Студопедия — Руководство по химическому анализу морских вод. РД 52.10.243-92 5 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Руководство по химическому анализу морских вод. РД 52.10.243-92 5 страница






XV

Гости ушли после полуночи, и Таня всем пожелала счастья: своим дружными недружным подругам, и охотнику, и Фильке, и отцу, и матери, и НадеждеПетровне. И Коле сказала: - С Новым годом, Коля! Будь, друг, счастлив, и забудем об этой глупойрыбе. Она решила больше не думать о нем. А среди ночи Таня проснулась в страхе. Из личинок, которые она вчераположила на лежанку, вывелся молодой комар. Может быть, это был и старыйкомар, отогревшийся среди мотылей на печке, но только он ожил вдруг изазвенел. Это было так страшно! Он звенел среди ночи зимой, когда ему вовсе неследовало звенеть. Таня сидела на кровати, глядя в темноту, и слушала этот звон, этотрепетание комариных крыльев, а сердце ее стучало громко, словно колотушканочного сторожа. Неужели этот жалкий звук мог ее так испугать? "Надо его убить", - подумала Таня. Но комар пропищал еще немного и замолк. Он умер сам. Таня же снова заснула и утром проснулась с радостью. Мать уже ушла в больницу на дежурство, но и это не огорчило Таню.Какое раздолье было у нее на душе, как легко ее тело - оно как будто совсемпотеряло свой вес. "Что это, - думала она, - каникулы? Или, может быть, в самом делелюбовь, о которой без всякой совести говорит толстощекая Женя? Ну и пустьлюбовь. Пусть она... Но я буду с ним сегодня танцевать на елке. И я пойдуна каток. Я им вовсе не буду мешать. Я постою там с краю за сугробом ипосмотрю только, как они будут кататься. И, может быть, у него на конькеразвяжется какой-нибудь ремешок. Тогда я завяжу его своими руками. Да, ясделаю так непременно". И пока Таня мылась и завтракала, она все думала об этом. И глаза еесияли, новым впечатлением казался ей каждый шаг, каждое движение руки. Она наточила коньки, перевязала их крепко ремешками и позвала с собойстарую собаку, бросив ей на снег кусочек сахару. Та поискала его, тычясьмордой в разные места, но при своем слабом нюхе так и не могла найти. И все же бедный Тигр на этот раз пошел с ней. Но, как потом рассудилон своим стариковским умом, это было совершенно напрасно. Они зря простоялицелый час на реке у катка, прячась за каждый сугроб. Никого они невстретили здесь. Пусто было вокруг. А то, что увидал он внизу на реке, былодаже опасно. Из-за дальнего мыса, покрытого лесом, тихо крался ветер, краемзадевая скалы и с шипением сдувая снег с камней. Так простояли они с Таней довольно долго и пошли назад. Но едва толькоподнялись наверх по тропинке позади рыбачьих изб, как тотчас же увиделиКолю. Он шел, поддерживая Женю, а она сгибалась, скользила по ледянымдорожкам, раскатанным рыбацкими детьми. И у обоих были в руках коньки. Таня свернула налево в переулок и притаилась за домом, сунув своиконьки в сугроб. Тигр присел рядом, подняв на нее глаза. Он не мог еепонять. Вот уж и Коля прошел мимо, ничего не заметив, а она все продолжаластоять. Тигр поскулил немного, лапы его начали дрожать. Он вспомнил запахптичьих костей, которые Коля приносил ему часто, и совесть его заныла. Он свизгом выскочил из-за дома и кинулся вслед за Колей. Тот живо обернулся. - Тигр, ты здесь? - сказал он удивленно. - А где же Таня? А Таня - вот она, вышла из переулка и стоит: прятаться больше не кчему. Лицо ее заливает яркая краска, более густая, чем это мог бы сделатьхолодный ветер, еще с утра дувший с восточной стороны. - Тигр, - сказала она, - иди сейчас же сюда! Коля поклонился Тане и пошел ей навстречу, как попало размахиваясвоими коньками. - Ты была уже на катке, так рано? - спросил он. - А я думал, ты сФилькой пошла на спектакль в школу. Таня оставалась неподвижной, отвернув лицо в сторону, и слова плохоповиновались ей, хотя она говорила надменно: - Я вовсе не была на катке, ты же видишь, что коньков у меня нет.Филька сказал тебе правду. Мы идем с ним в школу на спектакль. Коля посмотрел на руки Тани. Да, коньков у нее не было ни в руках, нина плече. - Так это правда? Отлично! - сказал он. - В таком случае, Тигр, идисюда. Таня громко крикнула: - Не смей, Тигр! И старая собака осталась на месте, хотя запах вкусных костей невыходил у нее из головы. Она посидела еще немного возле Тани, может быть,даже подумала, что ей делать в таком трудном случае, и, вспомнив, должнобыть, про свои собственные дела, бросилась назад в переулок, оставив детейодних. Вслед за ней быстрыми шагами удалилась и Таня. Она шла, стараясь не оглядываться назад. "Нет, я не буду больше прятаться от Коли за домами и сугробами, -думала Таня, шагая по улице, - не завяжу ему ремешка на коньках, и никогдане нужно этого делать". И как мало Таня ни жила на земле и как долго ей еще ни оставалосьжить, но она решила во всю свою остальную жизнь даже не вспоминать о Коле,забыть всякую мысль о нем. Ведь есть же на свете радости лучшие, чем эта,и, наверно, более легкие. Она их знала раньше, еще совсем недавно ловя форель в реке или слушаязвуки горна на линейке в одном ряду с другими. Да и сейчас Филька ждет ее вшколе на спектакле, и у открытых ворот толпятся ее старые друзья. Наконец, она может просто смотреть по сторонам, ни о чем не думая,может разглядывать свой собственный город. Он тоже доставляет ей радость.Он мал, но, как и она, дружен с ее небом, с черными от хвои лесами, ивесною речные орлы любуются им с высоты. Он и теперь, зимой, красив. И онне весь из дерева. Его пристань сделана из камня, и школа ее из камня, исделан из камня новый дом, в котором плавят золото. А сколько новых дорог выбегает к нему из леса и снова убегает в лес,где в самой глубине днем и ночью слышно дыхание высоких труб, виден новыйдым над вершинами кедров! А сколько машин проходит через город, обернувцепями свои колеса, чтобы они не скользили по снегу! А вот и старый медник тоже проходит через город и кричит наперекрестках: "Лудить, паять!" Весною он носит свой маленький рельс наплечах, а зимою тащит его на веревке по снегу, и он скользит, облегчая еготруд, - бежит за медником, как собачка. Кому что надо - скользить или нескользить. Разве это плохо? И, проводив глазами медника, стучавшего железом, Таня зашагала шире,быстрее побежала вперед к открытым воротам школы. Возле школы толпились дети. Но странно, они не входили, а выходили изворот. Они с криком бежали навстречу Тане, и она долго не могла понять ихслов. - Буран, - кричали они, - буран! Никакого спектакля не будет! Матери, кутаясь в шубы, хватали малышей за руки и уводили домой. Иныхже уводили отцы. Из ворот вышла Александра Ивановна, ведя за собой ту самую девочку,чьи резвые ноги так часто пересекали Тане дорогу. А за другую рукуучительницы держался маленький мальчик, который, казалось, никуда не хотелуходить. Таня внимательно огляделась вокруг. Она подняла глаза и увидела небо,разделенное резко на два разных цвета - черный и синий. Черным оно былолевей, на востоке, и стояло там прямою стеной. И флаг на городской каланчелетел вперед, тоже прямой, как струна. На город надвигался буран. Он плылвысоко, он еще не опускался на землю. Таня посмотрела на воздух сквозь пальцы. Он был темен уже и сгущался. "Буран, - с тревогой подумала Таня, - а они на реке". - Буран! - крикнула Александра Ивановна. - Возвращайся, Таня, домой.Скажи об этом всем, кого встретишь. Но Таня не повернула. Она подбежала ближе. - Я не боюсь бурана, - сказала она. - Я помогу вам. Дайте мне девочку,я отведу ее домой. - Она живет далеко, у реки, возле барж. - Ничего, я знаю, где она живет. - Ну что ж, отведи, а я отведу мальчишку. Только смотри поскорейвозвращайся домой, - беспокойно сказала учительница. - Я сделаю все хорошо, - торопливо ответила Таня, - не беспокойтесь,Александра Ивановна. Она схватила девочку за руку, и вдвоем они побежали вдоль длиннойулицы, где, несмотря на полдень, хозяйки закрывали ставни на окнах изажигали в домах огни. Они бежали быстро, не останавливаясь, только ветер на перекресткахзадерживал их. У реки с высоты Таня увидела баржи, занесенные снегом до мачт. Анаправо - каток. Широкий и ровный лед был чист от снега. По краям его навбитых кольях висели гирлянды из еловых лап. Они мотались, как снасти нашхуне, застигнутой бурей. А далеко за катком, на реке, на вершинах открытыхгор, как цветы, поднимались на тонких стеблях белые крутящиеся вихри. Накатке никого не было. Только две крошечные фигурки, держась за руки,катились по краю льда. Таня сбежала вниз по тропинке и помчалась вдоль берега, поглядывая тона каток, то на девочку, уже задыхающуюся от бега. Она остановилась на секунду. - Это наши, - сказала девочка. - Что же ты им не кричишь? Но вместо ответа Таня приложила ее руку к своему сердцу: - Послушай, как бьется. - У меня уши замерзли, - сказала девочка. - Я ничего не слышу. Идетбуран, а они катаются. Почему ты им не кричишь? И Таня снова не ответила ей. Она подняла ее на руки и понесла в дом,стоящий на самом берегу. Через мгновение Таня снова показалась на пороге дома, уже одна. Онапрыгнула вниз на лед и пошла меж барж по тропинке, где ноги тонули в снегу.Она решила нисколько не торопиться. Она пойдет еще медленнее по этойтяжелой тропинке. И пусть буран засыплет ей глаза, засыплет и каток, игирлянды из еловых веток, до самых гор пусть он покроет всю реку снегом.Она не будет торопиться. Она придет на каток и скажет им грубо: "Пора вамопомниться и разойтись по домам. Только не думайте, что я пришла сказатьвам это. Я отводила девочку домой и случайно проходила мимо. Это вашесчастье, потому что я вижу - вы оба забыли все. А если и не девочка, то мнепросто нравится гулять здесь, на реке, перед бураном. Можете не верить мне,как вам угодно. Только вы видите - вот я медленно пришла сюда и уйдусейчас, ничуть не торопясь". Так бормотала Таня, все ускоряя шаг, пока ноги не понесли ее, точно накрыльях. Она мчалась мимо замерзших барж, и темный воздух гудел в ее ушах.А дорожка оказалась самой короткой из всех. Она вскоре привела ее на каток.Но здесь Таня никого не застала. Она обвела глазами всю реку, берег,дымившийся на высоких местах. И неожиданно заметила Колю близко, почти усамых ног. Он сидел на снегу подле хвойных гирлянд, упавших от ветра, иЖеня сидела рядом с ним. Мгла уже подбиралась к солнцу. Таня грудью разорвала еловые ветки. - Разве вы слепые? - сказала она Жене. - Скоро начнется буран,Александра Ивановна велела, чтобы все шли по домам. Но, уже сказав это, она увидела, что Женя и без того испугана: хотящеки ее были красны, но она вся дрожала. - Что случилось? - с тревогой спросила Таня. - Это все Коля устроил, - сказала Женя, дрожа. - Ему хотелосьпокататься со мной на коньках. Но мне страшно, здесь ветер. - Зачем ты врешь? - сказал Коля. - Разве не тебе хотелось покататьсяутром? - А разве не ты просил Фильку сказать Тане, что мы утром придем сюда?- сердито ответила Женя. Но Таня не слушала их. Она с заботой склонилась над Колей. Лицо его было бледно, он держался за ногу, не в силах подняться ссугроба. - Уходи ты, глупая, - сказал он Жене. - Уходите вы обе, я останусьодин. Женя все не переставала дрожать. - Я пойду домой, - сказала она. Таня взяла ее за плечи, тихо повернула лицом к городу. - Уходи, - сказала она. - Только зайди к Фильке и скажи, что мы здесь.Мамы нету дома. - Нет, нет, я пойду прямо домой. Я боюсь - скоро начнется буран. Женя побежала вверх на гору, рукавом закрывая от ветра лицо. Таня опустилась на лед перед Колей, стала развязывать ремни. - Ты ушибся? Тебе больно? - спросила она. Он промолчал. Кругом темнело все: река, и лед, и небо. Пальцы ее озябли. Она грела их, изредка зажимая крепко меж колен. Колястарался не стонать. Она протянула ему руку. Он встал и снова опустился наснег. - Ты сломал себе ногу? - сказала Таня в страхе. - Нет, - ответил Коля, - я только слегка растянул себе жилу. Этаглупая Женя совсем не умеет кататься. Потом она услышала его смех, между тем как смеяться ему бы вовсе неследовало. Быть может, он смеется над ней, над ее страхом за его жизнь? Можетбыть, это только притворство и шутка - нога его вовсе не болит? - Посмотри на дорогу, - сказал он со смехом, - ведь это Тигр несеттвои коньки в зубах. Я так и думал, что ты их спрятала. Она поглядела на дорогу. Да, это Тигр бежал через лед, таща за ремешки коньки. Он положил их уее ног и присел рядом, ожидая от нее благодарности. Она провела замерзшейрукой по его холодной шерсти. Но зачем ей теперь коньки и где он взял их?Он, наверно, вырыл их из сугроба за домом. Он тащил их по улице, пугаясьпрохожих. И ветер бросал его в снег. Ему, наверно, было тяжело тащить. Авсе напрасно: ей теперь не нужны коньки. - Что же мне делать? - сказала она. - И мамы нет дома. Нет никого,кроме Тигра. Но, если ты не можешь ходить, я на руках отнесу тебя дорыбацких домов. А здесь оставаться нельзя. Ты не знаешь наших буранов. - Я не боюсь ваших буранов, - ответил упрямо Коля. - А если тыдумаешь, что я испугался вашей глубокой реки и не вошел тогда в воду заэтим несчастным котенком, - твое дело. Думай как хочешь. Уходи, если тыбоишься. - Нет, - сказала Таня, - я не бурана боюсь, я боюсь за тебя. Я знаю,что это опасно, и останусь здесь с тобой. Она села на снег подле Коли. Она смотрела на него с нежностью, которуюбольше не хотела скрывать. И лицо ее выражало тревогу. Он опустил голову. - Я должен быть дома, - сказал он. - Я дал слово отцу. Ведь он незнает, где я. - Что же мне делать? - повторила Таня. Она отвела глаза от Коли и в раздумье поглядела на Тигра, крупнойдрожью дрожавшего на летучем снегу, потом вскочила на ноги, более веселая,чем прежде. Небо сползало с гор, расстилаясь, как дым, по ущельям. И черная дальбыла близка, стояла за скалами рядом. А все же самый страшный ветер еще невышел из-за песчаной косы, где были разбросаны камни. И снег еще не падалсверху. Буран надвигался медленно. - У нас есть время, - сказала Таня. - У Фильки собаки, а я правлюнартой отлично. Я пригоню их сюда. Мы можем успеть. Подожди меня тут, и яотвезу тебя домой к отцу. Только не бойся. С тобою останется собака. Она неуйдет. Таня посадила Тигра на сугроб и дала ему лизнуть свою руку. Он осталсяна месте, глядя со страхом на север, где буря уже приводила в движение снеги колыхала леса на горах. Таня взбежала на берег. Наклонив лицо и рассекая ветер телом, она пробежала по улице,уставленной высокими сугробами. Все ворота были уже закрыты. Одни лишьворота Фильки стояли раскрытые настежь. Только что он приехал с отцом насобаках. Он стоял на крыльце, очищая свои лыжи от снега, и, увидев вдругрядом Таню, дышавшую громко, в изумлении отступил перед ней. А собакилежали у ворот на дворе, запряженные в нарту, - их еще не успели распрячь.И каюр - длинная палка из ясеня - был воткнут в снег рядом с ними. Таня схватила каюр и упала на нарту. - Что ты делаешь, Таня! - крикнул в испуге Филька. - Берегись, онизлые. - Молчи, - сказала Таня, - молчи, милый Филька! Мне надо скорееотвезти к отцу Колю. Он вывихнул себе ногу на катке. Я сейчас пригоню твоюнарту. По реке это близко. Она взмахнула каюром, крикнула на собак по-нанайски, и собаки вынеслиее из ворот. Пока Филька успел соскочить с крыльца и надеть на ноги лыжи, нартабыла уже далеко. Но все же он бежал вслед за Таней и кричал изо всех своихсил: - Буран, буран! Куда ты? Подожди меня! Но Таня уже не слышала его криков. Она сидела на нарте верхом, как настоящий охотник. Она правилаотлично, держа наготове каюр. И странно, собаки слушались Таню, хотя голосее был им незнаком. Филька остановился. Ветер ударил его по плечам и заставил присесть налыжи. Но он не повернул назад. Он посидел немного на лыжах, размышляя о том, что видел, о ветре, оТане и о себе самом. И, решив, что все хорошее должно иметь хорошеенаправление, а не дурное, поворотил внезапно от дома и, свернув на дорогу,ведущую в крепость через лес, побежал по ней прямо против бури. А пока он бежал, собаки его дружно вывезли Таню на лед. Оназатормозила нарту возле Коли, с силой воткнув меж полозьями длинный каюр. Итотчас же собаки легли, нисколько не ссорясь друг с другом. Коля, шатаясь от боли, встал с трудом. И все же он улыбался. Дажеудовольствие светилось на его озябшем лице. Он в первый раз видел в упряжкесобак, в первый раз приходилось ему ездить на них. - Право, это неплохо придумано, - сказал он, поглядев на легкую нарту,подбитую китовым усом, и на собак, грызущих снег по сторонам. - Эти собакине так уж злы, как об этом беспрестанно твердил мне Филька, и не так сильнына вид. Они лишь немногим больше наших шпицев. Но Таня, лучше его знавшая их злость, необузданный нрав и постоянноежелание свободы, ни на шаг не отходила от нарты. Только на мгновениеотлучилась она, для того чтобы осторожно подхватить под руки Колю и усадитьего в сани. Потом подняла дрожащего от страха Тигра, прижала его к груди,прыгнула в нарту и пустила собак вперед. Но как неуловимы при этом были еедвижения и как верны, как зорок был взгляд, который бросала она на снег,уже начинавший шипеть и шевелиться по дороге, и как робок становился он,когда она обращала его назад - на Колю! - Тебе не очень больно? - спрашивала она. - Потерпи, скоро приедем.Только бы успеть до бурана! Он удивлялся. В ее глазах, тревожно горевших под обмерзшими от ветраресницами, и во всем ее существе являлся ему иной, совершенно незнакомыйсмысл. Будто на этих диких собаках, запряженных в легкие сани, сквозьострый снег, царапающий кожу на лице, уносились они оба в другую, новуюстрану, о которой он еще ничего не слыхал. И он держался за ее одежду, чтобы не выпасть. А метель уже занимала дорогу. Она шла стеной, как ливень, поглощаясвет и звеня, как гром меж скал. И Таня, оглушенная ветром, увидала смутно, как от этой белой стены,словно стараясь оторваться от нее, вскачь мчится по дороге лошадь. Когоуносила она от бурана, Таня не могла увидеть. Она почувствовала только, каксобаки с яростью рванулись навстречу, и закричала на них диким голосом.Коля не понял ее крика. Но сама она знала, зачем кричит так страшно: собакине слушались больше. Точно тяжелым копьем, Таня покачала каюром и, напрягши руку, с силойвоткнула его в снег. Он вошел глубоко и сломался. Тогда Таня обернулась, иКоля на одно лишь мгновение увидел на лице ее ужас. Она крикнула: - Держись покрепче за нарту! Она подняла Тигра высоко над своей головой и бросила его на дорогу. Онс визгом упал на снег. Потом, словно поняв, что ему нужно делать, мгновенно вскочил и сгромким воем понесся рядом со стаей. Он опередил ее, будто сам обрекая себяна гибель. Собаки заметили его. Он бросился прочь с дороги. И стая кинуласьвслед за ним. Лошадь проскакала мимо. "Дорогой мой, бедный Тигр!" - подумала Таня. Он прыгал по целине высоко, он тонул, он задыхался в снегу. Он, можетбыть, проклинал людей, которые изуродовали его тело, сделали короткиминоги, шею длинной и слабой. Но он любил эту девочку, с которой вместе игралщенком и вырос вместе, и только он один состарился. Справедливо ли это? Он сел на снег и стал дожидаться смерти. А Таня припала к нарте, услышав его долгий визг, и хрипенье, и стуксобачьих клыков, заглушивший громкий шум ветра. Нарта, не сдерживаемая более тормозом, налетела на сбившуюся стаю,поднялась, опрокинулась набок. Таня схватилась за полоз. Точно молния ударила ее по глазам. Она насекунду ослепла. Бечева от саней, захлестнувшись об острый торос, лопнуласо змеиным свистом. И свободная стая умчалась в глухую метель. Никто не шевелился: ни Таня, лежавшая рядом с нартой, ни Коля, упавшийничком, ни мертвый Тигр с разорванным горлом, глядевший на вьюжное небо, -все оставалось неподвижным. Двигался только снег и воздух, туго ходившийтуда и сюда по реке. Таня первая вскочила на ноги. Она нагнулась, подняла нарту и снованагнулась, помогая подняться Коле. Падение не ошеломило ее. Как и прежде,все движения ее были неуловимы, сильны и гибки. Она отряхнула снег с лицаспокойно, будто не случилось никакого несчастья. Коля же не стоял на ногах. - Мы погибнем. Что я наделал, Таня! - сказал он со страхом, и дажеслезы показались на его глазах, но они замерзли, не успев даже скатиться поресницам. Коля начал снова клониться на бок, опускаться на землю. И Таня сноваподхватила его, стараясь удержать. Она закричала ему: - Коля, ты слышишь, мы никогда не погибнем! Только нельзя стоять наместе - занесет. Ты слышишь меня. Коля, милый? Двигаться надо! Она напрягала все силы. И так стояли они, будто обнявшись. И метельприютила их на минуту в своих облаках, а потом оглушила своим громкимголосом. Таня ногой пододвинула нарту поближе. - Нет, нет, - крикнул Коля, - я этого не хочу! Я не позволю тебе везтименя! Он стал вырываться. Таня обхватила его за шею. Холодные лица ихкасались друг друга. Она просила, повторяя одно и то же, хотя трудно быловыговорить слово - каждый звук на губах умирал от жестокого ветра. - Мы спасемся, - твердила она. - Тут близко. Скорее! Нельзя ждать. Он опустился на нарту. Она шарфом стерла с лица его снег, осмотреларуки - они были еще сухи - и крепко завязала у кисти шнурки его рукавиц. Ухватившись за обрывок веревки, Таня потащила нарту за собой. Высокиеволны снега катились ей навстречу - преграждали путь. Она взбиралась на нихи снова опускалась и все шла и шла вперед, плечами расталкивая густой,непрерывно движущийся воздух, при каждом шаге отчаянно цеплявшийся заодежду, подобно колючкам ползучих трав. Он был темен, полон снега, и ничегосквозь него не было видно. Иногда Таня останавливалась, возвращалась к нарте, теребила Колю и,несмотря ни на какие его страдания и жалобы, заставляла сделать десятьшагов вперед. Дышала она тяжело. Все лицо ее было мокро, и одеждастановилась твердой - покрывалась тонким льдом. Так шла она долго, не зная, где город, где берег, где небо, - всеисчезло, скрылось в этой белой мгле. И все же Таня шла, склонив лицо,нащупывая дорогу ногами, и, как в самый страшный зной, пот струился по ееспине. Вдруг послышался выстрел из пушки. Она сняла шапку, послушала,подбежала к Коле и снова заставила его подняться с саней. С трудом выталкивая из горла звуки, она закричала. Но крик еепоказался не громче шороха сухих снежинок. - Ты слышал, пушка стреляет из крепости. Может быть, это нам подаютсигнал. Он слабо кивнул ей головой. Оцепенение охватывало его все сильней. ИТаня уже не усадила больше Колю в сани, но, обхватив за пояс и положив егоруку к себе на шею, потащила снова вперед, заставляя все же передвигатьногами. А нарта осталась на месте. Они свернули налево, откуда послышался еще один выстрел. Этот был ужегромче и прошелся по всей реке. Таня крепче налегла на ветер грудью, благословляя силу своих легких,помогавших ей как-нибудь дышать в эту страшную бурю, и силу своих ног,несущих ее вперед, и силу рук, не выпускающих из своих объятий друга. Но порой на мгновение нападал на нее страх. И тогда казалось ей, чтоона одна в мире среди этой вьюги. Меж тем навстречу ей, окруженные той же метелью, двигались на лыжахпограничники. Они шли густой цепью, раскинутой далеко по реке. В руках укаждого была длинная веревка, конец которой держал другой. Так были онисоединены все до одного и ничего не боялись в мире. Такая же мгла, такие жеторосы, такие же высокие сугробы, катившиеся вперед и назад, вставали передними, как и перед Таней. Но стрелки легко сбегали с них и легко взбирались,не тратя напрасно дыхания. А если ветер был очень силен, они гнулись кземле, будто стараясь под ним проскользнуть. Так приближались они к тому месту, где находилась Таня. Но и в двухшагах ее не было видно. По-прежнему одинокой казалась среди вьюги и этадевочка с лицом, обледенелым от пота, держащая на руках своего ослабевшегодруга. Она еще двигалась вперед, но и у нее уже не было сил. Она шаталасьот каждого порыва ветра, падала, снова вставала, протягивая вперед толькоодну свободную руку. И вдруг почувствовала под своим локтем веревку. Онасудорожно вцепилась в нее. Это могла быть и веревка от баржи, вмерзшейпоблизости в лед. Но все же, перебирая рукой по канату, Таня закричала: - Кто тут, помогите! И неожиданно коснулась шинели отца. Во мгле, без всяких видимых признаков, не глазами, ослепленнымиснегом, не пальцами, помертвевшими от стужи, но своим теплым сердцем, такдолго искавшим в целом мире отца, почувствовала она его близость, узналаего здесь, в холодной, угрожающей смертью пустыне, в полной тьме. - Папа, папа! - закричала она. - Я здесь! - ответил он ей. И лицо ее, искаженное страданием и усталостью, покрылось слезами. - Он жив, - сказала она, толкая Колю к отцу, и сама, вся содрогаясь отгромкого плача, припала лбом к его коленям. Он присел на корточки и, сорвав с себя шинель, укутал прижавшихся кнему детей. Что с ним? Он тоже плакал, и лицо его, искаженное страданием, как уТани, было совершенно мокро. Но, впрочем, это мог быть и снег, растаявшийот дыхания под его теплым шлемом. - Филька... Филька прибежал к нам, - сказал отец. - Филька, Филька! - повторила громко Таня, хотя Фильки не было здесь. Минуту-две они оставались без движения. Снег наползал на них все выше. Отец сильно дернул за веревку. Справа и слева стали появлятьсякрасноармейцы, не выпуская из рук бечевы. Они, как белые клубы снега,возникали из вьюги и останавливались подле детей. Последним подошел красноармеец Фролов. Он был весь укутан метелью.Ружье его висело за плечами, а лицо было в снегу. - Нашли! - сказал он. - Я говорил, что найдем. Без того невозможно. Красноармейцы тесным кругом окружили детей и полковника, и вся толпадвинулась среди вьюги назад. А из крепости раздался еще один выстрел.

XVI

Давным-давно прошел тот день, когда Таня так храбро билась со мглой ис облаками холодной вьюги за свою живую душу, которую в конце концов безвсякой дороги отец нашел и согрел своими руками. Ветер наутро повернул и остановился надолго. Тихо стало на реке, и надгорами было тихо - над всем миром Тани. Ветер сдул с кедров и елей снег:леса потемнели. И взгляд Тани, опираясь теперь на них, спокойно стоял наодном месте, не ища ничего другого. Коля только слегка поморозил себе уши и щеки. Таня с Филькой каждый день навещали его в доме отца, нередко оставаясьобедать. Но час обеда не казался Тане теперь таким тяжелым часом, как прежде.Хотя не так усердно угощал ее пирогами с черемухой отец, не так крепкоцеловала ее на пороге Надежда Петровна, а все же хлеб отца, который Таняпробовала на язык и так и этак, казался ей теперь иным. Каждый кусок былдля нее сладок. И кожаный пояс отца, валявшийся всегда на диване, казался ей тожедругим. Она часто надевала его на себя. И так хорошо Тане не было еще никогда. Но не вечно тянулись каникулы. Кончились и они. Вот уже несколькодней, как Таня ходила в школу. Она носила книги без ремешка и сумки. И всегда, прежде чем снять своюдошку, бросала их в раздевалке на подзеркальнике. Сегодня она поступила так же. Она бросила книги и, сняв дошку только с одного плеча, взглянула взеркало, хотя всегда избегала смотреть в него, потому что это было то самоезеркало, которое когда-то так жестоко наказало ее. Но теперь, погрузив свой взгляд в стекло, она устремила его не на своелицо и не в свои глаза, в глубине которых по-прежнему ходили легкие тени,но на другое зрелище, не имевшее как будто никакого отношения к ней. Она увидела толпу детей, стоявшую полукругом напротив. Все они былиспиной повернуты к зеркалу, а головы их подняты вверх. Они читали газету,висевшую под железной сеткой на стене. И Женя, стоявшая ближе других к стене, сказала: - За такие дела ее следовало бы исключить из отряда. - Выбросить просто вон, - сказал толстый мальчик, поступивший в школувместе с Колей. Не понимая, к кому могли относиться эти слова, Таня не торопиласьподойти. Но все же, отведя глаза от зеркала, она подошла к толпе. Газету онаузнала. Это была районная газета, которую выписывал отряд. Она спросила: - Что тут происходит? Услышав ее голос, дети повернулись к ней и снова отвернулись и исчезливдруг все, как один. Таня привыкла чувствовать всегда рядом с собой друзей, видеть их лицаи, увидев сейчас их спины, была изумлена. - Что это значит? - вскрикнула она. Ей никто не ответил. Тогда она подняла руку к железной сетке, запертой на замок, и прочла: "Школьные дела. В школе Э 2 творятся чудовищные безобразия. Ученица седьмого классаТаня Сабанеева в буран повезла кататься на собаках ученика того же классаКолю Сабанеева. Мальчик после этого пролежал в постели все каникулы. Аученик того же класса Белолюбский, прибежавший в крепость сообщить об этомотцу Коли, отморозил себе палец. Детей спасли наши славные пограничники. Ноо чем думают учителя и пионерорганизация, допуская в школьной средеподобные затеи, опасные для жизни?" - Что это значит? - повторила тихо Таня, оглядевшись вокруг и неувидев близ себя никого, кроме Фильки. Он стоял прямо. И Таня поняла, что это значит. Она поняла, что холодные ветры дуют нетолько с одной стороны, но и с другой, бродят не только по реке, нопроникают и сквозь толстые стены, даже в теплом доме настигают они человекаи сбивают его мгновенно с ног. Она опустила руки. Дошка соскользнула с ее плеча и упала на пол. Онане подняла ее. - Но ведь это все неправда, Филька, - сказала она шепотом. - Конечно, неправда, - тоже шепотом ответил он и показал ей свойпалец, обмотанный длинным бинтом. - Мне вовсе не больно. Чего они выдумали,не знаю. Но ты послушай меня. Послушай, Таня. А Таня, открыв губы, глотала воздух, показавшийся ей теперь острее,чем на реке, в самый сильный буран. Уши ее ничего не слышали и глаза невидели. Она сказала: - Что со мной будет теперь? И, схватившись за голову, кинулась в сторону, стремясь по обыкновениюсвоему в сильном движении успокоить себя как-нибудь и найти какое-нибудьрешение. Широко шагая, как шагают во сне, она шла по коридору, ударяясь плечомо стену, натыкаясь на малышей, с визгом разбегавшихся перед нею. За угломона обошла старичка, замахавшего на нее деревянной указкой. Она даже непоклонилась ему, хотя это был директор. Старичок с глубокой грустью покачалей вслед головой и посмотрел на учителя истории Аристарха АристарховичаАристархова, дежурившего в этот день в коридоре. - Это она, - сказал Аристарх Аристархович Аристархов, - и я вовсе нежалею, что сообщил об этом случае в газету. А Таня все шла по коридору. И в ровном шуме множества детских голосов,в котором исчезал каждый звук, кипело и стучало ее сердце. Но что делать?Все становилось поперек ее дороги. "А друзья? Где они?" - думала Таня, хотя уходила от них сама и сейчасникак не могла их видеть.






Дата добавления: 2015-10-01; просмотров: 544. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЦЕНТРА ТЯЖЕСТИ ПЛОСКОЙ ФИГУРЫ Сила, с которой тело притягивается к Земле, называется силой тяжести...

СПИД: морально-этические проблемы Среди тысяч заболеваний совершенно особое, даже исключительное, место занимает ВИЧ-инфекция...

Понятие массовых мероприятий, их виды Под массовыми мероприятиями следует понимать совокупность действий или явлений социальной жизни с участием большого количества граждан...

Огоньки» в основной период В основной период смены могут проводиться три вида «огоньков»: «огонек-анализ», тематический «огонек» и «конфликтный» огонек...

Упражнение Джеффа. Это список вопросов или утверждений, отвечая на которые участник может раскрыть свой внутренний мир перед другими участниками и узнать о других участниках больше...

Влияние первой русской революции 1905-1907 гг. на Казахстан. Революция в России (1905-1907 гг.), дала первый толчок политическому пробуждению трудящихся Казахстана, развитию национально-освободительного рабочего движения против гнета. В Казахстане, находившемся далеко от политических центров Российской империи...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.012 сек.) русская версия | украинская версия