Глава 22.

Дженнсен стояла, не шевелясь. Она не знала, что делать. Она была слишком поражена, чтобы предпринять что-либо.

Изнутри донёсся женский голос:

— Кто там, Фридрих?

— Ты ведь знаешь, кто это был. — Голос Фридриха был совсем не похож на тот, каким он разговаривал с Дженнсен. Теперь он был нежным, дружелюбным, звучал с уважением.

— Ну, так впусти её.

— Но Алтея, ты не можешь...

— Впусти её в дом, Фридрих. — Хотя тон не был резким, было ясно, что жена ругает мужа.

Дженнсен почувствовала, как в душе волной пронеслось облегчение. Целая цепь аргументов, почему ей требуется войти в дом, уже зарождавшаяся в голове, тут же рассыпалась. Дверь открылась, на этот раз гораздо медленнее.

Фридрих внимательно смотрел на неё. Это не был человек, секунду назад потерпевший поражение, которого только что отчитали, это был человек, решивший с достоинством подчиниться судьбе.

— Пожалуйста, Дженнсен, входи, — сказал он более доброжелательным голосом.

— Спасибо вам, — сказала Дженнсен очень тихо, немного удивившись тому, что он знает её имя и слегка обеспокоившись этим.

Входя за ним в дом, она примечала всё вокруг. Несмотря на то, что на улице было тепло, здесь потрескивал в камине огонь, который придавал воздуху приятный запах, а самому дому — уют.

Мебель была простая, но добротно сделанная и украшенная резными узорами. В большой комнате было два маленьких окошка, на противоположных стенах. В передней Дженнсен заметила инструменты, аккуратно разложенные на рабочем столике, установленном возле окна.

Она совершенно не помнила этот дом. Она помнила, как приходила к дому Алтеи, но в воспоминаниях остались дружеские лица, а не сам дом. Однако, предметы, украшавшие стены, казались знакомыми. Детям такие вещи всегда тешат взор. Повсюду были резные птички, рыбы и звери: они или висели на стене или стояли на полочках.

Некоторые украшения были раскрашены, некоторые оставлены без окраски, однако перья, чешуя или мех у них были вырезаны так тщательно, что казалось: тут живут настоящие звери, волшебным образом превратившиеся в деревянных.

Зеркало, доходящее до самого пола, было в раме с резными звёздами, на которых чередовались лучи, покрытые золотом и серебром. Около камина лежала на полу большая красная с золотом подушка.

Внимание Дженнсен привлекла квадратная доска со знакомым изображением Милосердия. Рядом — небольшие камешки, сложенные кучкой.

На красивом стуле с высокой спинкой сидела маленькая женщина с большими, тёмными глазами, которые на фоне золотистых волос, тронутых сединой, выглядели очень выразительно. Волосы обрамляли лицо и спускались по плечам.

Руки покоились на резных подлокотниках, а длинные тонкие пальцы касались завитка, которым заканчивалось резное украшение.

— Я — Алтея. — Голос был нежным, но в нём звенел металл властности.

Навстречу гостье женщина не встала. Дженнсен решила начать с любезностей:

— Госпожа, пожалуйста, простите меня за то, что я врываюсь без приглашения и так неожиданно.

— Может быть и без приглашения, но не так уж неожиданно, Дженнсен.

— Откуда вы знаете моё имя?

Дженнсен слишком поздно поняла, насколько глупо прозвучал её вопрос. Женщина была колдуньей. И только одному Создателю известно, что она может узнать при помощи своей колдовской власти.

Алтея улыбнулась:

— Я тебя помню. Таких, как ты, не забывают...

Улыбка ей очень шла.

Дженнсен не была уверена, что поняла хозяйку, но всё же сказала:

— Спасибо.

Улыбка Алтеи стала шире, вокруг глаз появились морщинки.

— О духи, как ты похожа на свою мать! Если бы не эти рыжие волосы, я бы решила, что перенеслась в то время. В последний раз я видела её, когда она была в том возрасте, как ты сейчас. — Колдунья подняла руку, показывая ладонью: — А ты была вот такого роста.

Дженнсен почувствовала, что становится такой же красной, как её волосы. Мать была настоящей красавицей и Дженнсен не верилось, что её можно сравнить с такой привлекательной женщиной.

— И как дела у матери?

От внезапно нахлынувшего страдания Дженнсен глотнула:

— Моя мать... мать ушла из жизни. — Она опустила глаза. — Её... её убили...

— Мне очень жаль, — сказал стоявший за спиной Фридрих. Он сочувственно положил ей руку на плечо. — Я искренне сочувствую тебе. Я знал её, немного, ещё во Дворце. Она была чудесной женщиной.

— Как это случилось? — спросила Алтея.

— В конце концов, они напали на наш след.

— Напали на ваш след? — Бровь Алтеи поднялась вверх. — Кто?

— Д'харианские солдаты. Люди лорда Рала! — Дженнсен откинула полы плаща, показывая хозяевам рукоять ножа. — Это принадлежало одному из них.

Алтея внимательно посмотрела на нож, затем перевела взгляд на лицо Дженнсен.

— Мне так жаль, дорогая!

Дженнсен кивнула:

— Но я должна предупредить вас. Я ходила к вашей сестре Латее...

— Ты видела её перед тем, как она умерла?

Дженнсен удивлённо посмотрела на колдунью:

— Да, видела.

Алтея с грустной улыбкой покачала головой:

— Бедная Латея!.. Как она жила? Я имею в виду, она хорошо жила?

— Не знаю. У неё был хороший дом, но я видела её очень недолго. У меня создалось впечатление, что она жила одна. Я пошла к ней, потому что мне нужна была помощь. Я вспомнила, как мама упоминала имя колдуньи, которая когда-то помогла нам, но, полагаю, я перепутала имена. И в результате пошла к вашей сестре. Она даже не захотела со мной разговаривать. Она сказала, что ничего не может сделать, что именно вы в те времена помогли мне. Вот, почему я пришла сюда.

— Как ты добралась? — спросил Фридрих, указывая на тропу перед домом. — Ты, должно быть, сбилась с пути?

— Я пришла другой дорогой. Из-за озера.

Теперь даже Алтея нахмурилась:

— Но там нет дороги.

— Ну да, тропы там нет... Но я прошла.

— Никто никогда не приходил с той стороны! — Алтея нахмурилась ещё больше. — Там есть существа, которые охраняют те места.

— Я знаю. Я натолкнулась на громадную змею...

— Ты видела эту змею? — быстро спросил Фридрих.

Дженнсен кивнула:

— Я случайно наступила на неё. Решила, что это корень. Мне пришлось несладко и я даже искупалась.

Хозяева, поражённые, смотрели на неё так, что Дженнсен занервничала.

— В самом деле? — сказала Алтея таким голосом, словно не очень поверила в эту змею и махнула рукой. — Но тебе наверняка должны были встретиться и другие существа.

Дженнсен перевела взгляд с Фридриха, который всё ещё изумлённо смотрел на неё, на Алтею:

— Я не видела ничего, кроме змеи.

— Змея эта — просто змея, — сказала Алтея, снова отмахиваясь рукой от сведений о страшной твари, словно это было нечто незначительное. — Там имеются действительно опасные вещи. Те, которые никого не пропустят. Никого!.. Как же именем Создателя, ты смогла пройти мимо них?

— Какого рода вещи?

— Колдовского рода вещи, — мрачно сказала Алтея.

— Прошу прощения, но я не видела ничего. Только змею. — Дженнсен нахмурилась и посмотрела в потолок. — Хотя... я заметила что-то в воде.

— Рыбу, — усмехнулся Фридрих.

— И в зарослях... Я видела какие-то существа в зарослях. Ну, то есть... явно я их не видела, но заросли шевелились и я понимала: там что-то есть. Но они там так и затаились.

— Эти существа, — сказала Алтея, — не таятся в зарослях. Они ничего не боятся. Они ни от кого не прячутся. Они должны были выйти из зарослей и разорвать тебя на части.

— Н-ну... Я не знаю, почему они этого не сделали, — сказала Дженнсен и посмотрела в окно, на неподвижную воду, смутно различимую под переплетением виноградных лоз.

Она вдруг с ужасом подумала о том, что надо будет возвращаться. И почувствовала раздражение от бессмысленного разговора с колдуньей о том, что происходит на болоте.

Жизнь Себастьяна под угрозой, а они тут болтают!.. В конце концов, она прошла через болото и значит, это не столь невозможно, как пытаются убедить её эти двое.

— Почему тогда вы живёте здесь? Я хочу сказать, если вы так мудры, почему живёте на болоте со змеями?

Бровь Алтеи поднялась вверх.

— Я предпочитаю змей без рук и ног.

Дженнсен вздохнула и вернулась к началу разговора:

— Алтея, я пришла сюда, потому что мне необходима ваша помощь.

Алтея мотнула головой, словно не хотела слушать:

— Я ничем не могу помочь тебе.

Дженнсен была поражена тем, что её просьбу отвергают с ходу.

— Но вы должны!

— Должна?.. В самом деле?

— Пожалуйста, вы ведь помогали мне раньше. Мне снова нужна ваша помощь. На этот раз лорд Рал подошёл совсем близко. Я уже несколько раз еле-еле спаслась от его людей. Я ума не приложу, что мне ещё сделать. Я даже не знаю, почему для моего отца так важно было убить меня.

— Потому, что ты его отпрыск, которому не дано дара.

— Вот именно. Вы только что назвали причину, которая ничего не объясняет. Я не имею дара. Что же за угрозу я могу представлять? Если он был могущественным чародеем, какой вред я могла нанести ему? Почему он хотел убить меня?

— Лорд Рал убивает своих отпрысков, когда обнаруживает, что они не имеют дара.

— Но, почему? Убийство — результат, а не причина. Должна существовать какая-то причина. Если бы я знала её, я бы могла сообразить, что делать.

Алтея снова мотнула головой:

— Я не знаю. Вряд ли бы лорд Рал пришёл сюда и стал обсуждать со мной эту причину.

— Когда я встретилась с вашей сестрой, она не захотела помочь мне. Потом я вернулась, чтобы снова задать ей вопросы, но она была убита теми же людьми, что преследуют меня. Они, должно быть, боялись, что она мне расскажет нечто важное, поэтому её и убили.

Дженнсен пригладила волосы.

— Я очень сочувствую вам из-за вашей сестры, правда! Но, разве вы не видите, в чём дело? Вы ведь тоже в опасности из-за того, что вам известно.

— Откуда тебе знать, почему её убили? — Было видно, что Алтея усиленно размышляет. — Ты ошибаешься, считая, будто она что-то знала. Она никогда не имела ко всему этому никакого отношения. Латея знала меньше меня. Она и представить не могла, почему лорд Рал хотел сжить тебя с лица земли. Она не могла бы тебе ничего рассказать.

— Хорошо, — убеждённо сказала Дженнсен. — Пусть он считал, что те из нас, кто родился без дара, являются людьми низшего сорта, а то и просто бесполезны. Пусть он хотел уничтожить ничтожный мусор, так сказать... Но почему же тогда его сын, мой сводный брат, также хочет убить меня? Я не могла повредить отцу, не могу я повредить и сыну, однако Ричард подсылает ко мне кводы.

Алтею, похоже, слова Дженнсен не убедили.

— Ты уверена, что это сделали люди лорда Рала? Камни мне это не показали...

— Они пришли в мой дом. Они убили мою мать. Я их видела... Мне пришлось вступить с ними в схватку. Это были д'харианские солдаты. — Дженнсен вытащила нож из ножен и протянула вперед рукоятью колдунье. — У одного из них было это.

Алтея глянула на оружие таким взглядом, будто перед ней оказалось что-нибудь мертвое. И ничего не сказала.

— Почему понадобилось лорду Ралу убивать мою мать? Почему Дом Рала не позволяет мне жить?

— Я не знаю ответа. — Алтея воздела и опустила руки. — Прости, но это правда.

Дженнсен упала перед хозяйкой на колени:

— Алтея, ну пожалуйста... Даже если вы не знаете ответа, мне всё равно нужна ваша помощь. Ваша сестра не захотела помочь мне, она сказала — только вы способны. Она сказала, что только вы способны видеть дыры в мире. Я не знаю, что это значит, но знаю, что это имеет отношение к колдовству. Прошу вас, мне нужна помощь!

Колдунья выглядела озадаченной.

— А что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Спрячьте меня. Как вы сделали, когда я была маленькой. Наложите на меня чары, так, чтобы солдаты не знали, кто я и где меня можно найти. И тогда они не смогут преследовать меня. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Мне нужно заклятье, которое спрячет меня от лорда Рала.

Дженнсен стиснула руки.

— Но это ещё не всё. Мне необходимо помочь другу. Мне нужно такое заклятье, чтобы я могла вернуться в Народный Дворец и вызволить его оттуда.

— Кого вызволить? Что ты имеешь в виду? Как его имя?

— Его зовут Себастьян. Он помог мне, когда подосланные бандиты убили мать. Он спас мне жизнь. Он привёл меня сюда. Ваша сестра сказала, что мы сможем узнать во Дворце, где вас найти. Он прошёл со мной весь путь и помог мне сюда добраться.

Мы пошли во Дворец, чтобы найти Фридриха, тогда бы я узнала, где вы живете... Но пока мы были там, охрана схватила Себастьяна. Они наверняка будут пытать его. Он помогал мне и это моя вина, что он попал в беду.

Пожалуйста, Алтея, мне необходима ваша помощь. Мне нужно заклятие, чтобы я могла вернуться и освободить Себастьяна.

Алтея недоверчиво разглядывала её.

— Почему ты считаешь, что заклятие поможет в этом?

— Я не знаю. Я совсем не представляю, как действует магия. Я знаю одно: мне нужна помощь магии.

Колдунья покачала головой:

— Дженнсен, то, что ты себе вообразила, совсем не похоже на действительность. Ты думаешь, я наброшу на тебя сеть и ты сможешь невидимой пройти во Дворец, а охрана попадёт под чары и начнет распахивать перед тобой двери?

— Ну, я не знаю, — пробормотала Дженнсен растерянно.

— Конечно, не знаешь. Потому я тебе и объясняю. Магия — не ключ, который распахивает все двери. Больше того, колдовство может только добавить проблем. Если в твою палатку забрался медведь, ты не станешь звать ещё одного.

— Но Себастьяну необходима моя помощь. А мне нужна помощь колдовства.

— Предположим, ты попадёшь во Дворец и используешь какое-то... — Колдунья покрутила рукой в воздухе, стараясь подобрать слово. — Магическую пыль, к примеру или ещё что-нибудь в этом роде, чтобы открыть двери тюрьмы. Но, что произойдёт потом, как ты считаешь? Думаешь, вы сможете выйти оттуда и всё на этом закончится?

— Ну, я не знаю, — снова пробормотала Дженнсен.

Алтея наклонилась вперёд, опираясь на локоть:

— А тебе не кажется, что хозяева Дворца захотят узнать, как это получилось, чтобы предотвратить повторение таких случаев? А тебе не кажется, что пострадают совершенно невинные люди, которые охраняют Дворец? А тебе не кажется, что хозяева захотят вернуть сбежавшего?

Колдунья словно забивала словами гвозди и с каждым её вопросом Дженнсен всё ниже опускала голову.

— А тебе не кажется, что когда они поймут, какие силы были задействованы, чтобы спасти пленника, то после такого побега они будут считать его ещё более опасным, чем считали сначала? А тебе не кажется, что пострадают и вовсе невинные люди, когда будут предприняты чрезвычайные меры, чтобы поймать беглеца? А тебе не кажется, что обладающие даром прочешут все окрестности прежде, чем он сможет уйти далеко?

Дженнсен молчала.

— А не приходило ли тебе в голову, — продолжала колдунья совершенно мрачным тоном, — что такой могущественный чародей, как лорд Рал имеет в запасе какой-нибудь магический трюк на такой случай и всё завершится ужасными пытками для всех, кто осмелился использовать против него жалкие заклятия старой колдуньи?

Дженнсен испуганно посмотрела в устремлённые на неё глаза:

— Я никогда не задумывалась над этим.

— Я и не сомневалась, — воскликнула колдунья.

— Но... как же мне спасти Себастьяна? Как я могу помочь ему?

— Просто надо придумать способ — если спасение вообще возможно. Но всё должно быть проделано с учётом того, что я тебе сказала. Можно, конечно, пробить стену, чтобы вызволить его на свободу, но за стеной наверняка сидят собаки-ищейки. И у тебя начнутся такие же проблемы, как и с колдовством. Лучше всего придумать способ убедить их, чтобы они сами выпустили его.

В этом предложении был смысл, но оно оказалось слишком неожиданным и Дженнсен воскликнула:

— Каким образом я смогу отыскать такой способ?

Колдунья пожала плечами:

— Если это вообще возможно, держу пари, ты отыщешь. В конце концов, ты спаслась и превратилась в чудесную молодую женщину, нашла меня и добралась сюда, разве не так? Ты смогла очень многое. Надо настроиться на то, что сможешь и это. Не следует только доставать палку и ворошить осиное гнездо.

— Но я не представляю, что можно сделать без колдовства. Я ведь — никто.

— Никто! — произнесла Алтея насмешливо и отклонилась назад. Похоже, она начинала проявлять нетерпение, как учитель перед бестолковым учеником. — Ты далеко не никто! Ты — Дженнсен, сообразительная девушка с головой. Тебе не к чему стоять передо мной на коленях и изображать из себя ничтожество.

Если ты хочешь остаться на всю жизнь рабыней, тогда продолжай ходить к другим и просить сделать всё вместо тебя. Тебе окажут любезность, но ты быстро обнаружишь, что цена этому — отсутствие выбора, — а значит, твоя свобода, вся твоя жизнь.

Твою просьбу выполнят, но в результате ты станешь рабыней, отдав свою свободу за смехотворно маленькую цену. Вот тогда ты и станешь никто, потому, что именно ты выбрала такую судьбу.

— Но, может быть, сейчас другой случай...

— Солнце встаёт на востоке. Не бывает в жизни исключений только потому, что тебе этого хочется. Я знаю, о чём я говорю, магия — это не решение. Даже если у тебя окажется заклятие и они не узнают, что ты дочь Даркена Рала, думаешь, они распахнут перед тобой ворота?

Они не откроют темницу твоего друга, пока не узнают, что её надо открыть. Даже если заклятие превратит тебя в шестиногого кролика, они всё равно не откроют дверей оттого, что ты, по мановению волшебной силы, стала шестиногим кроликом.

— Но ведь волшебство...

— Волшебство — всего лишь инструмент, но вовсе не решение.

Дженнсен напомнила себе, что необходимо оставаться спокойной. Пусть ей и хочется схватить эту женщину за плечи и трясти до тех пор, пока не согласится помочь. Надо помнить неудачу с Латеей...

— Что вы имеете в виду, когда говорите, что магия — не решение. Магия всесильна.

— У тебя есть нож. Ты показывала мне его.

— Да, есть.

— Разве, когда ты голодна, ты приставляешь нож к чьему-либо горлу и требуешь хлеба? Нет! Ты получаешь хлеб, давая взамен монету.

— Вы хотите сказать, что их можно подкупить?

Алтея вздохнула:

— Нет. Насколько я знаю их нельзя подкупить — по крайней мере, в традиционном смысле этого слова. Дело в другом... Когда Фридриху нужен хлеб, он не использует нож, чтобы отнять хлеб, — в том смысле, как ты хочешь воспользоваться магией.

Он использует нож для того, чтобы вырезать фигурки, а затем золотит их. Он продаёт то, что сделал с помощью ножа, а затем обменивает полученные монеты на хлеб. Понимаешь?.. Если он будет использовать нож впрямую, это ничего, кроме вреда, в конечном счёте не принесёт.

Он будет вором и его станут преследовать. Вместо этого, он работает головой, а нож использует, чтобы создать что-либо и таким образом решает проблему получения хлеба с помощью ножа.

— Вы имеете в виду, что я могу воспользоваться магией не впрямую? Я каким-то образом должна использовать магию, как инструмент?

Алтея тяжело вздохнула:

— Нет, дитя моё. Забудь о магии! Ты должна воспользоваться собственной головой.

— Я и воспользовалась, — сказала Дженнсен. — Это было нелегко, но я сообразила придти сюда и попросить вас о помощи.

Алтея перевела взгляд на огонь в камине:

— Я не могу помочь тебе таким образом.

Дженнсен уже совсем теряла голову от безысходности.

— По-моему, вы так и не поняли. За мной охотится могущественный человек. Мне нужны чары, чтобы он не узнал, кто я. Такие чары вы накладывали на меня в детстве.

Старуха продолжала неотрывно смотреть на огонь:

— Я не могу этого сделать. У меня нет такой силы.

— Нет, вы можете. Вы уже однажды это делали.

Вся жизнь Дженнсен, полная разочарований, страха, потерь и тщётных усилий пришла ей на ум и тут же выступили горькие слезы.

— Я не для того прошла весь этот путь, чтобы вы отказали мне! Латея сказала, что только вы способны видеть дыры в мире и только вы способны мне помочь. Пожалуйста, Алтея, я умоляю вас ценой своей жизни.

Алтея не смотрела ей в глаза:

— Я не могу наложить на тебя такое заклятие.

Дженнсен подавила новую порцию подступивших слёз:

— Пожалуйста, Алтея, я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. У вас есть такая власть.

— У меня нет того, что ты себе вообразила. Я могу помочь только тем способом, каким умею.

И Дженнсен вспыхнула:

— Как вы можете сидеть здесь, зная, что люди страдают и умирают? Как вы можете быть такой эгоистичной, Алтея?

Фридрих подхватил Дженнсен под руку, помогая ей встать:

— Прости, но ты уже спросила, что хочешь. И всё услышала. Если ты умна, ты используешь то, что узнала. А теперь тебе пора уходить.

Дженнсен отдёрнула руку:

— Всё, что мне надо, — это заклятие! Как она может быть такой недоброй!

Глаза Фридриха запылали яростью, хотя голос его остался спокойным:

— Ты не имеешь права говорить с нами так. Ты не знаешь, какие жертвы ей пришлось принести. Настало время тебе...

— Фридрих, — сказала мягко Алтея. — Почему бы тебе не приготовить нам чаю?

— Алтея, нет причины, почему ты всё должна объяснять... Тем более, ей!

Алтея подняла глаза и улыбнулась ему:

— Всё хорошо.

— Что объяснять? — спросила Дженнсен.

— Наверное, мой муж кажется тебе резким, но это потому, что он не хочет, чтобы я возлагала эту ношу на тебя. Он знает, что некоторые люди, получив от меня знание, уходят отсюда несчастными. — Тёмные глаза Алтеи опять устремились вверх, на мужа. — Сделаешь нам чаю?

Лицо Фридриха перекосилось от страдальческой гримасы, но он молча кивнул.

— Что вы имеете в виду? — спросила Дженнсен. — Какое знание? Что вы не договариваете?

Фридрих отошёл к буфету, достал чайник и чашки и принялся расставлять их на столе. А колдунья жестом подозвала Дженнсен, показав, чтобы та устраивалась на подушке.