Конец первой части

Часть 2

Любовь

Не узнаешь - не спасешь,

Не полюбишь - не вернешь

Своих надежд, развеянных по снам.

(«Пока Боги спят» С. Маврин)

Глава 1

Солнце

Восходящее солнце ярко золотило круглые крыши домов Бхута. Сказочный город, раскинувшийся на берегу Бархатного моря посреди огромного оазиса, медленно просыпался. Тут и там изредка слышался перестук колес ранней телеги и возгласы челяди, кормящей скотину и разводящей огонь для стряпни.

Солнце щедро дарило свои лучи прекрасному городу, один из них солнечным зайчиком, проскакав по крыше уже известного нам большого дома, перепрыгнул на стену покоев Тхе, а затем, нагло протиснувшись в окно, принялся гладить лицо Билла. Тот попытался увернуться и сморщил свой ровный, хорошенький носик, не желая просыпаться.

Но дом уже гудел суетой подготовки к предстоящему празднику – накануне младшая жена подарила Господину третьего сына, и многочисленные гости ожидались уже к вечеру. Слуги, готовящие покои на мужской половине, сновали туда-сюда, громко хлопая дверьми и перекрикиваясь. Эти крики доходили и до Билла, беспокоя его и мешая спать.

Тхе жил в этом доме уже почти полгода, и Господин ни в чем не отказывал ему: дорогие ткани, сложно вышитые косынки и даже тонкие, шелковые персидские халаты с искусно выбитым на них рисунком, любые масла, травы и крема - все, что мог купить на рынке Бхута Касым – было у Билла в изобилии. Более того, Том из своих поездок, коих было немало за последние шесть месяцев, зная, как Билла увлекает чтение, привозил ему множество книг, под которые в покоях Тхе теперь была выделена целая комната.

Молодой Господин всеми способами старался заслужить улыбку юноши, но с болью в сердце отмечал, что его Тхе часто о чем-то грустит. Том видел взгляды, полные тоски и печали, и это заставляло его страдать, наполняя душу пониманием, что Тхе плохо с ним. Том сам не знал, почему так старается сделать Билла счастливым, но не пожалел бы для этого ни сил, ни денег. Сперва он пытался дарить что-то еще: привозил мудрено исполненные искусственные цветы, шелковые и батистовые платки с выведенными на них замысловатыми узорами неведомых стран, музыкальные шкатулки, где под механическую музыку танцевали диковинные птицы… Билл принимал все это и всегда долго благодарил, но стоило принести новую книгу, как лицо Тхе озарялось светом радостной улыбки, а в глазах загорался огонек интереса, и Том грелся в лучах этих теплых глаз, справедливо считая, что не видел ничего прекраснее.

Билл читал быстро, а его мысли по поводу прочитанного настолько занимали Тома, что он мог часами обсуждать с юношей поступки героев и дальние страны. С Тхе всегда было легко и интересно, его ум вызывал уважение, живое воображение поражало, а звонкий смех оседал в душе Господина искрящимися частичками радости. Тома постоянно тянуло в покои Тхе, стайки бабочек начинали порхать в его животе, стоило только Тхе коснуться его просто так за пределами спальни. Том с замиранием сердца ждал этих прикосновений и каждый раз замирал, боясь спугнуть Тхе, а потом опять и опять ждал, когда тонкие пальчики коснутся его, чтобы привлечь внимание или поблагодарить.

Тому казалось, что Билл – совершенное, неземное создание, милое и теплое, как океанский бриз, сладкое и нежное, как арабская пастила. Ночью Тхе вспыхивал, словно спичка, обжигая и принося всеобъемлющее наслаждение. И Том с радостью делил с Биллом эту страсть, растворяясь в нем без следа, теряя голову и забывая, кто он есть.

Но утром после страстной ночи, оставшись в огромной постели один, Том мучился сомнениями и страхами. Он боялся, что ошибается в Билле так же, как когда-то ошибся в Андре. Ведь Тхе не мог ни в чем отказать ему, он был обязан выполнять все его пожелания, хочет того или нет.

Иногда Том замечал злые, полные ненависти взгляды слуги Билла – Касыма – и думал, что Тхе не разделяет его чувств и, скорее всего, делится с евнухом своей неприязнью.

Возможно, если бы Том мог обсудить свои подозрения с кем-то, ему стало бы легче и он разуверился бы в них, но единственный человек, которому он доверял – Асам – уехал в путешествие сразу после передачи всех дел сыну, чтобы навестить старинного друга, и видимо, остался у него погостить. И поскольку Асам вернулся лишь накануне намечающегося праздника, Том, понимая, что отец нуждается в отдыхе после дальней дороги, не посмел обратиться к нему со своими вопросами.

Том практически не посещал гарем – его не интересовали ни беременная старшая жена, ни только родившая младшая, ни наложники, от избыточного количества которых он поспешно избавлялся последние месяцы.

В гареме царили хаос и паника, и если жены, родив Господину сыновей, не сильно волновались за свое будущее, а просто смертельно ненавидели Тхе, который владел всем вниманием молодого хозяина, а значит, и всем влиянием в доме, то наложники и наложницы просто мечтали свести Билла в могилу. Особенно усердствовал Амани, чье положение с появлением Тхе сильно пошатнулось – он уже не получал от Господина подарков, а его денежное содержание сильно уменьшилось.

Голубоглазого и светловолосого наложника совершенно не радовало присутствие Тхе в большом доме. Он оказался опасным соперником еще и потому, что был недосягаем для жителей гарема – даже слуги их обслуживали разные. Билл никогда не появлялся в гареме, даже чтобы помыться, поскольку Господин разрешал ему посещать баню на мужской половине.

Амани не видел ни разу лица ненавистного Тхе, отнявшего у него все, и пребывал в бешенстве: сегодня ему наравне с другими придется развлекать гостей во время праздника и возможно даже ночью, если кто-то из них пожелает лечь с ним. Это был личный приказ Господина, который значил лишь одно – Том больше не заинтересован в нем и ищет для него покупателя. Амани был уверен, что этому виной интриги, которые плел Тхе.

Биллу также было велено присутствовать на этом празднике, но поскольку уже два дня его мучило странное недомогание, Господин разрешил ему не танцевать. Билл мог бы и выступить – не настолько плохо он себя чувствовал, но во время танца невозможно будет скрыть руки, на которых по-прежнему не было кольца. Он предпочел бы вообще не появляться среди гостей, о чем даже отважился попросить, но Том слишком сильно желающий показать всем, каким сокровищем владеет, уговорил Тхе присутствовать, пообещав, что Билл сможет попробовать множество сортов и видов шоколада, который будет подаваться гостям.

Волшебное слово «шоколад» возымело свое действие, и к вечеру Билл стал наряжаться и краситься для праздника. Одев нарядно вышитую сауб шилаху, юноша долго возился с косынкой, переплетая ее концы в красивый узор и укладывая их вокруг головы. Время от времени Тхе неприятно подташнивало, но, как и последние два дня, Билл гнал от себя мысль о том, что ему нужен лекарь.

К назначенному часу Тхе в сопровождении Касыма спустился на украшенную красными фонарями и до отказа заполненную людьми шумную террасу, где немедленно был представлен гостям и посажен за стол напротив хозяина вечера. За этим столом также сидела молодая жена Господина, которая, в отличие от Тхе, гордо демонстрировала всем свои руки, украшенные массивными кольцами. Ее абайя*, подвязанная серебряным зуннаром,** игриво распахивалась, показывая богато расшитые нижние одежды. Делию вполне можно было бы назвать красивой, если бы не вечно надменное лицо и недовольно поджатые и без того тонкие губы.

По мере того, как разгоралось веселье, гости стали пересаживаться, постоянно меняя собеседников. Билл же сидел на своем месте, не вставая, лишь время от времени отвечая гостям, которые подсаживались к нему. Он был занят тем, что завистливо разглядывал кольца молодой жены и красивого, статного мужчины, что сидели на той же стороне стола, что и он, и отвлекался лишь на Тома, который то и дело подходил к нему, чтобы угостить особым сортом шоколада или пирожного.

Билл сначала хотел заговорить с женой Господина и, быть может, незаметно выведать у нее, как она получила столько колец, но в ее взглядах, обращенных к Тхе, было столько презрения, что юноша совсем смешался, не понимая, чем заслужил столько ненависти. Если бы сейчас кто-то сказал ему, что он обладает каким-то влиянием на Господина, то молодой Тхе бы немало удивился. Он даже и не подозревал, что владеет чем-то таким.

Том раздувался от гордости, видя восхищенные взгляды, которые гости бросали на Тхе. И Асам, накануне вернувшийся в Бхут, с радостью наблюдал за сыном, все больше убеждаясь в правильности своего выбора. Ему отрадно было видеть, как его обычно пресыщенный и равнодушный ко всему сын старается сесть поближе, лишний раз прикоснуться к Тхе или поднести ему тарелку с душистым шоколадом, а Билл принимает все это внимание, не забывая благодарить своего Господина смущенными улыбками и мимолетными прикосновениями.

Асама умиляла скромность Билла, который вместо того, чтобы хвастаться своими кольцами, коих, судя по обожающим взглядам Тома, у Тхе должно было уже накопиться несчетное множество, прятал кисти рук в неожиданно длинных рукавах своей сауб шилахи.

Праздник шел своим чередом, и поговорить с молодым Господином требовалось то одному, то другому гостю, и он уже не мог уделять Биллу столько внимания, сколько ему хотелось бы. Но Тхе совсем не скучал – он увлеченно обсуждал с младшим сыном халифа Бхута Аш Тахиром последний трактат по истории Хатков, написанный отцом последнего. Разговор так занимал Тхе, что окружающие могли слышать его звонкий смех и видеть задорную улыбку.

За собеседниками довольно забавно было наблюдать со стороны: Аш Тахир постоянно пытался поймать ускользающий взгляд Билла, которому в открытую было позволено смотреть лишь на Господина, а Билл старался не смотреть на своего собеседника ниже пояса, так как это было крайне неприлично. И гость, случайно остановивший свой взгляд на этой парочке, невольно начинал улыбаться, забавляясь нелепостью картины. Исключение составлял лишь Том. Он злился. С каждым взглядом на веселого, оживленно жестикулирующего Билла, увлеченно обсуждающего что-то с сыном халифа, горячая ревность все сильнее жгла его изнутри.

Билл никогда не смеялся так с ним, между ними всегда чувствовалось напряжение – какая-то невидимая грань разделяла их. И сейчас сознание того, что Билл не любит его и предпочел бы видеть своим Господином другого, не давало ему спокойно дышать. Ведь Тхе весь вечер уделял свое внимание кому угодно, но только не ему – законному Господину. К концу празднества раздражение Тома переросло в бешенство и клокотало в нем, подобно вулканической лаве. Он не мог думать ни о чем, кроме вероломного Тхе. И, подозвав слугу, велел передать Биллу, чтоб тот немедленно направлялся к себе.

Том внимательно наблюдал, как Тхе выслушав слугу, кивнул и, тут же поднявшись и раскланявшись с Аш Тахиром, направился в сторону своих покоев.

 

* абайя - длинное платье, чаще всего из чёрной или иной тёмной ткани. ** зуннар - увесистый серебряный пояс.