ОСВОБОДИТЕЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ

 

1. ПРЕДСМЕРТНОЕ ПИСЬМО ГРАФА ЭГМОНТА ФИЛИППУ II ИЗ БРЮССЕЛЯ

Предсмертное письмо графа Эгмонта и казнь его и графа Горна представ­ляют существенный интерес.

Расправа над двумя нидерландскими вельможами кладет начало полосе кровавых террористических репрессий, знаменующих период господства гер­цога Альбы в Нидерландах.

И письмо Эгмонта и поведение обоих осужденных у места казни чрезвы­чайно характерны для той политической позиции, какую занимали эти два вы­дающихся представителя нидерландской знати. Притеснения, чинимые инкви­зиторами, вредная для интересов страны политика кардинала Гранвеллы (фак­тического правителя Нидерландов), тяжелое налоговое бремя, которое несла вся страна в интересах испанского короля и окружающих его феодалов, - все это не­уклонно толкало нидерландскую знать и нидерландских дворян к оппозиции. Но в то время как бюргерство и та часть дворянства, которая была с ним связана общими хозяйственными интересами, последовательно боролась за освобожде­ние страны от всех пут, стеснявших ее развитие, - многие представители выс­шей знати занимали колеблющуюся, неустойчивую позицию. Они то примыкали к оппозиции, то спешили подчеркнуть свое повиновение королю Филиппу.

Граф Эгмонт оказал испанскому королю важные боевые услуги. Под испан­скими знаменами как подданный и как генерал испанского короля граф Эгмонт дважды наголову разбил французские войска в сражениях под Гравелином и под Сен-Кантеном.

Примыкая к оппозиции, ненавидя Гранвеллу, поддерживая петиции, состав­ляемые дворянами, Эгмонт в то же время не переставал чувствовать себя свя­занным с испанским королем, не переставал ощущать себя представителем фео­дального лагеря, признающим господство короля Филиппа II.

Когда широкие народные массы всколыхнулись и, негодуя против церков­ного гнета, стали предавать уничтожению ненавистные им реликвии и богатст­ва католической церкви, Эгмонт взял на себя карательные функции и учинил в провинциях Фландрии и Артуа жестокую расправу над участниками возмуще­ния. Но эта запоздалая верноподданность не спасла его от гнева короля Филип­па. Занимать неопределенную, двойственную позицию, пытаться найти середи­ну между восстанием и повиновением оказалось невозможным. Герцог Альба решил казнить графов Эгмонта и Горна, чтобы этим устрашающим примером воз­действовать на нидерландское дворянство.

 

Государь! Сегодня вечером я узнал приговор, который вашему величеству угодно было произнести надо мной. Хотя я никогда не имел в отношении вас ни одной злой мысли и думаю, что никогда не совершил ни одного поступка, который клонился бы ко вреду особы или службы вашего величества или в ущерб нашей истинной и древней католической веры, я, однако, терпеливо переношу то, что богу угодно было послать мне. Если во время этих смут в Ни­дерландах я сделал или допустил что-нибудь, что могло показаться противным делу службы вашему величеству, то я это делал с истин­ными и хорошими намерениями служить богу, вашему величеству и требованиям времени. Поэтому я прошу ваше величество простить мне и иметь сострадание к моей бедной жене, детям и слугам во внимание к моей прошлой службе. С этой надеждой я предаю себя божьему милосердию.

Готовый умереть, сего 5 июня 1568 г.

Вашего величества нижайший и вернейший вассал и слуга Ламараль д'Эгмонт.

 

2. КАЗНЬ ГРАФОВ ЭГМОНТА И ГОРНА В БРЮССЕЛЕ

Донесение фирме Фуггер

4 июня сего 1568 г. два графа, Эгмонт и Горн, привезены на особой телеге из Гента в Брюссель. Они сопровождались 12 взво­дами пеших испанцев и несколькими сотнями кавалерии.

Когда граф Эгмонт увидел Брюссель, он сказал: «Я питаю надежду на то, что герцог Альба будет ко мне на­столько милостив, что позволит мне сидеть за ужином с женой и детьми».

Когда же в 3 часа пополудни они прибыли в город, оба графа были доставлены в королевский дворец, стоявший на рыночной площади против ратуши. Тогда Эгмонт сказал: «Теперь я потерял всякую надежду». В тот же вечер, в 7 часов, обоим графам был прочтен приговор. И тогда Эгмонт стал говорить и повторять: «Пусть будут ему прощены те проступки, в которых он провинился перед его величеством, пусть будут они милостиво забыты ради тех услуг, которые он оказывал королю. Пусть оставят ему жизнь и накажут пожизненным тюремным заключением с тем, чтобы его содержали не как графа, а как бедного дворянина. Об этом сле­дует просить<...>»

Как передают, великий приор бросился на колени перед герцог­ским экипажем, но ничего не смог добиться.

Герцог ответил, что приговор над обоими графами должен быть приведен в исполнение. Для причастия осужденным был послан епископ Ипрский, в помощь которому был придан герцогский ка­пеллан и один испанский священник.

Эти лица оставались при осужденных до самой их смерти.

Поутру на рыночной площади возвели помост, который здеш­ние люди называют эшафотом. По бокам были водружены шесты с железными наконечниками. Упомянутый эшафот был обтянут черным сукном, и на него были возложены две черные подушки. Рыночная площадь была заполнена отрядами испанцев, явивши­мися из Гента и находившимися в Брюсселе. В 11 часов первым был приведен на рыночную площадь граф Эгмонт. Он не был свя­зан, и его сопровождали епископ Ипрский и два испанских священ­ника.

Он был в черном бархатном камзоле с большим вырезом у шеи, черных бархатных штанах и белых испанских сапогах. Поверх он носил красный камчатный сюртук и обыкновенный черный плащ, - то и другое с золотыми позументами. На голове его была шляпа с черными и белыми перьями. В таком виде шел он через площадь к эшафоту. Плащ его покоился на плечах, а руки были скрещены на груди. Так он величественно шел с тем гордым выра­жением лица, с которым он обычно являлся в совет. Он выказал себя мужественным, но, судя по лицу, угнетенным. Взойдя на эшафот, он сбросил плащ и приготовился к смерти. Но метр де Камп сказал ему: «Господин, не торопитесь, а подумайте о вашем деле. Вам будет для этого предоставлено достаточно времени». Тогда он снова вскинул плащ на плечи, снова огляделся вокруг, не произнося ни слова. Только его правая рука выдвинулась из-под плаща, и он вглядывался в нее напряженным взором. Тогда епископ Ипрский обратился к нему со словами: «Господин, не заботьтесь сейчас ни о каких мирских вещах, а подумайте о спа­сении вашей души». На это ответил Эгмонт: «Разве помешает спасению души, если я думаю о своей жене и детях?» Епископ от­ветил: «Нет, ибо наш господь бог сам, когда висел на кресте и искупал наши грехи, препоручил свою мать Иоанну». На это ответил граф: «Кроме этого нет ничего, чем было бы озабочено мое сердце и отягощена совесть».

При этих словах он снял шляпу, скинул плащ и сюртук. Метр де Камп снова сказал ему, что не надо торопиться. Граф ответил, что раз он должен умереть, то он хочет этого скорее. Он опустился на колени вместе с епископом и шептался с ним столько времени, сколько нужно было, чтобы дважды прочесть «Отче наш». Потом он жестом предложил епископу отойти в сторону, взял в руки золоченый крест, лежавший на эшафоте, и, держа его в руках, оставался коленопреклоненным, ожидая, пока приготовится палач. Епископ спросил его, позволит ли он закрыть ему глаза повязкой. «Нет, - ответил он, - я хочу рыцарски умереть и держать себя достойно». Тогда палач подошел и мечом отсек голову. Тотчас же испанские священники отнесли тело и отрубленную голову в сто­рону и скрыли их под черным покрывалом.

Тогда привели графа Горна фон Бротгауз. Он также был не связан и, вступив на рыночную площадь, снял шляпу и, поклонившись в обе стороны, на испанском языке поздоровался с солдатами. Те ответили на приветствие. С непокрытой головой, держа шляпу в руке, он мужественно вступил на эшафот. Он был в своем обыч­ном костюме: камзоле из белого полотна и черных бархатных шта­нах, с накинутым поверх плащом. Взойдя на эшафот, он сказал, что сожалеет о том, что шел против своего короля и не смог слу­жить ему лучше. Он просит его величество и всех, кого он оскор­блял, о прощении. С той же готовностью он готов простить вся­кого. Он попросил, чтобы каждый прочел за него «Отче наш».

Вслед за этим он вместе с епископом опустился на колени и оста­вался коленопреклоненным примерно столько, сколько нужно было, чтобы дважды прочесть «Отче наш». Шляпу он все еще держал в руке. Потом он встал, поблагодарил всех сильным, мужествен­ным голосом, поклонился особо солдатам, на что и те ответили поклоном. Тогда он сбросил плащ и снова, не связанный, опустился на колени. По его приказанию палач выполнил свое дело.

Когда оба графа были казнены, их головы были водружены на боковые шесты, где они и оставались до 3 часов пополудни.

Трупы же были поручены шести монахам.

Оба трупа, обернутые белым полотном, были положены в осо­бые ящики, в которых они около часа оставались на эшафоте. После 3 часов дня эти ящики вместе с двумя маленькими ящичками, в которых покоились головы казненных, были перенесены в цер­ковь св. Гудулы. Там головы были пришиты к телам. После этого Эгмонт был отправлен в Сент-Кларенский монастырь, а Горн - в другой монастырь. Вслед за этим тело Эгмонта было перевезено в его владение - Готтегем, а тело Горна - в Веерт, где их пре­дали погребению.

 

3. ПРОКЛАМАЦИЯ ВИЛЬГЕЛЬМА ОРАНСКОГО

31 августа 1568 г.

Мы, божиею милостью принц Оранский, приветствуем всех верных подданных его величества. Мало кто не знает, что испанцы давно уже стараются управлять этой страной, как им вздумается. Употребляя во зло доброту его величества, они убедили его пред­писать введение инквизиции в Нидерландах. Они очень хорошо знали, что если можно будет заставить нидерландцев терпеть ее действия, они потеряют всякое обеспечение своей свободы; что если они будут противиться ее введению, - они откроют в этих богатых провинциях обширное поле для грабежа. Мы надеялись, что его величество, приняв это дело к сердцу, сохранит свои наследственные провинции от такого конечного разорения. Мы нашли, что наши надежды тщетны. Мы не можем по причине нашей обязанности верно служить его величеству и ввиду нашего истинного сострадания к его верным подданным, спокойно смотреть далее на такие убийства, разбои, бесчинства и страдания. Кроме того, мы уверены, что его величество имеет неверные сведения о нидерландских делах. Вследствие этого мы поднимаем оружие, чтобы противиться насильственной тирании испанцев с помощью милосердного бога, который есть враг всякой кровожадности. Готовые радостно отдать нашу жизнь и все наше мирское богатство за это дело, мы имеем теперь благодаря богу отличную армию из кавалерии, пехоты и артиллерии, набранную всю на наш счет. Мы призываем всех нидерландских верноподдан­ных прийти нам на помощь. Пусть они примут к сердцу крайнюю нужду отечества, опасность вечного рабства для самих себя и своих детей и совершенного уничтожения евангелической ре­лигии.

Только тогда, когда будет, наконец, пересилена кровожад­ность Альбы, могут провинции снова приобрести свое чистое от­правление правосудия и вновь обрести состояние благоденствия для своей республики.

 

4. ФОРМУЛА ПОЛНОМОЧИЙ, ДАННЫХ ВИЛЬГЕЛЬМОМ ОРАНСКИМ ЛЮДВИГУ НАССАУСКОМУ ДЛЯ НАБОРА ВОЙСК

Чтобы высказать нашу любовь к монарху и его наследствен­ным провинциям, отвратить разорение, тяготеющее над страной по причине свирепости испанцев, поддержать привилегии, кото­рым присягнули его величество и его предшественники, преду­предить искоренение эдиктами всякой религии и спасти сынов и дочерей страны от унизительного рабства, мы просим нашего возлюбленного брата Людвига Нассауского набрать столько войск, сколько он признает нужным.

 

5. ПИСЬМО О ПОЖЕРТВОВАНИЯХ, ВРУЧЕННОЕ ВИЛЬГЕЛЬМОМ ОРАНСКИМ ДИТРИХУ СОНУА

Не желая допускать активного участия широких слоев населения в борьбе с испан­цами, всячески противясь созданию демократических воору­женных сил, Вильгельм Оранский стремился к использованию наемных отрядов, в частности, немецких ландскнехтов, которых он рассчитывал навербовать с помощью пожертвований, полученных от богатейших представителей нидер­ландского купечества и знати.

 

Теперь необходимо, чтобы и другие, кроме меня, приняли уча­стие в пожертвованиях. Потому что, хотя все в руке божией, и хотя он сотворил все из ничего, он, однако, даровал разным людям разные способности, посредством которых, как посредством раз­личных орудий, он достигает своих целей.

Для этого он даровал одним телесную силу, другим мирское богатство, иным еще разные дары, которые все должны быть упот­реблены их обладателями к его чести и славе, если они не желают подвергнуться наказанию недостойного раба, который закопал в землю свой талант<...>

Теперь вы легко можете видеть, что принц не может больше вести этого великого дела один, так как он потерял земли, васса­лов и имущество и уже употребил в дело все, что у него осталось, а кроме того, наделал тяжелые долги.

 

9. ОТРЫВОК ИЗ «РЕЧИ»

По указанию Оранского было составлено большое воззвание. Это агита­ционное произведение было названо «Речью».

 

Хотя воззвания, обращаемые к принцу, различны в своем су­ществе и разнообразны в своих указаниях, однако все они стре­мятся к увеличению славы божией и к освобождению родины. Это-то дает силу ему и тем, кто думает так, как он, терпеть голод, жажду, холод, жар и все несчастия, какие небу угодно будет по­слать<...> Наши враги не щадят ни своих денег, ни своих трудов. Неужто вы будете холоднее и тупее, нежели наши враги? Пусть же каждая церковная конгрегация подает пример другим. Мы читаем, что царь Саул, когда захотел освободить жителей Иависа из рук Нааса, разрубил ярмо на куски и послал по всему Израилю, говоря: «Так же поступят с телом того, кто не пойдет по следам Саула и Самуила»<...> и страх божий сошел на народ, он восстал, и жители Иависа были освобождены.

Здесь для вас такое же предостережение - берегитесь през­реть его, чтобы гнев божий, которого избегали люди израильские своим быстрым повиновением, не сошел на ваши головы<...>

Вы, может быть, скажете, что вы - изгнанники; это правда, но этим вы не лишены всякой способности быть полезными.

Кроме этого, вашей помощи просит человек, который возвра­тит вас в ваши дома. Вы, может быть, скажете, что у вас ограбили все, что вы имели, однако у многих из вас еще осталось кое-что, и от этого малого вы должны принести каждый свою лепту. Вы говорите, что вы уже много давали. Это правда, но неприятель опять стоит в поле, жаждая покорить вас, поддерживаемый щед­ротами своих приверженцев. Неужели вы будете менее муже­ственны, менее щедры, нежели ваши враги?

 

6. ОТНОШЕНИЕ ГЕРЦОГА АЛЬБЫ К «КРОВАВОМУ СОВЕТУ»

отрывок из письма герцога Альбы королю Филиппу II

Главным судилищем, обрекавшим тысячи граждан на смерть по обвинению в ереси и противоправительственной деятельности, был так называемый «Совет волнений».

Этот «Совет волнений» получил от современников более верное название «Кровавого совета». Все его члены избирались герцогом Альбой, который к тому же оставлял за собой право окончательного решения всех дел.

В письме к королю Альба объясняет причины, побудившие его ограничить полномочия Совета и подчинить его своему контролю.

 

<...> Две причины заставили меня ограничить власть этого су­дилища: первая - та, что, не зная членов, я легко могу быть обманутым ими; вторая - та, что законники осуждают только за доказанные преступления, между тем как вашему величеству из­вестно, что государственные дела ведутся по правилам, очень не похожим на законы, которые они здесь имеют<...>

 

7. ДОНЕСЕНИЕ АЛЬБЫ ФИЛИППУ II ОБ ОСАДЕ ГАРЛЕМА

12 июля 1573 г. после продолжительной осады жители были вынуждены сдать город Гарлем. Этому предшествовали обещания Альбы мило­стиво отнестись к защитникам Гарлема. После сдачи города 2300 солдат фран­цузских, валлонских и английских было расстреляно и 6 выдающихся граждан города казнено. На население была наложена контрибуция в 100 тыс. экю. Ниже приводимая выдержка относится ко дням осады Гарлема.

 

Не нашлось ни одного человека, который захотел бы нести морскую службу: все матросы были заодно с восставшими<...> Защитники города вели себя, как настоящие солдаты<...> Их инженеры творили неслыханные вещи<...> Никогда не видели столь отлично защищенного пункта<...> Это самая кровавая война, какой давно уже не было<...> Если бы это была война против какого-либо другого государя, то она давно была бы уже окончена, но рост числа этих изменников, - это настоящее чудо!.. Особенно сбивает меня с толку, когда я вижу, с каким трудом вы, ваше величество, достаете новые подкрепления и с какой легкостью люди отдают свою жизнь и свое имущество в распоряжение этих мятежников.

 

8. ЦИРКУЛЯР ГЕРЦОГА АЛЬБЫ, ИЗДАННЫЙ В УТРЕХТЕ

26 июля 1573 г.

После осады и взятия города Гарлема герцогу Альбе стало ясно, что ему пред­стоит еще ряд труднейших осад, так как города Нидерландов обнаружили свою готовность всеми средствами сопротивляться испанским войскам. Вслед­ствие этого Альба решил обратиться к непокорным городам с увещеваниями и попытаться вернуть их таким образом к повиновению.

 

Вам хорошо известно, что король не раз выказывал желание принять своих детей, в каком бы отчаянном положении ни верну­лись блудные сыны.

Его величество еще раз уверяет вас, что ваши грехи, как бы черны они ни были, будут прощены и забыты в обилии королев­ской благости, если вы раскаетесь и во-время возвратитесь в объя­тия его величества. Несмотря на ваши многократные преступления, его величество еще старается, как курица, созывающая своих цып­лят, собрать вас всех под родительское крыло. Этим король еще раз предостерегает вас, чтобы вы отдались в его королевские руки и не ждали его ярости, жестокости, бешенства и приближения его армии.

Но если вы презрите это предложение милосердия, если при­мете его с закрытыми ушами, как было до сих пор, мы вас предо­стерегаем, что нет строгости, нет жестокости, как бы они ни были велики, которых вам бы не следовало ожидать; мы внесем опусто­шение, голод и меч, так что нигде не останется и следа того, что теперь существует; его величество разорит и совершенно обезлю­дит страну и заставит ее населиться снова иностранцами, потому что иначе его величество не может поверить, чтобы воля божия и его величества была исполнена.

 

10. ПИСЬМО ГЕРЦОГА АЛЬБЫ ФИЛИППУ II

1573 г.

Герцог Альба, захватив и беспощадно разграбив Гарлем, считал, однако, что он поступил с городом Гарлемом «слишком мягко» и упрекал себя за чрез­мерное великодушие, так как он не встретил со стороны горожан, которым «по­щадил» жизнь, никаких изъявлений «признательности» и «привязанности»; он решил «вознаградить» себя, намереваясь поголовно истребить население горда Алькмаара. Это свое решение герцог и излагает в письме к королю.

 

Пусть ваше величество разуверится в мнении, что добротой можно что-нибудь сделать с этим народом. Дела дошли уже до того, что многие люди, родившиеся в этой стране, которые до сих пор стояли за милосердие, теперь вышли из заблуждения и приз­нались в своей ошибке. Они такого мнения, что в Алькмааре не нужно оставить ни одной живой души, а что нужно перебить всех до последнего.

Ваше величество можете быть уверены, что ни один человек на свете не желает больше моего идти путем милосердия, несмотря на мою особенную ненависть к еретикам и изменникам.

Но, если я возьму Алькмаар, я решился не оставить ни одного существа в живых. Нож будет всажен в каждое горло. Так как пример Гарлема оказался бесполезным, может быть, пример жестокости заставит другие города опомниться[236].

 

11. ОБЪЯВЛЕНИЕ ВИЛЬГЕЛЬМА ОРАНСКОГО ВНЕ ЗАКОНА

15 марта 1580г.

Будучи не в силах сокрушить авторитет Вильгельма Оранского и подор­вать его растущую популярность, враги Оранского решили отделаться от него с помощью наемных убийц.

Кардинал Гранвелла предложил «оценить голову мятежника». Это предло­жение было принято Филиппом II, и по его указанию был составлен особый акт, объявляющий Оранского вне закона.

 

В начале этого документа перечисляются «преступления» Оранского: его обвиняют в лицемерии и черной неблагодарности по отношению к королю, в ос­корблении икон, в преступлениях против нравственности, в публичных пропо­ведях, на него возлагают ответственность за восстание в Голландии и за страш­ную резню, учиненную испанцами над мирным населением, которая якобы яви­лась неизбежным последствием его измены. Он объявляется «низким лицемером», вполне заслуживающим сурового наказания.

Далее говорилось: За все преступления мы объявляем его изменником и изуве­ром, врагом нашим и нашего отечества, изгоняем его навсегда из наших владений, запрещая всем нашим подданным всех сословий иметь с ним явные и тайные сношения и доставлять ему пищу, питье, топливо или что-либо другое, необходимое для поддержа­ния его жизни. Имущество вышеупомянутого Вильгельма Нас­сауского предоставляется разграблению каждого из наших под­данных. Позволяется нападать на его имущество и посягать на его жизнь.

Тому из наших подданных или иностранцев, кто по великоду­шию своему избавит нас от этой язвы, представив его нам живым или мертвым, или умертвит его, мы обязуемся немедленно выпла­тить 25 тыс. крон золотом, даруя ему при этом полное прощение за всякое совершенное им преступление, как бы гнусно оно ни было, и обещая возвести его в дворянство, если он не дворянин.

 

12. «ЗАЩИТА» ВИЛЬГЕЛЬМА ОРАНСКОГО

1580 г.

В ответ на оценку его головы и угрозу убийства Вильгельм опубликовал особый документ, который он назвал «Защитой». В этом документе Оранский открыто заявляет о своем неповиновении королю.

Свою деятельность Оранский рассматривает как служение народным инте­ресам и объявляет, что только народное решение может определить его участь. «Защита» была прочитана 13 декабря 1580 г. в собрании штатов в Дельфте и встретила там горячее сочувствие.

 

Я весь в руках божиих. Давно уже я посвятил мою жизнь и все, что я имею, на служение ему. Господь бог сумеет распоря­диться моей жизнью и моим имуществом во славу себе и на спасе­ние души моей.

Но если будут представлены положительные ручательства или хотя бы подана надежда, что мое удаление принесет пользу стране, я готов тотчас же отправиться в изгнание<...>

<...> Какбы я желал, чтобы мое вечное изгнание или смерть могли спасти вас [жителей Нидерландов] от ваших несчастий. Как уте­шительно было бы мое изгнание! Как славна смерть! Для чего я растратил свое состояние? Для того ли, чтобы разбогатеть? Почему я потерял своих братьев? Где могу я найти им замену? Почему сын мой так долго в плену? Вы не можете дать мне другого! Зачем я подвергал столько раз свою жизнь опасности? Какую награду мог я ожидать за мою долгую службу и окончательное мое разоре­ние, кроме сладкой уверенности, что я с опасностью для жизни способствовал вашей свободе?

Поэтому, господа, если вы считаете мой отъезд или смерть для себя полезными, скажите, - я готов повиноваться.

Приказывайте, посылайте меня на конец света, - весь ваш. Вот вам моя голова, над которой никакой государь в мире не имеет власти, кроме вас. Располагайте мною, как хотите, и если вы на­ходите, что мои ничтожные способности и мой запас опытности могут быть вам полезны так же, как остаток моего имущества и моей жизни, - я снова предлагаю их вам и всей стране.

 

13. УБИЙСТВО ВИЛЬГЕЛЬМА ОРАНСКОГО

Донесение фирме Фуггер из Антверпена 16 июля 1584г.

К вечеру 12-го числа этого месяца мы получили известие, правдивость которого позже подтвердилась, что 10-го числа этого же месяца принц Оранский был убит в Дельфте одним бургундцем по имени Бартоломей Жерар. Этот бургундец за день до этого прибыл из Франции в качестве посла к штатам и к принцу Оран­скому с известием о смерти герцога Алансонского.

И уже через четверть часа после его прибытия принца больше не было в живых.

Пока я писал это письмо, пришло известие, что упомянутый Бартоломей Жерар был в Дельфте подвергнут пытке и сообщил, что его убедил убить Вильгельма Оранского один иезуит в Италии, действовавший от имени испанского короля. Иезуит обещал ему в качестве вознаграждения 30 тыс. фунтов. В случае, если бы исполнение задуманного повлекло за собой смерть самого Жерара, обещанная сумма должна была достаться его друзьям.

Вслед за этим тот же иезуит послал его в Париж к тамошнему испанскому послу по имени Таксис.

Тот направил его к престарелой королеве Франции[237], вручив­шей Жерару письма к принцу Оранскому и сословиям Голландии, чтобы этим путем известить о кончине ее сына, герцога Алансон­ского. Жерар, раньше чем отправиться в Голландию, посетил прин­ца Пармского[238], с которым он поделился замыслом. Лишь после этого он появился у принца Оранского.