Глава 24. Хуже всего было то, что Дженнсен лицом к лицу столкнулась с несчастьями, которые её существование несло людям

В голове у Дженнсен словно туман стоял. Она ощущала себя несчастной и одинокой. Болото было не только под ногами, но и в сознании её всё перемешалось и переплелось — даже в большей степени, чем скрученные корни вокруг. Почти всё, во что она верила, оказалось ошибочным. И от того рушились не только надежды, но и принятые ею решения.

Хуже всего было то, что Дженнсен лицом к лицу столкнулась с несчастьями, которые её существование несло людям, пытавшимся ей помочь. Сквозь слёзы она едва различала дорогу. Она шла через болото почти вслепую.

Временами она спотыкалась и, упав, ползла, рыдая иногда останавливалась, опираясь на крючковатые ветви деревьев. Как будто день, когда была убита мать, повторялся снова — та же мука, горькое отчаяние, замешательство, чувство нереальности происходящего...

После смерти матери целью жизни Дженнсен стали поиски колдуньи. Теперь она чувствовала себя потерянной, не знающей, как дальше жить.

Дженнсен шла, петляя среди трещин из которых поднимался пар. Повсюду раздавалось злобное шипение, словно пар спустили с подземной привязи. Девушка брела то мимо зловонных отверстий, то среди густой растительности.

Кустарники с колючками протягивали к ней свои лапы, широкие листья хлестали её по лицу. Достигнув озера, которое она помнила смутно, Дженнсен пошла по берегу вдоль скалы, хватаясь за камень и плача навзрыд. Камень крошился. Она изо всех сил старалась не потерять равновесие.

Она глянула через плечо и увидела сквозь слёзы уходящее вдаль водное пространство. Ей подумалось, что упасть в воду будет лучшим исходом.

Пусть её поглотит эта бездна и со всем сразу будет покончено. И она, наконец, обретет покой. И завершится эта бесконечная, невыносимая борьба. И прекратится эта боль в сердце, и эта печаль. И она встретится с матерью и добрыми духами загробного мира...

Она, однако, сомневалась, что добрые духи примут убившего себя. И вообще это — неправильно. Если бы Дженнсен сдалась, все жертвы матери были бы напрасны. И мать не сможет простить Дженнсен за то, что та сама покончит со своей жизнью...

Алтея тоже потеряла в своей жизни почти всё ради неё, Дженнсен. Разве можно пренебречь такой отвагой — и не только Алтеи, но и Фридриха? Нет, хоть Дженнсен и бесконечно виновата перед ними, она не станет топиться.

Она и так словно отняла у Алтеи возможность жить. Алтея всегда будет находиться в этой тюрьме, в этом ужасном болоте, каждый день расплачиваясь за то, что попыталась спрятать ребёнка от Даркена Рала.

Разумом Дженнсен понимала, что в бедах Алтеи виновен Даркен Рал, но сердце её не соглашалось с этим. И её, Дженнсен, есть вина в том, что Алтея уже никогда не сможет ходить, никогда не сможет радоваться своему дару.

И вообще, какое право имеет она, Дженнсен, ждать помощи от других? Почему другие должны ради неё рисковать своей жизнью и свободой? Из-за неё пострадала не только мать.

Из-за неё Алтея и Фридрих прикованы к болоту, Латея убита, а Себастьян находится в плену. Даже Том, ожидающий её на лугу, бросил все свои дела, чтобы придти к ней на помощь.

Так много людей пытались ей помочь и заплатили за попытку ужасной ценой! Какое она имеет право приковывать людей к своим желаниям? Почему они должны отдавать свои жизни ради неё?

Но как она сможет жить дальше без их помощи?..

Покинув узкий проход между горным уступом и озером, Дженнсен снова перебиралась по переплетённым корням. Корни как будто специально хватали её за ноги. Дважды она падала, неуклюже раскинув руки и ноги. И оба раза, поднявшись, продолжала путь.

Упав в третий раз, она так сильно ударилась лицом, что оцепенела от боли. Провела пальцами по скуле, по лбу, почти уверенная в том, что получила перелом. Но не обнаружила ни крови, ни сломанных костей. Лежа среди корней, так похожих на змей, она почувствовала стыд за все те беды, которые навлекала на людей. А затем испытала гнев.

«Дженнсен».

Ей вспомнились слова матери: «Ты не должна чувствовать себя виноватой из-за того, что люди — воплощение зла»...

Дженнсен приподнялась на руках. Сколько людей пытались помочь отпрыскам лорда Рала и поплатились своей жизнью? Сколько еще погибнет? Почему у них, как и у Дженнсен, не должно быть своей жизни?

Вся вина за разрушенные судьбы лежала на лорде Рале.

«Дженнсен. Сдавайся».

Неужели это никогда не кончится?

«Grushdeva du kalt misht».

Себастьян стал просто самым последним. Пытают ли его сейчас? Может быть, он тоже расплачивается своей жизнью за помощь ей?

«Сдавайся».

Бедный Себастьян!.. Она почувствовала, как сильно ей хочется, чтобы он оказался рядом. Он такой смелый, такой сильный...

«Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht».

Голос, настойчивый, требовательный, раздавался эхом вокруг, шепча слова, которые не имели для неё никакого смысла.

Шатаясь, она встала. Неужели ей никогда не доведётся жить своей жизнью? И даже иметь своё собственное сознание? Должна ли она вечно слушать эти команды, произносимые лордом Ралом, его голосом?

«Дженн...»

— Оставь меня в покое!

Нет, она должна помочь Себастьяну!..

Она снова двигалась вперёд, ставя одну ступню вслед за другой, отбрасывая в стороны плети винограда, прорываясь сквозь низкий кустарник. Паланкином нависающая над ней густая листва делала всё вокруг тёмным.

Дженнсен не имела представления, какое сейчас время суток. Она целую вечность добиралась до Алтеи. И там провела целую вечность. Наверное, время уже приближается к ночи. В лучшем случае — ранний вечер. И целая вечность минула с тех пор, как она оставила на лугу Тома.

«Дженнсен. Сдавайся».

— Нет! Оставь меня!

Она шла за помощью, но помощь оказалась иллюзией. Она всю свою жизнь полагалась на мать, а потом стала ждать, что ей поможет Алтея. Пора бы признать, что всё отныне зависит от неё самой...

О Создатель, как она устала от всего этого! А теперь ещё была и зла. Но надо идти!..

Дженнсен резко шагнула вперёд, в болото и пошла, разбрызгивая из-под ног воду, ступая на корни и камни.

Она обязана помочь Себастьяну... Она должна вернуться за ним... Том ждёт... Том отвезёт её назад...

А что потом? Как она собирается освободить Себастьяна?

Запыхавшись, она остановилась и обнаружила, что подошла к тому месту, где воевала со змеёй. Сейчас вода была тихой и неподвижной и не было никаких корней, которые на самом деле оказались ползучей тварью...

Стало гораздо темнее. И нельзя было понять, есть ли что-нибудь в темных тенях под склонившимися с берега ветвями.

Чего она ждёт? Жизнь Себастьяна висит на волоске!..

Дженнсен приподняла юбки и шагнула в воду.

Пройдя с полпути, она вспомнила, что собиралась подобрать какую-нибудь палку, чтобы проверять дно. Она приостановилась, размышляя, стоит вернуться или нет. Сзади теперь было столько же воды, сколько и впереди, поэтому она продолжила путь.

Она нащупывала ногой твёрдые корни (настоящие!) и осторожно ступала по ним. Удивительно, но пока она даже не замочила юбок!..

Что-то шлёпнуло её по ноге. Дженнсен вздрогнула и поскользнулась. Она успела увидела блеснувшую чешую и с огромным облегчением понять, что это всего-навсего рыба.

Но равновесия было уже не удержать и Дженнсен, слетев с корня, ухнула в чёрную бездонную глубину. У неё ещё хватило времени на короткий вдох, а потом над головой сомкнулась вода.

Её окружил сумрак, однако, опускаясь, она увидела взметнувшиеся вверх пузыри. Удивленная и перепуганная, она бешено заколотила ногами, пытаясь коснуться хоть чего-нибудь, чтобы оттолкнуться и подняться к поверхности.

Ничего под ногами не было, только тяжёлые башмаки, которые, вместо того чтобы служить опорой, тянули ее сейчас на дно. Дженнсен замолотила руками, пытаясь выплыть на поверхность, но одежда её стала ловчей сетью, не позволяющей сделать ни одного энергичного движения.

Дженнсен охватил шок. Глаза её расширились, она увидела полосы света, тусклого, переливающегося, сверкающего, пронизывающего мрак вокруг неё.

Как быстро всё произошло!.. Как нереально всё теперь было!.. Она изо всех сил пыталась удержать свою жизнь, а та ускользала сквозь пальцы...

«Дженнсен».

К ней приближалось нечто тёмное и неясное. Лёгкие уже болели от нехватки воздуха.

Алтея сказала, что никто не может пройти через болото. Здесь живут какие-то твари, разрывающие людей на части. Один раз Дженнсен повезло. Второй раз может и не повезти...

Объятая страхом, она смотрела на приближающуюся к ней тёмную фигуру.

Она не хотела умирать. Какое-то время назад ей казалось, что она хочет умереть, но теперь она знала: нет! Это была её единственная жизнь. Это была драгоценная жизнь и больше она не хотела потерять её.

Она пыталась плыть к поверхности, к свету, но всё вокруг сделалось таким медленным, таким густым, таким тяжёлым...

«Дженнсен».

Голос звучал настойчиво.

«Дженнсен».

Что-то натолкнулось на неё. Она увидела радужные переливы зелёного цвета.

Это была та змея.

Если бы Дженнсен могла, она бы закричала. Но сил больше не было и оставалось только наблюдать, как длинное извивающееся тело твари начало заключать жертву в тёмную спираль.

Сил не было. Лёгкие уже просто горели. Дженнсен видела себя как бы со стороны — медленно опускающейся на дно, всё дальше и дальше от поверхности, от жизни.

Она вроде бы ещё пыталась всплыть наверх, к свету и воздуху, но налитые свинцом руки просто покачивались, как водоросли в воде...

«Дженнсен».

Сейчас она утонет...

Тёмные кольца обвили её... Было больно...

Ей представлялось раньше, что утонуть — это как упасть в сладкие объятия приятной воды...

Оказалось, совсем не так. Было больнее, чем когда-либо в жизни. Острая, невыносимая боль разрывала грудную клетку. Ужасно хотелось вздохнуть, но горло накрепко сдавило от мысли, что этот вздох будет последним.

Дженнсен почувствовала, как кольца змеи обвивают её. Надо было убить эту тварь, когда была такая возможность. И сейчас ещё можно достать нож, но нет сил... Одна только боль в груди!..

Кольца змеи тянули её и она прекратила всякое сопротивление. Какой смысл?..

«Дженнсен».

Она удивилась, почему голос не требует, чтобы она сдалась, как делал это всегда. Впрочем, к чему требовать? Она и так уже сдалась...

Что-то толкнуло её в руку. Твёрдое... Потом — в голову. Потом — в бедро...

Она вдруг сообразила, что её тащат вдоль берега и корни задевают тело. Почти не сознавая себя, она схватилась за них и с внезапным отчаянием потянула. И поняла, что тварь осторожно подталкивает её вверх.

Разметалась в стороны вода. На Дженнсен обрушился поток звуков. Раздирая рот, она глотнула воздух. Раз, другой, третий, четвёртый... Подтянулась выше, чтобы плечи оказались на узловатых корнях. Не было сил вытянуть из воды всё тело, но, по крайней мере, голова теперь на воздухе и можно дышать.

О Создатель, какое это счастье, когда воздух заполняет лёгкие и нет больше той боли и того равнодушия!..

Тяжело дыша, с закрытыми глазами, Дженнсен дрожащими пальцами вцепилась в корни. Главное, не соскользнуть снова в воду!..

С каждым вздохом к ней возвращалась сила. Наконец, дюйм за дюймом, перехватывая руки, она смогла вытащить себя из воды на берег и замерла на боку, тяжело дыша, кашляя, дрожа и глядя, как всего в нескольких дюймах от неё колышется холодная тяжёлая мокрая смерть.

Потом она разглядела голову змеи, разрезающую воду, легко, грациозно, беззвучно. Жёлтые глаза наблюдали за Дженнсен.

Некоторое время бывшие враги смотрели друг на друга. Потом Дженнсен прошептала:

— Спасибо тебе...

И змея, словно поняв, скользнула в глубину.

Дженнсен представления не имела, о чём думала эта тварь и почему она не попыталась снова убить беспомощного, тонущего человека. Может быть, после первого нападения она решила, что Дженнсен слишком велика, чтобы её съесть? Может быть...

Но почему она помогла? Может быть, это — знак уважения? Может быть, она просто рассматривала Дженнсен, как конкурента в поисках пищи и решила убрать её со своей территории? Может быть...

Как бы то ни было, змея спасла ей жизнь. Дженнсен не любила змей, но эта спасла её...

Всё ещё стараясь выровнять дыхание, она начала двигаться, на коленях и локтях, ползком. Вода сбегала с одежды и волос. Дженнсен не могла встать на ноги — она ещё просто не доверяла своим ногам. Было хорошо уже то, что она может двигаться.

Вскоре она пришла в себя настолько, что, шатаясь, встала на ноги. Ей надо идти. Время на исходе...

Она всегда любила ходить. И очень скоро почти восстановила силы. В душе родилось пьянящее чувство оттого, что она снова жива и стала такой же, как прежде. Теперь ей жутко хотелось жить. И жутко хотелось, чтобы жил Себастьян.

Ещё большую радость она испытала, когда, наконец, выбралась к месту, где из болота лез вверх знакомый скальный гребень. Она нашла нужное ей место, она не заблудилась среди бездорожья трясины и скоро эта жуткая топь останется лишь в воспоминаниях.

Становилось всё темнее и Дженнсен вспомнила, что путь наверх далёк и нелегок. Дженнсен отчаянно не хотелось проводить ночь рядом с болотом, но не менее страшно было взбираться в темноте по хребту.

Эти страхи погнали её вперёд. Пока ещё светло, она должна двигаться. Споткнувшись, она вспомнила, что в некоторых местах по сторонам зияют пропасти и приказала себе быть более осторожной. Никакие змеи не помогут ей, если она в темноте кувырнётся со скалы.

Продолжая подниматься, она не переставала обдумывать то, что ей сказала Алтея. Дженнсен представления не имела, как освободить Себастьяна, но знала, что должна сделать это — ведь она была его единственной надеждой. Он спас ей жизнь, теперь она должна спасти его.

Ей жутко хотелось увидеть его улыбку, голубые глаза, ёжик седых волос. Ей была невыносима сама мысль о том, что его могут пытать. Она обязана извлечь его из лап врагов.

Но, как ей выполнить эту невозможную задачу? Ну, для начала надо хотя бы вернуться туда, решила она. Может, к тому времени она и придумает какой-нибудь способ...

Во Дворец её отвезёт Том. Том будет ждать, беспокоиться. Том... А почему, кстати, Том помогает ей?

Этот вопрос возник в её голове, как неожиданно найденный самородок и застрял в сознании, будто веха. Вот только, куда её приведет эта веха? Том помогает ей. Почему?..

Она сосредоточилась на этом вопросе, продолжая подниматься по крутому гребню. Том сказал, что у него не будет мира в душе, если она одна да ещё без припасов отправится на запад. Он заявил, что она умрёт, а он не может позволить, чтобы такое случилось. Вроде бы достаточно здравые чувства...

Однако, она понимала, что за этим что-то кроется. Он был так решительно настроен на помощь ей, словно это была его обязанность. Он ни разу не задал вопроса, что она намерена сделать, лишь спросил, как она собирается идти и сделал всё, чтобы помочь.

А потом заявил, что ей следует рассказать лорду Ралу о его помощи, объяснить, что он, Том, хороший человек. Хотя брошено это было мимоходом, он был вполне серьёзен. Вот только, что он имел в виду?

Дженнсен рассматривала вопрос со всех сторон, продолжая подъём на гребень. Во влажном воздухе раздавались крики зверей. Им отвечали издалека гулкими посвистами и воплями. Тёплые воздушные волны несли с собой болотные ароматы.

Дженнсен вспомнила, что Том видел её нож. Она откинула полы плаща и обнаружила обрезанные ремешки кошелька. Тогда он и увидел нож. Дженнсен остановилась и выпрямилась.

Может, Том решил, что она — какой-то... какой-то представитель или агент лорда Рала? Может, Том подумал, что она выполняет важную миссию, порученную ей лордом Ралом? Может, Том решил, что она лично знает лорда Рала?

А может, всё проще? Она была полна настойчивой решимости отправиться в, казалось бы, неосуществимый поход. И он попросту понял, насколько это важно для неё...

Дженнсен двинулась дальше, ныряя под тяжелые ветви. Тьма продолжала сгущаться и Дженнсен с новым пылом принялась карабкаться вверх по крутому склону.

Она вспомнила, как Том смотрел на её рыжие волосы. Люди часто испытывали беспокойство, видя её волосы. Многие думали, что у неё есть дар. Она часто сталкивалась с людьми, которые боялись её из-за волос.

Она намеренно использовала этот страх в целях собственной безопасности. В первую ночь с Себастьяном она постаралась внушить ему мысль, что у неё есть способ защититься с помощью магии, если он проявит враждебные намерения. Этим же способом она отпугнула людей в таверне...

Тьма всё сгущалась. Дженнсен понимала, что продолжать подъем в таких условиях опасно, но не останавливалась. Она должна идти вперед. Ради Себастьяна...

Внезапно что-то тёмное пронеслось мимо её лица. Дженнсен коротко вскрикнула и едва не упала, а существо уже умчалось прочь. Летучая мышь...

Дженнсен прижала руку к груди: сердце бешено колотилось. Оно билось так же быстро, как крылья летучих мышей. Эти маленькие существа вылетели поохотиться на мошек, которые кишели в воздухе.

Дженнсен постаралась не думать, что от испуга могла запросто оступиться и упасть в пропасть и продолжала взбиралась дальше и дальше, время от времени спотыкаясь в темноте, держась на ощупь за скалу и пытаясь не сбиться с пути.

Прошла вечность и её стала тревожить новая мысль: с наступлением темноты в опасности окажется Том. Какая-нибудь тварь под покровом ночи может выбраться из болота и схватить его. И, выйдя к лугу, Дженнсен обнаружит, что Том и лошади истерзаны чудовищами, созданными из магии Алтеи...

«Прекрати, — сказала она себе. — Все поводы для тревоги не переберёшь!»

И внезапно вывалилась из зарослей на открытое пространство.

Совсем недалеко горел костёр. Она удивлённо смотрела на него, не веря своим глазам.

— Дженнсен! — Сидящий у костра Том вскочил и помчался к ней. Обхватил её за плечи. — Милостивые духи, с тобой всё в порядке?

Она кивнула, не в силах от усталости промолвить ни слова. Он не увидел её кивка — уже бежал к повозке. Дженнсен тяжело рухнула на траву, стараясь отдышаться и несказанно радуясь, что выбралась из болота.

Том уже бежал обратно.

— Вы насквозь мокрая, — сказал он и набросил на нее одеяло. — Что произошло?

— Я искупалась.

На миг он перестал вытирать ей лицо углом одеяла и нахмурился:

— Я не хочу вмешиваться в ваши дела, но не думаю, что это была хорошая идея.

— Вот и змея бы с вами согласилась.

Он нахмурился ещё больше и склонился к ней:

— Какая змея? Что произошло? Что вы имеете в виду, говоря о змее?

Всё ещё стараясь отдышаться, Дженнсен молча махнула рукой. Она так боялась, что темнота помешает ей дойти, что фактически в течение последнего часа бежала вверх по крутому склону. И сейчас была на пределе. Плечи её задрожали.

Все пережитые страхи обрушились на неё. Она поняла, что изо всех сил сжимает мускулистую руку Тома. Он, похоже, не замечал этого или делал вид, что не замечает. И Дженнсен отодвинулась, хотя было приятно ощущать его силу, надёжность и искреннюю заботу.

Том притащил еще несколько одеял:

— Вам удалось добраться до Алтеи?

Она кивнула. Он протянул ей бурдюк с водой и она начала пить — жадно, безостановочно, захлёбываясь...

— Клянусь, я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь прошел через болото! Вы видели какую-нибудь из этих тварей?

— Вокруг меня обвилась змея толщиной с вашу ногу. Я вдоволь на неё насмотрелась — гораздо дольше, чем хотелось бы.

— Вот это да! — Он тихо присвистнул. — А колдунья вам помогла? Вы получили от неё, что хотели? Все в порядке? — Он вдруг замолчал, обуздывая любопытство. — Простите!.. Вы вся промёрзла и промокла. Мне не стоит задавать так много вопросов.

— Мы с Алтеей долго разговаривали. Не скажу, что я получила, что хотела, но знать правду лучше, чем гоняться за иллюзиями.

В его глазах и движениях, когда он прикрывал ей ноги одеялом, ощущалась забота.

— Значит, вы не получили нужной помощи?.. И что будете делать дальше?

Дженнсен достала свой нож. Держа за лезвие, протянула к лицу Тома, так, чтобы костер осветил рукоять. Буква «Р» блестела так, словно была украшена драгоценными камнями.

Дженнсен держала нож перед собой, как талисман, как официальный документ, вылитый в серебре, как задание людей высокого ранга, которому нельзя воспротивиться...

— Мне надо добраться до Дворца.

Не мешкая, Том сгрёб её в охапку со всеми одеялами, словно она весила не больше какого-нибудь ягнёнка и потащил в повозку. Он перенёс её через борт и осторожно посадил среди сложенных гнездом одеял.

— Не беспокойтесь, я доставлю вас туда. Вам трудно пришлось. Теперь отдыхайте и позвольте мне отвезти вас назад.

Дженнсен с облегчением поняла, что её подозрения подтвердились. И ей показалось, что тело её покрыто чем-то скользким, словно она снова упала в болото. Она лгала Тому использовала его. Это было нехорошо, но она не знала, что еще делать.

Прежде чем он отошёл к лошадям, она схватила его за руку:

— Том, вы не боитесь помогать мне? Ведь я занимаюсь чем-то таким...

— Опасным? — закончил он. — Совершаемое мной — ничто по сравнению с тем, чем рискуете вы. — Он показал на разметавшиеся рыжие волосы. — Я по сравнению с вами не представляю собой ничего особенного. И рад, что вы позволяете мне сделать хоть такую малость.

— Я вовсе не такая необычная, как вам кажется. — Внезапно Дженнсен почувствовала себя маленькой девочкой. — Я просто делаю то, что должна.

Том подоткнул ей под спину одеяло.

— Я встречаю много людей. И мне не надо объяснять, что вы отличаетесь от них.

— Вы знаете, Том... Это секретное дело и я не могу рассказать вам о нём. Простите, но не могу.

— Конечно, не можете. Только необычные люди носят с собой необычное оружие. Я не жду от вас никаких объяснений и не собираюсь задавать вопросы.

— Спасибо вам, Том! — От его искренности Дженнсен чувствовала ещё большую гадливость и с благодарностью сжала его руку. — Я могу сказать вам одно... Это очень важно и ваша помощь велика.

Он улыбнулся.

— Завернитесь в одеяла и обсохните. Мы быстро доедем до Азритских равнин. А там — зима. Если вы будете мокрой, совсем замёрзнете.

— Спасибо вам, Том! Вы — хороший человек. — Дженнсен рухнула на одеяла, не в силах сидеть.

— Я надеюсь, что вы расскажете об этом лорду Ралу, — проговорил он с лёгким смешком.

Не прошло и нескольких минут, как он запряг лошадей, потушил костер и взобрался на сиденье повозки.

Но Дженнсен этого уже не видела — она крепко спала.