Студопедия — Глава 17. Остальные окружили их плотным кольцом, бряцая оружием — не столько с целью запугать пленника, сколько показывая
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Глава 17. Остальные окружили их плотным кольцом, бряцая оружием — не столько с целью запугать пленника, сколько показывая






Долгий звук колокола, созывающего людей на молитву, отдавался эхом в углах похожего на пещеру зала. Два здоровенных солдата схватили Себастьяна под руки и потащили прочь.

Остальные окружили их плотным кольцом, бряцая оружием — не столько с целью запугать пленника, сколько показывая, что не допустят никаких попыток освободить его.

Дженнсен беспомощно наблюдала за происходящим. Ей сразу стало ясно, что стражники готовы к любой неожиданности и ни перед чем не остановятся. Похоже, они приняли Себастьяна за члена некоей тайной группировки, намеревавшейся захватить Дворец.

Дженнсен замечала, что у некоторых мужчин-посетителей тоже было с собой оружие. В основном, мечи... Может, дело в том, что у Себастьяна его слишком много и оно слишком разнообразно, да, к тому же, ещё и спрятано под плащом?..

Но ведь зимой не ходят без плаща! И он ничего не сделал, никому не причинил зла!

Дженнсен едва не бросилась к солдатам с просьбой отпустить арестованного, однако побоялась, что в такой ситуации её тоже заберут.

Те, кто поначалу удрал от греха подальше, теперь вернулись. Беспорядочное движение толпы постепенно становилось направленным: люди шагали в сторону площади.

Торговцы закрывали лавки и присоединялись к остальным. Никто теперь не обращал внимания ни на Себастьяна, ни на солдат. Колокольный звон всё ещё висел в воздухе, смех и разговоры затихали, переходили в полный уважения шепот.

Дженнсен охватила паника. Солдаты уводили Себастьяна всё дальше. Его седые волосы выделялись на фоне тёмных доспехов. Девушка не знала, что предпринять.

В случившемся была жуткая ошибка. Они ведь с Себастьяном пришли сюда лишь для того, чтобы найти золотых дел мастера. Ей хотелось завизжать во весь голос...

«Дженнсен».

Дженнсен, невзирая на прущий на неё людской поток, пыталась не потерять Себастьяна из виду. Что-либо предпринимать она по-прежнему боялась.

А потом в её душе родился стыд. Ведь Себастьян так много сделал для неё. Он рисковал своей жизнью, чтобы её спасти... Но, что она могла предпринять?

«Сдавайся».

То, что солдаты делали с Себастьяном, с нею, с невинными людьми, было несправедливо. Пробиваясь сквозь страх, внутри Дженнсен поднималась ярость.

«Tu vash misht».

Он же ей очень нужен...

«Tu vask misht».

Себастьян попал в беду...

«Grushdeva du kalt misht».

Слова разжигали огонь ярости всё ярче.

Люди наталкивались на Дженнсен — она начала протискиваться сквозь толпу, пытаясь следовать за уводящими Себастьяна солдатами. Стон вырвался у неё сквозь сжатые зубы, но это был стон ярости. Всё было несправедливо. Она хотела, чтобы они остановились.

«Просто остановитесь, — просила она мысленно. — Остановитесь...»

Собственная беспомощность так же приводила её в ярость. Ей до смерти надоела беспомощность. Если они не остановятся, если будут идти дальше, это приведет её в полное бешенство.

«Сдавайся».

Рука Дженнсен скользнула под плащ. От прикосновения к холодной стали она почувствовала радость. Пальцы сжались, обхватив рукоять ножа. Рельефный узор эмблемы впивался в плоть.

Оказавшийся поблизости стражник осторожно подтолкнул Дженнсен, разворачивая в другую сторону, туда, куда устремлялись остальные.

— Площадь для молебна находится в той стороне, госпожа.

Фраза была облечена в любезную форму, но сутью был приказ идти вместе со всеми.

Дженнсен в ярости посмотрела ему в глаза. Она видела сейчас глаза того, мёртвого солдата. Она видела других солдат — у себя в доме, мёртвых на полу, тех, что подходили к ней, тех, что грубо хватали её... Она видела резкие жесты на фоне алой блестящей крови...

Они со стражником, не отрываясь, смотрели друг на друга и Дженнсен вновь нащупала нож, проверила, как он выходит из ножен...

Чья-то рука подхватила её под локоть и потянула за собой:

— Сюда, моя дорогая. Я покажу тебе, куда идти.

Дженнсен моргнула. Эта была та женщина, что совсем недавно объясняла ей, как пройти к дому Алтеи. Женщина, которая находилась во Дворце ублюдка и убийцы и вышивала мирные пейзажи с горами и ручейками...

Дженнсен удивлённо смотрела на неё, не понимая, чему та улыбается, что ей надо. Всё вокруг казалось Дженнсен непонятным. Ясно она понимала одно — ей страстно хочется сейчас выдернуть из ножен лезвие...

Она даже не сразу сообразила, почему не может шевельнуть рукой, предположив поначалу, что находится под воздействием каких-то колдовских чар. И лишь потом обнаружила, что женщина по-матерински обняла её — так крепко, что Дженнсен не могла обнажить нож. Пришлось упереться, сопротивляясь...

В глазах женщины тут же появилось предостережение.

— Никто не пропускает молитву-посвящение, дорогая. Никто!.. Позволь, я покажу тебе, где это.

Стражник, нахмурившись, наблюдал, как Дженнсен поддалась на уговоры и позволила женщине увести себя. Их тут же подхватил людской поток, направлявшийся на площадь, стражник остался позади. Дженнсен взглянула в ласковые глаза своей спутницы.

Весь мир, казалось, уплывал куда-то. Голоса вокруг Дженнсен слились в единый гул, который прерывали умноженные эхом, пронзительные вопли — там, в её доме...

«Дженнсен».

Знакомый голос, чёткий и резкий, прорвался сквозь рокот толпы, привлёк внимание. Дженнсен слушала, настороженно, стараясь уловить его тон.

«Откажись от своей воли, Дженнсен».

Слова обретали внутренний смысл.

«Откажись от своей плоти».

Казалось, ничто больше не имело значения. Никакие ухищрения, что она испробовала в своей жизни, не принесли ей ни спасения, ни безопасности, ни мира. Наоборот, казалось, теперь всё потеряно...

— Вот мы и пришли, дорогая, — сказала женщина. Дженнсен огляделась вокруг:

— Что?

— Вот мы и пришли.

Женщина потянула её за рукав и Дженнсен почувствовала, что ее колени коснулись покрытого изразцами пола. Повсюду были люди. Впереди, в самом центре зала, находился квадратный бассейн с водой. Она хотела одного — услышать голос.

«Дженнсен. Сдавайся».

Голос сделался резким, требовательным. Он раздувал пламя её злости, ярости, гнева.

Дженнсен наклонилась вперед, задрожала в приступе бешенства. Где-то в глубине её сознания, совсем далеко, звучал этот дикий, ужасный голос. И хотя там же, в глубине, таился и запрет прислушиваться к нему, ярость лишала её контроля над собой.

«Сдавайся!»

Изо рта у неё вытекла ниточка слюны, повисла, оборвалась... Тяжёлое дыхание вылетало из полуоткрытого рта... По лицу катились слёзы, падали на изразцовый пол... Она то и дело шмыгала носом.

Дыхание стало учащенным. Глаза открылись так широко, что она почувствовала резь. Всё тело сотрясалось, словно она пребывала в тёмном холоде ночного одиночества. И эту дрожь было не унять.

Люди глубоко кланялись, прижимая ладони к изразцовому полу. Она же хотела вытащить свой нож. И страстно желала услышать голос.

— Магистр Рал ведёт нас.

Нет, это бы не тот голос. Это люди вокруг нараспев и в один голос произносили слова молитвы. Они кланялись всё ниже и ниже, пока не начали касаться лбами пола. Какой-то стражник прошёл близко и она, стоя на коленях, тоже склонилась, упирая руки в пол и не в силах сдержать стон.

Трясясь и судорожно вздыхая, дюйм за дюймом, Дженнсен склонялась до тех пор, пока не дотронулась лбом до пола.

— Магистр Рал учит нас. Это было совсем не то, что она желала. Она желала услышать голос. Она просто вожделела этого. А ещё — достать свой нож. Ей хотелось крови.

— Магистр Рал защищает нас, — ритмично произносили люди.

Прерывисто, судорожно передёргиваясь, Дженнсен заглатывала воздух, словно пила ненависть. И желала услышать голос и отправить на свободу лезвие своего ножа. Но руки её упирались в изразцовый пол. Она желала услышать голос.

Но слышала только распевную молитву.

— В свете твоём мы благоденствуем. Милость твоя хранит нас. Униженно склоняемся мы пред мудростью твоей. Мы живём только, чтобы служить тебе. Наши жизни принадлежат тебе.

Начали смутно припоминаться слова, которые Дженнсен знала в детстве, когда жила во Дворце. Маленькой девочкой она произносила их нараспев. Когда мать с дочерью спаслись от лорда Рала бегством, она сделала эти слова запретными.

И вот теперь, когда она нестерпимо хотела услышать голос, требовавший сдаться, почти непроизвольно, дрожащими губами, она начала повторять слова молитвы. Как будто это делал за неё кто-то другой...

— Магистр Рал ведёт нас. Магистр Рал учит нас. Магистр Рал защищает нас. В свете твоём мы благоденствуем. Милость твоя хранит нас. Униженно склоняемся мы пред мудростью твоей. Мы живём только для того, чтобы служить тебе. Наши жизни принадлежат тебе.

Ритм произносимых слов наполнил огромный зал и хотя людей было много, словно бы один голос гулко отдавался в стенах. Дженнсен напряжённо прислушивалась, желая услышать другой голос, который был неразлучен с ней столько, сколько она помнила себя. Но этого голоса не было.

И Дженнсен перестала сопротивляться, её увлёк общий порыв. Она отчётливо слышала, как вместе с толпой повторяет слова:

— Магистр Рал ведёт нас. Магистр Рал учит нас. Магистр Рал защищает нас. В свете твоём мы благоденствуем. Милость твоя хранит нас. Униженно склоняемся мы пред мудростью твоей. Мы живём только для того, чтобы служить тебе. Наши жизни принадлежат тебе.

Дженнсен снова и снова, вместе со всеми, повторяла слова молитвы. Снова и снова, останавливаясь только, чтобы набрать в грудь воздуха. Снова и снова, снова и снова, без поспешности и суеты.

Распевная молитва заполнила всё её сознание. Мелодия манила, призывала, разговаривала с ней. И уже ничего не было больше в сознании Дженнсен. Молитва заполняла её настолько, что для каких-либо других размышлений попросту не осталось места.

Это как-то успокоило её. Мимо протекало время, случайное, ничем не примечательное, не имеющее значения...

Каким-то образом эта тихая ритмичная молитва принесла ей чувство умиротворённости. Так, наверное, чувствовала себя Бетти, когда она успокаивала козу, почёсывая у той за ушком: Дженнсен ещё сопротивлялась этому ощущению, но мало-помалу пение затягивало её.

Теперь она понимала, почему это называлось молитвой-посвящением. Невзирая на случившееся, она чувствовала себя лишенной бурных эмоций, в душе её царил полный покой и торжественное ощущение великой сопричастности.

И она перестала сопротивляться. Она без напряжения шептала, давая молитве возможность избавить её от остатков боли. И, в конце концов, почувствовала себя свободной от чего бы то ни было...

Сквозь застеклённое отверстие в зал ворвалось солнце и на Дженнсен упало сияние солнечных лучей. Ощущение было — словно в материнских объятиях. Тело казалось невесомым. Это сияние напомнило Дженнсен, что когда-то именно так она и представляла себе милостивых духов.

Прошло ещё мгновение и часы молитвенного пения завершились. Дженнсен разогнулась, медленно, оттолкнувшись от пола, села. И разрыдалась, неожиданно для себя самой.

— Эй, что случилось?

Над ней возвышался солдат. Женщина-вышивальщица обхватила Дженнсен рукой за плечи, спокойно объяснила:

— Недавно она потеряла мать.

Солдат переминался с ноги на ногу и выглядел совсем смущённым.

— Прошу прошения, госпожа. От всего сердца сочувствую вам и вашей семье.

Дженнсен увидела по его голубым глазам, что он абсолютно искренен в своих чувствах.

Она ошеломлённо молчала, наблюдая, как он повернулся к ней спиной и отправился дальше по маршруту патрулирования, один из убийц, работающих на лорда Рала, огромный, мускулистый, затянутый в кожаную форму. Сочувствие в доспехах...

Знай он, кто она такая, он бы безо всякого сочувствия передал её в руки тех, кто позаботился бы, чтобы она умерла только после мучительных, длительных пыток.

Дженнсен уткнулась в плечо соседки и снова зарыдала. Ей так не хватало матери, что она едва могла вынести это.

А теперь её душу переполнял ещё и ужас из-за судьбы Себастьяна.







Дата добавления: 2015-10-01; просмотров: 406. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МЕХАНИКА Статика является частью теоретической механики, изучающей условия, при ко­торых тело находится под действием заданной системы сил...

Виды и жанры театрализованных представлений   Проживание бронируется и оплачивается слушателями самостоятельно...

Что происходит при встрече с близнецовым пламенем   Если встреча с родственной душой может произойти достаточно спокойно – то встреча с близнецовым пламенем всегда подобна вспышке...

Реостаты и резисторы силовой цепи. Реостаты и резисторы силовой цепи. Резисторы и реостаты предназначены для ограничения тока в электрических цепях. В зависимости от назначения различают пусковые...

Решение Постоянные издержки (FC) не зависят от изменения объёма производства, существуют постоянно...

ТРАНСПОРТНАЯ ИММОБИЛИЗАЦИЯ   Под транспортной иммобилизацией понимают мероприятия, направленные на обеспечение покоя в поврежденном участке тела и близлежащих к нему суставах на период перевозки пострадавшего в лечебное учреждение...

Кишечный шов (Ламбера, Альберта, Шмидена, Матешука) Кишечный шов– это способ соединения кишечной стенки. В основе кишечного шва лежит принцип футлярного строения кишечной стенки...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.013 сек.) русская версия | украинская версия