Н.М. Карамзин о походе 1524 г. на Казань

Весною полки гораздо многочисленнейшие вы­ступили к Казани с решительным намерением за­воевать оную. В судовой рати главными начальни­ками были Шиг-Алей, князья Иван Вельский и Гор­батый, Захарьин, Симеон Курбский, Иван Лятцкий; а в конной боярин Хабар Симский. Число воинов, как уверяют, простиралось до 150 тысяч. Слух о сем необыкновенном ополчении столь устрашил Саип-Гирея, что он немедленно бежал в Тавриду, оставив в Казани юного тринадцатилетнего племянника, Сафа-Гирея, внука Менгли-Гиреева, и сказав жите­лям, что едет искать помощи султановой, которая одна может спасти их. Гнушаясь его малодушием,

1 Утемиш-Гирей царевич — Утямыш-Гирей (1546-1566), сын Сафа-Гирея и царицы Сююмбике. Был провозглашен казанским ханом в 1549 г., по причине малолетства государством фактически правила его мать.

Часть I. (I в. до н. э. — середина XVI в.)

ненавидя и боясь россиян, они назвали Сафа-Гирея царем, клялись умереть за него и приготовились к обороне, вместе с черемисами и чувашами.

7 июля судовая рать московская явилась пред Гостиным островом, выше Казани; войско располо­жилось на берегу и 20 дней провело в бездействии, ожидая Хабара-Симского с конницею. Неприятель также стоял в поле; тревожил россиян частными, маловажными нападениями; изъявлял смелость. Презирая отрока Сафа-Гирея, Алей писал к нему, чтобы он мирно удалился в свое отечество и не был виновником кровопролития. Сафа-Гирей ответство­вал: «чья победа, того и царство: сразимся». В сие время загорелась Казанская деревянная крепость: воеводы московские не двинулись с места, дали жи­телям спокойно гасить огонь и строить новую сте­ну; 28 июля перенесли стан на луговую сторону Вол­ги, к берегам Казанки, и опять ничего не делали; а неприятель жег нивы в окрестностях и, заняв все дороги, наблюдал, чтобы мы не имели никаких под­возов. Истратив свои запасы, войско уже терпело недостаток — и вдруг разнесся слух, что конница наша совершенно истреблена неприятелем. Ужас объял воевод. Не знали, что предпринять: боялись идти назад и медленно плыть Волгою вверх; думали спуститься ниже устья Камы, бросить суда и возвра­титься сухим путем чрез отдаленную Вятку.

Оказалось, что дикие черемисы разбили только один конный отряд московский; что мужественный Хабар в двадцати верстах от Казани, на берегу Сви-яги, одержал славную победу над ними, чувашами и казанцами, хотевшими не допустить его до соедине­ния с Алеем: множество взял в плен, утопил в реке и с трофеями прибыл в стан главной рати. Не столь счастлив был князь Иван Палецкий, который из Нижнего Новагорода шел на судах к Казани с хлебом и с тяжелым снарядом огнестрельным. Там, где Вол­га, усеянная островами, стесняется между ими, черемисы запрудили реку каменьем и деревьями. Сия преграда изумила россиян. Суда, увлекаемые стрем­лением воды, разбивались одно об другое или об кам­ни, а с высокого берега сыпались на них стрелы и ка­тились бревна, пускаемые черемисами. Погибло не­сколько тысяч людей, убитых или утопших; и князь Палецкий, оставив в реке большую часть военных снарядов, с немногими судами достиг нашего стана...

Хотя россияне обступили наконец крепость и могли бы взять ее, тем вероятнее, что, в самый пер­вый день осады [15 августа] убив лучшего неприя­тельского пушкаря, видели замешательство казан­цев и худое действие их огнестрельного снаряда; хотя немецкие и литовские воины, наемники государевы, требовали приступа, но воеводы, опасаясь неудачи и голода, предпочли мир: ибо казанцы, устрашенные победою Симского, выслали к ним дары, обещаясь немедленно отправить посольство к великому кня­зю, умилостивить его, загладить свою вину. Мало­душные или, по мнению некоторых, ослепленные зо­лотом начальники прекратили войну, сняли осаду и вышли из земли Казанской без славы и с болезнию, от коей умерло множество людей, так что едва ли половина рати осталась в живых. Главный воевода, князь Иван Вельский, лишился милости государе­вой; но митрополит исходатайствовал ему прощение.

Послы казанские действительно приехали к государю; молили его, чтобы он утвердил Сафа-Ги-рея в достоинстве царя и в таком случае обязыва­лись, как и прежде, усердствовать России. Василии^ требовал доказательств и залога в верности сего на­рода... впрочем желал обойтися без дальнейшего кро­вопролития. Боярин, князь Пенков, был в Казани для переговоров. Между тем государь без оружия нанес ей удар весьма чувствительный, запретив намиги купцам ездить на ее летнюю ярмонку и на­значив для их торговли с Азиею место в Нижегород­ской области, на берегу Волги, где ныне Макарьев... < 'ледствием переговоров между нами и Казанью было пятилетнее мирное бездействие с обеих сторон.