III. ДАТА И МЕСТО ПРОВЕДЕНИЯ ФОРУМА 4 страница

Приехал я в очередной раз к дону Хуану в Сонору, чтобы пожаловаться на свои проблемы. В результате занятий чёрной магией у меня были острые боли в печени, в голове не прекращался сильный жар. Меня преследовали страхи, я галлюцинировал и боялся сойти с ума. Я задыхался, не мог нормально дышать и пребывал длительное время в предельно мрачном, упадническом, гнетущем состоянии. По телу пробегала нервная дрожь, лихорадочно колотилось сердце. В желудке ощущались рези и с перебоями работали почки. Я периодически страдал от недержания кишечника и мочевого пузыря. От установок Дона Хуана «видеть» и сновидеть я был близок к полному распаду. Всё это мне приносило непреодолимые мучения.

Меня встретил своей инквизиторской улыбкой дон Хуан. Он приветливо пригласил меня сесть на деревянный ящик перед его хижиной. Как только я сел, дон Хуан хлопнул меня по спине с такой силой, что перебил в двух местах позвоночник. У меня совсем остановилось дыхание и открылось сильное носовое кровотечение. Я потерял около литра крови, но восприятие и мысли отличались необыкновенной ясностью, и я понимал абсолютно всё, что мне говорил дон Хуан. Он сказал, что перевёл меня в состояние повышенного осознания и что я потом всё забуду. Я уже знал, что полное беспамятовство и бессознательность называется у толтеков «повышенным» осознанием. В этом меня убедил дон Хуан.

- Неумолимая сила, которая правит всем живым на земле, - сказал он, - именуется Пауком… Пауком нашей земли. Его паутина всасывает в себя всё и вся. Противостоять гигантскому притяжению невозможно! Существует правило: все толтеки работают на Паука…

Я понимал все слова дона Хуана с необыкновенной ясностью.

- Годами я рассказывал тебе о магах древности, - продолжил он. – Они были ужасными людьми. Лично у меня они вызывают полное неприятие и отвращение… Они пользовались порочными практиками, которые их привели к истощению разума и полной тьме.

- А тебе известны эти практики?

- Конечно! Я пользуюсь ими и сотни раз демонстрировал их тебе.

- Так ли они ужасны маги прошлого, дон Хуан?

- Вне всяческих сомнений! Они ужасны и до сих пор. Но, согласись, эти черти были необыкновенно мужественными. Они так любили жизнь…

- Разве можно назвать это любовью?

- А что, как ни непомерая алчность, звероподобная кровожадность, необузданная хищность и помрачение разума не является одновременно любовью?

Я согласился. Дон Хуан всегда поражал меня глубоким проникновением в суть вещей и мудростью…

- Древние толтеки были большими мастерами по части демонического оборотничества – превращения в диких зверей, – сказал он. – Мы же, «новые видящие», современного цикла исходим из принципиально иных задач – мы расширяем диапазон человеческого восприятия. Магия – это расширение сознания, это свобода!

- Но ты же утверждал, что сдвиг вниз представляет собой крайне зауженное, ограниченное восприятие уже известного мира!

- Твоё мышление лишено гибкости. – ответил дон Хуан. – Тебе не достаёт энергии. Ты мыслишь, как чёрный маг.

- Кто такие чёрные маги?

- Все люди являются чёрными магами! И ты с ними заодно. Значит ты то же чёрный маг. Маги прошлого были вынуждены собирать ад, - продолжил дон Хуан. – Фактически они стали заложниками неорганических миров и посредниками между людьми и адом. Мы тоже стали такими посредниками. Но мы, видящие нового цикла, собираем ад, исходя из других задач. Древние маги предпочитали сдвиг точки сборки в ад, мы же – её движение. Мы посылаем свою точку сборки в ад по среднему сечению кокона, чтобы обрести в аду абстрактную свободу. Они искали неизвестное, демоническое для себя, - мы отдаём должное непознаваемому и освобождаемся от человечности, - от человеческой способности любить. Улавливаешь разницу?

- А как тебе самому удалось избежать ловушки неорганических существ, дон Хуан?

- Неорганические существа вызывают у меня теперь, скорее, не страх, а отвращение. Мы воплощаем собой разные ценности. Они продают, а я не покупаю, они стремятся властвовать, а я стремлюсь к свободе. Я был в их мирах всего несколько раз, а потом мой учитель Хулиан помог мне отказаться от этой части знания магов древности. И я никогда не пожалел об этом впоследствии.

- А после этого ты бывал в мире неорганических существ?

- Бесчисленное количество раз, так же как и ты!

Я мысленно восхищался и аплодировал ответам дона Хуана.

Выслушав отчёт о моей практике, он сказал:

- Ты вышел на очень опасный перекрёсток. Ты уткнулся в четвёртые врата сновидения. И чтобы пройти их, тебе необходима особая энергия. Она имеется только у детей. С этих пор ты будешь отнимать остриё - энергию у всех детей твоих друзей и знакомых. Одной рукой надо гладить ребёнка по голове, а другой поглаживать себе живот и позволить, чтобы энергетические щупальцы твоего живота вытянули детскую светимость и всосали её в твоё тело. Чтобы достичь свободы, необходимо быть полным, а не иметь дыры в коконе как у тебя…

Моё сердце бешено заколотилось, от неприятия и отвращения я затопал ногами. В моём сознание нарисовался образ Властелина Тьмы и кровожадного вампира.

- Ты набожен до наивности, – усмехнулся дон Хуан. – Но так поступали все маги моей линии. Всё, что я тебе рассказал, – это истина, доставшаяся нам от магов прошлого. Другой энергии для преодоления четвёртых врат сновидения не существует! Сделав подобное открытие, древние толтеки сковали наши возможности.

Я согласился… Через несколько месяцев, после того, как я высосал светимость у более десятка детей и фактически стал энергетическим вампиром, я вновь поехал к дону Хуану. Он был прав. После этой практики я чувствовал силу и энергию, а с детьми ничего плохого не произошло. Они, лишившись части своей энергии, даже не заболели. Они стали просто очень серьёзными, как взрослые, и разучились играть. Зато их энергия позволила мне преодолеть очередной энергетический рубеж.

- Ты это сделал! – радостно, наперебой закричали дон Хуан и дон Хенаро, прыгая на ягодицах. – Ты преодолел четвёртые врата и совершил полноценную настройку эманаций ада. Только это имеет значение. Теперь ты привязан к пространству ада раз и навсегда! Мы рады за тебя!

Ничто теперь для меня не имело значения. От моей писанины ни один читатель до сих пор не лопнул от абсурда и не сошёл с ума. Я верю, что каждый искатель теперь на пути толтеков обретёт полную свободу. В психбольнице. С диагнозом шизофрения. Или в инвалидной коляске.

Я шёл, погрузившись в безмолвие. Точка сборки начала смещаться в безмолвие. Я увидел трёх союзников. Эти черти виляли хвостами и закатывали глазки. Они словно широко улыбались своими рожками, протянувшимися из коконов. Мне было всё равно, ничто не имело значения. И тогда сила, подобная ветру, унесла меня в ад. Необратимо и навсегда!

 

Семь условий для дикого кабана:

Первое: глазки у него маленькие, кроваво-красные

Второе: щетина чёрная, жёсткая и густая

Третье: пяточок его смотрит в землю, в самое пекло

Четвёртое: по кампании он не страдает,

даже таких кабанов, как и он

Пятое: опасный и хищный он очень

Шестое: сознание толтеков собой воплощает

Седьмое: и хрюкает он очень тихо.

 

(из сборника стихов испанского поэта Лажа де ла Обманчисо)

 

 

Друг мой Толька – мастер иллюзий

 

«На пути сновидений возможно максимальное количество иллюзий и ложного воображения»

 

Ч

итатель! Я познакомлю тебя с моим другом Толькой. Причём тут Толька? – спросишь ты. Да, я, признаться, и сам пока ещё не очень понимаю «причём»…

На разных перекрёстках судьбы жизнь сводит нас со многими людьми. Когда я первый раз встретил Тольку, он, как вижу сейчас, переживал сильнейший духовный кризис возраста сорока лет. Его глаза безумно двигались и вращались. Большой лысый лоб периодически морщился и напрягался, руки дрожали. Его острый нос, бледно-синий по бокам, странным образом был похож на нос сильно пьющей женщины. Толька разговаривал вслух сам с собой: задавал себе вопросы и сам же на них отвечал.

Со стороны мой новый знакомый выглядел явно как человек не в себе, а попросту «с приветом». Но общался с людьми он вполне сносно. Хоть его и «заносило». В этот же (свой) период жизни он на свою беду активно читал эзотерическую литературу. Мне же в начале нашего знакомства он дал почитать своё сочинение о собственных невыдуманных путешествиях на другие планеты с подробными описаниями инопланетян. Ознакомившись с его бредоподобным опусом, я сразу понял, что Толька – будущий клиент психиатрической больницы. Но чтобы не обижать «больного» и не усугублять его психическую несостоятельность, я похвалил его и отозвался о повествовании положительным образом.

Крыша у моего нового друга явно ехала. Точка сборки скользила по световым волокнам в неведомых потаённых лабиринтах его психики. Я был не прав! Мог ли я предположить тогда, что всё описанное Толькой – правда!? То было его духовным опытом и подлинным переживанием. Тольке начали сниться осознанные сновидения!

Но в ту пору от всего этого я был бесконечно далёк. На начальном этапе нашего знакомства мой друг-сновидящий смело взял на себя роль великого духовного учителя, Гуру надо мной. Я не возражал, людовед и человеколюб от природы, я ещё долго и пытливо разбирался в сложных перепитиях толькиной личности. Мой новоиспечённый гуру оказался на редкость великим мастером по части создания всяческих иллюзий, фантазёром и непревзойдённым мечтателем. Тем не менее, с ним действительно происходили странные и малообъяснимые вещи. Например, на груди и лбу выступали явные мистические знаки (пентаграммы, кресты), в сновидения приходили Боги, великие йоги... Он, как всякий потенциальный пациент ПНД (т. е. психоневрологического диспансера), легко принимал иллюзию за реальность, своё воображение за действительность и убеждал в этом других. До сих пор не знаю, сознательно ли он, начитавшись духовных книг, вводил в заблуждение других людей или наивно верил во всё сам и в то, что он обладает сверхъестественными паранормальными талантами. Но в том-то и дело, что такие способности тоже были!

«Толик, дорогой, - уже учил его впоследствии я, - христианская традиция самая чистая. Она учит помыслы и видения не отвергать, но и не принимать».

А он, бедняга, всё принимал близко, за чистую монету!

В моём гуру невероятным образом сочетались абсолютная безответственность перед людьми в данности поручений, назначенных встреч, обязательств с вниманием к человеку в любое время к нему пришедшему. Полная лень, безволие с пытливым думаньем, интересом к духовным вопросам и кропотливой работе и талантом в области электроники. (он занимался ремонтом всевозможных приборов на дому).

Толька годами давал людям 100%-е обязательства, гарантии по выполнению чего-либо – не исполнял, и годами же вполне искренне, душевно и пылко оправдывался, делая очередные чистосердечные обещания на будущее. После многих месяцев раздражения (на Тольку) человек в отношениях с ним вынужден был принимать его таким каков он есть (конечно, если хотел вообще иметь с ним дело). При всём этом он был человеком очень робким, застенчивым, редко выходил из дома. Сильно терялся, когда я его приглашал на прогулку (я за его лысый лоб называл это «прогулка с Сократом»). Тогда Толька беспомощно и растерянно оглядывался на жену, не зная что одеть, и вообще уместен ли его уход...

Вначале я ходил к другу из любопытства. Он легко садился в позу лотоса (с его то комплекцией!). И начинал мне, как ясновидящий йог, предсказывать грядущее. Изобличить его во лжи не составляло труда. Но он тут же, как ни в чём не бывало, повторно закатывал глаза, морщил лоб, водил своим острым носом и «корректировал» моё будущее.

Благодаря вниманию и любви со стороны его жены и семьи в целом, с течением времени точка сборки моего друга стабилизировалась. Глаза сделались более осмысленными и даже проницательными. Толька стал как бы нормальным. И вскоре я убедился, что он на самом деле глубоко проникает в духовную суть вещей.

Шли годы. Быстро выросший в духовных познаниях мне полюбилось приезжать к своему другу и обсуждать духовные вопросы. Иногда споры были слишком горячими, что мы как бы ругались. И я подолгу к нему не приезжал. Вскоре я заимел опыт осознанных сновидений, и мой интерес к сновидящему Толику значительно возрос. Нас в значительной мере объединяла симпатия к русскому православию – идея христианской Божественной Любви, - и общая тенденция путешествий и волшебства в обоюдном опыте ясных, люцидных снов. Ох, как трудно мне было отделять зёрна от плевел – его истинный опыт и видение от мастерства построения иллюзий и ложных интерпретаций. Я сердился и проявлял нетерпение в диалогах.

Добрался и до толтековской магии. Дон Хуан захватил меня целиком, как удав кролика. Я возбуждённо примчался к Тольке, притащив с собой две первые, недавно жадно проглоченные, книги К. Канстанеды, и восторгам моим не было числа. Мой гуру прочитал их, ему не понравилось, и он раскритиковал Кастанеду в пух и прах и заодно и меня. Это стало началом серьёзного раскола в наших отношениях. Позже я не выдержал такого непонимания с его стороны и перестал к нему приезжать. Живи один, Толька, без учеников и духовных друзей!

Течёт, виляет река–времечко. Случайно от общих знакомых я услышал, что мой друг–сновидящий и мастер иллюзий выписался недавно из больницы (урология) в плохом состоянии. У него осталась одна почка. Конечно, надо навестить и поддержать. Толька оказался в подавленном состоянии. В больнице бедный Толька лез на стенки от острой почечной колики. Он хотел сознательно оставить своё тело, выйдя в осознанный сон навсегда, чтобы ускользнуть от мучительной боли, но ничего не получилось. У него на глазах умер человек, сосед по палате. Эта смерть что-то тихо рассказала на ушко Тольке...

Наши отношения завязались опять. Парадоксы судьбы. Немного позже, когда серьезно заболел и я, нас стала объединять ещё одна общая тема – урология! Мысли о смерти стали придавливать к земле моего друга, и он проникся глубже христианской идеей спасения. Надо было видеть его выпученные глаза и дрожащие руки. На-те, жил себе человек, жил, ел-спал и вдруг обнаружил, что надо срочно спасаться, в спешке куда-то бежать (в разные стороны) и чем быстрее, тем лучше. Иначе вот-вот близка и неминуема страшная погибель и вечные страдания.

Я подарил другу идею о создании себе во сне волей и воображением новой астральной почки. Идея была принята. Духовные возможности человека были им оптимистично осознаны, и он несколько успокоился. Но в следующий раз в беспокойном озарении к нему примчался уже я, на этот раз с идеями Г. Гурджиева. Я тоже проникся мыслями о спасении, но у Гурджиева символически они выражены в другой форме.

«Пойми, ты, Толик, мир – это тюрьма! – неожиданно бросаю я, умалчивая, что мне попалась книжная новинка. И выдавая прозрение, как своё собственное, с видом человека, открывающего великую тайну для избранного, продолжаю - Человек – это тюремный страдающий узник. Он обречен на болезни, старость и смерть. Он пребывает в тюрьме мира пожизненно. Но, представь себе, у него имеется возможность бежать из тюрмы, осмысляешь?»!

Победоносно смотрю я на друга, но Толька, этот удивительный странный Толька, вдруг потерялся, пропал, бесследно исчез. Почва его ума оказалась благодатным образом подготовлена и вспахана заранее. Передо мной сидел вовсе не Толька, а чужой и не знакомый мне человек. Это был заключенный №13 в полосатом костюме и шапочке. Обречённый, да ещё по ошибке, на пожизненное пребывание в одиночной камере, узник Толька слушал меня безропотно и покорно. Лицо его выражало безысходную тоску, вину и глубочайшую безнадёжность. Он уже не вращал глазами и не просил о помиловании. Всем своим существом он выражал немощную покорность судьбе и гнетущее томление в тюрьме мира. И вдруг его лицо озарило понимание, засветилось жаждой свободы. «Бежать! Совершить из тюрьмы побег!» – пронзила его и тайно завладела им невероятная мысль. «Свободы!» – воззвал он страстно и волнующимися руками вцепился в невидимые толстые стальные прутья камеры.

«Бежать!» - подхватил азартно я, увидев столь разительную перемену друга, солидарность и понимание.

Бежать. Но как?! По Гурджиеву сам заключённый совершить побег не состоянии. Ему должен помочь человек, который уже бежал и обрёл свободу на воле. Только он может организовать тот самый желанный побег. Независимый человек по ту сторону тюремной ограды. Однако в нашем с Толькой окружении такого человека не было. Эх, это сладкое слово - Свобода!

Казалось бы, перед нами полный тупик. Безвыходная ситуация. Наш путь - во мраке. «Выход есть! – внезапно торжественно провозглашаю я, – осознанное сновидение!»

Постепенно наши с Толиком отношения приобретали новое направление. Мы делились опытом снов, экспериментировали с совместным сновидением. И всё более ведомым становился я.

В очередной раз я примчался к другу после буйной неспокойной ночи. В ночной тьме кто-то дёрнул меня за астральные ноги с такой силой, что выдернул всего из тела (физического), и я на скорости вылетел в открытый космос. Уж не шуточки ли это Тольки? Надо разобраться.

Мастера иллюзий я застал в некотором смятении. Рядом с ним лежало отпечатанное на машинке описание сложной техники депортации, перемещения на любые расстояния вместе физическим телом. По-видимому, основанное на магии дона Хуана. По выражению его лица и дрожащему остатку волос, подобному антенне на голове, у меня не оставалось сомнений, что мой странный друг только что удачно совершил пробную телепортацию в Москву и обратно в свою подмосковную квартиру на девятом этаже физически. В этот самый момент последовало неожиданное откровение, а тайна личности моего друга – мастера иллюзий, мною была, наконец-то разгадана...

- Я – Бог, - растерянно и печально поведал мне Толька. – Но бывший, понимаешь? Деградированный. То есть, я в своей прошлой последней жизни был самым настоящим Богом! Но потом… потом стал опускаться, вырождаться, деградировать, и меня в наказание отправили на землю, на более низкую ступень развития – жить в качестве человека... Теперь понял? – вопросительно, но почему-то виновато смотрел на меня Толька.

Я понял сразу всё. Все мои разрозненные размышления про нескладную личность друга, которые никак не могли ранее соединиться вместе в единое целое, вдруг, замкнулись. Это похоже на правду. Да, это факт! Сумбурные, торчащие в разные стороны части неведомого инопланетного существа Тольки внезапно – причесались. Несмотря на столь фантастическую гипотезу. Оказывается, вот почему долгое время я не мог разобраться в нём, просчитать, понять до конца его сложную творческую натуру. А сочетание слов «деградировавший» и «Бог» - «опустившийся Бог» - сразу всё объясняло, отображало его суть и расставило по своим местам.

Я отчётливо представил себе как бог Толька на небе правил небольшой небесной сферой, восседал на золотисто–облачном троне в светлых атласных розовых одеждах-материях. Он командовал слугами, стражниками и божками поменьше. Перед ним танцевали танец живота небесные феи. Постепенно он прельстился ими, вожделел. Стал злоупотреблять небесным винным нектаром, который выпивал в немыслимом количестве. В общем, постепенно спился, перестал следить за собой, опускался, вырождался и деградировал. И однажды тем самым, сильно разозлил старшего бога – тот, между прочем, занимал весьма солидный пост в небесной иерархии. Бог–начальник вызвал его к себе наверх (надо думать ещё выше), стал гневно его распекать, а в конце в наказание опустил в человеческое тело на землю. Задрожал, замигал беспомощно глазами, замотал головой провинившийся бог. Не хотел Толька воплощаться на Землю. Но подул очень сильный кармический ветер…

И подул неожиданно очень сильный кармический ветер! Закружил, подхватил Тольку и понёс его вниз к земным утробам. Затаилась одна такая тёмная утроба близ Москвы в Подмосковье, в городе Подольске. Не успел оглянуться Толька, как был силой притянут в известный дом № 5, в кв. № 100, что на улице Мраморной расположен. Будто боролись двое в квартире, в темноте подробности не разобрать. Распахнулась утроба. Любопытно стало Тольке, жуть! Ну, никак совладать с собой не мог. Сунул голову. Темно. «А-яй!» – успел только вскрикнуть в испуге бывший бог. Чавкнула хищно утроба и с силой, с хлюпаньем засосала, проглотила бедного Тольку. И получился сейчас такой вот лысый с округлым животиком, с растерянными, виноватыми, но озорными глазами мужичижко. В прошлом Бог, а ныне деградированный Бог – в общем обыкновенный Толька!

Что ж ты, Толька, а!?

Так была рассекречена главная тайна моего бывшего гуру!

Эх, несерьёзный ты человек, Толька, опять тебя занесло. Хотя кто знает... Но в дальнейшем и по-настоящее время в зависимости от удивления или разоблачения я так к своему другу и отношусь, меняя только акцент на слове «Бог», или с ударением на прилагательном «деградировавший». Дело в том, что Тольку касался и Бог–Отец небесный. Не раз я видел его в одухотворённом возвышенном состоянии. Однажды, когда мы прогуливались, с ним произошла волшебная метаморфоза. На него вдруг снизошла, спустилась благодать. Пространство вокруг него преобразилось, и его окружила вселенская любовь, трепет, и благоговение. При этом он всё норовил упасть почему-то передо мной на колени. Протягивал ко мне дрожащие руки… Но я, дабы не устыдится прохожих, вовремя пресекал его религиозный экстаз. И всё же не очень всерьёз стал я его принимать... Ну вот, и развилка дорог. Жизнь моя, куда несёшься ты?

Расходились мои пути–дорожки с мастером иллюзий. Мой духовный опыт стал главной, а не второстепенной частью моей жизни, самой жизнью. Я уже – одинокий воин. И однажды я пересмотрел своего друга Тольку, т. е. совершил пересмотр-воспоминание по отношении к нему и простился и расстался с ним навсегда.

Я спешил и растягивал время, так много хотел успеть. Но оно как резиновый экспандер сжималось. Работал с молитвой, стремительно менялся. Даже сам себя переставал узнавать. Молитва – удивительный духовный трансформатор! Шли годы, а мне почему-то жалко было Тольку. Мне казалось, он оставался прежним, не менялся. Но даже и скорее всего, продолжал деградировать и опускаться...

На одном из духовно–оздоровительных семинаров в Москве я познакомился с пожилым мужчиной, почти дедом. На вид деревня, недотёпа и лопух. Чего его сюда занесло? Разговорился с ним. Дед оказывается практикует осознанные сновидения, готовиться к переходу, к смерти. Вот тебе и недотёпа, вот тебе и лопух! Да он поумнее любого академика будет и доктора любых наук! Вспомнил я нашу с Толиком совместную программу спасения – побега из тюрьмы. В плане том мы даже предусматривали помощь друг другу после смерти одного из нас. Умерший первым обязан помочь при последнем переходе другому. В то время у меня были серьёзные догадки по поводу того, что Толька умрёт первым и поможет мне, ведь он как и я – сновидящий. А теперь думаю наоборот. Вспомнил о Толике и решил его навестить. По-прежнему ли водят за нос и не дают ему зелёный свет к свободе бесы – падшие духи – посредники чёрной магии?

После звонка в дверь:

- Кто там? – слышу дрожащий толькин голос.

– Харя Кришны, - выкрикнул я за дверь свой постоянный пароль.

Мой старый друг и мастер иллюзий встретил меня так, словно мы расстались вчера. Он оказывается периодически «видел» меня на расстоянии и знал, что со мною происходит. На то он и гуру! Нет, Толька зря время не терял. У него появилась новая волна. Он вдруг напрягся как Григорий Распутин из фильма, начал видеть какие-то далёкие места и влиять на события на расстоянии. Но когда я просил его повторить тайное влияние и давал своё конкретное место для возможного разоблачения его действий, он говорил на выдохе: «Ффу! Устал. Уже много психической силы растратил - не могу больше!»

Ты спрашивал, причём тут Толька. Нет, он уникальный человек и стоило про него написать. Вот только я в нём опять запутался. А ты, читатель, разобрался?

 

Таким был мой самый первый духовный учитель и друг. При всём этом он по-прежнему оставался робким, редко выходил из дома и двигался вперевалочку, как медведь.

 

…На этом в первом издании книги и заканчивалась глава про Тольку. Время неумолимо отсчитывало свой ход, и спустя год моё повествование про него получило своё естественное продолжение и развязку.

С некоторых пор с Толькой произошли странные изменения. Он как-то внезапно «остыл» к духовным темам. Его перестали волновать, интересовать духовные вопросы. Он совсем отвернулся от эзотерики в любых её формах и видах. Я и так приезжал к нему очень редко, но очевидно то, что и без того наша очень тонкая душевная связь стала обрываться, пока не оборвалась совсем…

Я помню тот вечер, когда я посетил его в последний раз. Он слушал меня невнимательно, с явным безразличием и всем своим видом демонстрировал полное отсутствие интереса к эзотерической стороне моей жизни, о чём и давал понять. И я (мысленно про себя) решил больше не приезжать к другу. Никогда, ни за что и ни при каких условиях. Окончательно и бесповоротно! Однако, когда я завёл речь о сновидениях, Толька неожиданно оживился и рассказал мне два своих последних впечатляющих сновидения.

- Ты скоро умрёшь, Толька… - тихо вымолвил я, мгновенно прозревая их суть.

Ни один мускул не дрогнул на его лице. Казалось, он был внешне спокоен. Не верил в силу снов или не доверял моим знаниям? Разговор зашёл в тупик, и я уехал. В эту же ночь, когда я уже спал в своей городской квартире, тело сновидения Тольки прилетело ко мне в сон – я контролировал все ночные тайные влияния на себя – прилетело и стало беспокойно, взволнованно допрашивать меня. Это был действительно он, Толька! Из уровня сновидения, не выходя из своего физического тела, я повторил ему свой анализ и подтвердил приговор. На утро мне подумалось, что всё-таки правильнее было бы съездить к нему ещё один раз и перед лицом его смерти дать ему толчок к духовному развитию. Но твёрдость и решимость прежнего внутреннего зарока не посещать его больше оказалась сиьнее. А потом я уехал в деревню…

В деревне в одном из своих сновидений я услышал оглушительный бой барабанов, тяжёлый звук с силой бил по ушам (сновидения) – я знал, что это означает. Вообщем, Толька умер…

Я узнал об этом от других наших общих знакомых только поздней осенью по приезду в город. Мой друг умер не от урологической болезни, а от внезапного сердечного приступа ещё летом, как раз приблизительно в то самое время, когда я слушал барабанный ритм во сне. Не может быть! Нет, я не принимаю толькину смерть. Вот сейчас поеду к нему и всё будет так, как прежде: знакомый обшарпаный подъезд - звонок в дверь – «харя кришны» - его заспанное лицо – оживление и приветливое «проходи!» Толька возбуждённо и заинтересованно с восторгом начнёт обсуждать со мной духовную жизнь, демонстрировать свои чудесные способности, и мы, как всегда, будем вместе. Прошло ещё несколько месяцев, а я всё думал об его «уходе» и ожидал его появления в моём сне. Толька упрямо не приходил ко мне и во сне. И однажды я поехал к нему домой! Сплетни всё это о его смерти! Подъезд – звонок… Слышу блеющий тонкий голос друга: «Кто-о та-ам?», и радостно выкрикиваю: «Харя Кришны!» Нет… Всё это мне живо представилось в ожидании. Дверь открыла толькина жена, и по её лицу можно было понять, что любые вопросы о Тольке бессмысленны…

Я кинулся в Сновидения, чтобы найти своего бывшего друга и вступить в долговременный нефизический тайный контакт! Тольки нигде не было. Где же ты, Толька?

Вернулся ли ты на свою родную далёкую планету, недоступную для меня? Или же ты уже бесследно рассеялся, растворился в холодном бескрайнем и чёрно-синем космосе?

 

 

Память о первой любви

 

П

рости...

 

Первая любовь, она как море – большое, чистое, прозрачное, зелёно-голубое. Но волны памяти по краям пузырятся морскими зубастыми коньками, их гривами.

 

Спустя много лет пусть догонит тебя моё тихое «прости». Волны морского побережья смывают и смывают следы одинокого пустынного бродяги, пока не сотрут совсем. Волны моего сердебиения никогда не смоют ностальгии по невозвратному в розовой дымке прошлому, печали по безалаберной нераскаянной юности моей.

Прости...

 

Может - быть – случайно – ты - прочтёшь – эти - строки – и – простишь – меня.

Может - быть – я – найду - тебя – и – скажу - тебе – эти - слова – сам.

 

Я один у моря. В трудные минуты жизни, готовый к

отчаянным дерзким поступкам, оборачивался - кто-то тихо и нежно касался моего плеча. Невидимо. Всё ты...

 

Где ты сейчас? Какая? Вспоминала ли меня? Как?

 

Я очень долго хранил твоё письмо. Оно поддерживало меня, вдохновляло, согревало. Твои две фотокарточки, «подаренные на память» – в - моей – памяти. Стоит закрыть глаза... Опять ты... Твоя любовь сберегала, вела, защищала.

Я уже отправился искать тебя в сновидениях. Я – морская перелётная птица. Я летал в этот город – город моей юности и первой любви, - который нам с тобой обоим очень дорог и хорошо знаком.

Я готов целовать улицы этого города, целовать дорожный асфальт, стены его домов. Город – сказка, город – большая цветочная клумба, город – май, город свободы и какого-то сумасшедшего счастья и... город глубокой синей грусти.

Таким я запомнил наш с тобой мир. Но я не нашел тебя во сне в этом городе. Был шторм, я выбился из сил, намокли крылья... Я не нашел тебя.