Гла­ва двад­цать шес­тая

 

Мы с Сан­ди ле­жим в мо­ей пос­те­ли. Сей­час ав­густ. Де­сять ве­чера, за­навес­ки от­кры­ты. Не­бо еще свет­лое. Де­ти еще не ра­зош­лись по до­мам и иг­ра­ют на ули­це. Мой сад еще вов­сю цве­тет. Вок­руг еще ки­пит ве­чер­няя жизнь, не­пода­леку кто-то де­ла­ет бар­бе­кю. Я не­жусь в объ­яти­ях Сан­ди, мы ле­жим об­на­жен­ные, и ме­ня пе­репол­ня­ет слад­кое бла­женс­тво. Смот­рю на за­кат­ное пла­мене­ющее не­бо и вос­торга­юсь им.

– «Крас­ное не­бо в но­чи…» – на­певаю я Дэ­вида Гил­мо­ра, как вдруг в ок­не по­яв­ля­ет­ся твоя фи­зи­оно­мия. – Ой­ййй­йй! Ач­черрттт!

Сан­ди чуть удар не хва­тил, ког­да я под­ско­чила, что­бы схва­тить прос­ты­ню, и не­мед­ленно умуд­ри­лась в ней за­путать­ся.

– О, черт по­дери! – кри­чит Сан­ди, за­метив те­бя в ок­не.

Ты при­нима­ешь­ся хо­хотать со­вер­шенно бе­зум­ным об­ра­зом, и я ви­жу, что ты пь­ян.

– Оч удоб­ная шпа­лера, – со­об­ща­ешь ты, и я на­чинаю жа­леть, что ус­та­нови­ла ее у сте­ны под ок­ном спаль­ни. Но она так кра­сиво уви­та пле­тис­ты­ми крас­ны­ми ро­зами.

Сан­ди из­да­ет гром­кий стон.

– Ка­жет­ся, он пь­яный, – го­ворю я.

– Ка­жет­ся?

Я про­ситель­но смот­рю на не­го.

– Иди, – об­ре­чен­но го­ворит он. – Иди, и сде­лай­те то, что вам не­об­хо­димо сде­лать в чет­верг в де­сять ве­чера.

Вы­хожу на крыль­цо и ви­жу те­бя: си­дишь за сто­лом в са­ду. В смо­кин­ге.

Сви­щу те­бе.

Ты ма­теришь­ся.

Вход­ная дверь у те­бя от­кры­та, так что кла­ду твои клю­чи в кар­ман ха­лата.

Са­жусь ря­дом.

– Я ви­жу, он-та­ки на­шел, чем те­бе за­нять­ся, – фыр­ка­ешь ты и сме­ешь­ся – хрип­ло, ци­нич­но. Дав­но я это­го сме­ха от те­бя не слы­шала. И ты сно­ва ку­ришь.

– Ты за­был се­год­ня подс­тричь га­зон.

– Не твое де­ло. От­вя­жись.

Итак, мы вер­ну­лись к то­му, с че­го на­чали. Ты до­пива­ешь бу­тыл­ку пи­ва и швы­ря­ешь ее че­рез до­рогу. Она раз­би­ва­ет­ся на тро­ту­аре воз­ле мо­ей тро­пин­ки. Сан­ди выг­ля­дыва­ет из ок­на, ви­дит, что со мной все в по­ряд­ке, и сно­ва ис­че­за­ет.

– Что слу­чилось? Ты че­го та­кой се­год­ня?

– Хо­дил на вру­чение пре­мий. Ме­ня не но­мини­рова­ли. Они мне от­вра­титель­ны. И я им об этом ска­зал. И еще кое-что ска­зал не­кото­рым трус­ли­вым му­дакам, ко­торые по идее дол­жны бы­ли быть за ме­ня. Вы­шел на сце­ну, взял мик­ро­фон и гром­ко так, внят­но им все выс­ка­зал. Но ор­га­низа­торам это не пон­ра­вилось. И они вы­пер­ли ме­ня вон.

Два ша­га впе­ред, один на­зад. В этом мы по­хожи. И на­вер­ное, это во­об­ще в по­ряд­ке ве­щей. Ник­то и нич­то не со­вер­шенно. Я те­бя не осуж­даю, во вся­ком слу­чае, вслух.

Ты злишь­ся из-за ра­боты, злишь­ся, что у те­бя ее нет, злишь­ся на тех, у ко­го она есть. Да, труд­но дер­жать­ся, ты бе­решь­ся за что-то и бро­са­ешь еще до то­го, как идеи на­чина­ют воп­ло­щать­ся в ре­аль­ность. Мно­гое из то­го, что ты го­воришь, мне очень зна­комо, я са­ма час­то так ду­мала, да и сей­час еще иног­да ду­маю. Об­щес­тво вра­ща­ет­ся вок­руг про­из­водс­тва, го­воришь ты, толь­ко де­ти и пен­си­оне­ры уме­ют рас­слаб­лять­ся. А сколь­ко лю­дей уми­ра­ет от сер­дечно­го прис­ту­па вско­ре пос­ле вы­хода на пен­сию, с го­речью до­бав­ля­ешь ты. По­том со­об­ща­ешь, что пом­решь от ску­ки и что на­до бы об­су­дить это с док­то­ром Дже­ем.

Ты очень ста­ра­ешь­ся най­ти ра­боту, но это поч­ти не­воз­можно. Твой при­нуди­тель­ный от­пуск за­кон­чился, те­перь ты офи­ци­аль­но без­ра­бот­ный. Ес­ли рань­ше ты был на­рас­хват, то те­перь ник­то не хо­чет с то­бой свя­зывать­ся. Ты в чер­ном спис­ке. Ни­кому не ну­жен неп­ред­ска­зу­емый де­бошир, пусть бы и очень та­лан­тли­вый, а тем, кто все же те­бя зо­вет, нуж­ны твои худ­шие про­яв­ле­ния, не ты, а гро­тес­кная ка­рика­тура на те­бя. Ты бес­ко­неч­но встре­ча­ешь­ся со сво­им аген­том, но пос­леднее вре­мя он все ре­же те­бе пе­рез­ва­нива­ет, по­тому что пе­рек­лю­чил­ся на но­вого пер­спек­тивно­го по­допеч­но­го, вос­хо­дящую те­лез­везду: у не­го зу­бы бе­лее, во­лосы гу­ще, ко­жа све­жее, и шу­тит он очень по­лит­коррек­тно. Его лю­бят до­мохо­зяй­ки и тер­пят во­дите­ли гру­зови­ков. Се­год­ня ве­чером ты швыр­нул в не­го ста­каном, и по­том, ког­да ник­то не ви­дел, он поз­вал те­бя вый­ти, что­бы по­гово­рить, как взрос­лые лю­ди, с раз­ма­ху вда­рил те­бе ку­лаком в че­люсть, одер­нул смо­кинг и вер­нулся на сце­ну, си­яя плас­тмас­со­вой улыб­кой, что­бы даль­ше вес­ти це­ремо­нию. Твои сло­ва. Ты на­де­ешь­ся, что он сдох­нет от ве­нери­чес­кой бо­лез­ни. По­рыва­ешь­ся пе­речис­лить всех, ко­му хо­рошо бы от это­го сдох­нуть.

За­тем пе­рек­лю­ча­ешь­ся на дид­жея, ко­торый вы­иг­рал твою наг­ра­ду, наг­ра­ду, ко­торую ты по­лучал шесть лет под­ряд. Я знаю, о ком ты го­воришь, он ве­дет в пря­мом эфи­ре пе­реда­чу, как ты вы­разил­ся, «о птич­ках и са­доч­ках». Знаю и то, что ты пы­та­ешь­ся ме­ня за­деть, имея в ви­ду мой ин­те­рес к са­ду. Но я не по­падусь на эту удоч­ку, те­перь я те­бя хо­рошо изу­чила. Ког­да те­бе са­мому обид­но, ты пы­та­ешь­ся оби­деть дру­гих. Со мной не вый­дет.

Сле­ду­ющий на оче­реди наш топ-ме­нед­жер из шес­то­го до­ма, он не­дав­но поп­ро­сил вас с Эми по­тише вы­яс­нять от­но­шения – у вас был тя­желый раз­го­вор в но­чи пос­ре­ди ули­цы, – и те­перь он глав­ная ми­шень для тво­ей не­навис­ти. Ты уве­рен, что он обо­жа­ет про­водить об­сужде­ния о том, как на­до про­водить об­сужде­ния, обо­жа­ет звук собс­твен­но­го го­лоса и про­из­но­сит нуд­ные, бес­смыс­ленные ре­чи о вся­кой хер­не. Жо­па и то из­да­ет бо­лее со­дер­жа­тель­ные зву­ки, злоб­но со­об­ща­ешь ты.

Я иду к те­бе в дом и воз­вра­ща­юсь с ру­лоном ту­алет­ной бу­маги.

– У ме­ня есть идея, – пе­реби­ваю я твои яз­ви­тель­ные из­ли­яния.

– Я не пла­чу, – злоб­но го­воришь ты, уви­дев, что я при­нес­ла. – И я уже пос­рал. На твои ро­зы.

– Пош­ли, Мэтт.

Ты идешь за мной че­рез до­рогу. И на­конец на­чина­ешь улы­бать­ся, гля­дя на то, что я де­лаю, а по­том ра­дос­тно при­со­еди­ня­ешь­ся. Ми­нут де­сять мы дра­пиру­ем сад топ-ме­нед­же­ра ту­алет­ной бу­магой и так ржем, что, ка­жет­ся, сей­час опи­са­ем­ся, по­это­му при­ходит­ся иног­да ос­та­нав­ли­вать­ся и за­жимать друг дру­гу рот, что­бы не слиш­ком шу­меть и не раз­бу­дить шес­той но­мер. Об­ви­ва­ем бу­магой вет­ки каш­та­на, ос­тавляя длин­ные хвос­ты, и каш­тан те­перь сма­хива­ет на пла­кучую иву. Ук­ра­ша­ем цве­точ­ные клум­бы и пы­та­ем­ся за­вязать ог­ромный бант вок­руг БМВ. Об­ма­тыва­ем, как гир­лянда­ми, стол­бы на крыль­це и раз­бра­сыва­ем мел­кие клоч­ки бу­маги – это ти­па кон­фетти. По­кон­чив с этим, ра­дос­тно поз­драв­ля­ем друг дру­га, хлоп­нув ла­донью о ла­донь, и толь­ко те­перь за­меча­ем Сан­ди с док­то­ром Дже­ем, мол­ча наб­лю­да­ющих за на­ми. Сан­ди бо­сиком, в джин­сах и фут­болке, в его взгля­де чи­та­ет­ся лег­кое нас­мешли­вое одоб­ре­ние, ко­торое он, впро­чем, пы­та­ет­ся скрыть. Док­тор, как всег­да, при пол­ном па­раде – в изящ­ном лет­нем кос­тю­ме и свер­ка­ющих туф­лях. Он, по­хоже, ис­крен­не встре­вожен, все ли у нас бла­гопо­луч­но с пси­хикой.

– Ну лад­но, он пь­яный, а те­бе во­об­ще ни­каких оп­равда­ний нет, – го­ворит Сан­ди и скла­дыва­ет ру­ки на гру­ди. – Серь­ез­но, вам обо­им по­ра най­ти се­бе ра­боту.

– Я на­де­юсь на­чать с вос­кре­сенья, Сан­ди, – мер­зко хмы­ка­ешь ты. По­том смот­ришь на его бо­сые но­ги. – А, и ты ту­да же.

– Ку­да же?

– Поб­ли­же к зем­ле. Как Джес­мин. Я ее как-то раз зас­ту­кал. Пос­ре­ди но­чи. Зи­мой. Хо­дила бо­сая и ры­дала. Не­нор­маль­ным это по­мога­ет. А те­бе за­чем?

Сан­ди сме­ет­ся.

– Я зна­ла! – кри­чу я. – Зна­ла, что ты за мной под­смат­ри­ва­ешь. Но толь­ко в ту ночь я не пла­кала.

– Нет, в ту ночь ты ус­тро­ила та­кое, что ка­залось, твой дом выр­ва­ло тра­вой на учас­ток.

Мы с то­бой пе­рег­ля­дыва­ем­ся и ржем, так что Сан­ди с док­то­ром спе­шат увес­ти нас от шес­то­го но­мера, по­ка он не прос­нулся и не уви­дел, что мы нат­во­рили.

Ты идешь впе­реди и, нес­мотря на про­тес­ты док­то­ра Джей­мсо­на, ски­дыва­ешь мод­ные ко­жаные туф­ли, а по­том швы­ря­ешь в ме­ня свои чер­то­вы нос­ки. Ты ре­шил за­зем­лить­ся и под­пи­тать­ся энер­ги­ей, а при этом ис­полня­ешь та­кой за­мыс­ло­ватый хип­пов­ский та­нец, что мы не мо­жем удер­жать­ся от сме­ха. Все очень ве­село, по­ка ты не нас­ту­па­ешь на ос­ко­лок сво­ей пив­ной бу­тыл­ки.

Док­тор Джей­мсон бе­жит к те­бе, что­бы ока­зать по­мощь.

Осень

Се­зон меж­ду ле­том и зи­мой. В Се­вер­ном по­луша­рии длит­ся три ме­сяца: сен­тябрь, ок­тябрь и но­ябрь.

Пе­ри­од зре­лос­ти.