Проблема субъектности, отчуждения и свободы человека

Принципиально важное значение в понимании личности имеет вопрос о личности как субъекте общественных отношений. Субъектность порождается важнейшей потребностью человека в утверждении себя, проявлении своего «Я», достойном самоопре­делении и самореализации своих сущностных сил. Личность не только продукт, совокупный итог, результат всего «ансамбля» общественных отношений. Личность во многом есть результат собственного «самостроительства», активный субъект, носитель и выразитель общественных отношений. В своих «Тезисах о Фейербахе» К.Маркс делает такой вывод: «...сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений» [5].

Вместе с тем каждая личность не только объект, но и субъ­ект социальных отношений, не просто щепка, которую несет река жизни, но и активная сила, способная плыть против течения. Абсолютизация объектной стороны формирования личности приводит ее к конформизму, пассивному приспособлению к общественным условиям или механическому исполнению той или иной социальной роли, или просто к омассовлению и усреднению лич­ности, к потере собственного «Я». Абсолютизация субъектной стороны личности ведет к произволу и вседозволенности, к свободе без границ, выражаясь философским языком – к волюнта­ризму, когда воля рассматривается в качестве высшего принципа бытия человека.

В качестве субъекта общественной жизни во всем многообразии ее проявлений предстает прежде всего сам человек, включающийся в общественные события, изменяющий и преобразующий предметную обстановку своего социального бытия и самого себя (свои сущностные силы, качества, способности) в процессе решения своих жизненных задач (практических, в первую очередь, и теоретических).

Современная трактовка понятия субъекта восходит к Де­карту. В последующем происходит значительное расширение и углубление понимания сущности, структуры и много уровневости бытия субъекта как социально-исторического феномена. Субъект рассматривается в качестве активного начала не только в познавательном процессе, но прежде всего в предметно-практической деятельности. Продуктивная разработка проблемы субъектности шла через раскрытие ее природы, онтологических оснований и имманентности, творческого потенциала личности, условий, форм и способов их реализации в структуре человеческой актив­ности.

При всей своей значимости социальный аспект личности не позволяет раскрыть внутренний, глубинный духовно-нравственный мир человека в его напряженной внутренней жиз­ни. Конечно, отчасти он раскрывается через широту и интенсив­ность социальных связей человека и общества, проявляется че­рез общение, деятельность, акты сознания, через различные об­щественные институты и объединения. Гегель, характеризуя лич­ность, подчеркивал: «...действие является самым полным и вы­разительным раскрытием человека, раскрытием как его умона­строений, так и целей» [6].

Личность человека не может быть сведена к ее телесности, антропологическим особенностям человека как биологического вида, ни к ее многообразным социальным ролям и функциям, ни даже к социальному статусу. Она должна быть рассмотрена как интегральная целостность биогенных, психогенных, социогенных моментов и соответствующих подструктур, системообразующим ядром которых выступает внутренний духовный мир человека в неисчерпаемом богатстве своих проявлений. Именно в стихии внутреннего духовного мира человека и на его неведомой глуби­не рождается личность, происходит становление собственного «Я», идет непрерывный и невидимый процесс самосовершенствования, развития личности. Выдающийся русский педагог К.Д.Ушинский, характеризуя юношеский возраст, отмечал, что именно в этот период жизни «вереница» представлений и переживаний сплетается в густую сеть, образуя мировоззренческое ядро и характер личности. Внутреннее «Я» личности несет в себе духовно-смысловой центр ее жизни, ее веру и сомнения, убеждения и идеалы, определяет основополагающие цели и ценности, формирует и направляет социальные чувства человека, вырабатывает способность критического самосознания и самооценки в сопоставлении с тем образом и идеалом, которым вдохновляется и руководствуется личность. Неслучайно в русском языке и самом строе народной жизни чутко улавливается смысловая душевно-духовная сущность личности. Американец, войдя в пустую комнату, скажет, что здесь нет «тела», а мы говорим – «ни души». В латинской транскрипции личность изначально обозначала ритуальную маску, которой закрывали лицо человека, соответствующую социальную роль и функции в обществе. В русском языке понятие личности даже в ее гражданско-правовом статусе всегда ассоциировалось с душой человека. Так, подати на Руси назывались подушными, переписи населения также носили официальное название подушных переписей. Душа, дух как душа души, трансцендентное и внутреннее имманентное «Я», как Образ и Подобие объективно совершенного и проявленного субъективно в каждой человеческой личности.

Люди созидают общество, но оно им не принадлежит, а предстает как отчужденное бытие, подчиняющее человека. Общество формирует человеческое бытие, но оно же его и расчленяет, делает частичным и функциональным, специализированным. Противоречивое единство социального и индивидуального не умозрительная философская абстракция, а реальность, жизненная проблема.

Отчуждение как социальный процесс характеризуется превращением деятельности человека и ее результатов в самостоятельную силу, господствующую над ним и враждебную ему. Отчуждение выражает социальный и духовно-нравственный разлад между человеком и обществом. Оно связано с поражением человека во всех сферах его бытия, потерей самого себя, лишением смысла жизни, с тотальным кризисом человека и человечности.

О феномене отчуждения писали Гегель и Маркс, Бердяев и Фромм, Кьеркегор и Сартр. Так, Ж. П. Сартр понимал человека современного общества как отчужденное существо, возводя отчуждение в метафизический статус человеческого существования вообще. Отчужденные формы человеческого существования выражаются в деперсонализации личности, стандартизации и омассовлении человека, отрешенности от исторической самостоятельности, подчиненности массовидным формам бытия, организаций, государства и стихийным экономическим силам.

Самостоятельное критическое мышление вытесняется рабским сознанием, человеком манипулируют, ему навязывают принудительные стандарты и иллюзии. Даже объективный разум науки представляется отделенным от человека, враждебной ему силой. Отчужденный от себя человек обречен на неподлинное существование. Он не в ладу не только с обществом, но и с природой, и даже с самим собой. Диагноз Сартра звучит приговором – в таких условиях может себя чувствовать благополучно устроенным только общество «подонков», человек же испытывает «тошноту» (Так называется один из философско-художественных романов Сартра). Жить в таком обществе, как живет в нем «довольное собой сознание», можно лишь отказавшись от себя, от личной подлин­ности, от «решений» и «выбора», переложив их на чью-либо ано­нимную ответственность – государство, нацию, расу, семью, других людей. Но Сартр рассматривает и этот отказ как ответствен­ный акт личности, ибо человек обладает свободой воли. Человек «проектирует», «собирает» себя, но он всегда «впереди, позади себя, и никогда – сам», ибо согласно общему принципу экзистен­циализма «существование предшествует сущности». Существо­вание человека не имеет иной основы, из которой он мог бы раз­вить себя в качестве подлинно самодеятельного субъекта, кроме абсолютной свободы и внутреннего единства «проектирующего Я». Поэтому человек осужден на свободу. Атеистическая трак­товка гуманизма и свободы человека лишает его онтологической основы, мир не имеет смысла, а «Я» не имеет цели. Воспроизво­дя формулу Достоевского: «Если Бога нет, все позволено», Сартр добавляет: «Это отправная точка экзистенциализма».

Отчуждение человека в современном обществе многолико и многомерно, оно пронизывает собой все стороны и грани его бытия. Человек становится средством, а не целью и самоцелью, – будь-то сфера экономики, производства и труда, социальная сфера в различных ее проявлениях и даже сфера культурной жизнедеятельности. Нарастает обессмысливание и опустошен­ность человеческого существования.

Отчуждение должно быть преодолено в самой своей основе – в труде, производстве, экономике и в социальных условиях, формирующихся на их базе. Система трудовой деятельности в основах ее социально-хозяйственной организации – самая глубокая общественная детерминанта и самая неизменная константа общественной жизни. Она проходит через все социально-исторические и формационные изломы общественного развития. Она выступает властной общественной потребностью и личной необходимостью человека. Она определяет личную траекторию жизненного пути и судьбу человека. Труд выступает мерой развития, богатства целей и свободы человека. Встает поистине гамлетовский вопрос: склониться перед необходимостью трудиться, подчиниться ее неумолимой требовательности, или вырваться из этой необходимости? Иной свободы обществу, человеку не дано, как познать, осознать и осуществить эту необходимость, сделать ее свободной не только в границах наличных средств, способно­стей и возможностей человека. Человек, в отличие от других живых существ, обладает уникальной способностью строить свою жизнь не только сообразно мерке и потребностям того вида, к которому он принадлежит, а универсально, благодаря труду – безгранично. Он в состоянии целенаправленно выходить за пределы наличных условий, прорывать горизонт возможностей.

Люди стремятся обеспечить свои потребности, улучшить условия и обстоятельства жизни. Индивидуальные стремления преобразовываются в действия, поступки. Практические усилия подавляющего большинства вовсе не направлены на высшие цели человечества. Они носят частный, личный, конечный характер в пределах собственной жизни и узкого круга потребностей. Однако из единичных усилий и попыток людей устроить свою жизнь, добиться чего-то лучшего и складываются в результате объективные соци­ально-экономические закономерности, развивается хозяйство, торговля, культура, складываются национальный и мировой рынки. Происходит накопление результатов труда, предметов жизни и потребления, объективных возможностей для саморазвития личности, ее свободы.

Труд является исключительно человеческим качеством. Поэтому субъектом труда может быть только человек. И выступает он таковым именно и только как общественный субъект. Таким образом, труд – это общественное явление и носит общественный характер. Человек не может быть сведен только до произво­дительной силы, до рабочей силы, до фактора или простого эле­мента производства. Мы должны понимать и принимать человека как субъекта во всей его многогранности.

Человек персонифицирует и несет в себе все богатство общественных отношений, их характер, специфику, уровень и социально-психологический климат общественных отношений: какой атмосферой пронизана структура общественных отношений. Сотрудничеством, соработничеством, коллективизмом и взаимопомощью или страхом, враждебностью, зависимостью по принципу: «человек человеку – волк»? Хотя уместно заметить – причем здесь бедное животное? Все потребности, интересы и цели общества функционируют и живут не какой-то самостоятельной жизнью. Они, так или иначе, прямо или опосредованно, выражаются, воплощаются, преломляются в потребностях, интересах и целях человека. Человек, таким образом, несет в себе целый мир, весь социальный космос. И вступая в процесс трудовой материально-предметной деятельности, человек не оставляет за проходной завода все богатства общественных отношений и связей, которое он несет в себе как социальное существо. Он не превращается в чисто производственно-функциональный субъ­ект, обладающий только физической силой и определенным ин­теллектом, профессиональными знаниями, производственным опытом и навыками. Образ такого частичного человека, превра­щающегося на работе в автомат, придаток к машине, талантливо создан Чарли Чаплином в известной комедии. Даже находясь вне работы, он привычно, автоматически пытается закрутить пуговицу на костюме, нос на лице человека и т. п.

Труд отчужденный (то есть по принуждению, по повинности, подневольный) рассмотрен Марксом в различных аспектах в условиях частнособственнической экономики. Более того, он считал отчужденный труд равнозначным и адекватным существованию частной собственности. Ни средства производства, ни орудия труда, ни исходный материал как предмет труда, ни произведен­ные в результате труда блага, продукты, вещи, предметы не принадлежат работнику. Они ему чужие. Чем более масштабен и разнообразен предметный вещный мир, тем более он чужд чело­веку. Средства труда, средства физического существования – это еще не самая жизнь, ибо они подчиняют человека, ставят его в зависимость. Процесс трудовой деятельности для работника также при­нудителен, ибо это «не удовлетворение потребности в труде, а только средство для удовлетворения всяких других потребностей» [7]. В процессе труда работник остается подчиненным – постановка целей и задач, контроль, регулирование, управление принадлежат владельцу и руководителю производства.

Не свобода и зависимость человека в основополагающей сфере его жизни – труде – дополняется и усиливается социально-психологическими деформациями за пределами собственно производственно-трудовой жизни: навязывание чуждого его че­ловеческой природе образа и стандарта жизни, всепроникающая реклама, манипулирование, а то и зомбирование сознания. Подневольный труд порождает отчуждение между людьми во всей структуре социальных взаимосвязей и отношений, на всех уровнях их проявления. В социально-историческом процессе преодоления отчуждения труда есть две взаимно составляющие стороны. Первая из них заключается в формировании, становлении и развитии социально-экономической субъектности самого человека, в его социально-профессиональном самоопределении и росте, собственном саморазвитии и самосовершенствовании. Вторая сторона определяется общественными условиями труда на общегосударственном, региональном, местном и первичном уровнях, жизнедеятельности человека. И в этом плане общепризнанной социально-этической позицией и, в известной мере, законодательной нормой является становление общества и государства в полномочного представителя и выразителя всеобщего и обще социального интереса, а не только так называемой «элиты» и верхних слоев класса собственников. От самого общества и государства должны исходить одинаковые, социально-справедливые и равные социальные возможности и условия для всех людей. Недопустимы и крайне опасны зияющие социальные разрывы, соци­альная поляризация общества по доходам, собственности и сле­дующей за ней власти.

Наше государство в соответствии с конституцией деклари­руется сегодня не только как правовое, демократическое, но и как социальное. То есть оно должно быть социальным, точнее, общесоциальным. А это значит, что социально гарантированный минимум, закрепленный в так называемых государственных со­циальных стандартах (в сфере труда, образования, здравоохра­нения, культуры, социального обеспечения и т. д.), должен не только безусловно осуществляться, но постоянно возрастать, расширяя возможные и благоприятные условия для всех членов общества одинаково и равно. А остальное, – это усилия самого человека, его труд, его способности, талант, творчество, его собственная социально-профессиональная и трудовая субъектность, инициативность и активность как мера развития человека.

Обретение человеком своей собственной сущности, пре­вращение труда из принудительного в «человеческий», будет происходить в тех же социально-экономических параметрах, что характеризует и процесс отчуждения. Должно быть осуществлено присвоение предмета труда и его результатов, присвоение или освобождение самой деятельности, присвоение человеком труда общей «родовой сущности». Гуманизация и гармонизация обще­ственных отношений призваны дать подлинную перспективу освобождения труда и саморазвития человека. Когда человек начнет трудиться и производить как человек, то есть не подневольно, не ради куска хлеба, денег, рынка, государства и т. п., тогда, по Марксу, самое существенное в человеке – его «родовая сущ­ность» и получит свободное развитие.

Характеристика человека не может быть сведена просто к производственной функции. Скорее всего, должно быть наоборот. В процессе трудовой деятельности должна выражаться целост­ность личность с масштабом ее культуры, нравственности, про­фессионализма, социальной компетентности. И здесь на передний план выступает социально- философская проблема свободы и необходимости труда, культу­ры и творчества личности в трудовом процессе. Эта проблема возникает с самых истоков хозяйствования человека и решается на путях его самореализации, возрастания субъектности лично­сти во всех сферах жизнедеятельности, превращения труда в определяющую социальную потребность, детерминирующую всю структуру человеческих потребностей.

Актуальность такой постановки вопроса вызвана современ­ным общественным кризисом. Наиболее глубокой причиной и со­циально опасным его проявлением в экономической сфере стала девальвация труда, потеря авторитета и престижа добросовест­ного, квалифицированного, созидательного труда, подмена тру­довых идеалов в общественном сознании и хозяйственной прак­тике целями наживы, чистогана, прибыли. Необходимы целена­правленные усилия по восстановлению и возрождению идеалов труда, трудовой морали, трудовой доблести, трудовой культуры, уважительного отношения к труду, человеку труда. Только таким путем можно выйти из тупиков хозяйственной деградации на до­рогу экономического подъема.

Труд в России, – больше чем труд; это самобытный образ жизни, способ самовыражения и национального духа. Труд есть синтез хозяйства и духовности, «есть условие всякой человеческой деятельности – одинаково философствования Канта и пахоты земледельца» [8]. «Мир как хозяйство, – писал русский рели­гиозный философ-экономист С.Н.Булгаков, это мир как объект труда, а постольку и как продукт труда. Печать хозяйства кладет­ся именно трудом, в этом права трудовая теория ценности, права политическая экономия, которая верно чувствует универсальное, космическое значение труда, хотя и не умеет его, как следует выразить и до конца осмыслить... Признак хозяйства – трудовое воспроизведение или завоевание жизненных благ, – материальных или духовных, в противоположность даровому их получению» [9]. Вот такая высота и глубина философского постижения сути и смысла труда!

Понятие и само явление свободы, можно сказать без пре­увеличения, занимает центральное место в философском пони­мании сущности и смысла человеческого существования, бытия в целом. Философия свободы была и остается предметом глубоких размышлений не только виднейших мыслителей, но и серьезных раздумий простых людей.

О свободе писали Кант и Гегель, Шо­пенгауэр и Ницше, Сартр, Ясперс и Фромм, Достоевский и Со­ловьев, Бердяев и Ильин. Причем диапазон разброса представ­лений о свободе чрезвычайно широк и весьма противоречив: от полного отрицания возможности обретения свободы до ничем не ограниченного произволения в мыслях, желаниях, поступках. Наверное, каждому приходилось «прочесть» татуированную надпись в форме категорического утверждения – «век свободы не видать!» Обратной стороной этого тривиального изречения может послужить надпись на могиле Мартина Лютера Кинга, борца за права негров: «Свободен, свободен, наконец-то, свободен!» Что же касается противоположной позиции, то ее однозначный смысл и негативная оценка предстают в безапелляционном утверждении: «Куда хочу, туда и ворочу».

В истории философской мысли это понятие прошло длительную эволюцию – от «отрицательной» (свобода от) до «положительной» трактовки (свобода для). Свобода рассматривалась в соотношении с необходимостью («познанная необходимость»), с произволом и анархией, с равенством и справедливостью. Уже с античности формировалась стоическая позиция в представлении свободы как необходимости подчинения закону природы, року, судьбе, божественному предопределению повелевающих поступками человека. Свобода выступала лишь конкретным воплощением необходимости со случайными отклонениями от нее.

В отчеканенной формулировке Б. Спинозы свобода пред­стает как осознанная необходимость. Представление свободы только и как «осознанной необхо­димости» ведет к тому, что человек уподобляется физическим предметам, подчиняющимся неумолимым законам природы. Бо­лее глубоко понимание свободы как потенциальной способности человека к свободному выбору альтернативы, как возможности мыслить и поступать в соответствии со своими представлениями и желаниями, а не вследствие внутреннего или внешнего принуждения. Это дает личности возможность обретения духовной свободы, обретения человеком самого себя.

В вопросе о свободе личности выделим две основные сто­роны в содержании свободной деятельности – свободу выбора и свободный выбор. Свобода выбора – возможность действовать по собственной воле, а не по принуждению извне – необходимый компонент подлинной свободы. Он предполагает свободный вы­бор, т. е. те поступки и действия, которые отвечают потребностям развития личности, развитию истинно человеческих сил и спо­собностей, потребностям развития общества. Свобода многоаспектна и многообразна. Экономическая свобода, помимо свободы от эксплуатации, включает в себя свободу принятия экономических решений, сво­боду экономического действия. Индивид вправе решать, какой вид деятельности для него предпочтительнее, какая форма соб­ственнического участия ему представляется наиболее целесооб­разной, в какой отрасли и в каком краю Отчизны он проявит свою активность. Очень важна свобода политическая, т. е. такой набор граж­данских прав, который обеспечивает нормальную жизнедеятель­ность индивида. При этом политическая свобода не может рас­сматриваться только как средство реализации других свобод – экономической, идеологической и др. Политическая свобода обладает самоценностью. Цивилизованное общество немыслимо без всеобщего и равного избирательного права, справедливого национально-государственного устройства, прямого участия народа в решении кровно затрагивающих его вопросов.

Французская революция конца XVIII в. подняла знамя прав человека и гражданина. Она провозгласила целью всякого политического союза сохранение естественных и неотчуждаемых прав человека. Права эти суть: свобода, ответственность, собственность, безопасность и сопротивление угнетению. Но права и свободы человека должны иметь не декларативный и формально-правовой статус, а иметь под собой реальные и фактические условия осуществления. И не должно быть подмены прав человека отрицанием прав народа.

Духовная свобода означает свободу выбора мировоззрен­ческих ориентаций, идеологии, свободу совести, т.е. свободу исповедовать религию или придерживаться атеистических взглядов. Особой и весьма специфической является гносеологическая, познавательная свобода в определении границ, ответственности за вторжение в зону непознанного с непредсказуемыми последствиями. Сошлемся на высказывание М.Монтеня: «Тому, кто не постиг науки добра, всякая наука приносит лишь вред». Современный либерально-демократический стандарт жизни человека утверждает идеал свободы как высшую, абсолютную, непререкаемую и универсальную ценность.

Экономическая свобода является краеугольным камнем либерализма. Особое и приоритетное место в ней отводится институту собственности. Собственность рассматривается при этом как заветный ключ к свободе, мощный рычаг и эффективное средство ее обретения. Экономическая свобода хозяйствующей личности выделяется в качестве непреложного условия и исходного основания самой идеи «бесконечности» человека в своем развитии. Любое «смирение» или ограничение самодостаточности человека считается слабостью души и воспринимается как покушение на его свободу. Истоки такой гордыни и ложной самоуверенности коренятся в аб­солютизации свободы человека как непререкаемой ценности. Ко­нечно, дух без свободы гаснет, но и свобода без духа разнуздывается. В своем подлинном существе свободы не может быть без осознания совести, греха, без образа и подобия божия в челове­ке. Иначе готовится ад для человека, открывается не мифиче­ский, а действительный «ящик Пандоры», когда уничтожается понятие греха.

В марксистской трактовке сущность свободы заключается не в воображаемой независимости от объективных законов при­роды и общества, а в способности разумно выбирать свою линию поведения среди реальных возможностей, или, по выражению Ф.Энгельса, принимать решения со знанием дела.

В своей повседневной практической деятельности люди сталкиваются с конкретно-историческим воплощением исторической необходимости в виде реально существующих естественных условий жизни, социальных и экономических отношений, наличных материально-технических средстве и т. п. Люди не вольны в выборе объективных условий своей деятельности; более того, сами эти условий во многом определяют круг интересов людей, их стремления. Но люди обладают значительной свободой в оп­ределении целей своей деятельности, поскольку в каждый определенный исторический момент существуют несколько вполне реальных возможностей развития. Даже если и нет разумной альтернативы, люди в состоянии отделить наступление нежела­тельных для них явлений либо ускорить приближение желательных. Наконец, люди более или менее свободны в выборе средств для достижения поставленных перед собой целей. Следовательно, свобода не абсолютна и воплощается в жизнь как осуществ­ление возможности путем выбора определенной цели и плана действий.

Если говорить о специфике понимания свободы и ответст­венности человека на рубеже XXI в., то следует подчеркнуть, что мир вступает в полосу цивилизационного перелома. Многие тра­диционные способы бытия человека нуждаются в значительной коррекции. Множатся прогнозы усиления явлений нестабильности многих физических и биологических процессов, рост феномена непредсказуемости социальных и психологических явлений. Брать на себя решение личных и общественных проблем – един­ственный путь выживания и дальнейшего совершенствования человека. А это означает – брать на себя все большую степень ответственности.

Своеобразие своего философского мировоззрения Н.А.Бердяев видел в том, что в его основание положено не бытие, а свобода. Свобода для него первичная основа бытия. Свобода, личность, творчество, дух определяют и охватывают собой смысловые аспекты всей его персоналистской и экзистенциальной философии, давая религиозное понимание сущности и смысла человеческого существования. Идея свободы личности у Бердяе­ва окрашена прямо противоположными настроениями. Для нее характерны трагизм и решимость совершить «революцию духа», переживание одиночества и порыв к всепобеждающей соборно­сти, чувство падшести бытия и истории, но и уверенность в преобра­жающей и спасительной силе человеческой свободы.