Утром во время завтрака Волк Ларсен обратился ко мне с вопросом: ужеподнимались на палубу, мистер ВанВейден? Какая сегодня погода? -- Довольно ясно, -- ответил я, бросая взгляд на солнечный луч,играющий на ступеньке трапа. -- Ветер западный, свежий и, кажется, будет ещекрепчать, если верить прогнозу Луиса. Капитан кивнул с довольным видом. -- Туман не предвидится? -- На севере и на северо-западе густая пелена. Он снова кивнул и, казалось, остался еще более доволен, услышав это. -- А что "Македония"? -- Ее нигде не видно, -- отвечал я. Я йог бы поклясться, что при этом сообщении лицо у него вытянулось, нопочему это так его разочаровало, было мне непонятно. Вскоре все разъяснилось. -- Дым впереди! -- донеслось с палубы, и лицо Ларсена снова оживилось. -- Превосходно! -- воскликнул он. Вскочив из-за стола, он поднялся напалубу и направился к изгнанным из кают-компании охотникам, которые вкушалисвой первый завтрак у себя в кубрике. Ни Мод Брустер, ни я почти не притронулись к еде. Мы переглянулисьтревожно, в полном молчании прислушиваясь к голосу капитана, доносившемусясквозь переборку. Говорил он долго, и конец его речи был встреченодобрительным ревом. Переборка была толстая, и мы не могли разобрать слов,но они явно произвели большое впечатление на охотников. Рев стих и перешел воживленный говор и веселые возгласы. Вскоре на палубе поднялись шум и возня, и я понял, что матросы вызванынаверх и готовятся спускать шлюпки. Мод Брустер вышла вместе со мной напалубу, и я покинул ее у края юта, откуда она могла видеть все и в то жевремя оставаться в стороне. Матросы, должно быть, тоже были посвящены взамыслы капитана, так как работали с необыкновенным рвением. Охотники,прихватив дробовики, ящики с патронами и -- что было совсем необычно --винтовки, высыпали на палубу. Они почти никогда не брали с собой винтовок,так как котики, убитые пулей с дальнего расстояния, неизменно тонули, преждечем подоспеет шлюпка. Но сегодня каждый охотник взял с собой винтовку ибольшой запас патронов. Я заметил, как они довольно ухмылялись, поглядываяна дымок "Македонии", который поднимался все выше и выше, по мере того какпароход приближался к нам с запада. Все пять шлюпок были быстро спущены на воду. Как и накануне, ониразошлись веером в северном направлении. Мы следовали поодаль. Я слюбопытством наблюдал за ними, но все шло, как обычно. Охотники спускалипаруса, били зверя, снова ставили паруса и продолжали свой путь, какделалось это изо дня в день. "Македония" повторила свой вчерашний маневр --начала спускать свои шлюпки впереди, поперек нашего курка, с целью"подмести" море. Четырнадцать шлюпок "Македонии" для успешной охоты должныбыли рассеяться на довольно обширном пространстве, и пароход, перерезав нампуть, продолжал двигаться на северо-восток, спуская шлюпки. -- Что вы будете делать? -- спросил я Волка Ларсена, снедаемыйлюбопытством. -- Вас это не касается, -- грубо ответил он. -- Узнаете в свое время. Апока что молитесь о хорошем ветре. -- Впрочем, могу сказать, -- добавил он, помолчав. -- Я намеренугостить братца по его же рецепту. Короче говоря, "подметать" море теперьбуду я, и не один день, а до конца сезона, если нам повезет. -- А если нет? -- Это исключается, -- рассмеялся он. -- Нам должно повезти, иначе мыпропали. Он стоял на руле, а я пошел в матросский кубрик проведать своихпациентов -- Нилсона и Магриджа. У Нилсона переломанная нога хорошосрасталась, и он был довольно бодр и весел, но кок пребывал в черноймеланхолии, и мне невольно стало искренне жаль этого горемыку. Казалосьпоразительным, что после всего перенесенного он все еще жив и продолжаетцепляться за жизнь. Судьба не щадила беднягу: калеча его из года в год, онапревратила его тщедушное тело в какой-то обломок кораблекрушения, но искоркажизни упрямо тлела в нем. -- С хорошим протезом, какие теперь делают, ты сможешь топтаться вкамбузах до скончания века, -- подбодрил я его. Он ответил мне очень серьезно, даже торжественно: -- Не знаю, о каких вы там протезах толкуете, мистер Ван-Вейден, толькоя не умру спокойно, пока не увижу, что эта скотина издохла, будь он проклят!Ему не пережить меня, нет! Он не имеет права жить и, как сказано в священномписании: "И окончит дни свои в муках". А я добавлю: аминь, и чтоб он сдохпоскорей! Вернувшись на палубу, я увидел, что Волк Ларсен одной рукой вертитштурвал, а в другой держит морской бинокль, изучая расположение шлюпок ивнимательно?" следя за движением "Македонии". Я заметил, что наши а шлюпкипривалились к ветру и взяли курс на северо-запад, но смысл этого маневра былмне не ясен, так как: впереди их находилось пять шлюпок "Македонии",которые, в свою очередь, тоже взяли круче к ветру. Таким образом, они всеболее уклонялись на запад, постепенно удаляясь от остальных шлюпок. Нашишлюпки шли и под парусами и на веслах. Подгоняемая каждая тремя парами весел-- даже охотники гребли, -- они быстро догоняли "неприятеля". Дым пароходатаял вдали, превращаясь в едва различимое пятнышко на северо-востоке. Самогосудна уже не было видно. До сих пор мы еле-еле продвигались вперед, и паруса почти все времяполоскались на ветру; раза два мы даже ненадолго ложились в дрейф. Но теперьвсе изменилось. Шкоты были выбраны, и Волк Ларсен повел "Призрак" полнымходом. Мы промчались мимо наших шлюпок и стали приближаться к ближайшейшлюпке с "Македонии". -- Отдайте бом-кливер, мистер Ван-Вейден, -- скомандовал Волк Ларсен,-- и приготовьтесь выбрать кливер и стаксель! Я побежал исполнять команду, и когда мы медленно скользили мимо шлюпкив каких-нибудь ста футах от нее с подветренной стороны, нирал блом-кливерабыл уже выбран и закреплен. Трое людей на шлюпке подозрительно поглядывали внашу сторону. Они не могли не знать Волка Ларсена, хотя бы понаслышке, аведь они только что "подметали" море перед нашими шлюпками. Я обратилвнимание на то, что охотник -- здоровенный малый скандинавского типа,сидевший на носу, -- держит на коленях винтовку, что, казалось, было сейчассовсем ни к чему, -- винтовка могла бы лежать на месте. Когда мы поравнялисьс ними. Волк Ларсен помахал им рукой и крикнул: -- Поднимайтесь к нам "подрейфовать"! Слово "подрейфовать" на языкепромысловых шхун заменяет сразу два глагола: "навестить" и "поболтать". Оно отражает общительность моряков и сулит приятное разнообразие в ихмонотонной жизни. "Призрак" привелся к ветру, и я, закончив свою работу на баке, побежална корму помочь матросам управиться с гротом. -- Прошу вас оставаться на палубе, мисс Брустер, -- сказал Волк Ларсен,направляясь встречать гостей. -- И вас тоже, мистер Ван-Вейден. Матросы на шлюпке, спустив парус, подвели ее к борту шхуны. Охотник,похожий на золотобородого викинга, перелез через планшир и спрыгнул напалубу. Я заметил, что этот богатырь держится настороженно. Сомнение инедоверие были ясно написаны на его лице. Это было открытое лицо, хотягустая борода и придавала ему несколько свирепый вид. Однако, когда охотникперевел взгляд с капитана на меня и увидел, что нас только двое, а потомпоглядел на своих двух матросов, которые поднялись на борт следом за ним,лицо его просветлело. Бояться не было причины. Он, как Голиаф, возвышалсянад Волком Ларсеном. Ростом он был никак не меньше шести футов и восьмидюймов, а весил -- это я узнал впоследствии -- двести сорок фунтов. И притомни капли жира, только кости и мышцы. Но тревога снова промелькнула в его глазах, когда Волк Ларсен,остановившись у трапа, пригласил его спуститься в кают-компанию. Впрочем, онтут же приободрился, еще раз окинув взглядом капитана: Волк Ларсен былкрупный мужчина, но рядом с ним казался карликом. Это положило конецколебаниям гостя, и он начал спускаться по трапу. Ларсен последовал за ним.Тем временем оба гребца направились, согласно обычаю, на бак -- в гости кматросам. Внезапно из кают-компании донеслись страшные звуки, подобные рычаниюльва, и шум яростной схватки. Это сцепились лев с леопардом. Волк Ларсен --леопард -- напал на льва, и лев рычал. -- Вот вам святость нашего гостеприимства! -- с горечью обратился я кМод Брустер. Она утвердительно кивнула; мучительное отвращение исказило ее лицо, и явспомнил, как я сам страдал при виде физического насилия, когда впервыепопал на "Призрак". -- Не лучше ли вам уйти подальше, ну хотя бы на бак, пока все это некончится? -- предложил я. Но она отрицательно покачала головой, глядя на меня жалобными глазами.И в них не было страха, хотя я видел, что она потрясена этим новымпроявлением зверства. -- Прошу вас, поймите, -- сказал я, воспользовавшись случаем, -- какуюбы роль ни приходилось мне играть в том, что здесь происходит или может ещепроизойти, я не могу поступать иначе... если только мы хотим выбратьсяотсюда живыми. Мне тоже нелегко, -- добавил я. -- Я понимаю, -- отозвалась она. Голос ее звучал слабо, словнодоносился издалека, но взгляд подтвердил, что она понимает меня. Внизу все стихло, и Волк Ларсен поднялся на палубу. Лицо его подбронзовым загаром слегка покраснело, но других следов борьбы не былозаметно. -- Пришлите сюда тех двоих, мистер ВанВейден! -- сказал он. Я повиновался, и через минуту они стояли перед ним. -- Поднимите шлюпку, -- обратился он к матросам. -- Ваш охотник решилнемного задержаться и не хочет, чтоб ее зря колотило о борт. Поднять шлюпку,говорю я! -- повторил он более резко, заметив, что они колеблются. -- Почемзнать, может, вам придется некоторое время поплавать со мной, -- продолжалон, в то время как матросы нерешительно принялись выполнять приказание. Онговорил, не повышая голоса, но в тоне его слышалась угроза. -- Так что лучшеуж начнем по-хорошему. А ну живей! У Смерти Ларсена, небось, проворнееповорачивались, сами знаете! Его окрик заставил матросов поторопиться. В то время, как шлюпкузаваливали на палубу, я получил приказание отдать кливера. Став к штурвалу,Волк Ларсен направил "Призрак" ко второй с наветренной стороны шлюпке"Македонии". Покончив с парусами, я стал высматривать шлюпки. Третья шлюпка былаатакована двумя нашими, четвертая -- остальными тремя, а пятая, повернув,шла на выручку соседней. Перестрелка завязалась с дальнего расстояния, и донас доносилась беспрерывная трескотня винтовок. Порывистый ветер, поднявшийкороткую волну, мешал точному прицеливанию, и, подойдя ближе, Мы увидели,как пули то тут, то там прыгают рикошетом с волны на волну. -- Шлюпка, за которой мы гнались, спустилась под ветер и сделалапопытку ускользнуть от нас и прийти на Помощь своим. Я не мог следить за тем, что происходило дальше, пока возился спарусами, а вернувшись на ют, услышал, как Ларсен приказывает матросам"Македонии" отправиться в кубрик на баке. Они угрюмо подчинились. Затемкапитан предложил мисс Брустер спуститься в кают-компанию и улыбнулся,заметив промелькнувший в ее глазах ужас. -- Ничего страшного там нет, -- сказал он. -- Человек этот цел иневредим и связан по рукам и ногам. Сюда же могут залететь пули, а мнесовсем не хочется потерять вас. И почти в ту же минуту шальная пуля царапнула медную ручку штурвала,которую держал Ларсен, и рикошетом отскочила в сторону. -- Вот видите, -- сказал он и повернулся ко мне: -- Мистер Ван-Вейден,станьте-ка на руль. Мод Брустер спустилась по трапу всего на несколько ступенек. ВолкЛарсен взял винтовку и дослал патрон в ствол. Я глазами молил мисс Брустеруйти, но она только улыбнулась и сказала: -- Может, мы и не умеем стоять на ногах, но мы покажем капитануЛарсену, что хилые сухопутные людишки не трусливее его. Ларсен бросил на нее восхищенный взгляд. -- Вы нравитесь мне все больше, -- сказал он. -- Ум, талант, отвага!Неплохое сочетание! Такой синий чулок, как вы, мог бы стать женойпредводителя пиратов... Но придется нам продолжить разговор в другой раз, --усмехнулся он, когда еще одна пуля вонзилась в стенку рубки. И я снова увидел золотистые искорки в его глазах и ужас в глазах МодБрустер. -- Мы даже храбрее его, -- поспешно проговорил я. -- По крайней мерепро себя могу сказать, что я храбрее капитана Ларсена. Тот резко обернулся ко мне -- уж не смеюсь ли я над ним? Я немногопереложил штурвал, чтобы не дать шхуне привестись к ветру, а затем снова легна курс, и, видя, что Волк Ларсен все еще ждет объяснения, показал на своиколени. -- Вглядитесь-ка, -- сказал я, -- и вы заметите легкую дрожь. Этозначит, что я боюсь, плоть моя боится. Я боюсь разумом, потому что не хочуумирать. Но дух мой одолевает дрожащую плоть и напуганное сознание. Этобольше, чем храбрость. Это мужество. Ваша же плоть ничего не боится, и выничего не боитесь. Значит, вам и нетрудно встречаться с опасностью лицом клицу. Вам это даже доставляет удовольствие, вы упиваетесь опасностью. Выможете быть бесстрашны, мистер Ларсен, но согласитесь, что из нас двоихпо-настоящему храбр -- я. -- Вы правы, -- сразу признал он. -- В таком свете мне это еще непредставлялось. Но тогда верно и обратное Если вы храбрее меня, значит, ятрусливее вас? Мы оба рассмеялись над этим странным выводом, и Ларсен, опустившись наодно колено, опер ствол винтовки о планшир. В начале перестрелки мынаходились от шлюпок примерно в одной миле, но сейчас это расстояние ужесократилось вдвое. Ларсен выстрелил три раза, тщательно прицеливаясь. Перваяпуля пролетела в пяти -- десяти футах от шлюпки, вторая -- у самого борта,третья угодила в рулевого, и он, выпустив из рук кормовое весло, свалился надно шлюпки. -- Хватит с них, -- сказал Волк Ларсен, поднимаясь на ноги. --Охотником пожертвовать нельзя, да он никак и не сможет одновременно иправить и стрелять, а гребец, надеюсь, править не умеет. Его расчет полностью оправдался. Шлюпку завертело на волнах, и охотникбросился на корму сменить рулевого. С этой шлюпки больше не стреляли, но наостальных винтовки продолжали трещать. Охотнику удалось снова увалить шлюпку под ветер, но мы шли в два разабыстрее и догоняли ее. Когда мы были от нее примерно в ста ярдах, я увидел,как гребец передал охотнику винтовку. Волк Ларсен отошел на середину палубыи взял бухту гафель-гардели. Потом, снова утвердив винтовку на планшире,прицелился в шлюпку. Раза два охотник хотел было бросить кормовое весло исхватить винтовку, но все не решался. Мы были уже борт о борт со шлюпкой иобгоняли ее. -- Эй, ты! -- неожиданно крикнул Волк Ларсен гребцу. -- Возьми конец забанку! И в ту же секунду он бросил конец. Он попал прямо в матроса, чуть несбив его с банки, но матрос не послушался. Он вопросительно посмотрел наохотника, а тот, как видно, сам не знал, что делать. Винтовка была зажата унего между колен, но стоило ему выпустить руль, и шлюпка, повернувшись,могла столкнуться со шхуной. Кроме того, он видел направленную на неговинтовку Волка Ларсена и понимал, что тот выстрелит раньше, чем он успеетприцелиться. -- Прими, -- тихо сказал он матросу. Гребец повиновался и захлестнул конец за переднюю банку, а когда конецнатянулся, стал его травить. Шлюпку быстро отвело от борта шхуны, после чегоохотник положил ее на курс параллельно "Призраку", футах в двадцати от него. -- Убирайте парус и подходите к борту, -- скомандовал Волк Ларсен. Держа одной рукой винтовку, он начал спускать шлюпочные тали. Когдатали были заложены на носу и на корме шлюпки и оба моряка уже готовилисьподняться на борт, охотник взял в руку винтовку, как бы желая положить ее настойку. -- Брось! -- крикнул Волк Ларсен, и охотник выронил винтовку, словноона обожгла ему руку. Поднявшись на палубу вместе со своим раненым товарищем, охотник игребец, по приказу Волка Ларсена, втащили на борт шлюпку, а затем отнеслирулевого в матросский кубрик. -- Если все наши пять шлюпок справятся со своим делом не хуже нас,экипаж шхуны будет укомплектован полностью, -- сказал мне Волк Ларсен. -- А человек, в которого вы стреляли... он... я надеюсь... -- Голос МодБрустер дрогнул. -- Ранен в плечо, -- отвечал капитан. -- Ничего серьезного. МистерВан-Вейден приведет его в порядок в две-три недели. Вот для тех парней емунавряд ли удастся что-нибудь сделать, -- добавил он, указывая на третьюшлюпку "Македонии", к которой я направлял в это время шхуну. -- Тутпоработали Хорнер и Смок. Говорил ведь я им, что нам нужны живые люди, а нетрупы. Но стоит человеку научиться стрелять, его так и тянет бить прямо вцель. Вы когда-нибудь испытывали это чувство, мистер Ван-Вейден? Я покачал головой и посмотрел на "работу" наших охотников. Онидействительно "били в цель" и теперь, покинув жертвы этой кровавой стычки,присоединились к остальным нашим шлюпкам и уже атаковали последние двешлюпки "Македонии". Оставленная шлюпка беспомощно качалась на волнах; никемне управляемый парус торчал вбок под прямым углом и хлопал на ветру. Охотники гребец лежали в неестественных позах на дне лодки, а рулевой -- поперекпланшира, наполовину свесившись за борт. Руки его бороздили воду, а головамоталась из стороны в сторону. -- Не глядите туда, мисс Брустер, прошу вас, -- взмолился я; к моейрадости, она послушно отвернулась и была избавлена от этого страшногозрелища. -- Держите прямо туда, мистер Ван-Вейден, -- распорядился Волк Ларсен,указывая на сбившиеся в кучу шлюпки. Когда мы приблизились к ним, стрельба стихла. Бой был окончен.Последние две шлюпки уже сдались нашим пяти, и теперь все семь шлюпок ждали,чтобы их взяли на борт. -- Посмотрите! -- невольно вскрикнул я, показывая на северо-восток. На горизонте снова появилось темное пятнышко -- дымок "Македонии". -- Да, я слежу за ней, -- хладнокровно отозвался Волк Ларсен. Онизмерил взглядом расстояние до пелены тумана, потом подставил щеку ветру,проверяя его силу. -- Думаю, что доберемся вовремя. Но можете несомневаться, что мой драгоценный братец раскусил нашу игру и прет сюда вовесь дух. Ага, что я вам говорил! Пятно дыма быстро росло, становясь густо-черным. -- Все равно я тебя обставлю, о брат мой! -- усмехнулся Волк Ларсен. --Непременно обставлю! И надеюсь, что твоя старая машина развалится начасти!.. Мы легли в дрейф, после чего на шхуне поднялась изрядная суматоха, вкоторой вместе с тем был свой порядок. Шлюпки поднимали одновременно с обоихбортов. Как только пленники ступали на палубу, наши охотники отводили их набак, а матросы втаскивали шлюпки на палубу и оставляли их где попало, нетеряя времени на то, чтобы принайтовить. Едва последняя шлюпка отделилась отводы и закачалась на талях, как мы уже понеслись вперед на всех парусах спотравленными шкотами. Да, нам надо было спешить. Извергая из трубы клубы черного дыма,"Македония" мчалась к нам с северовостока. Не обращая внимания на своиоставшиеся шлюпки, она изменила курс, надеясь перехватить нас. Она шла непрямо на нас, а туда, где наши пути должны были сойтись, как стороны угла, украя тумана. Только там "Македония" могла бы еще поймать "Призрак". А для"Призрака" спасение заключалось в том, чтобы достигнуть этой точки раньше"Македонии". Волк Ларсен сам стоял у штурвала, горящими глазами следя за всем, отчего зависел исход этого состязания. Он то оборачивался и оглядывал море,проверяя, слабеет или крепнет ветер, то присматривался к "Македонии", тоокидывал взором паруса и приказывал выбрать один шкот или потравить другой ивыжимал из "Призрака" все, на что тот был способен. Ненависть и озлоблениебыли на время забыты, и я дивился тому, с какой готовностью бросалисьисполнять приказания капитана те самые матросы, которые столько натерпелисьот него. И вот, когда мы стремительно неслись вперед, ныряя по волнам, явдруг вспомнил беднягу Джонсона и пожалел, что его нет среди нас: он таклюбил эту шхуну и так восхищался всегда ее быстроходностью. -- Приготовьте-ка на всякий случай винтовки, ребята! -- крикнул ВолкЛарсен охотникам, и тотчас все пятеро, с винтовками в руках, стали уподветренного борта. "Македония" была теперь всего в миле от нас. Она мчалась с такойскоростью, что черный дым из ее трубы стлался совершенно горизонтально; онаделала не меньше семнадцати узлов. "Сквозь хляби мчит, взывая к небу", --продекламировал Волк Ларсен, бросив взгляд в ее сторону. Мы делали не большедевяти узлов, но стена тумана была уже близко. Вдруг над палубой "Македонии" поднялось облачко дыма. Выстрелпрокатился над морем, и в нашем гроте образовалась круглая дыра. Они палилииз маленькой пушки, -- мы уже слышали, что таких пушек там было несколько.Наши матросы, толпившиеся у грот-мачты, ответили на это насмешливымикриками. Снова над "Македонией" показался дымок, и снова прогремел выстрел.На этот раз ядро упало всего в двадцати футах за кормой и перескочило сволны на волну, прежде чем затонуть. Из винтовок с "Македонии" не палили, -- все ее охотники находились либоу нас на борту, либо далеко в море на своих шлюпках. Когда расстояние междудвумя судами сократилось до полумили, третьим выстрелом пробило еще однудыру в нашем гроте. Но тут шхуна вошла в полосу тумана. Мы вдруг погрузилисьв него, и он скрыл нас, окутав своей влажной, плотной завесой. Внезапность перемены была поразительна. Секунду назад мы мчались вярких солнечных лучах, над нами было ясное небо, и далеко-далеко, до самогогоризонта, море шумело и катило свои волны, а за нами бешено гнался корабль,изрыгая дым, пламя и чугунные ядра. И вдруг, в мгновение ока, солнце точнозагасили, небо исчезло, даже верхушки мачт пропали из виду, и на глаза наши,словно их заволокло слезами, опустилась серая пелена. Сырая мгла стоялавокруг нас, как стена дождя. Волосы, одежда -- все покрылось алмазнымиблестками. С намокших вант и снастей вода стекала на палубу. Под гикамикапельки воды висели длинными гирляндами, и когда шхуна взмывала на гребеньволны, ветер сдувал их и они летели нам в лицо. Грудь моя стеснилась, мнебыло трудно дышать. Туман глушил звуки, притуплял чувства, и сознаниеотказывалось признать, что где-то за этой влажной серой стеной,надвинувшейся на нас со всех сторон, существует другой мир. Весь мир, всявселенная как бы замкнулись здесь, и границы их так сузились, что невольнохотелось упереться в эти стены руками и раздвинуть их. И то, что осталосьтам, за ними, казалось, было лишь сном, вернее -- воспоминанием сна. В наступившей перемене было нечто таинственное и колдовское. Япосмотрел на Мод Брустер и убедился, что она испытывает то же, что и я.Потом я перевел взгляд на Волка Ларсена; но он ничем не проявлял своихощущений. Он все так же стоял у штурвала и, казалось, был всецело поглощенсвоей задачей. Я почувствовал, что он измеряет ход времени, отсчитываетсекунды, всякий раз как "Призрак" то стремительно взлетит на гребень волны,то накренится от бортовой качки. -- Ступайте на бак и приготовьтесь к повороту, -- сказал он мне,понизив голос. -- Прежде всего возьмите топселя на гитовы. Поставьте людейна все шкоты. Но чтобы ни один блок не загремел и чтобы никто ни звука.Понимаете -- ни звука! Когда все стали по местам, команда была передана от человека кчеловеку, и "Призрак" почти бесшумно сделал поворот. Если где-нибудь ихлопнул риф-штерт или скрипнул блок, звуки эти казались какими-то странными,призрачными, и обступивший нас туман тотчас поглощал их. Но как только мы легли на другой галс, туман начал редеть, и вскоре"Призрак" снова летел вперед под ярким солнцем, и снова до самого горизонтабурлили и пенились волны. Но океан был пуст. Разгневанная "Македония" нигдене бороздила больше его поверхности и не пятнала небо своим черным дымом. Волк Ларсен тут же спустился под ветер и повел шхуну по самому краютумана. Его уловка была ясна. Он вошел в туман с наветренной стороны отпарохода и, когда "Македония" вслепую ринулась вослед, еще надеясь пойматьшхуну, сделал поворот, вышел из своего укрытия и теперь намеревался войти втуман с подветренной стороны. Если бы ему это удалось, его брату было бы также трудно найти нас в тумане, как -- по старой поговорке -- иголку в стогесена. Мы недолго шли по краю тумана. Перекинув фок и грот и снова поставивтопселя, мы опять нырнули в туман, и в этот миг я был готов поклясться, чтовидел смутные очертания парохода, выходившего из полосы тумана с наветреннойстороны. Я быстро взглянул на Волка Ларсена. Он кивнул головой. Да, он тожевидел -- это была "Македония". На ней, вероятно, разгадали наш маневр, но неуспели нас перехитрить. Не было сомнений в том, что мы ускользнулинезамеченными. -- Он не может долго продолжать эту игру, -- сказал Волк Ларсен. -- Емупридется вернуться за своими шлюпками. Поставьте кого-нибудь на руль, мистерВан-Вейден, -- курс держать тот же, -- и назначьте вахты: мы будем идти подвсеми парусами до утра. -- Эх, не пожалел бы я и полтысячи долларов, -- добавил он, -- чтобыхоть на минуту попасть на "Македонию" и послушать, как там чертыхается мойбратец! -- Теперь, мистер Ван-Вейден, -- сказал он, когда его сменили уштурвала, -- нам следует оказать гостеприимство нашему пополнению. Выставитеохотникам вдоволь виски и пошлите несколько бутылочек на бак. Держу пари,что завтра наши гости все до единого выйдут в море и будут охотиться дляВолка Ларсена не хуже, чем для Смерти Ларсена. -- А они не сбегут, как Уэйнрайт? -- спросил я. Он усмехнулся. -- Не сбегут, потому что наши старые охотники этого не допустят. Я ужепообещал им по доллару с каждой шкуры, добытой новыми. Отчасти поэтому онитак и старались сегодня. О нет, они не дадут им сбежать! А теперь вам немешает наведаться в свой лазарет. Там, надо полагать, полным-полнопациентов.
