-- Да, от шкур будет попахивать, -- сказал я, -- зато они сохранят вхижине тепло и укроют вас от дождя и снега. Мы стояли и рассматривали крышу из котиковых шкур, которая наконец былаготова. -- Она неказиста, но своей цели послужит, а это главное, -- продолжаля, жаждая услышать похвалу из уст Мод. Она захлопала в ладоши и объявила, что страшно довольна. -- Но ведь внутри совсем темно, -- добавила она секунду спустя иневольно передернула плечами. -- Почему же вы не предложили сделать окно, когда мы складывали стены?-- сказал я. -- Хижина строилась для вас, и вы могли бы подумать о том, чтовам нужен свет. -- Но я как-то не привыкла задумываться над тем, что кажется очевидным,-- засмеялась она в ответ. -- А кроме того, в стене ведь можно пробить дырув любое время. -- Совершенно верно. Вот об этом я не подумал, -- отозвался я,глубокомысленно покачивая головой. -- Ну, а вы позаботились уже заказатьоконные стекла? Позвоните в магазин -- Рэд-44-51, если не ошибаюсь, -- искажите, какой сорт и размер вам нужен. -- Это значит?.. -- начала она. -- Это значит, что окна не будет. Темно и неприглядно было в этой хижине. В цивилизованных условиях такоесооружение могло бы послужить разве лишь свиным хлевом, но нам, познавшимвсе тяготы скитаний на шлюпке, оно казалось весьма уютным пристанищем.Отпраздновав новоселье при свете пенькового фитиля, плававшего в вытопленномкотиковом жире, мы занялись заготовлением мяса на зиму и постройкой второйхижины. Охота казалась нам теперь простым делом. С утра мы выезжали нашлюпке, а к полудню возвращались с грузом котиковых туш. Затем, пока ятрудился над постройкой хижины. Мод вытапливала жир и поддерживала огонь вочаге, над которым коптилось мясо. Я слышал о том, как коптят говядину вцентральных штатах, и мы делали так же: нарезали мясо котиков длиннымитонкими ломтями, подвешивали их над костром, и они превосходно коптились. Складывать вторую хижину было легче, так как я пристраивал ее к первойи для нее требовалось только три стены. Но и на это надо было употребитьмного упорного, тяжелого труда. Мы с Мод работали весь день дотемна, не щадясил, а с наступлением ночи еле добирались до своих постелей и засыпали какубитые. И все же Мод уверяла меня, что никогда в жизни не чувствовала себятакой здоровой и сильной. Про себя я мог сказать то же самое, но Мод былахрупкая, как цветок, и я все время боялся, что ее здоровье не выдержиттакого напряжения. Сколько раз видел я, как она в полном изнеможенииложилась навзничь на песок, раскинув руки, чтобы лучше отдохнуть, а потомвскакивала и трудилась с прежним упорством, и не переставал дивиться, откудатолько берутся у нее силы. -- Ну, нам еще надоест отдыхать зимой, -- отвечала она на все моиуговоры поберечь себя. -- Да мы будем изнывать от безделья и радоватьсялюбой работе! В тот вечер, когда и над моей хижиной появилась крыша, мы вторичноотпраздновали новоселье. Третий день яростно бушевал шторм; он шел сюго-востока, постепенно перемещаясь к северо-западу, и сейчас дул на наспрямо с моря. Прибой грохотал на отлогом берегу внешней бухты, и даже внашем маленьком глубоком заливчике гуляли изрядные волны. Скалистый хребетострова не защищал нас от ветра, который так ревел и завывал вокруг хижины,что я опасался за ее стены. Крыша, натянутая, казалось мне, туго, какбарабан, прогибалась и ходила ходуном при каждом порыве ветра; в стенах,плотно, как полагала Мод, проконопаченных мхом, открылись бесчисленные щели.Но внутри ярко горела плошка с котиковым жиром, и нам было тепло и уютно. Это был удивительно приятный вечер, и мы с Мод единогласно решили, чтони одно из наших светских мероприятий на Острове Усилий еще не проходилостоль успешно. На душе у нас было спокойно. Мы не только примирились смыслью о предстоявшей нам суровой зиме, но и подготовились к ней. Котикимогли теперь в любой день отправляться в свое таинственное путешествие на юг-- что нам до того! Да и бури нас не страшили. Мы не сомневались, что намбудет сухо и тепло под нашим кровом, а у нас к тому же имелись ещероскошные, мягкие тюфяки, изготовленные из мха. Это было изобретение Мод, иона сама ревностно собирала для них мох. Мне предстояло сегодня впервые замного ночей спать на тюфяке, и я знал, что сон мой будет еще слаще оттого,что тюфяк этот сделан руками Мод. Направляясь к себе в хижину. Мод обернулась ко мне и неожиданнопроизнесла следующие загадочные слова: -- Что-то должно произойти! Вернее, уже происходит. Я чувствую. Что-топриближается сюда, к нам. Вот в эту самую минуту. Я не знаю, что это, но оноидет сюда. -- Хорошее или плохое? -- спросил я. Она покачала головой. -- Не знаю, но оно где-то там. И она указала в ту сторону, откуда ветер рвался к нам с моря. -- Там море и шторм, -- рассмеялся я, -- и не позавидуешь тому, ктовздумает высадиться на этот берег в такую ночь. -- Вы не боитесь? -- спросил я, провожая ее до двери. Вместо ответа она смело и прямо посмотрела мне в глаза. -- А как вы себя чувствуете? Вполне хорошо? -- Никогда не чувствовала себя лучше, -- отвечала она. Мы поговорили еще немного, и она ушла. -- Спокойной ночи. Мод! -- крикнул я ей вслед. -- Спокойной ночи, Хэмфри! -- откликнулась она. Не сговариваясь, мы назвали друг друга по имени, и это вышло совсемпросто и естественно. Я знал, что в эту минуту я мог бы обнять ее и привлечьк себе. В привычной для нас обоих обстановке я бы, несомненно, так ипоступил. Но здесь наши отношения не могли перейти известной грани, и яостался один в своей маленькой хижине, согретый сознанием, что между мною иМод возникли какие-то новые узы, какое-то новое молчаливое взаимопонимание.
