Октября 1969 года. День пропал даром. Не работали
День пропал даром. Не работали. Начальство искало место, где нам развернуть свой приёмный центр. Ох уж мне эти королевские войска! Наметили одно место - оказалось, что под окнами ставки главнокомандующего группой войск в Германии. Нашли другое – перед окнами штаба группы войск. Завтра с утра будем работать. К вечеру приказано всю нашу систему привести в готовность. Что ж, место хорошее. От начальства всё равно, видно, здесь не укроешься. Всё шиворот-на-выворот, ведь обычным радистам удавалось спрятаться в какой-нибудь лесок. А место наше на небольшой поляне перед стадионом под липами. Рядом дома наших семей офицеров. Чувствую, что на сменах не скучно будет. Ходил в местный магазин. Всё на марки. Много привлекательных безделушек. Хорошая одежда. Чудесные женские вещи, если, конечно, я что-нибудь смыслю здесь. Марок у меня нет, а проводить комбинации – не по моей части. Скажу, что у меня было несколько десятирублёвок, специально захваченных в поездку. Знающие говорили, что они котируются за границей, но я не приспособлен ими распорядиться. Слушали транзистор. Эфир забит музыкой. Представляю, сколько можно будет услышать из нашего 250-ого. Много здесь делается в эфире для досуга. Этот “Альпинист” в Москве – мёртвый ящик. Возьмёшь в поход, а хорошую мелодию не сыщешь. Здесь он просто ожил – легкий поворот ручки настройки, и уже другая станция, другая мелодия. Выбор большой. Бондарчук (порази меня гром, ну, не помню о каком Бондарчуке уже второй раз говорю – не о режиссёре же) рисует идиллическую картину жизни добропорядочного немца. Пришёл с работы, принял ванну, в комфортабельной комнате звучит пьянящая мелодия, рядом любящая жена – всё к его услугам… Шутки шутками, но умеют жить, стервецы. Бондарчук в ударе, рассказывать он умеет, и не умолкает. Неплохой парень с уживчивым и уступчивым характером. Но уступчивость – от ума. С ленцой, любит её обосновать придуманной теорийкой. Ленцу прямо-таки выказывает. Претендует на роль души общества. В большом может быть даже не сдаст. Это по поводу того, с кем в разведку идти. Эх, люди, люди! Какие только не попадаются. Взяли к нам в часть недавно сверхсрочником некоего мл. сержанта Дан-ва. Удивление необычностью поначалу парализовало мои чувства. Потом появилась жалость от презрения. Подхалимом его не назовёшь. Исполнительная преданная собачка, заглядывающая всем в глаза, заискивая, но глупая. Можно ли ненавидеть дурака от природы? Я в эшелоне с ним столкнулся, когда он выкинул какую-то глупость - взбесился. Потом он подходит, говорит – Не обижайся. Ладно! Я пожал ему руку. Моя проклятая мягкость. Ведь это он сделал только из-за того, что я старшина, а он мл. сержант. И сейчас мне часто становится жаль его какой-то брезгливой жалостью. Бестолковый, пытается заткнуть все дырки. Над ним все смеются, подковыривают. Вчера в бане не мог сосчитать 5 пар кальсон да рубашек. Вот делает человек вред. Из кожи лезет, пытаясь быть всем полезным, но приносит только вред. И вызывает брезгливую жалость. Я с ним решил быть предупредительно вежливым. Как с больным, которого не любишь. Человеку за сорок. Кой чёрт ему было лесть в армию. В части и в городке уютно, чисто, добротно. Но изоляция наших солдат страшная. Вот где тяжело служить! Колючие проволоки, казармы кажутся тюрьмой. А как должно быть тяжело жёнам наших офицеров. Впрочем, не знаю. Сейчас я по себе мерю. Отступление про жён офицеров. Где им работать? Выбор небольшой – магазин, школа, санчасть, служба телефонисткой или телеграфисткой, что-то ещё, что я не знаю. Многие страдают от безделья. Случаются интрижки с солдатами… Расскажу одну байку. Солдатик-связист попал под излучение большой мощности, дело было плохо. Наши роженицы из той же санчасти, где он лежал, стали отпаивать его женским молоком, а однажды утром он подозвал медсестру: - Потрогай, - он взял её руку и протянул к своему детородному органу, - ожил, стоит. Ура! Вчерашним вечером сбылась моя мечта – удалось вымыться и получить чистое бельё. Живём в казармах. Наши 38 человек разместились в небольшой ленинской комнате. Жить можно. Настроение повысилось. Вчера же прямо подавлен был этой тюремной атмосферой. На вечерней прогулке старожилы (местные) ходят чётким, медленным, как в роте почётного караула, строевым шагом и поют : - Советской Армии полпреды. Советской Арии сыны и т. д. Плац зажат казармами очень старой, времён Кайзера, наверное, постройки. Очень гулкое эхо. В своей части на Родине на вечерней прогулке мы хулиганили и пели эстрадные песни на 4/4, стилизуя их под марши. Отмечу, как в Германии делили сливочное масло. Имелись специальные мерные цилиндрики, ими масло из куска выдавливалось порциями. Как обходились с промежуточными между цилиндров остатками – не знаю. У нас масло нарезали ножом. Нарезающий – король. Масло – валюта. После армии я несколько десятилетий на масло не смотрел, не из-за того, что объелся. Что-то перевернулось в осознании ценностей.
|
