На другой день, расчистив степсы и подготовив все необходимое, мыпринялись втаскивать на борт обе стеньги, из которых я намеревался соорудитьвременную стрелу. Грот-стеньга имела в длину более тридцати футов,фор-стеньга была немного короче. Задача предстояла нелегкая. Взяв ходовойконец тяжелых талей на брашпиль, а другим концом прикрепив их к основаниюгрот-стеньги, я начал вращать рукоятку брашпиля. Мод следила за тем, чтобытрос ровно ложился на барабан, а сходящий конец укладывала в бухту. Нас поразило, с какой легкостью пошла вверх стеньга. Брашпиль былусовершенствованной системы и давал огромный выигрыш в силе. Но, разумеется,выигрывая в силе, мы теряли в расстоянии. Во сколько раз брашпиль увеличивалмои силы, во столько же раз увеличивалась и длина троса, который я долженбыл выбрать. Тали медленно ползли через борт, и чем выше поднималась из водыстеньга, тем труднее становилось вертеть рукоятку. Но когда шпор стеньги поравнялся с планширом, дело застопорилось. -- Как я об этом не подумал! -- вырвалось у меня. -- Теперь придетсяначинать все сызнова. -- А почему не прикрепить тали поближе к середине стеньги? -- спросилаМод. -- С этого мне и следовало начать! -- сказал я, крайне недовольныйсобой. Потравив тали, я спустил стеньгу обратно. Потом прикрепил тали примернона расстоянии трети ее длины от шпора. Проработав час, с небольшимиперерывами на отдых, я снова поднял стеньгу, но она опять застряла наполдороге. Шпор стеньги на восемь футов торчал над планширом, но вытащить еевсю на борт по-прежнему было невозможно. Я сел и стал размышлять над этойзадачей. Впрочем, довольно скоро я с торжествующим видом вскочил на ноги. -- Знаю теперь, что делать! -- воскликнул я. -- Надо было прикрепитьтали у центра тяжести. Ну ничего! Это послужит нам наукой, когда мы будемподнимать на борт все остальное. Снова пришлось спустить стеньгу в воду и начать все сначала. Но на этотраз я неправильно рассчитал положение центра тяжести, и когда стал тянутьнаверх, вместо шпора стеньги пошла ее верхушка. Мод была в отчаянии, но язасмеялся и сказал, что сойдет и так. Показав ей, как держать рукоятку и как по команде потравить тали, яухватился обеими руками за стеньгу и попытался перевалить ее через борт. Мнепоказалось, что цель уже достигнута, и я велел Мод травить, но тут стеньгавдруг перевесилась и -- как ни старался я ее удержать -- свалилась за борт.Тогда я снова взялся за рукоятку и вернул стеньгу в прежнее положение. Уменя появилась новая мысль. Я вспомнил о хватталях -- небольшом подъемномприспособлении с двушкивным и одношкивным блоками. В ту минуту, когда я уже наладил хват-тали, на полубе упротивоположного борта появился Волк Ларсен. Мы поздоровались и больше необменялись ни словом. Он не мог видеть, что мы делаем, но, усевшись встороне, на слух следил за ходом работы. Еще раз напомнив Мод, чтобы она потравила трос брашпилем, как только яподам команду, я взялся за хват-тали и принялся тянуть. Стеньга началамедленно наклоняться и скоро легла, покачиваясь, поперек планшира. И тут, ксвоему удивлению, я обнаружил, что травить незачем, в сущности, требовалосьсовершенно обратное. Закрепив хват-тали, я перешел к брашпилю и началвытягивать стеньгу дюйм за дюймом, пока она вся не перевалилась черезпланшир и не упала на палубу. Я посмотрел на часы. Был уже полдень. У меня ломило спину, и я чувствовал себя смертельно усталым и голодным.И за целое утро нам удалось поднять на палубу одну только стеньгу. Только тут я по-настоящему понял, как огромна предстоявшая нам работа.Зато я уже кое-чему научился. После обеда дело будет лучше спориться, решиля. И не ошибся. В час дня, отдохнув и основательно подкрепившись, мы вернулись нашхуну. Меньше чем через час гротстеньга уже лежала на палубе, и я взялся засооружение стрелы. Связав верхушки обеих стеньг так, что более длиннаявыступала несколько дальше, я прикрепил в месте соединения двушкивный блокгафель-гарделя. В сочетании с одношкивным блоком и самим гафельгарделем этодало мне подъемные тали. Чтобы шпоры стрелы не разъехались в стороны, яприбил к палубе толстые планки. Когда все было готово, я привязал к верхушкестрелы трос и взял его на брашпиль. Я все больше и больше проникался верой вэтот брашпиль -- ведь благодаря ему мои силы неизмеримо возрастали. Как ужеповелось. Мод следила за тросом, а я вертел рукоятку. Стрела поднялась. Но тут я обнаружил, что забыл закрепить стрелу оттяжками. Пришлосьвзбираться на верхушку стрелы, что я и проделал дважды. Наконец оттяжки былиприкреплены и стрела расчалена к носу, к корме и к бортам. Начиналосмеркаться. Волк Ларсен, который все время сидел в отдалении и в полноммолчании прислушивался к нашей работе, ушел в камбуз и занялсяприготовлением ужина. У меня так разломило поясницу, что я не мог нисогнуться, ни разогнуться, но зато с гордостью смотрел на дело своих рук.Результаты были налицо. Как ребенок, получивший новую игрушку, я сгорал отнетерпения -- мне до смерти хотелось поднять что-нибудь своей стрелой. -- Жаль, что темнеет, -- сказал я. -- Уж очень хочется поглядеть, какона будет действовать. -- Не будьте таким ненасытным, Хэмфри! -- пожурила меня Мод. -- Незабудьте, завтра опять предстоит работа. А ведь вы еле стоите на ногах. -- А вы? -- с участием поспешил спросить я. -- Вы, должно быть, страшноустали. Мод! Как вы работали! Это же поистине геройство. Я горжусь вами. -- А я вами и подавно. И с большим основанием, -- отозвалась она ипосмотрела мне прямо в глаза. Сердце у меня сладко защемило -- ее глаза такласково лучились, и я уловил в них какое-то новое выражение. Я не понял его,но необъяснимый восторг охватил меня. Мод опустила глаза. А когда она сноваподняла их -- они смеялись. -- Если б только наши знакомые могли видеть нас сейчас! -- сказала она.-- Посмотрите, на что мы стали похожи! Вы когда-нибудь задумывались надэтим? -- О да, и не раз, я же вижу вас перед собой, -- отвечал я, думая отом, что мог означать этот огонек в ее глазах и почему она так внезапноперевела разговор на другую тему. -- Помилуйте! -- воскликнула она. -- На что ж я похожа? -- Боюсь, что на огородное пугало, -- сказал я. -- Посмотрите только насвою юбку: подол в грязи, повсюду дыры! А блузка-то вся в пятнах! Не нужнобыть Шерлоком Холмсом, чтобы сказать, что вы готовили пищу над костром ивытапливали котиковый жир. А головной убор один чего стоит! И это та самаяженщина, которая написала "Вынужденный поцелуй"! Она сделала мне глубокий, церемонный реверанс и начала, в свою очередь: -- Что касается вас, сэр... Минут пять мы поддразнивали друг друга, но под этими шуткамичувствовалось что-то другое, серьезное, и я невольно связывал это с новымвыражением, промелькнувшим в глазах Мод. Что это было? Неужели наши глазаговорили помимо воли? Я знал, что мои глаза уже выдавали меня не раз, хотя яи приказывал им молчать. Неужели Мод все же прочла в них призыв? И неужелиее глаза отозвались на него? Что значил этот теплый мерцающий огонек и тонеуловимое, что я почувствовал в них и что нельзя определить Словами? Нонет, это было невозможно! этого не могло быть! Я ведь не был искушен втолковании красноречивых взглядов, я -- Хэмфри Ван-Вейден, книгочей изатворник, влюбившийся нежданно-негаданно. И для меня любить и ждать,стараться заслужить любовь было уже блаженством. Мы сошли на берег, продолжая подшучивать друг над другом, а я все думалсвою думу, пока очередные дела не отвлекли меня. -- Какая, право, досада! Работаешь целый день не покладая рук, а потомнельзя даже спокойно поспать ночью! -- посетовал я после ужина. -- Но ведь он же слеп. Какая опасность может нам грозить? -- Я боюсь его и не верю ему. А теперь, когда он ослеп, -- и подавно.Беспомощность только сильнее озлобляет его. Впрочем, я знаю, что надоделать, завтра с утра завезу небольшой якорь и стяну шхуну с берега. Вечероммы будем возвращаться на шлюпке домой, а мистера Ларсена оставлять пленникомна шхуне. Сегодня уж отдежурим еще одну ночь -- в последний раз всегдакак-то легче. Наутро мы поднялись спозаранок, и, когда рассвело, наш завтрак ужподходил к концу. -- Ой, Хэмфри! -- с отчаянием воскликнула вдруг Мод. Я взглянул на нее. Она смотрела на "Призрак". Поглядев туда же, я незаметил ничего необычного. Мод перевела глаза на меня, и я ответил ейнедоумевающим взглядом. -- Стрела!.. -- дрожащим голосом проговорила Мод. О стреле-то я и позабыл! Я взглянул снова -- и не увидел ее на прежнемместе. -- Если только он... -- свирепо пробормотал я. Она успокаивающе коснулась моей руки. -- Вам придется начать сызнова. -- О, не беспокойтесь, я, конечно, бешусь понапрасну! Я ведь и мухи необижу, -- с горечью улыбнулся я. -- И хуже всего то, что он это знает. Выправы, если он уничтожил стрелу, я ничего ему не сделаю и начну все сызнова. -- Но теперь уж я буду дежурить на шхуне, -- вырвалось у меня минутуспустя, -- и если только он еще раз попытается что-нибудь сделать... -- Но я боюсь освавться одна ночью на берегу! -- очнувшись от своихбезрадостных мыслей, услышал я голос Мод. -- Если б можно было уговорить егопомочь нам... Мы могли бы тогда тоже жить на шхуне -- ведь это куда удобнее. -- Так оно и будет, -- довольно свирепо заявил я, вне себя от того, чтомоя драгоценная стрела уничтожена. -- Я хочу сказать, что мы с вами будемжить на шхуне, а понравится это Ларсену или нет, мне все равно. Успокоившись, я рассмеялся: -- Ведь это же сущее ребячество с его стороны. И глупо, конечно, что язлюсь. Но, когда мы взобрались на борт шхуны и увидели учиненный ВолкомЛарсеном разгром, сердце у меня заныло. Стрела исчезла бесследно. Правая илевая оттяжки были перерублены, гафель-гардели разрезаны на куски. Ларсензнал, что я не умею сплеснивать концы. Недоброе предчувствие охватило меня.Я бросился к брашпилю. Да, он был выведен из строя. Волк Ларсен сломал его.Мы с Мод обменялись унылым взглядом. Потом я подбежал к борту. Освобожденныемною от обрывков снастей мачты, гики и гафели исчезли. Ларсен нащупалудерживавшие их тросы и отвязал их, чтобы течение унесло весь рангоут вморе. Слезы стояли на глазах у Мод, и я понял, что она плачет от огорчения заменя. Я и сам готов был заплакать. Прощай мечта об оснащении "Призрака"!Волк Ларсен потрудился на славу! Я сел на комингс люка и, подперев головуруками, предался черной меланхолии. -- Он заслуживает смерти! -- воскликнул я. -- Но, да простит мне бог, уменя не хватит мужества стать его палачом! Мод подошла ко мне и, погладив меня по голове, словно ребенка, сказала: -- Успокойтесь, успокойтесь! Все будет хорошо. Мы взялись за правоедело и своего добьемся. Я вспомнил Мишле и прижался к Мод головой. И в самом деле, через минутусилы вернулись ко мне. Эта женщина была для меня неиссякаемым источникомсилы. В конце концов стоит ли придавать значение тому, что произошло?Простая задержка, отсрочка. Отлив не мог унести мачты далеко, а ветра небыло. Придется только еще повозиться, чтобы найти их и отбуксироватьобратно. Но это было для нас уроком. Теперь я знал, чего ожидать от ВолкаЛарсена. А ведь он мог нанести нам еще больший урон, уничтожив нашу работу,когда она была бы ближе к концу. -- Вон он идет! -- шепнула мне Мод. Я поднял голову. Волк Ларсен медленно шел по юту вдоль левого борта. -- Не обращайте на него внимания! -- шепнул я. -- Он вышел посмотреть,как все это на нас подействовало. Делайте вид, будто ничего не произошло.Откажем ему хоть в этом удовольствии! Снимите туфли и возьмите их в руки. И вот у нас началась игра в жмурки со слепым. Когда он пошел к намвдоль левого борта, мы проскользнули у правого и стали наблюдать за ним сюта: он повернул и пошел следом за нами на корму. Но он все же обнаружил наше присутствие, потому что уверенно произнес:"Доброе утро!" -- и стал ждать ответа. Затем он направился на корму, а мыперебрались на нос. -- Да ведь я же знаю, что вы на борту! -- крикнул он, и я видел, как оннапряженно прислушивается. Он напоминал мне огромного филина, который, испустив свой зловещийкрик, слушает, не зашевелится ли вспугнутая добыча. Но мы не шевелились идвигались только тогда, когда двигался он. Так мы и бегали по палубе,взявшись за руки, -- словно двое детей, за которыми гонится великан-людоед,-- пока Волк Ларсен, явно раздосадованный, не скрылся у себя в каюте. Мыдавились со смеху и весело переглядывались, обуваясь и перелезая через бортв шлюпку. И, глядя в ясные карие глаза Мод, я забыл все причиненное нам злои знал одно: что я люблю ее и что с нею найду в себе силы пробиться обратнов мир.
