Остров в Тихом Океане. Июнь 2013 г. Пробуждение оказалось не из приятных и первое же движение мгновенно отозвалось острой болью под ребрами

 

Пробуждение оказалось не из приятных и первое же движение мгновенно отозвалось острой болью под ребрами. Джеймс открыл глаза, но вместо ожидаемых демонов танцующих в адском пламени, увидел всего лишь одного. Держался он так высокомерно, что сомнений в его прошлой видовой принадлежности не оставалось. Хренов измененный. Далеко не самый молодой, судя по гонору.

– Обидно было лишиться сил в полном расцвете лет? – язвительно поинтересовался Джеймс. В кои‑то веки очнулся не в подвале, а в больничной палате с дружелюбными автоматчиками. И на том спасибо.

– Обидно было лишиться жены в полном расцвете сил? – не остался в долгу Вальтер. Это совершенно не вязалось с образом чопорного измененного. Джеймс не успел сделать и движения в попытке приподняться, как охрана поудобнее перехватила оружие, целясь в него. Вальтер усмехнулся, кивнул подчиненным.

– Оставьте нас.

Те беспрекословно вышли.

– Ничего личного, Джеймс, – кровосос пододвинул стул и сел, – вы мне здорово помогли в то время, как ваш непосредственный босс действовал, как пацан в песочнице. Открытым остается только один вопрос. Что с вами делать дальше?

– Вам подсказать казнь поизощреннее?

Тонкие губы растянулись в подобие улыбки.

– С фантазией у меня никогда проблем не было, спасибо.

Джеймс улыбнулся в ответ.

– Какое самомнение.

– Я читал ваше дело. Никогда бы не подумал, что мне доведется познакомиться со знаменитым Палачом.

– Могу оставить автограф.

– Знаете, – тот пропустил его шпильку мимо ушей, – для непосвященных ваша организация была засекречена так, что проще построить себе коттедж на Марсе, чем узнать имена ваших сотрудников. Мне же повезло, я знаю о вас многое, Стивенс. Практически все ваши похождения со времен колыбельки.

Джеймс приподнял бровь, но промолчал.

– Я хочу предложить вам сделку, Джеймс. Но прежде чем вы откажетесь в меру своих фанатичных принципов, подумайте о той, за кем вы сюда пришли. И о той, благодаря кому вы здесь оказались. Они сестры, кажется.

Корделия. Джеймс не мог даже представить себе такого расклада. Корделия Эшли, ненавистница измененных номер один в Мире, сотрудничает с бывшим кровососом? Не может быть! И в то же время он понимал, что узнать о Хилари Вальтеру было больше не от кого. Только она могла дать ему информацию на них. Все‑таки нашла способ извести сестру. Даже несмотря на то, что она человек.

– Собираетесь шантажировать меня жизнью Хилари? – поинтересовался Джеймс. Мысль работала совершенно в ином направлении. Если Вальтер говорит правду, значит, Корделия с самого начала знала о том, куда пропала Хилари. Она водила его за нос и подкинула ему информацию, чтобы он сумел подобраться к ним, а затем сдала. Корделия знала, что он не остановится, и предпочла взять ситуацию под контроль. Это вполне в её духе. Понятно, зачем ей связь с Вальтером – она хочет знать о разработках нового вируса все, чтобы в случае чего предупредить зарождение новой расы измененных. Непонятно другое: Корделия не настолько глупа, чтобы считать Вальтера наивным. Так в чем же дело?

– Я предлагаю вам работу, Джеймс. Теперь, когда я лишился Кроу…

– Вы плохо читали мое дело, – процедил он и поморщился. Напряжение в мышцах мгновенно аукнулось слишком неприятными ощущениями. Похоже, заканчивался срок действия обезболивающего. Раненый бок и плечо напоминали о себе не лучшим образом. – Я не стану работать на измененного. Даже на бывшего.

– Слова героя боевика или фанатика, а у нас с вами серьезный разговор двух разумных людей. Или я ошибаюсь?

Вальтер вопросительно посмотрел на него.

– Людей? – усмехнулся Джеймс, и вдруг замер. Его собеседник расслабленно откинулся на стуле, скрестив руки и разглядывая что‑то на мониторах медицинской аппаратуры. С каждой минутой все происходящее казалось Джеймсу более странным. Загадочный древний, выживший во время падения своей расы и вернувшийся к человеческим истокам, озабоченный идеей создания нового вируса. Вот только ей ли?..

Джеймс встречал на своем пути перестарков, подобных этому, и у каждого были специфические проблемы на чердаке. Вальтер же казался таким возвышенно‑пафосным, будто покинул мир фей и благоухал розами. Каким‑то элитным, судя по ненавязчивому аромату, парфюмом тот и правда пах. Джеймс поймал себя на мысли, что пристально и изучающе смотрит на него. Он называет себя Вальтером. Хочет, чтобы его считали кровососом, на деле не имеет ни малейшего понятия, что собой представляет настоящий древний. Поддерживает образ, каковым по его предположению являлся измененный. Джеймс похолодел от осенившей его догадки. Теория объясняла и причастность Корделии ко всему балагану. Какая же у них договоренность?

– Для чего я вам нужен? – спросил он.

– Вам понравится. У меня есть список выживших во время чумы старичков, которые могут сильно осложнить мне жизнь. В настоящий момент они люди или близки к тому, но для вас это не имеет значения, верно ведь?

– Вы всегда были человеком, – озвучил Стивенс свою догадку.

– Джеймс, я в вас не ошибся.

Джеймс покачал головой, отгоняя наваждение. Как бы ему не хотелось размазать мозги парня по стенке, он понимал, что это будет большая потеря. Шикарная партия, кем бы он ни был. Взять громкое имя известного в своих кругах измененного, используя его репутацию, может каждый. Создать такой шикарный образ уже сложнее. Если только эпатаж не был естественным ходом его неосведомленности и просчетом.

Стивенс поставил засечку на этом моменте и вернулся к предложению нового знакомого. Каким образом ему могут помешать старшие? В руках у него будет такое оружие, как новый вирус абсолютной неуязвимости. Они ему с потрохами продадутся, только бы получить дозу вечной жизни. Или же те, кто ему мешает, и не измененные вовсе? В свое время кто‑то нагадил парню в тапки, и теперь он так своеобразно возвращает долги.

Озарение пришло внезапно. «Бенкитт Хелфлайн». Лже‑Вальтер мог оказаться в числе несправедливо подвинутых по итогам адской разработки. Его здорово обидели, и он решил надеть ведерко на голову каждому, кто поспособствовал его краху, и от души стукнуть по нему совком. Ответ лежал на поверхности, а он с самого начала даже не задумался о нем. Надо уметь признавать свои поражения.

– Хилари сдала Корделия?

– Разумеется. Я подумал, что её живучесть будет кстати в моем проекте.

«Разумеется. Наверняка она ему не одно имя назвала, тварь».

– Она же подсказала, что вы начнете копать, и знал, что рано или поздно выйдете на финиш. Я решил не убивать вас, а предложить работу.

– Вы рисковали, – усмехнулся Джеймс, – Воронова собиралась меня пристрелить, да и Рэйвен ошивался поблизости. Могли бы просто прийти ко мне с деловым предложением.

– Я не делаю ставку на людей, которые позволяют себя пристрелить. Что же насчет делового предложения, над имиджем тоже надо работать. Все должно было выглядеть естественно. Я верну вам Хилари в целости и сохранности, Джеймс, если захотите. И даже позволю убить Корделию. Она мне больше не нужна.

– Почему я могу не захотеть? – мысль о Хилари занозой вонзилась в сознание, измученное откровениями щедрого на новости дня.

– Покажу вам чуть позже.

Он поднялся.

– Не стану вас торопить, Джеймс. Тут есть над чем подумать, но умоляю, не отказывайтесь. Иначе мне придется вас убить.

Юмор в стиле милого американского клоуна, но какая доля шутки была в его правде, Джеймс не мог знать наверняка. Сейчас его больше волновали слова лже‑Вальтера насчет Хилари. Что он имел в виду?!

С некоторых пор Джеймс не то чтобы ощущал себя вне Ордена, скорее вне всего сущего. Окружающая действительность существовала в принципиально ином измерении, нежели чем его восприятие. В Мире Джеймса было место только одному человеку. Хилари. Ради неё он оказался здесь. Ради неё или ради возможности снова убивать тех, кто по‑прежнему проявляется, как невидимые чернила под действием специального раствора?!

– Я пришлю к вам доброго доктора. Он сделает вам обезболивающий укол.

Его собеседник вышел, и в палату вернулась охрана.

Джеймс прикрыл глаза. От свалившейся на него новой информации голова шла кругом. Кто этот тип, сейчас вторично. Вопрос в том, что ему действительно нужно. После очной встречи Джеймс был уверен в одном: с ним может возникнуть гораздо больше проблем, чем было бы с Вальтером, решившим вернуть былое могущество и возродить свою расу.

 

– 24 –

 

Хилари места себе не находила. Она снова оказалась в тюрьме, будто все началось сначала. Выходить из комнаты не позволяли. Еду приносила и уносила одна и та же миловидная женщина, которая не только отказывалась отвечать на вопросы, но и говорить с ней. Возле дверей постоянно дежурила охрана, как если бы она была бесценным экспонатом. Сменяющиеся охранники воспринимали её как собаку или кошку: вроде лает или мяукает, но что хочет непонятно. Не было новостей ни от Вальтера, ни от Зака. Она не имела возможности узнать, что творится за дверями собственных апартаментов, и это сводило с ума. Больше всего её волновала участь Зака: как он, все ли с ним в порядке. На фоне тревоги за него остальное казалось мелким и незначительным, даже результаты прошедшего эксперимента.

Она настолько дошла до ручки, что готова была повторить собственную ошибку в начале пребывания здесь, лишь бы узнать хоть что‑нибудь. Во время смены почетного караула у своих дверей, Хилари услышала заинтересовавший её диалог. Это было глубокой ночью. Предполагалось, что она должна спать сном младенца, поэтому охранники говорили вполголоса. Пришлось встать с кровати и крадучись, неслышно, подойти к двери.

– Что у вас там творится? – быстро бросил один.

– Новости с материка. Очередные особо ценные экземпляры.

Смешок, который больше был похож на язвительное фырканье, заставил Хилари сжать руки в кулаки.

– Не повезло.

– Им или нам?

Охранники перебросили ещё парой коротких фраз на тему «красотки из какого‑то отдела», после чего сменщики остались, а двое других ушли. Хилари вернулась в постель, размышляя о том, какие у неё шансы вырваться из корпуса. Она больше не хотела бежать, она хотела знать правду о том, что здесь на самом деле творится. Почему Вальтер в последний момент отменил её участие в эксперименте? Как он собирается использовать новый вирус. Для создания расы измененных нового образца или в качестве секретного оружия, чтобы держать в страхе весь мир? Она готова была признать, что оказалась на Острове не случайно. Ситуация помогла ей пролить свет на многое, в том числе и в себе самой.

Они с Джеймсом цеплялись друг за друга, как утопающие за единственную доску на бушующих волнах. У них никогда не было доверительных отношений. Джеймс не рассказывал ей о своем прошлом, и не расспрашивал о ней. Временами Хилари до одури хотелось выплакаться на его плече, рассказывая свою историю с самого начала. Всякий раз она отговаривала себя, напоминая о том, что может спровоцировать не самые лучшие воспоминания. Они отдавали себя друг другу с такой неистовой страстью, как будто каждый день мог стать последним, наутро просыпались, и понимали, что не могут расстаться даже на час, чтобы не начать скучать. Зависимость такого уровня, какой Хилари не испытывала раньше.

Зависимость. Она впервые в жизни дала своим отношениям с Джеймсом такое определение. Когда они поженились и приняли решение переехать в Канаду, Хилари была счастлива и полна планов на будущее. Все мечты развеялись подобно дыму под порывом ветра. Он был рядом и в то же время безумно далеко. Джеймс всегда принадлежал лишь своей внутренней войне. Даже секс стал в их отношениях всего лишь обязанностью.

Было недолгое воскрешение, когда пришла чума. Хилари тогда думала, что она умирает, и Джеймс приложил максимум усилий, чтобы вытащить её. Несколько месяцев стали истинным счастьем, но потом все вернулось на круги своя.

Они начали ругаться. Джеймс все свободное время проводил в пожарной команде, его притягивала опасность, а Хилари не знала, как ему помешать. Не знала и не могла. Для него адреналин и близость смерти стали наркотиками, и такая зависимость была сильнее притяжения к ней.

Тогда Хилари заговорила о ребенке. Она надеялась, что поможет Джеймсу одуматься. Он согласился, но ничего не изменилось. Ни в их отношениях, ни в его страсти лезть в пекло, в прямом и переносном смысле. Хилари не могла забеременеть, что заставляло её нервничать ещё больше. Она начала кричать и срываться, а он реагировал со свойственным ему спокойствием, граничащим с безразличием. После очередной ссоры она приняла решение уйти. Заказала билеты, собрала вещи, написала ему записку. Открыла дверь курьеру и очнулась на Острове.

Здесь она встретила Зака. Мужчину, с которым не испытывала и сотой доли того накала эмоций, как с Джеймсом. Даже близость с ним представлялась ей совершенно иной: глубокой, удивительной, восхитительной. Хилари не могла объяснить свои ощущения, но ей достаточно было просто осознать чувство в себе. Сейчас для неё был не важен даже тот факт, что он не раскрылся ей с самого начала. Хилари не искала Заку оправданий, хотя с Джеймсом неизменно поступала именно так. Пыталась найти объяснения его действиям и поступкам, которые не вписывались в рамки её мироощущения. Зака она принимала, таким, какой он есть. И совершенно точно Хилари была не готова его потерять.

К концу четвертых суток неизвестности Хилари просто лежала на кровати, глядя в одну точку. Нетронутый обед недавно унесли, заменив его ужином, в сторону которого она даже не взглянула. Она не хотела думать о том, что может больше никогда не увидеть Зака, но избавиться от ставших навязчивыми мыслей не могла.

Когда открылась дверь и он вошел в комнату, неуверенно улыбаясь, будто не зная, чего ожидать, Хилари поспешно вскочила с кровати. Они в несколько шагов преодолели расстояние, разделявшее их, и обнялись. Прижаться к нему оказалось достаточно, чтобы страхи отступили. Сколько они так стояли, Хилари не знала, отстранилась спустя какое‑то время лишь для того, чтобы заглянуть в глаза. Зак выглядел очень неважно, будто не спал и часа с того дня, как они расстались.

– Прости, я не мог прийти раньше. Как ты?

– Уже в порядке, – ответила она, проводя рукой по его волосам, – ты выглядишь уставшим.

Она не стремилась спровоцировать его на разговор о том, что происходит. После их знаменательной встречи во время эксперимента, с которого её сняли, Хилари поняла, что у Зака гораздо больше тайн, чем может показаться на первый взгляд. Секретов, которыми не так‑то легко поделиться. О своей роли в проекте ему вряд ли хотелось говорить.

– Было много работы. Я скучал по тебе, Хилари.

Он отступил на шаг, но боялся смотреть ей в глаза. Хилари списала такое поведение на собственную паранойю по поводу всего происходящего и на его усталость. С чего бы ему избегать её взгляда?..

– Я чуть с ума не сошла, – призналась она, – меня снимают с эксперимента, не выпускают из комнаты, а ни от кого и слова не добьешься о том, что происходит. И ты исчез. Никогда больше так не делай, слышишь?

Хилари выдала все на одном дыхании. Смотрела на него, и не могла наглядеться. Задержала взгляд на губах. Ей до одури, до безумия хотелось его поцеловать, но она сдерживала себя. Непонятно, насколько в таких обстоятельствах это вообще уместно.

– Ты не участвовала в эксперименте, потому что…

– Мне повысили уровень доступа? – пошутила Хилари. На самом деле ей было не до смеха. Она хотела знать причину, и боялась услышать.

– Твой муж здесь. Он полмира перевернул, чтобы тебя найти.

Сначала ей показалось, что она ослышалась. Или Зак тоже решил пошутить?

Его серьёзный, сосредоточенный и встревоженный взгляд опровергал теорию с оригинальным чувством юмора, и Хилари почувствовала, как все внутри похолодело. Джеймс здесь из‑за неё. Он все‑таки пришел на ту встречу. Пришел и ждал её. Когда не дождался, заподозрил неладное, нашел зацепку и пошел по следу.

У Джеймса есть понятие «свои». Те, ради кого он готов на все. Последние пару лет она попадала под такую категорию, и после её ухода ничего не изменилось. В данном случае «все» было не ради красного словца. На все – действительно на все.

– Что с ним? – наконец вытолкнула она из себя страшный вопрос. Услышать на него ответ она боялась сильнее, чем узнать правду о собственной участи.

– Его изрядно потрепало, но совсем скоро он придет в форму, – сдержанно произнес Зак. – Не волнуйся, пока ему ничего не грозит на Острове. Если ты захочешь… – он закашлялся, сделал паузу и все‑таки закончил. – Я могу попросить, чтобы вам устроили встречу. Не знаю насколько такое возможно, но попробую.

Хилари испытывала острое жгучее чувство вины. Она узнает, что Джеймс прошел огни и воды, чтобы вытащить её отсюда, что ему снова сильно досталось, а все, о чем может думать – про кашель Зака и про то, как плохо он выглядит. Она должна умолять о встрече с Джеймсом и просить у него прощения за то, что оказался в западне. Хилари понимала, что подобные мысли и чувства – верный путь к саморазрушению. Кому как не ей знать. Она сражалась с ними несколько лет подряд, и сейчас все по новой. Только в этой ситуации вряд ли у неё будет время возненавидеть себя за малодушие.

– Не думаю, что это хорошая идея.

Она могла убеждать себя в том, что её заинтересованность только навредит Джеймсу, что Вальтер непременно воспользуется её слабостью, и что она так поступает во благо. Хилари знала, что суть в другом. Она не хотела, чтобы Зак подставлялся из‑за неё. Она боялась за него больше, чем за Джеймса и за себя вместе взятых. Даже зная, на что тот пошел ради неё, Хилари не могла поступить иначе, и это её убивало.

Да и что она ему скажет?

«Извини, дорогой, я была такой дурой!»

Или: «Я вела себя как последняя истеричка, прости. Но знаешь, я люблю другого мужчину, поэтому спасибо что пришел, но…»

При данных обстоятельствах такие слова звучали не просто жестоко. Издевательски. Все происходящее напоминало сцену из дешевого трагифарса, что не мешало Хилари чувствовать себя последней стервой. Она закусила губу, опустилась на кровать и с силой вцепилась пальцами в покрывало.

Зак сел рядом и прижал её к себе, успокаивающе поглаживая по спине. Раньше такой жест неизменно помогал расслабиться, но сейчас она чувствовала себя напряженной, натянутой, как струна.

– Ты боишься за него? – тихо спросил он. – Или за себя? Я не хотел тебя расстроить, но скрывать тоже не мог.

– Что Вальтер собирается делать с ним?

То, что Джеймс все ещё жив, странно. Его репутация говорила сама за себя. Вряд ли измененных, даже бывших, обрадует такое соседство. Вальтер не в курсе, кто оказался у него в гостях, или же Джеймс ему зачем‑то нужен?

– Не представляю, – честно ответил Зак. – Знаю только, что убивать его не собираются. Хорошая новость, ведь так?

Хилари молча кивнула. Это действительно была хорошая новость, если бы не одна маленькая поправка. Зная Вальтера, она могла предположить в продолжение такой жизни исключительно самое худшее. Она видела, что орденцы в свое время делали с измененными и могла предположить, что у измененных, особенно древних, фантазия не хуже.

– Если я решу встретиться с ним, как это отразится на тебе?

– Не думаю, что кто‑то вообще обратит на меня внимание, – Зак отстраненно улыбнулся. Он всегда улыбался так, когда пытался скрыть какой‑то внутренний диалог. В подтверждение своей догадке Хилари уловила нотки сомнения в его голосе. – Ты же знаешь, что для Вальтера я слишком ценен, чтобы так просто избавиться от меня.

Хилари на мгновение крепко обняла его, и быстро отпустила. Ей не давали покоя сомнения о дальнейшей участи Джеймса. Вальтер не может знать, кто он такой.

Бостонский Палач «умер» в один день с ней. Тогда у них были другие имена, другая жизнь. Если так, Джеймсу действительно ничего не грозит. Возможно, Вальтер даже сочтет полезными его таланты, позволившие добраться до Острова.

Она вздохнула с явным облегчением. Было и ещё кое‑что, лежавшее у самой поверхности, важное для неё.

– Как давно ты работаешь на Вальтера?

– Над проектом я работаю около года, – Зак нахмурился, снова становясь сосредоточенным и напряженным. – Почему ты спрашиваешь?

– Ты знал его раньше? – интуиция подсказывала Хилари, что она в шаге от разгадки, но ей не хватало информации, чтобы осознать и сопоставить факты. Джеймс решил бы задачу за минуту.

– Нет! – прозвучало слишком резко и поспешно, чтобы быть правдой. – Извини, мне не стоило приходить и тревожить тебя.

Он сдержанно обнял её и поднялся, и Хилари поняла, что попала в точку, получила ответ на свой вопрос. Зак действительно давно знаком с ним. Возможно, был при Вальтере не одну сотню лет. Она прикоснулась к тому, что несло в себе слишком серьёзную опасность. Раскрытие истинной личности.

– Ты меня извини, – она протянула ему руку, – я не хотела лезть не в свое дело, просто новость про Джеймса выбила меня из колеи. Останься со мной?

Теперь Хилари не собиралась отступаться. Надо подумать, с какой стороны ещё можно зайти к информации, минуя Зака. У него в жизни и без того не самый легкий период. Хилари даже представить не могла, чего ему стоило рассказать о Джеймсе. Она действительно сожалела о том, что завела этот разговор с ним, поэтому слова извинения звучали искренне.

Сколько ей осталось времени на любовь? Сутки? Неделя? На Чувство, которое она так долго искала вовне, а нашла в себе самой.

Его взгляд снова потеплел. Он сжал ее руку в своих ладонях, потянул Хилари к себе и жадно поцеловал, будто утверждая свое право на неё. Перед образом Джеймса. Перед всем миром. Его мягкость и неуверенность сменились откровенной настойчивостью. Кажется, он даже прошептал: «Я тебя люблю», но для Хилари сейчас гораздо больше говорил ответ его тела, нежели чем любые слова.

«Нужно было раньше позволить себе это безумие», – последняя осознанная мысль растворилась под его прикосновениями, отзывающимися томительным теплом между ног. Хилари отступила назад, падая на постель и увлекая его за собой.

 

– 25 –

 

У Хилари Стивенс было красивое тело. Он отметил ещё пару месяцев назад, когда наблюдал за тем, как она корчилась от боли во время наказания. Сейчас сучка выгибалась от наслаждения, под прикосновениями Беннинга, принимая его в себя. До откровения грязно. Возбуждающе. Пожалуй, даже больше, чем во время пытки, когда каждая мышца её тела была натянута как струна.

Мерзкая гадина. Она такая же, как все. Как Сильвия. За масками милых женских мордашек они скрывают настоящих чудовищ, готовых предать тебя, стоит только выйти за порог. Ты готов принести им на блюдечке сердце, будущее и красивую жизнь, а тебя вышвыривают из памяти, как ненужный хлам.

Он поймал себя на мысли, что руки сжались в кулаки, а ногти с силой впились в ладонь. Кажется, это произошло только вчера. Он вернулся сразу, как только ему позволили вспомнить.

«Бенкитт Хелфлайн» ассоциировалась у людей с корпорацией зла, а он возвращался из Ада, чтобы отомстить. Он потерял все несколькими месяцами ранее. Все, что было ему дорого, отдали другому человеку. Долбаному Торнтону!

Разговор, вплавленный в память подобно клейму от раскаленного железа на теле, до сих пор отзывался жалящей болью унижения.

 

– Джек, будем объективны, вы не тянете этот проект. Пришло время уступить тому, кто доведет его до ума.

Ярость затопила все его существо. Разочарование, злоба на этих твердолобых овец. Их было трое, решивших его участь без его ведома. Они заранее знали, о чем пойдет разговор, когда пригласили его в кабинет. Знали, но вели себя, как ни в чем не бывало. Для них это в порядке вещей – отнимать у человека цель жизни? Лоуэлл постарался справиться с охватившими его эмоциями.

– Я приложу все усилия, чтобы закончить, как можно быстрее. Я…

– Нет, Джек, не приложите.

 

Работа всей его жизни. То, во что он вкладывал гораздо большее, чем бессонные ночи и вырванные из семьи выходные. Свою душу. Он никогда не смирился бы с тем, как легко они вышвырнули его из проекта. Он пошел ва‑банк, потому что догадывался, что с такими иначе нельзя.

 

– Думаю, ваши наработки заинтересуют многих. Копии моих работ, которые могли бы принадлежать вам, я с радостью передам тем, кто оценит меня по достоинству. Копии, который вы никогда не найдете.

 

Он и вправду делал копии каждой формулы, над которой работал с такой любовью. Сильвия называла это одержимостью, но что эта сука понимала!

Дальше последовала автокатастрофа, месяцы забвения и работа в подпольных лабораториях над какими‑то не представляющими интереса препаратами. Он никогда не узнал бы, что случилось, не вспомнил ни «Бенкитт Хелфлайн», ни Торнтона, ни Сильвию, ни свое унижение. Сволочи забрали не только работу, они забрали его память, имя и жизнь, сделав обезличенным, заторможенным роботом для подсобных работ.

Тот, кто раскрыл ему глаза, назвался Марком. Высокий холеный брюнет. Из них, из измененных. Он освободил не только его, но и всех, кто работал в лаборатории, вернул воспоминания и жизни, в которых им больше не было места. Куда им было идти? К властям или сразу сдаваться в психушку?

Джек предложил им вариант поинтереснее. В свете последних событий, что творились в мире, это действительно стало спасением для многих. Они пошли за ним с радостью, полные разбитых надежд и жажды мести. Те, кто подобно ему лишился всего.

А ведь все могло сложиться иначе, он сам готов был отказаться ото всего, вернувшись в семью! Он пришел в родной дом, купленный на собственные деньги, и застал Сильвию в постели с Дэном. Какие же у них были лица! К несчастью, тогда не получилось насладиться зрелищем, потому что все внутри разрывалось от нестерпимой, невыносимой боли предательства.

Сколько его не было? Полгода? За это время сучка запрыгнула в постель к его кузену. Его считали мертвым, но какая разница? Если в твоем сердце живет любовь к человеку, ты не забудешь его даже через десятки лет, и уж тем более не раздвинешь свои ноги для его родственника, которого он терпеть не мог.

Джек застрелил обоих из пистолета, что принес с собой. Убил, потому что они предали его, и теперь могли рассказать о нем всем, кому только можно, а это не входило в его планы. Он собирался отомстить всем. Людям, предавшим его скорому забвению, измененным, возомнившим себя вершителями судеб, и просто жалким кретинам‑обывателям, привыкшим проводить время за просмотром телевизора и пожиранием поп‑корна, чипсов и гамбургеров. Пришла пора преподать урок всему миру.

Он вынырнул из воспоминаний и посмотрел на привалившегося к стене Стивенса. Джеймсу было тяжело стоять, и наверняка больно, но физические мучения не шли ни в какое сравнение с тем, что сейчас творилось на душе бывшего орденца. Он знал наверняка, потому что прошел через это.

Джек Лоуэлл подумал и о Корделии. Женщины – мерзкие гадины. Не менее мерзкие, чем измененные. Она согласилась с ним сотрудничать на условиях, что он передаст ей всю информацию о заинтересованных в вирусе измененных. Рассчитывала контролировать процесс и избавиться от него, как только разработки станут жизнеспособны. Вот только вряд ли она рассчитывала на то, что он решит избавиться от неё с помощью Джеймса Стивенса. Того, кого она решила ему сдать в качестве жеста доброй воли.

«Я могла бы и не делать этого, – сказала она, – но ты сам понимаешь, что в партнерских отношениях главное – доверие».

Доверие, как же. Гадина.

– Зачем ты показываешь мне это? – хрипло спросил Джеймс, и в его голосе Джек услышал ту самую боль. Их судьбы похожи больше, чем можно себе представить. Джеймс пока не понимает, но такой взгляд Джек видел единожды, в отражении, в зеркале. Взгляд человека, полностью опустошенного, лишившегося всего. Но не сломленного.

– Потому что ты должен знать. Я в свое время прошел через это, – Джек помолчал и добавил, – мы с тобой похожи больше, чем ты думаешь, Джеймс.

Стивенс молчал, и это был хороший знак. Он не из тех, кто будет работать по принуждению или под психологическим давлением. Лоуэлл действительно хотел видеть Джеймса на своей стороне, вместе они смогут многое.

Джек не собирался возрождать расу измененных, его разработки станут оружием. Оружием, которое поставит на колени весь мир. Заставит всех понять, что именно он – Он, а не какой‑то там выскочка из Нью‑Джерси – настоящий ученый. Гений, заслуживающий славы и внимания. Они все будут ползать перед ним на коленях. Измененные – чтобы вернуть былое могущество, люди – чтобы этого не произошло.

– Я знаю, что тебе досталось и от людей, и от измененных. Ты пережил предательство, сравнимое с тем, что пришлось пережить мне. Я знаю, что это такое, Джеймс.

Стивенс молча посмотрел на него, с трудом оттолкнувшись от стены и тяжело шагнул вперед. Лоуэлл протянул ему руку.

– Я предлагаю тебе новую жизнь, Джеймс. Ты избавишься от мерзости, годами отравлявшей твою жизнь. Освободишься от сучек‑сестриц. Я отдам их тебе, и ты сам решишь, как с ними поступить.

По лицу Джеймса будто судорога прошла. Стивенс боролся со своими чувствами к женщине, предавшей его, и такая борьба была знакома. Он не принял его руку, прошел мимо и в сопровождении охраны покинул кабинет, направляясь обратно в свою палату.

Лоуэлл с некоторым сожалением посмотрел ему вслед, но решил пока не давить. У Стивенса тяжелый период. Нужно время, чтобы принять решение. Ему же сейчас предстояло нечто гораздо более интересное, чем разрешение психологических проблем бывшего орденца. Интересное настолько, что от предвкушения по телу шла дрожь.

Джеку нравилось видеть её такой. От привычной глазу привлекательности Беатрис не осталось и следа. Длинные волосы спутались и висели безжизненными прядями, бледное лицо с темными кругами под глазами, шрам протянувшийся от середины лба к виску в отсутствие пресловутой регенерации измененных так просто не заживет, левую скулу украшает кровоподтек приличных размеров. Беатрис повезло отделаться сильным сотрясением мозга, синяками и ссадинами от пуль. Конечно, ничто не помешает ему добавить, но всему свое время. Он настоял, чтобы её привели, хотя Зак упирался, что Беатрис пока лучше оставить в покое.

Джек не хотел ждать.

Она была той ещё гадиной. Лоуэлл поймал себя на мысли, что уже думает о ней в прошедшем времени, и усмехнулся. Следы Беатрис умела заметать знатно, но не сказать, чтобы ему так уж интересно было узнать, в какой норе сейчас Торнтон. Крыса будет сидеть там до потопа, так ему и надо. Можно вытрясти из неё информацию, пойти по его следу, притащить сюда… Но зачем? Пусть варится в своем котле одиночества, забвения и неизвестности до того дня, как услышит о нем и его открытиях из официальных источников, которые будут встревожены. Неплохая альтернатива смерти.

Потом, возможно, он пришлет Торнтону запись казни Беатрис. В том, что это будет нечто запоминающееся, Джек не сомневался. Кретин по имени Рэйвен уверял, что Сэт по‑настоящему, не на шутку привязан к ней. Задачу свою она выполнила и больше не нужна. Беатрис сдохнет, а Торнтон продолжит путешествие по кругам Ада. Он будет жить до того момента, как Джек решит, что с него хватит, и позволит ему умереть.

Беатрис привезли в комнату в инвалидной коляске, но Джек на всякий случай все равно пригласил охрану. Мера предосторожности. Рисковать он не собирался. Из её взгляда исчезли заносчивость и сарказм, и это ему нравилось. Заводило до безумия видеть представителей некогда считавшей себя всесильной расы в состоянии полной растерянности и зависимости от его воли. Особым удовольствием было наблюдать в таком состоянии гадину, которая трахалась с Торнтоном.

– Хочу, чтобы ты стала свидетелем небольшого состязания, – он кивнул на большой монитор, висевший на стене. Трансляция событий в одной из особых камер в режиме реального времени наверняка понравится Беатрис.

Существо, почти утратившее человеческий облик, сгорбилось в углу и дрожало. Симптомы, вызванные длительным голоданием и неоднократным поражением электрическим током: стены его тюрьмы были под напряжением. Джек знал, насколько обманчива видимая беспомощность. Стоит рядом оказаться потенциальной еде, Оно будет драться на пределе сил. За возможность получить бесценные капли крови.

До Беатрис начало доходить. Она всматривалась в то, что некогда было человеком, пытаясь разглядеть опровержение своей догадке. Лоуэлл нажал кнопку, по стенам камеры прошел разряд, заставивший существо вскочить, обернуться и зарычать. В таком виде он был практически неузнаваем, её любимый мальчишка.

Вирус избавил его от болезни, пожиравшей изнутри, и Люк перестал быть похожим на жертву химиотерапии. Взгляд, утративший всякую человечность и рваные, нескоординированные движения, говорили сами за себя.

Сейчас Беатрис немногим от него отличалась. Когда пришло осознание, она предприняла жалкую попытку броситься на него. Джек надеялся, что она это сделает: ударить её было приятно. Руки чесались с самой первой встречи, когда они обсуждали детали «сотрудничества».

Глядя на неё сверху вниз, он кивнул.

– Он давно не ел, а твоя дочь под сильными препаратами. Так что, думаю, все будет честно. На кого поставишь, Беатрис?

Когда Джек узнал об измененной, он еще не подозревал, что мир настолько тесен. Информация от Кроу была скудной, сучка уничтожила все данные о себе и смылась. Каково же было его удивление, когда он увидел точную копию Беатрис! Двойная удача!

Он намотал её волосы на кулак, заставляя запрокинуть голову.

– Тебе придется смотреть.

Вспомнил о том, что нужно держать образ, мысленно выругался, разжал руку и поднялся. Вряд ли Вальтер был настолько эмоционален.

– Посадите её в кресло, – он кивнул охране, и те незамедлительно выполнили его поручение.

Он смотрел то на монитор, то на лицо Беатрис, и это было сложный выбор: одинаково хотелось видеть то, что произойдет внутри, и её глаза. Интересно, может она помешаться от такого, или века закалили психику гадины и сделали выносливой?

Бесценную дочурку Беатрис втолкнули в камеру и снова подали напряжение. Измененная едва держалась на ногах, потому что количество вколотых в неё транквилизаторов могло остановить взбесившегося слона.

Люк мгновенно насторожился, принюхиваясь. Мальчишка‑существо было слабым: голод и издевательства делали свое дело. Пожалуй, стоило устроить тотализатор, но не меньше исхода драки Джека сейчас интересовало другое.

В глазах Беатрис плескался самый настоящий коктейль эмоций. Страх, отчаяние, растерянность, боль – и все на грани с безумием. О да, оно того стоило!

Пока самое интересное не началось. Участники шоу просто ходили по кругу, выбирая удобный момент для нападения. Лоуэлл озадаченно нахмурился. В существе, получившемся из мальчишки, должно было остаться поменьше интеллекта. Никто не отменял звериную сущность и инстинкты выживания, но в прошлый раз оно вело себя интереснее. Люк разорвал глотки двум коллегам Беннинга, вырвал у охранника оружие вместе с рукой. В него пришлось стрелять пятнадцать раз, чтобы заставить замедлиться и всадить четыре заряда транквилизаторов, чтобы вырубить. Хотя тогда он лежал под капельницей с кровью, а сейчас его практически не кормили, намеренно доводя до истощения. Похоже, переусердствовали. Но разве именно это не должно было спровоцировать бесконтрольную атаку?

– Прекрати это, – хриплый голос Беатрис прозвучал глухо, – прекрати или ты никогда не получишь то, что хочешь.

Он усмехнулся, жестом велел охране выйти и только после этого произнес.

– Мне не нужен Сэт Торнтон. Мне не нужны его исследования. Я сам могу сотворить такое, на что недоделок в принципе не способен.

Он немного покривил душой. В работе Торнтона все же был толк, до которого сам Джек пока ещё не дошел. Разумеется, это было делом времени, и наверняка у Сэта множество ошибок, потому что у такого бездаря просто не может быть интересных результатов на выходе. Лоуэллу не был нужен идеальный рабочи