Такое несчастье, что "Призрак" потерял мачты. А то мы могли бы уплытьна нем отсюда. Как вы думаете, Хэмфри? Я взволнованно вскочил на ноги. -- Надо подумать, надо подумать! -- вскричал я и зашагал взад и вперед. Глаза Мод расширились, она с надеждой следила за мной. Она так верила вменя! Мысль об этом придавала мне силы. Я вспомнил слова Мишле: "Для мужчиныженщина то же, чем была Земля для своего легендарного сына: стоило ему пастьниц и прикоснуться губами к ее груди, как силы возвращались к нему". Толькотеперь по-настоящему понял я глубокий смысл этих слов. Нет, мало сказать"понял" -- я ощутил это всем своим существом! Мод для меня была тем, о чемговорил Мишле: неисчерпаемым источником силы и мужества. Взглянуть на нее,подумать о ней было для меня достаточно, чтобы почувствовать новый приливсил. -- Надо попытаться, надо попытаться, -- рассуждал я вслух. -- То, чтоделали другие, могу сделать и я. А если даже никто этого раньше не делал,все равно я сделаю. -- Что именно? Ради бога, не томите меня, -- потребовала объясненияМод. -- Что вы можете сделать? -- Не я, а мы, -- поправился я. -- Как что? Ясно -- установить на"Призраке" мачты и уплыть отсюда. -- Хэмфри! -- воскликнула она. Я был так горд своим замыслом, словно уже привел его в исполнение. -- Но как же это осуществить? -- спросила она. -- Пока не знаю, -- сказал я. -- Знаю только одно -- я сейчас способенсовершить все, что захочу. Я горделиво улыбнулся ей, чрезмерно горделиво, должно быть, потому чтоона опустила глаза и некоторое время молчала. -- Но вы забываете, что существует еще капитан Ларсен, -- сказала она. -- Слепой и беспомощный! -- не задумываясь, отвечал я, отметая его всторону, как нечто совсем несущественное. -- А его страшные руки! А как он прыгнул через люк -- вы же самирассказывали! -- Но я рассказывал еще и о том, как мне удалось выбраться изкают-компании и удрать от него, -- весело возразил я. -- Босиком, без башмаков! -- Ну да, башмакам не удалось удрать от него без помощи моих ног! Мы рассмеялись, а потом стали уже всерьез обсуждать план установки мачтна "Призраке" и возвращения в цивилизованный мир. У меня еще со школьнойскамьи сохранились кое-какие, правда, довольно смутные, познания по частифизики, а за последние месяцы я приобрел некоторый практический опыт виспользовании механических приспособлений для подъема тяжестей. Однако когдамы подошли к "Призраку", чтобы основательно осмотреть его, то один вид этихогромных мачт, покачивавшихся на волнах, признаюсь, чуть не поверг меня вотчаяние. С чего начать? Если бы держалась хоть одна мачта, чтобы мы моглиприкрепить к ней блоки! Так ведь нет! У меня было такое ощущение, словно язадумал поднять сам себя за волосы. Я понимал законы рычагов, но где же быловзять точку опоры? Грот-мачта была длиной футов в шестьдесят -- шестьдесят пять и уоснования, там, где она обломилась, имела пятнадцать дюймов в диаметре.Весила она, по моим примерным подсчетам, никак не менее трех тысяч фунтов.Фок-мачта была еще толще и весила верных три с половиной тысячи фунтов. Какже подступиться к этому делу? Мод безмолвно стояла возле меня, а я уже разрабатывал в умеприспособление, которое моряки называют "временной стрелой". Но хотя стреладавно известна морякам, я изобрел ее заново на Острове Усилий. Связав концыдвух стеньг, подняв и укрепив их на палубе наподобие перевернутой буквы "V"и привязав к ним блок, я мог получить необходимую мне точку опоры. А кпервому блоку можно будет, если потребуется, присоединить и второй. Крометого, в нашем распоряжении был еще брашпиль! Мод видела, что я уже нашел решение, и с горячим одобрением взглянулана меня. -- Что вы собираетесь делать? -- спросила она. -- Обрубать снасти! -- ответил я, указывая на перепутавшиеся снасти,висевшие за бортом. Мне самому понравились эти слова -- такие звучные и решительные."Обрубать снасти!" Ну кто бы мог еще полгода назад услышать такую подлинноматросскую фразу из уст Хэмфри Ван-Вейдена! Вероятно, и в голосе моем и в позе было нечто мелодраматическое, таккак Мод улыбнулась. Она мгновенно подмечала все нелепое и смешное,безошибочно улавливала малейший оттенок фальши, преувеличения илибахвальства. Это находило отражение и в ее творчестве и придавало ему особуюценность. Серьезный критик, обладающий чувством юмора и силой выражения,всегда заставит себя слушать. И она умела это делать. Ее способностьподмечать смешное была не чем иным, как свойственным всякому художникучувством меры. -- Я припоминаю это выражение, оно попадалось мне в книгах, -- сулыбкой обронила она. Но чувство меры достаточно развито и у меня, и я сконфузился. Угорделивого повелителя стихий вид в эту минуту был, вероятно, самый жалкий. Мод с живостью протянула мне руку. -- Не обижайтесь! -- сказала она. -- Нет, вы правы, -- не без усилия промолвил я. -- Это хороший урок.Слишком много во мне мальчишеского. Но это все пустяки. А только нампридется все же обрубать снасти. Если вы сядете вместе со мной в шлюпку, мыподойдем к шхуне и попытаемся распутать этот клубок. -- "В зубы нож -- и марсовые лезут снасти обрубать", -- процитировалаМод, и до конца дня мы весело трудились. Ее задача заключалась в том, чтобы удерживать шлюпку на месте, пока явозился с перепутавшимися снастями. И что там творилось! Фалы, ванты, шкоты,ниралы, леера, штаги -- все это полоскалось в воде, и волны все больше ибольше переплетали и перепутывали их. Я старался обрубать не больше, чембыло необходимо, и мне приходилось то протаскивать длинные концы междугиками и мачтами, то отвязывать фалы и ванты и укладывать их бухтой на днелодки, то, наоборот, разматывать их, чтобы пропустить сквозь обнаружившийсяузел. От этой работы я скоро промок до нитки. Паруса тоже пришлось кое-где разрезать; я с великим трудом справлялся стяжелой намокшей парусиной, но все же до наступления ночи сумел вытащить всепаруса из воды и разложить их на берегу для просушки. Когда пришло времякончать работу и идти ужинать, мы с Мод уже совершенно выбились из сил, ноуспели сделать немало, хотя с виду это и не было заметно. На следующее утро мы спустились в трюм шхуны, чтобы очистить степсы отшпоров мачт. Мод очень ловко принялась помогать мне. Но лишь только взялисьмы за дело, как на стук моего топора отозвался Волк Ларсен. -- Эй там, в трюме! -- долетело к нам с палубы через открытый люк. При звуке этого голоса Мод инстинктивно придвинулась ко мне, как бы ищазащиты, и, пока мы с Ларсеном переговаривались, она стояла рядом, держа Меняза руку. -- Эй там, на палубе! -- крикнул я в ответ. -- Доброе утро! -- Что вы делаете в трюме? -- спросил Волк Ларсен. -- Хотите затопитьмою шхуну? -- Напротив, хочу привести ее в порядок, -- отвечал я. -- Какого дьявола вы там приводите в порядок? -- озадаченно спросил он. -- Подготавливаю кое-что для установки мачт, -- пояснил я как ни в чемне бывало, словно поставить мачты было для меня сущим пустяком. -- Похоже, что вы и впрямь твердо стали на ноги, Хэмп! -- услышали мыего голос, после чего он некоторое время молчал. -- Но послушайте, Хэмп, -- окликнул он меня снова. -- Вы не можетеэтого сделать. -- Почему же не могу? -- возразил я. -- Не только могу, но уже делаю. -- Но это моя шхуна, моя частная собственность. Что, если я не разрешувам? -- Вы забываете, -- возразил я, -- что вы теперь уже не самый большойкусок закваски. Это было раньше, тогда вы могли, по вашему выражению,сожрать меня. Но за последнее время вы сократились в размерах, и сейчас ямогу сожрать вас. Закваска перестоялась. Он рассмеялся резким, неприятным смехом. -- Ловко вы обратили против меня мою философию! Но смотрите, неошибитесь, недооценив меня. Предупреждаю вас для вашего же блага! -- С каких это пор вы стали филантропом? -- осведомился я. --Согласитесь, что, предупреждая меня для моего же блага, вы проявляетенепоследовательность. Он будто и не заметил моего сарказма и сказал: -- А если я возьму да захлопну люк? Сейчас вы уж меня не проведете, какв тот раз, в кладовой. -- Волк Ларсен, -- решительно сказал я, впервые называя его так, какпривык называть за глаза. -- Я не способен застрелить человека, если онбеспомощен и не оказывает сопротивления. Вы сами убедили меня в этом -- кнашему взаимному удовлетворению. Но предупреждаю вас, и не столько длявашего блага, сколько для своего собственного, что при первой вашей попыткечем-нибудь повредить мне я застрелю вас. Я и сейчас могу сделать это. Атеперь, если вам так хочется, можете попробовать закрыть люк. -- Так или иначе, я запрещаю вам, решительно запрещаю хозяйничать намоей шхуне! -- Да что с вами! -- укорил я его. -- Вы все твердите, что это вашкорабль, так, словно это дает вам какие-то моральные права. Однако выникогда не считались с правами других. Почему же вы думаете, что я будусчитаться с вашими? Я подошел к люку, чтобы увидеть его лицо. Это было совсем не то лицо,которое я видел в последний раз, когда втайне наблюдал за ним: сейчас онобыло лишено всякого выражения, и вызываемое им неприятное ощущение ещеусиливалось устремленным в одну точку взглядом широко открытых, немигающихглаз. -- И даже жалкий червь, как Хэмп, его корит с презреньем!.. --насмешливо произнес он, но лицо его оставалось бесстрастным. -- Как поживаете, мисс Брустер? -- помолчав, неожиданно проговорил он. Я вздрогнул. Мод не издала ни звука, даже не шевельнулась. Неужели унего еще сохранились остатки зрения? Или оно снова возвращалось к нему? -- Здравствуйте, капитан Ларсен, -- ответила Мод. -- Как вы узнали, чтоя здесь? -- Услышал ваше дыхание. А Хэмп делает успехи, как вы считаете? -- Не могу судить, -- промолвила она, улыбнувшись мне, -- я никогда незнала его другим. -- Жаль, что вы не видали его раньше! -- Я принимал лекарство под названием "Волк Ларсен", и в довольнобольших дозах, -- пробормотал я. -- До и после еды. -- Я еще раз повторяю, Хэмп, -- угрожающе проговорил он, -- оставьтемою шхуну в покое! -- Да разве вам самому не хочется выбраться отсюда? -- удивленноспросил я. -- Нет, -- ответил он, -- я хочу умереть здесь. -- Ну, а мы не хотим! -- решительно заявил я и снова застучал топором.
