Кристиану и Кэти 16 страница

― Ничего.

Через двери вошёл Регент, сопровождаемый Корином. Келси узнала всё, что ей хотелось, по расслабленной осанке Корина: он был уверен, что Регент не доставит никаких неприятностей. Он даже не держал руку на мече.

Лицо Регента было перекошенным и измученным, рубашка и брюки на нём были всё те же, отвратительного фиолетового цвета. По мере того, как он приближался, Келси всё больше уверялась в том, что одежда эта за всё время здесь ни разу не стиралась: к рубашке, обтягивавшей пухлый живот её дяди, пристали высохшие кусочки еды, а на груди красовались пятна, похожие на брызги вина. Но ужасней всего выглядела его борода, представлявшаяся сейчас из себя неестественно перекрученные завитки, которые можно было сделать лишь с помощью горячего утюга.

Когда он приблизился к креслу Келси на пятнадцать футов, Корин протянул руку и схватил Регента за плечо:

― Ни одним шагом ближе, тебе ясно?

Регент кивнул. Келси вдруг вспомнилось его имя, Томас, но она не могла связать его с человеком, стоящим перед ней. Томас было именем певцов и ангелов, библейским именем. Но не её дяди с
этим его крысиным блеском в глазах. Очевидно, он пришёл не просто так.

Когда Келси было четырнадцать, Карлин безо всякого предупреждения или объяснения приказала ей на время бросить домашнюю работу и прочитать Библию. Её это удивило: наставница никогда не скрывала своего презрения к Церкви, и в их доме не было других символов веры. Но поскольку это было учебным заданием, девушка послушно прочла толстую запыленную Библию короля Якова, обычно хранившуюся в верхнем углу на последней полке. У неё ушло на это пять дней, и она полагала, что больше не вернётся к этой книжище, но она ошибалась. Всю оставшуюся неделю (Келси она навсегда запомнилась как Библейская неделя) Карлин задавала ей различные вопросы по священной книге, её персонажам, событиям и моральным ценностям, и Келси приходилось снова и снова доставать её с полки. Наконец, спустя три или четыре дня усердной работы, они закончили, и Карлин разрешила своей воспитаннице убрать книгу насовсем.

― Откуда у тебя столь хорошо сохранившаяся Библия? ― спросила она.

― Келси, Библия ― это книга, которая влияла на судьбу человечества тысячи лет. Она заслуживает того, чтобы её хранили бережно, как и любую другую важную книгу.

― Ты веришь в то, что в ней написано?

― Нет.

― Тогда зачем мне было читать? ― требовательно, с негодованием спросила Келси.

Книга оказалась не настолько интересной, но при этом была тяжёлой, и она замучилась таскать её из комнаты в комнату все эти дни.

― Какой был в этом смысл?

― Нужно знать своего врага, Келси. Даже книга может быть опасна в плохих руках, и когда такое случается, следует винить эти руки, но при этом и читать книгу.

Келси не поняла, что Карлин тогда имела в виду, но у неё в голове начала формироваться более ясная картина после того, как она увидела золотой крест на Арвате. Вряд ли её дядя вообще когда-нибудь читал Библию, но, взглянув на него, она вспомнила кое-что из Библейской недели: Томас (а иначе Фома) был не только апостолом, но и неверующим, неверным. Возможно, Королева Арла, впервые держа его на руках, увидела то же самое, что и Келси сейчас: опасное сочетание слабости и самомнения.

«Он же твой последний оставшийся родственник», ― раздался у неё внутри протестующий голос, который был затем сметён внезапной волной ярости, затмившей преданность семье, затмившей любопытство. Девушка кое-что подсчитала. Её мать умерла шестнадцать лет назад, и с тех пор её дядя был Регентом. Шестнадцать на три тысячи равнялось сорока восьми тысячам: именно столько тирийцев он отправил в Мортмин, чтобы спасти свою шкуру. На его лице она не видела ни раскаяния, ни какого-либо остаточного сожаления, а только недоумённое выражение человека, с которым обошлись несправедливо. Он был таким ничтожеством, но при этом искренне верил, что весь мир был ему что-то должен.

«Почему я словно вижу его насквозь?» ― удивилась Келси. Будто отвечая ей, её сапфир слегка задрожал, и от него по её груди начало распространяться тепло. Она перепугалась, но уже гораздо меньше, чем тогда на Крепостной лужайке. Наверное, она лишь обманывала себя, но ей казалось, что она начинает понимать этот камень, быть может, чуть-чуть. Порой он реагировал на её настроения, а порой обращал её внимание на что-либо. Теперь же Келси могла поклясться, что эта вещица просила её не отвлекаться от дела.

― Что тебе нужно, дядя?

― Я пришёл с прошением к Вашему Величеству позволить мне остаться в Крепости, ― ответил Регент гнусавым голосом, эхом раздававшимся по комнате.

Очевидно, это была заранее заготовленная речь. Четверо стражников, по-прежнему стоявшие на своих местах у стен, больше не отводили взгляды: в частности, Мёрн пристально и выжидающе смотрел на Регента, словно голодный пёс на кость.

― Я считаю, что моё изгнание несправедливо, необоснованно и противоречит здравому смыслу. Кроме того, конфискация моего имущества была проведена негласно, поэтому я не имел возможности представить вам на рассмотрение своё дело.

Келси подняла брови, с удивлением услышав столь сложные термины в его речи, и наклонилась к Булаве.

― Что мне с ним делать?

― Поступайте, как вам угодно, Леди. Видит Бог, я бы не отказался от такой забавы.

Она снова посмотрела на дядю.

― В чём суть твоего дела?

― Что?

― Ты сказал, что у тебя не было возможности представить мне на рассмотрение своё дело. Так что у тебя за дело?

― Многие вещи из тех, что твои стражники унесли из моих помещений, были подарками. Личными подарками.

― И?

― И они не являлись собственностью Короны. Корона не имела на них никакого права.

― Корона имеет право конфисковать всё, что находится или приносится в Крепость, ― вставил Булава.

Келси согласно кивнула, хотя это правило было ей неизвестно.

― Он прав, дядя. Это относится и к твоим безделушкам из Мортмина.

― Там были не только безделушки, племянница моя. Ты забрала и мою лучшую женщину.

― Маргарита теперь под моей защитой.

― Мне её подарили. Это ценный подарок.

― Я согласна, ― ответила Келси, улыбнувшись ещё шире. ― Она очень ценна для меня. Уверена, она хорошо мне послужит.

Шея Регента медленно начала наливаться красным, постепенно передавая этот оттенок и подбородку. Карлин всегда называла мужчин кобелями, но Келси никогда не воспринимала эти слова всерьёз: мужчины написали очень много хороших книг. Но теперь она поняла, что Карлин была не так уж и неправа.

― Возможно, когда Маргарита мне наскучит, я освобожу её. Но сейчас она счастлива здесь.

Регент поднял голову, на лице было написано недоверие.

― Чушь собачья!

― Уверяю тебя, она вполне довольна жизнью, ― беззаботно ответила Келси.

― Мне даже не приходится привязывать её!

Стоявшие у смежных стен Элстон и Кибб фыркнули.

― Эта потаскуха нигде не может быть счастлива! ― рявкнул Регент, брызгая слюной.

― Следи за своим языком, когда говоришь с Королевой, ― прорычал Булава. ― Или я обвяжу тебя большим красным бантом и выкину из Крепости прямо сейчас. Ловкачу твои кости пригодятся в качестве столового серебра.

Келси прервала его.

― Полагаю, ты пришёл только из-за Маргариты? Потому что никому не захочется тратить время на споры из-за той кучи безвкусиц, которые ты называешь произведениями искусства.

Регент даже рот раскрыл от возмущения.

― Мои картины написаны Пауэллом!

― Кто такой этот Пауэлл? ― спросила девушка, не обращаясь ни к кому конкретно.

Ответа не последовало.

― Он довольно известный художник из Дженнера, ― настаивал Регент. ― Я должен забрать эти картины.

― Думаю, мы позволим тебе предложить свою цену за те, которые мы не сможем продать.

― Как насчет моих скульптур?

Тут заговорил Корин.

― Скульптуры хорошо продаются, Ваше Величество. Большинство из них оставляют желать лучшего, но материал дорого ценится. Скорее всего, они будут расплавлены.

Регент принял оскорблённый вид.

― Меня заверили, что эти скульптуры в будущем лишь повысятся в цене.

― Кто заверил? ― спросила Келси. ― Продавец?

Её дядя открыл рот, но не издал ни звука. Она нетерпеливо зашевелилась: веселье уже закончилось, и она снова начала уставать. И всё же это хоть немного развлекло её стражников, что было не так уж плохо. Элстон и Кибб широко ухмылялись, Корин пытался подавить смешок, и даже Мёрн впервые не выглядел сонным.

― Я забираю твою кучу хлама, дядя. Не представляю, какие у тебя есть аргументы против своего изгнания, но если они есть, то я слушаю.

― Я могу быть полезен тебе, племянница, ― ответил Регент, соображая так быстро, что ей пришло в голову, не ходил ли он до этого всего лишь вокруг да около.

― Чем полезен?

― У меня есть ценные сведения.

― Это уже начинает утомлять, Ваше Величество, ― вмешался Булава. ― Позвольте мне выбросить его из Крепости.

― Подождите. ― Келси подняла руку. ― Что тебе известно, дядя?

― Я знаю, кто твой отец.

― Да ничего он не знает, Леди, ― прорычал Булава.

― Конечно, знаю, племянница. И я знаю очень много о твоей матери, что, безусловно, заинтересует тебя. Твои люди ничего тебе не расскажут, они дали клятву. Но я не королевский стражник. Мне известно о Королеве Элиссе всё, что ты когда-либо хотела знать, и я могу рассказать это тебе.

Если бы у её стражников вместо глаз были мечи, то они бы уже несколько раз пронзили Регента насквозь. Повернувшись в Лазарю, она увидела страшное выражение на его лице, вселявшее ужас.

«Я очень хочу знать».

Ей отчаянно хотелось знать, кто из, по-видимому, бесконечного потока мужчин её матери стал её отцом, ей хотелось знать, какой на самом деле была её мать. Возможно, всё было не так, как казалось. Девушка ухватилась за эту мысль, гадая, обладала ли её мать никому неизвестными чертами, которые могли бы искупить все её поступки, но при этом осознавая возможную опасность некоторых скрытых знаний. Она окинула дядю холодным взглядом.

― Чего именно ты просишь, Шахерезада? Пристанища в Крепости?

― Нет, я желаю принимать участие в управлении государством. Я хочу, чтобы ты поделилась со мной властью. У меня есть ценные сведения о Красной Королеве.

― Мы правда будем играть в эту игру? Дядя, ты пытался убить меня. У тебя не получилось, поэтому я прощаю тебя, но не хочу иметь с тобой дело.

― Где доказательства?

Булава выступил вперёд.

― Двое твоих наёмников уже во всём сознались и сдали тебя, глупец.

Глаза Регента расширились, в то время как стражник продолжил.

― А мы ещё не начинали говорить об убийцах из Кейдена, которых ты нанял три месяца назад и поручил им выследить Королеву.

― Люди Кейдена никогда не выдают своих нанимателей.

― Конечно, выдают, жалкое ты отродье. Надо лишь застать нужного человека в нужном настроении и напоить его как следует элем. У меня есть все необходимые доказательства. Считай, что тебе повезло, раз ты всё ещё стоишь здесь.

― Тогда почему же я всё ещё стою здесь?

Булава собирался было ответить, но Келси дала ему знак замолчать. Её сердце сжималось. Неважно, насколько ей хотелось получить всю информацию от дяди, она не могла принять его предложение. Он никогда не бросит попытки вернуть то, чего лишился: это становилось ясным из тех быстрых взглядов, которые он бросал по комнате. Она совсем не знала этого человека, но хорошо изучила его характер. Он всегда будет плести интриги и заговоры. Ему никогда нельзя будет доверять.

― Правда в том, дядя, что я не придаю тебе настолько большого значения, чтобы сажать тебя за решётку. Возьмём, например, Корина. ― произнесла Келси, указав на него.

Регент с удивлением повернулся к стражнику, словно забыв, что тот стоял рядом с ним. Корин тоже выглядел озадаченным.

― Я бы могла забрать у него всё: одежду, деньги, оружие, женщин, которых он мог где-нибудь припрятать для себя...

― Причём немало, ― весело отметил он.

Келси снисходительно улыбнулась, прежде чем продолжить.

― Но он останется тем же Корином, чрезвычайно благородным и полезным человеком. – Она помолчала. – А теперь посмотри на себя, дядя. Лишённый своей одежды, женщин и стражи, ты всего лишь предатель, преступления которого известны всему миру. Заточить тебя в подземелье означало бы потратить впустую одну из камер. Ты ничто.

Он настолько внезапно и резко отвернулся, что Булава одним движением встал перед Королевой, взявшись за меч. Но Регент лишь немного постоял так, повернувшись к ним спиной и опустив плечи.

― Моё решение остаётся в силе, дядя. Теперь у тебя есть двадцать пять дней, чтобы покинуть Крепость. Корин, проводи его обратно.

― Обойдусь без твоих стражников! – рявкнул Регент, поворачиваясь к ней.
Его глаза расширились от ярости, но в них также, неожиданно для Келси, отражалась глубокая боль. Она внезапно почувствовала абсурдное желание принести извинения, однако оно быстро исчезло, как только он продолжил.

― Ты попала в глубокие воды, девчонка. Не думаю, что даже твой верный Булава понимает, насколько они глубоки. Красная Королева знает, что ты сделала: я лично отправил ей гонца. Ты помешала мортской работорговле, и поверь мне, она придёт и выпотрошит эту страну, как мясник свинью.

Заметив что-то за её спиной, он внезапно замолк, и его глаза расширились от ужаса.

Девушка обернулась и увидела стоявшую позади неё Маргариту. Её шею не залечили: рубцы, видимые даже при свете факелов, потускнели до тёмно-пурпурного. На ней было мешковатое коричневое платье, но в этом случае бесспорно не одежда красила человека: Маргарита, высокая и величественная, была похожа на Елену Троянскую. Её волосы были словно всепоглощающее пламя. От её взгляда, направленного на Регента, у Келси мурашки пошли по коже.

― Маргарита? – спросил он. Весь его пыл будто испарился, и теперь он смотрел на женщину с совершенной тоской, сделавшись похожим на брошенного щенка. – Я скучал по тебе.

― Не понимаю, как ты осмелился заговорить с ней, ― резко крикнула Келси, ― но без моего разрешения ты больше не будешь это делать.

Лицо её дяди потемнело, но он смолчал, не сводя глаз с Маргариты, которая задержала на нём взгляд ещё немного, а затем метнулась вперёд, от чего Булава и Корин опустили руки на мечи. Но она, не обратив на них никакого внимания, подошла прямо к креслу Келси и села у её ног.

Регент воззрился на них с лицом, застывшим от сильнейшего изумления, но затем искривившимся от ненависти.

― Что ты дала ей?

― Ничего.

― Чем ты купила её?

― Для начала я сняла поводок с её шеи.

― Ну и радуйся. Эта потаскуха будет улыбаться тебе и при этом перережет тебе горло. ― Он с яростью посмотрел на Маргариту. ― Будь ты проклята, мортская тварь.

― Никому не страшны твои проклятья, тирская свинья, ― ответила она на мортском. ― Ты сам себя проклял.

Регент озадаченно уставился на Маргариту, и Келси с отвращением покачала головой: он даже не знал мортского.

― Нам больше не о чем говорить, дядя. Уходи отсюда и скатертью дорожка.

Бросив на свою бывшую рабыню последний отчаянный взгляд, он отвернулся и с шумом ушёл прочь. Корин следовал за ним по пятам. Элстон и Кибб открыли двери ровно настолько, чтобы Регент мог пройти. Маргарита дождалась, пока они их закроют, прежде чем подняться на ноги и быстро проговорить на мортском:

― Я должна вернуться к детям, Ваше Величество.

Келси кивнула. У неё имелись вопросы к Маргарите, но сейчас было неподходящее время. Посмотрев, как женщина уходила по коридору, она расслабилась в кресле.

― Скажите мне, что это всё.

― Ваш казначей, Леди, ― напомнил ей Булава. ― Вы обещали принять его.

― Вас не разжалобить, Лазарь.

― Приведите Арлисса! ― крикнул он. ― Это займёт лишь несколько минут, Ваше Величество. Это важно. Вы же знаете, что личные связи помогают формировать преданность.

― Как я могу доверять казначею своего дяди?

― Умоляю вас, Леди. У вашего дяди никогда не было казначея, только кучка сторожей, которые обычно пили на службе.

― Тогда кто такой этот Арлисс?

― Я взял его с учётом его рода деятельности.

― Чем он занимается?

Булава отвёл взгляд.

― Он местный делец, очень хорошо работает с деньгами.

― Что именно за делец?

Стражник чопорно скрестил руки на груди.

― Если вам так нужно знать это, Леди, то он занимается ставками.

― Ставками? – Келси на мгновение удивилась, но затем её смятение быстро уступило место заинтересованности. – Так он делает походные шатры для нашей армии? Как он их изготовляет? Вручную?

Булава на секунду остановил на ней свой взгляд и затем разразился смехом. Девушка теперь поняла, почему он предпочитал делать это редко: его смех походил на смех гиены, на визг животного. Он захлопнул себе рот ладонью, но было слишком поздно: она почувствовала, как у неё загорелись щёки.

«Я не привыкла к тому, чтобы надо мной смеялись», ― осознала она и поспешно выдала некое подобие улыбки.

― Что я такого сказала?

― Он не изготовляет шатры, Леди, а принимает и делает ставки. Он букмекер.

― Букмекер? ― переспросила Келси, забыв о своём конфузе. ― Вы хотите, чтобы я отдала ключи от казны профессиональному игроку?

― У вас есть идея получше?

― Наверняка, можно подобрать кого-нибудь другого.

― Уверяю вас, никто не работает с деньгами лучше него. Вообще-то, мне пришлось хорошо постараться, чтобы уговорить Арлисса добровольно прийти сюда, поэтому вам следует относиться к нему хорошо. У него в голове будто счётная машинка вроде тех, которыми пользовались до Переселения, и он однозначно ненавидит вашего дядю. Я подумал, что для начала этого будет достаточно.

― С чего вы уверены, что он будет честен с нами?

― И не собираюсь, ― прокаркал хриплый голос, и из-за угла появился морщинистый высохший сгорбленный старик.
Его левая нога, по-видимому, была повреждена, поскольку он сперва двигал вперёд правую ногу, а затем подтягивал левую. Но даже в таком состоянии он шёл так быстро, что Киббу пришлось поторапливаться, чтобы поспевать за ним. Левая рука Арлисса тоже оказалась увечной: хотя он и зажал в подмышке стопку бумаг, но при этом держал предплечье у грудной клетки как ребёнок. Остатки его седых волос росли пучками над его ушами (и, как заметила Келси, когда он приблизился, в самих ушах тоже). Его старые глаза пожелтели, а нижние веки обнажали плоть, которая с возрастом потеряла свой красный цвет и стала розоватой. Он был самым уродливым созданием, которое она когда-либо видела.

«Наконец-то, ― подумала она, жалея, что ей пришла на ум эта нехорошая мысль, ― появился хоть кто-то, на чьём фоне я выгляжу красавицей».

Арлисс протянул Келси руку для пожатия, на которое она осторожно ему ответила. Его рука была похожа на бумагу: гладкую, прохладную и безжизненную. От него шла ужасная резкая вонь, которую она приняла за запах старости.

― Я не честный, ― прохрипел старик.

Его тирский выговор не был чистым, но она не узнала его ярко выраженный акцент, сопровождавшийся гнусавостью.

― Но мне можно доверять.

― Противоречивые заявления, ― возразила Келси.

Его глаза сверкнули в её сторону.

― Но как никак, я здесь.

― Арлиссу можно доверять, Леди, ― сказал ей Булава. ― И я думаю...

― Сначала о главном, ― прервал его старик. ― Кто ваш отец, Королевична?

― Я не знаю.

― Вот чёрт. Булава-то мне не скажет, а я собираюсь сорвать большой куш, когда это выяснится, ― Арлисс наклонился вперёд, пристально посмотрев на её грудь. – Великолепно.

Келси возмущённо подалась назад, но затем поняла, что он изучал её сапфир, направив на него алчный взор коллекционера.

― Полагаю, он настоящий?

― Вполне настоящий, Ваше Величество. Чистый сапфир в изумрудной огранке, без изъянов, чрезвычайно красивый. Оправа тоже неплоха, но камень… Я бы мог предложить вам чертовски высокую цену за него.

Она наклонилась вперёд, внезапно забыв об усталости.

― Вам что-нибудь известно о том, откуда он?

― Только слухи, Королевична, и нельзя узнать, какой из них правда. Говорят, Уильям Тир сделал королевское ожерелье сразу после Переселения. Но Джонатана Тира оно не устроило, и он приказал своим людям изготовить ещё и Драгоценность наследника. Однако ему это пользы не принесло: бедолагу убили спустя лишь пару лет.

― Где они достали драгоценные камни?

― Скорее всего, в Кадаре. В Тире и Мортмине нет драгоценных камней столь чистой воды. Возможно, именно поэтому она так сильно хочет заполучить их.

― Кто?

― Красная Королева, Леди. Согласно моим источникам, она хочет заполучить ваши драгоценные камни так же сильно, как и вас.

― Она, наверняка, может забрать все нужные ей камни из Кадара в виде дани.

― Возможно, ― старик искоса посмотрел на неё из-под своих кустистых бровей. ― По слухам, эти сапфиры когда-то считались магическими.

― Вряд ли, ― пробурчал Булава. ― При Королеве Элиссе они были обычными камнями.

― Где второй из них?

― Мы же говорили о казне, Арлисс, не так ли?

― Ах да.

Арлисс сразу же перешёл к этому вопросу, вытащив стопку бумаг из-под левой подмышки, ловко зажав их зубами и быстро их перелистывая до тех пор, пока не нашёл нужный лист и не вытолкнул его из стопки.

― Я проводил опись имущества вашего дяди, Королевична. Я знаю приличные места, где можно продать дорогие вещи, и приличных дураков, которым можно заложить всякий хлам. Вы можете заработать по меньшей мере пятьдесят тысяч на том барахле, которое ваш дядя называет искусством, а драгоценности его потаскух будут стоить в два раза дороже, чем на открытом рынке…

― Следи за языком, Арлисс.

― Простите, простите.

Старик отмахнулся от этого упрёка как от назойливой мухи, и Келси была с ним согласна. Ей нравилось его сквернословие, оно шло ему.

― Я пока не бывал в хранилище. Верите или нет, но я всё ещё пытаюсь найти того, у кого есть ключ от него. Но мне и так хорошо известно, что я там найду. Кстати, вам нужны новые сторожа.

― Да, судя по всему, ― ответила она.

Её плечо раздирала боль, но она не обращала на неё внимания, слегка поражённая бешеной энергией Арлисса.

― После того, как Комитет по переписи уводит свою часть прибыли, Тир получает около пятидесяти тысяч в виде налогов. Ваш дядя потратил свыше миллиона фунтов после смерти вашей матери. По моим догадкам, а я редко ошибаюсь в подобных вещах, в вашей казне около ста тысяч, не больше. Другими словами, вы разорены.

― Потрясающе.

― Итак, ― продолжил Арлисс, сверкнув глазами. ― У меня есть несколько хороших идей насчёт того, как увеличить ваши доходы.

― Какие именно идеи?

― Смотря по ситуации, Ваше Величество. Вы нанимаете меня? Я ничего не делаю бесплатно.

Келси посмотрела на Булаву с безмолвной просьбой во взгляде, но он лишь поднял брови в выразительном жесте, от которого её так и подмывало сказать «нет».

― Вы не честный, но вам можно доверять?

― Верно.

― Думаю, вы не просто букмекер.

Арлисс ухмыльнулся. Его тонкие волосы встали дыбом, словно в него ударила молния.

― Возможно.

― Почему вы хотите работать на меня? Полагаю, сколько бы мы вам ни заплатили, это всё равно будет меньше вашей обычной выручки.

Он фыркнул, засопев как сдутый воздушный шарик.

― Само собой, Королевична. Вероятно, я даже богаче вас.

― Тогда зачем вам нужна эта работа?

На лице старика снова появилось серьёзное выражение, и он направил на Келси оценивающий взгляд.

― Вы знаете, что о вас поют песни на улицах? Весь город застыл в ужасе от надвигающегося вторжения, но всё же его жители сочиняют песни про вас. Называют вас Истинной Королевой.

Она вопросительно посмотрела на Булаву, и тот кивнул.

― Не знаю, правда ли это, но я всегда перестраховываюсь, ― продолжил Арлисс. ― Хорошо быть на стороне победителей.

― Что если я не та, кем они меня считают?

― На этот случай у меня есть достаточно денег, чтобы избавить себя от неприятностей.

― Сколько вы хотите получать?

― Мы с Булавой уже всё обговорили. Я вам по карману, Королевична. Вам лишь нужно сказать «да».

― Вы ждёте, что я буду закрывать глаза на другие ваши дела?

― Мы сможем разобраться с этим по ситуации.

«Скользкий тип», ― подумала Келси и снова обратилась к Булаве.\

― Лазарь?

― В Тире вам не найти лучшего специалиста по деньгам, Леди, и это лишь малая доля его умений. Придётся хорошо поработать, чтобы восполнить убытки, причинённые вашим дядей. Для такой работы я выбрал именно этого человека. Хотя, ― прорычал он, направляя на Арлисса тяжёлый взгляд, ― ему придётся научиться говорить с вами в более уважительном тоне.

Тот усмехнулся, демонстрируя кривые жёлтые зубы.

Келси вздохнула, чувствуя над собой давление неминуемости и понимая, что это будет первый из множества компромиссов. Странное это было ощущение: словно залезаешь в лодку, плывущую по бурной реке, без надежды добраться до берега.

― Хорошо, вы наняты. Будьте добры, подготовьте для меня текущую отчётность.

Старик поклонился и пошёл-потащился обратно к выходу.

― Мы поговорим в следующий раз, Королевична, когда у вас будет время. Между тем, могу я получить ваше разрешение на осмотр хранилища?

Она улыбнулась, у неё на лбу выступила испарина.

― Вряд ли оно вам нужно, Арлисс. Но да, вы его получаете.

Она откинулась назад в кресле, но её плечо протестующее заныло, заставив её снова податься вперёд.

― Лазарь мне надо отдохнуть.

Он кивнул и знаком попросил старика выйти. Казначей по-крабьи пошёл назад к коридору, после чего Булава с Андали взяли Келси под руки, подняли её с кресла и отвели обратно в комнату.

― Арлисс будет жить здесь вместе с нами? ― спросила Келси.

― Не знаю, ― ответил стражник. – Он уже пару дней находится в Крепости, но лишь для проверки имущества вашего дяди. У него по всему городу есть укрытия. Полагаю, он будет приходить и уходить, когда ему вздумается.

― Чем именно он занимается?

― Работает с чёрным рынком.

― Поконкретнее, Лазарь.

― Скажем так, Леди, он поставляет экзотические товары, и этого достаточно.

― Он торгует людьми?

― Однозначно нет, Леди. Я знал, что вы бы этого не потерпели. – Булава отвернулся, и прошёл по комнате, туша факелы, а Андали начала помогать Келси раздеваться. – Что вы думаете о Веннере и Фелле?

«О ком?» ― подумала девушка, но потом вспомнила двух оружейных мастеров.

― Им придётся обучить меня сражаться, или я заставлю их пожалеть.

― Они хорошие люди. Будьте с ними терпеливы. Вашей матери даже смотреть на оружие было противно.

Келси сморщила лицо, снова подумав о Карлин и о том дне с платьями.

― Моя мать была тщеславной дурой.

― И всё же её наследие окружает вас, ― неожиданно пробормотала Андали, вытаскивая булавки из волос своей хозяйки.
Когда женщина, наконец, с трудом сняла с неё платье, стараясь не потревожить её рану, Келси забралась в кровать, настолько уставшая, что едва заметила прохладу и мягкость новых простынь.

«Как они сменили простыни так быстро?» ― сонно подумала она. Почему-то это показалось ей более волшебным, нежели всё остальное. Повернув голову к Булаве и Андали, чтобы пожелать им доброй ночи, она увидела, что они уже ушли, закрыв за собой дверь.

Келси не могла лежать на спине и медленно передвигалась по кровати, пытаясь принять удобное положение. Наконец, совсем утомившись, она расслабленно легла на бок, лицом к пустым книжным полкам. Ещё предстояло так много сделать.

«Ты уже сделала немало», ― прошептал у неё в голове голос Барти.