Когда Мод Брустер направилась ко мне, я уже знал, о чем пойдет речь.Минут десять я наблюдал, как она толкует о чем-то с механиком, и теперьмолча поманил ее в сторону, подальше от рулевого. Лицо ее было бледно ирешительно, глаза, расширившиеся от волнения, казались особенно большими исмотрели на меня испытующе. Я почувствовал какую-то робость и даже страх,так как знал, что она хочет заглянуть в душу Хэмфри Ван-Вейдена, а ХэмфриВан-Вейден едва ли мог особенно гордиться собой, с тех пор как ступил наборт "Призрака". Мы подошли к краю юта, и девушка повернулась и взглянула на меня вупор. Я осмотрелся: не подслушивают ли нас. -- В чем дело? -- участливо спросил я, но лицо ее оставалось все такимже решительным и суровым. -- Я готова допустить, -- начала она, -- что утреннее происшествие былопросто несчастным случаем. Но я только что говорила с мистером Хэскинсом. Онрассказал мне, что в тот день, когда нас спасли, в то самое время, когда яспала в каюте, двух человек утопили, преднамеренно утопили, попросту говоря-- убили. В голосе ее звучал вопрос, и она все так же смотрела на меня в упор,словно обвиняя в этом преступлении или по крайней мере в соучастии в нем. -- Вам сказали правду, -- ответил я. -- Их действительно убили. -- И вы допустили это! -- воскликнула она. -- Вы хотите сказать, что я не мог этого предотвратить? -- мягковозразил я. -- Но вы пытались? -- Она сделала ударение на "пытались"; в голосе еезвучала надежда. -- Да нет, вы и не пытались! -- тут же добавила она,предвосхитив мой ответ. -- Но почему же? Я пожал плечами. -- Не забывайте, мисс Брустер, что вы еще совсем недавно попали сюда ине знаете, какие тут царят законы. Вы принесли с собой некие высокие понятияо туманности, чести, благородстве и тому подобных вещах. Но вы скороубедитесь, что здесь им нет места. -- И, помолчав, я добавил с невольнымвздохом: -- Мне уже пришлось убедиться в этом. Она недоверчиво покачала головой. -- Чего же вы хотите? -- спросил я. -- Чтобы я взял нож, ружье илитопор и убил этого человека? Она испуганно отшатнулась. -- Нет, только не это! -- Так что же? Убить себя? -- Почему вы все говорите только о физическом воздействии? -- возразилаона. -- Ведь существует еще духовное мужество, и оно всегда оказывало своевлияние. -- Так, -- улыбнулся я. -- Вы не хотите, чтобы я убивал его или себя,но хотите, чтобы я позволил ему убить меня. И, не дав ей возразить, я продолжал: -- Духовное мужество -- бесполезная добродетель в этом крохотномплавучем мирке, куда мы с вами попали. У одного из убитых, Лича, этомужество было развито необычайно сильно. Да и у второго, у Джонсона, --тоже. И это не принесло им добра -- наоборот, погубило их. Такая же судьбаждет и меня, если я вздумаю проявить то небольшое мужество, которое еще вомне осталось. Вы должны понять, мисс Брустер, понять раз и навсегда, что Ларсен --это не человек, а чудовище. Он лишен совести. Для него нет ничего святого.Он не останавливается ни перед чем. По его прихоти меня насильно задержалина этой шхуне, и только по его прихоти я пока еще цел. Я ничего непредпринимаю и не могу предпринять, потому что я раб этого чудовища, как ивы теперь его рабыня, потом, что я хочу жить, как и вы хотите жить и ещепотому, что я не в состоянии бороться и победить его, как и вы этого неможете. Она молчала, ожидая, что я скажу еще. -- Что же остается? Я в положении слабого. Я молчу и терплю унижения,как и вам придется молчать и терпеть. И это разумно. Это лучшее, что мыможем сделать, если хотим жить. Победа не всегда достается сильному. У насне хватит сил, чтобы открыто бороться с ним. Значит, мы должны действоватьиначе и постараться победить его хитростью. И вы, если захотите последоватьмоему совету, должны будете поступать так. Я знаю, что мое положение опасно,но ваше, скажу вам откровенно, -- еще опаснее. И мы должны стоять друг задруга и действовать сообща, но хранить наш союз в тайне. Может случиться,что я не смогу открыто поддержать вас; точно так же и вы должны молчать прилюбых оскорблениях, которые могут выпасть на мою долю. Нельзя перечить этомучеловеку и раздражать его. Как бы это нам ни претило, мы должны улыбаться ибыть любезны с ним. -- Все же я не понимаю... -- сказала она и с растерянным видом провеларукой по лбу. -- Послушайтесь меня, -- решительно произнес я, заметив, что ВолкЛарсен, который расхаживал по палубе, разговаривая с Лэтимером, началпоглядывать в нашу сторону. -- Послушайтесь меня, и вы очень скороубедитесь, насколько я прав. -- Так что же мне все-таки делать? -- спросила она, заметив тревожныйвзгляд, брошенный мною на Волка Ларсена, и, по-видимому, поддавшись силемоих убеждений, что не могло не польстить мне. -- Прежде всего оставьте мысль о духовном мужестве, -- поспешно сказаля. -- Не восстанавливайте этого зверя против себя. Держитесь с нимприветливо, беседуйте о литературе и искусстве -- такие темы он очень любит.Вы увидите, что он внимательный слушатель и отнюдь не дурак. И ради самойсебя старайтесь не присутствовать при всевозможных зверствах, которыечастенько повторяются на этом судне. Тогда вам легче будет играть свою роль. -- Так я должна лгать? -- с возмущением произнесла она. -- Лгатьсловами и поступками? Волк Ларсен отошел от Лэтимера и направлялся к нам. Я был в отчаянии. -- Умоляю вас, поймите меня, -- торопливо проговорил я, понизив голос.-- Весь ваш жизненный опыт здесь ничего не стоит. Вы должны все начинатьсызнова. Да, я знаю, я вижу, что вы привыкли взглядом подчинять себе людей.Я читаю в ваших глазах большое духовное мужество, и вы уже подчиняли себеменя, повелевали мной. Но не пытайтесь воздействовать таким путем на ВолкаЛарсена, -- он только посмеется над вами. Скорее вам удалось бы укротитьльва. Он станет... Я всегда гордился тем, что открыл этот талант, --поспешно свернул я разговор на другое, заметив, что Ларсен уже поднялся нают и приближается к нам. -- Редакторы побаивались его, издатели слышать онем не хотели. Но я оценил его сразу и не ошибся: его гений показал себя вполном блеске, когда он выступил со своей "Кузницей". -- И подумать только, что это газетные стихи! -- ловко подхватила миссБрустер. -- Да, они действительно впервые увидели свет в газете, -- подтвердиля, -- но отнюдь не потому, что редакторам журналов не удалось заранеепознакомиться с ними. -- Мы толковали о Гаррисе, -- пояснил я, обращаясь к Волку Ларсену. -- А! -- проронил он. -- Помню я эту "Кузницу". Всякие красивые чувстваи несокрушимая вера в иллюзии. Кстати, мистер Ван-Вейден, заглянули бы вы кнашему коку. Он воет от боли и мечется на койке. Так меня бесцеремонно спровадили с юта к Магриджу; Магридж лежал,погруженный в крепкий сон после хорошей дозы морфия, которую я сам же емудал. Но я не стал торопиться обратно на палубу, а когда поднялся, топочувствовал некоторое удовлетворение, увидев, что мисс Брустер оживленнобеседует с капитаном. Значит, она все-таки последовала моему совету.Повторяю, я был доволен. И вместе с тем несколько огорчен и уязвлен: итак,она оказалась способной на то, о чем я ее просил и что так явно претило ей!
