Контролируемая вовлеченность и симпатия

Гештальт рекомендует отпускание-удерживание и доверие, имея в виду сопровождение клиента в «цик­ле удовлетворения его потребностей» (см. гл. 4). Это может произойти, если поддерживается теплая и уча­стливая атмосфера — способствующая любому рос­ту—в которой не придается чрезмерного значения фрустрации в качестве панацеи любого прогресса.

Гештальт-терапевт не скрывается за холодным молчанием, не прячется за установкой постоянно­го нейтралитета, называемого «благожелатель­ным»; напротив, он охотно демонстрирует свою симпатию, делится своими идеями и чувствами (в рамках «терапевтического использования своего контрпереноса»), и обращается со своим клиен­том как с настоящим «партнером». Разумеется, его вовлеченность всегда остается контролируемой, и он не выражает всего того, что чувствует..., однако все то, что он выражает, это именно то, что он чув­ствует (установка фундаментальной аутентично­сти). Иными словами, он думает все то, что гово­рит, но он не говорит всего того, что думает...

Он совершенно не придерживается позиции «бе­зусловного приятия» своего клиента: он может позволить себе не согласиться с некоторыми из утверждений своего клиента. В данном случае речь идет об оригинальной терапевтической установке, достаточно специфичной для Гештальта. Терапевт предоставлен в мое распоряжение, но не для того, чтобы делать все то, что взбредет мне в голову, а также не для того, чтобы сопровождать меня куда угодно! Если мне вдруг захочется в сотый раз вы­разить свои чувства по поводу суицида моей мате­ри, он может мне также предложить апробировать другой способ: «А почему бы сегодня тебе не рас­сказать о какой-нибудь счастливой сцене из твое­го детства с ней?». Слишком частое повторение может привести к кристаллизации: жевать и пере­жевывать, но не бродить бесконечно по одному и тому же кругу. Напротив, если я избегаю вспоми­нать какую-то мучительную ситуацию, терапевт постарается заставить меня осознать ее.

Перлз схематично изобразил три основные «по­зиции» терапевта:

• психоаналитическая «апатия»: благожела­тельный нейтралитет с небольшой мерой включенности и минимальным вмеша­тельством;

• роджерианская «эм-патия» (проповедыва-емая психотерапевтом Карлом Роджер­сом): терапевт ставит себя на место кли­ента для того, чтобы лучше его понять, и вибрирует вместе с ним;

• гештальтистская«сим-патия»: клиенту пред­лагается подлинное партнерство (внима­тельное и компетентное) в истинном диалоге «Я—Ты» (Бубер). Если я в гневе, мой терапевт может оставаться спокойным; я могу быть печальным, а он —...нет.

Совместный поиск

В Гештальте не предполагается, что терапевту «известно» все, что касается меня. Моя личность является уникальной и оригинальной, и я отстаиваю свое право на свой собственный стиль функцио­нирования. Мои потребности и мои недостатки отличаются от потребностей и недостатков мое­го ближнего, и я не сумел пережить отсутствие отца так, как это сделал мой брат...

Даже если мой гештальт-терапевт долго учился (продолжительность профессионального обучения Гештальту составляет примерно 10 лет, включая личную психотерапию, базовое подготовку и супервизированную практику), даже, если у него накоп­лен огромный опыт о человеческих проблемах, ему не ведомы глубины моего существа: он напомина­ет гида-спелеолога, привыкшего исследовать без­дны... но впервые заглянувшего в мою пещеру.

Он мне гарантирует безопасность практики при помощи своей техники и инструментария, но он открывает — одновременно со мной — мои осо­бенности и старается их принимать во внимание, точно так же, как он максимально соблюдает программу обследования, которую я определил на сегодня. Именно я определяю свой ежеднев­ный маршрут; он может лишь сопровождать меня, не навязывая мне ни своего ритма, ни сво­его пути. Вместе с тем он обеспечивает безопас­ность и может отказаться от слишком рискован­ного и преждевременного путешествия. Он может также позволить себе делать коммента­рии по ходу движения и делать замечания о бес­полезных поворотах или уходах (обходных пу­тях). По завершению «экскурсии» такое открытие, сделанное сообща, поможет мне в слу­чае необходимости наметить карту и подвести первые итоги. Проговаривание может также по­мочь поставить буйки на те эмоции, с которыми я сталкивался на протяжении долгого пути, и это будет способствовать лучшей ориентации в сле­дующей экспедиции.

Воплощение Слова

В традиционных вербальных терапиях, как прави­ло, именно припоминаемые слова порождают эмо­ции; в Гештальте же наоборот, чувства, образы и эмоции часто предшествуют проговариванию.

Я испытываю напряжение, у меня возникает об­раз тисков, сжимающих грудь; терапевт усилива­ет это ощущение, сжимая меня своими руками; и вдруг я с удивлением обнаруживаю, что отбива­ясь кричу: «Отпусти меня! Ты меня душишь! Я задыхаюсь! ...(молчание). Мне надо побыть немно­го... одному, всего несколько дней...отдохнуть...»

Как мы видим, гештальт-терапевт может вме­шаться в исключительном случае — вербально или физически — если полагает, что это может усилить текущий процесс и позволить самому кли­енту придать ситуации личностный смысл.

И лишь спустя некоторое время я проанализи­рую — перед моим терапевтом — смысл (или раз­личные возможные значения) того, что спонтан­но «сорвалось у меня с языка». И тогда я смогу наглядно воплотить, насколько моя нынешняя жизнь (брачная и профессиональная) воспроиз­водит и пробуждает назойливые чувства, запря­танные во мне в детстве и раздутые в отрочестве. Впрочем не только такое осознание избавит меня от них, но и экспериментирование — пусть даже символическое и предварительное — иной уста­новки (например, я освободился от тисков моего терапевта). На самом деле любой опыт регистри­руется, «записывается в виде энграммы» в глубо­ких слоях лимбических отделов мозга, проклады­вая новые нейронные пути (см. гл. 6).

Как известно, Гештальт можно использовать так­же в терапевтических группах, но даже в этом слу­чае он, как правило, ориентируется на «диадные» взаимодействия между терапевтом и клиентом, хотя в случае необходимости можно привлечь к участию и определенных членов группы. В этом случае говорят о гештальт-терапии в группе (каж­дый «работает», когда пожелает — перед группой, выступающей в роли свидетеля — некоторый про­межуток времени, который может варьировать от нескольких минут до получаса, а иногда даже и до часа).

Впрочем, существует вариант, называемый груп­повым Гештальтом, который преимущественно направлен на актуальные взаимодействия между членами группы и который больше всего напоми­нает традиционную «групповую динамику». Этот вариант может быть особенно полезен при исполь­зовании Гештальта внутри устоявшейся группы — учреждения или предприятия — где взаимоотно­шения между людьми имеют бессознательную мотивацию, определяемую характером и индивиду­альной историей как каждого члена, так и всего предприятия.

В этой главе мы показали, что гештальтистская психо­терапия, в собственном смысле слова, представляет собой не «индивидуальную» или «групповую» терапию, а скорее «диадную» терапию, включающую одновре­менно и клиента, и терапевта*. Эта терапия постоянно находит богатую пищу в том, что происходит «здесь-и-теперь» между двумя партнерами", в непредвиден­ных обстоятельствах контакта и в их многочисленных глубинных значениях; она ориентирована на осознание текущего процесса и на эмоциональное апробирование (экспериментирование) новых установок (внутренних и внешних, приспособительных и креативных)".

Того, кто на протяжении долгого времени анализировал свои установки и ответы в процессе начальной подготовки, а затем в регулярных сеансах под контролем «супервизора». " В том, что происходит, часто проявляется бессознательный параллелизм, созвучный с темой, заданной клиентом. Так, например, когда я припоминаю свою пассивность в детстве перед «излишней заботливостью» моей матери, нередко обна­руживается точно такое же пассивное подчинение внушениям терапевта (феномен, называемый «переносом»). "' О креативном приспособлении см. далее в гл.4. Глава 3

Фриц Перлз - отец Гештальта

Наконец-то признание...в 75 лет!

«Я ничего не изобрел, — говорил Перлз, —я лишь от­крыл заново то, что было известно испокон веков». Дей­ствительно, суть гештальтистской «революции» в ко­нечном счете состоит в том, что она открыла глаза на обыденные феномены, практические последствия которых не учитывались должным образом:

• все мы знаем, что «каждый смотрит со своей ко­локольни», но мы пускаемся в тщетные поиски объективности, называя ее иногда «научной»...

• мы также знаем, что «что у сердца свои причины, недоступные разуму», но мы настойчиво пыта­емся вести себя так, как будто всем заправляет голова...

• мы хорошо знаем, что «по одежке встречают», но изо всей силы пытаемся вести себя так, как если бы все было иначе и пренебрегаем внеш­ней «формой»...

• мы также знаем, что «как» столь же важно, как и «что», и «все зависит от манеры поведения». Об этом нам напоминает Брассен: «способ, каким она подала, сделал из хлеба пирожное»,...но мы остаемся заколдованными «сущностью вещей»... • мы знаем к тому же, что вовсе не обязательно быть заложником своего прошлого, и что заика Демосфен сумел-таки стать великим оратором...

Мы все это знаем по опыту, но терапевтические методы не сделали из этого надлежащих выводов.

Как большинство гениев Фриц Перлз был явным маргиналом, во всяком случае демонстрировал это как в частной жизни, так и в общественной. Он совершенно не подчинялся социальным нормам и социальным правилами поведения, он всегда открыто (даже грубовато) выражал то, что чувству­ет. Постепенно большинство его коллег оставили его одного. Он никогда не выставлял себя ни муд­рецом, ни пророком; он охотно притворялся чело­веком необразованными невежественным (несмот­ря на степень доктора медицины и философии). Кроме того конформистская Америка 50-х годов не была готова принять его провокационный при­зыв к либерализму. Итак, в возрасте 72 лет он был всего лишь стариком, наполовину пенсионером, уставшим и непризнанным.

И вот, наконец, в 75 лет в связи с «Революцией 68 года» его «открыл» журналист из «Life», и даже поместил на обложке его фотографию. Это слава! «Вот человек, живущий в абсолютной аутентично­сти и воплощающий то, что исповедует!» Широ­кая публика бросилась за ним, прельщенная воз­можностью вернуться к гуманизму после эпохи вторжения холодной технологии.

По выходным Перлз проводил демонстрации и непринужденные беседы о новом стиле жизни, свободном и «воплощенном», о непосредствен­ном, быстром и глубоком контакте. В течение не­скольких минут он выявлял у каждого клиента его центральную экзистенциальную проблему и предлагал наметки ее решения. Самые знамени­тые психологи Восточного побережья проделы­вали по 5000 км для того, чтобы поучаствовать в «спектакле».

Гештальт-терапия вышла из тумана, и тогда об­щество признало в Перлзе «отца» этого нового метода, который постепенно завоевывал конти­ненты: от Америки до Австралии, от Японии до России... и это еще не предел!