ОБЩЕСТВА 1 страница

Том 2. Субъект деятельности. Книга

Субъект деятельности. Книга

Том 3.Субъект познания. Книга 1

Субъект познания. Книга 2

ИСТОРИЯ

ПЕРВОБЫТНОГО

ОБЩЕСТВА

Эпоха первобытной родовой общины

Ответственный редактор академик Ю. В. БРОМЛЕЙ

 

МОСКВА. «НАУКА». 1986

В книге исследуются проблемы развитого первобытного обще­ства: формирование человека современного вида и его рас, ста­новление первобытного общества (от родовой общины охотников, собирателей, рыболовов до общины ранних земледельцев и ското­водов), формы собственности и власти, накопление знаний о мире.

Для историков, этнографов, археологов, антропологов.

Редакционная коллегия

Ю. В. БРОМЛЕЙ (ответственный редактор)

А. И. ПБРШИЦ, В. А. ШНИРЕЛЬМАН

Рецензенты: Н. Я. МЕРПЕРТ, Н. Б. ТЕР-АКОПЯН

0508000000-322
042(02)-86 Ы-Ы'Ш © Наука. 1986 г.

 

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

Предлагаемая книга является второй в трехтомной серии «Исто­рия первобытного общества», первый том которой вышел в 1983 г. В известной степени она является центральной во всей серии, так как посвящена основному этапу истории первобытного общества — эпохе уже сложившейся и еще не вступившей в стадию своего раз­ложения первобытной общины.

В соответствии с этим в монографии рассматриваются основные проблемы «классической» первобытности — завершение процессов антропогенеза и социогенеза, демографические и этнокультурные процессы эпохи, природа раннепервобытной и позднепервобытной общины и присущие им формы общественного сознания.

Насколько это представилось возможным и целесообразным, в большинстве разделов работы интегрированы этнографические, ар­хеологические и палеоантропологические данные. Однако удельный вес и соотношение этих данных в разных главах, естественно, раз­личны. Так, иалеоантропологический материал обильнее всего пред­ставлен в главах о завершении процессов антропогенеза и социоге­неза, археологический — в главе о раннепервобытной общине, так как последняя может быть лишь ограниченным образом представле­на по ее этнографическим аналогам. Напротив, в главах о поздне­первобытной общине и формах общественного сознания намного шире представлен этнографический материал. Равным образом в от­дельных главах в разной мере используются принятые в науке пер­вобытной истории частнонаучные методы. Если в большинстве глав широко применен сравнительно-исторический метод, то в главе о завершении процесса социогенеза из-за отсутствия этнографических аналогов заметное место занимает метод пережрггков.

Как и в предыдущем томе серии, авторский коллектив и редак­ция стремились показать спорный характер ряда встающих в связи с изучением первобытной истории вопросов, неоднозначность воз­можных решений среднего уровня в рамках единой — марксист­ской — концепции первобытноисторического процесса. Это нашло отражение, например, в разработке различных гипотез сапиентации, представленной в первой и второй главах книги, а также в освеще­нии ряда других процессов эпохи.

Особую проблему представляет хронология. В настоящее время основным методом датирования памятников от позднего палеолита до бронзового века является радиоуглеродный. Однако при сопостав­лении полученных с его помощью дат с календарными (истинными) датами выяснилось, что по определенным причинам радиоуглерод­ная хронологическая шкала оказывается «омоложенной» по сравне­нию с календарной, причем при углублении в древность эта ошибка

 

 

4_____________________________ ПРЕДИСЛОВИЕ_____________________________

нарастает. Синхронизация памятников ареала древних цивилизаций бронзового века, для которых имеется шкала календарных дат, с па­мятниками и культурами первобытной периферии, датированных по радиоуглероду, требует использования универсальной хронологии, основанной на единых принципах. В противном случае мы рискуем значительно исказить историческую картину. Между тем в настоя­щее время различные специалисты продолжают пользоваться раз­личными хронологическими шкалами. Во избежание путаницы в на­стоящем издании дается двойная датировка: вначале идет календар­ная дата, а за ней в скобках — радиоуглеродная. Одна датировка дается лишь в тех случаях, когда календарные и радиоуглеродные даты мало различаются или же имеется надежная календарная да­та, установленная но письменным источникам. Для вычисления календарных дат нами использовались коэффициенты, разработан­ные пенсильванской лабораторией. Для эпохи раннеродовой общины в настоящем издании используется традиционная радиоуглеродная шкала, так как проблема построения календарной шкалы для позд­него палеолита остается нерешенной.

Авторский коллектив монографии: гл. 1 — В. П. Алексеев, гл. 2 — Ю. И. Семенов, гл. 3 — Л. А. Файнберг, гл. 4—5 — В. А. Шнирель-ман, гл. 6, §§ 1, 4—5—[ С. А. Токарев, | § 2 — Б. А. Фролов, § 3 — В. Б. Мириманов.

Указатели составлены О. Ю. Артемовой и М. Ц. Арзаканян, на-учно-вспомагательная работа выполнена М. Ц. Арзаканян.

Книга подготовлена в секторе по изучению истории первобытно­го общества и обсуждена на отделе общих проблем Института этно­графии Академии наук СССР. Большую помощь в работе над ней оказали Б. В. Андрианов, П. И. Борисковский, В. И. Гуляев, А. А. Зу­бов, М. А. Итина, И. И. Крупник, И. А. Крывелев, Г. Е. Марков, Н. Я. Мерперт, А. Ю. Милптарев, Э. А. Рикман, С. А. Старостин, II. Б. Тер-Акопян, М. А. Членов, Л. Т. Яблонский.

 

 

Глава первая

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА И ФОРМИРОВАНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ РАС

1. Морфологические различия людей

неандертальского и современного видов

Вид «человек разумный» — Homo sapiens был установлен К. Лин­неем в 10-м издании его знаменитой книги «Система природы», вы­шедшем в 1758 г.¹ Вид «человек неандертальский» — Homo nean-derthalensis был установлен У. Кингом в 1861 г. при оценке морфо­логического своеобразия находки в Неандертале². Позже, в 1906 г., этот же вид был назван Г. Швальбе «человеком примитивным» — Homo primigenius³. Последнее наименование правильно фиксиро­вало внимание па характере морфологических отличий неандерталь­ского человека от современного, отражало взгляд на него как на бо­лее раннюю стадию эволюции гоминид и поэтому могло бы считаться удачным в противовес наименованию по отдельной находке (к то­му же не первой: ранее был найден череп из пещеры Башня Дьявола в Гибралтаре, принадлежность которого неандертальцу была осозна­на позже⁴) если бы при этом не нарушалось правило приоритета. Поэтому наименование того вида, в котором объединяются все непо­средственные предшественники современного человека, неандерталь­ским, широко распространенное в специальной литературе, выглядит предпочтительнее и из таксономических соображений.

Работы Г. Швальбе, одного из крупнейших анатомов начала ве­ка и замечательного знатока сравнительной анатомии скелета, за­ложили основу морфологической характеристики неандертальского вида⁵. В дальнейшем каждая новая находка позволяла внести что-то новое в уже известные знания, тем более что все без исключения находки были фрагментарны и представлены лишь отдельными ча­стями скелета⁶. Осуществленное А. Хрдлпчкой обобщение извест­ных данных о неандертальских находках, на начало 20-х годов имев­шее своим результатом аргументацию наличия неандертальской стадии в эволюции гоминид и происхождения человека современно­го вида от неандертальца⁷, впервые заставило исследователей заду­маться над путями трансформации морфологии неандертальского вида в современный, что породило значительное число сравнительно-морфологических исследований. Параллельно продолжалось откры­тие и описание новых находок, особенно важных, если они проис­ходили не из европейских стран и были представлены темп пли ины­ми остатками посткраниального скелета, хуже сохраняющегося в земле, чем череп, реже попадающего в руки палеонтологов и поэто­му хуже изученного. В результате современные наши знания о не­андертальцах доросли до такого уровня, что сейчас не только обсуж-

 

 

6 Глава первая

дается морфология отдельных находок и представителей неандер­тальского вида в целом, но и вопрос о наличии локальных вариан­тов в составе неандертальского вида, но и проблема генетической связи их с современными расами. Одним словом, обсуждаются внут­ривидовая таксономия неандертальского вида и его место в эволю­ции гоминид. Мы тоже будем обсуждать эти вопросы, но законо­мерно предпослать им общее сравнение скелетных особенностей не­андертальского и современного видов, чтобы выявить главные тен­денции морфологической динамики на позднем этапе эволюции гоминид.

Наиболее хорошо изучены структурные особенности черепа у представителей неандертальского вида, что объясняется наличием в нашем распоряжении довольно большого числа черепов приличной сохранности⁸. Они отличаются большими размерами горизонтальных диаметров, особенно велика длина черепа. У подавляющего боль­шинства неандертальских находок форма головы при взгляде сверху долихокранная, т. е. отчетливо выражена длинноголовость. Преиму­щественно эта же форма представлена и в древних популяциях че-довека современного вида. Функциональное значение этой особен­ности до сих пор неясно, но, пожалуй, не лишено интереса то об­стоятельство, что длинноголовость характерна для всех диких мле­копитающих по сравнению с более круглой формой головы у всех домашних видов. Развитие черепа в высоту больше, чем у питекант­ропов, но заметно меньше, чем у современного человека. Тем не ме­нее величина горизонтальных диаметров такова, что несмотря на малую высоту черепа, они обеспечивают большой объем внутренней черепной коробки, а, следовательно, и мозга. Но широко распростра­нившееся как в специальных трудах, так и в популярной литера­туре представление о том, что представители неандертальского вида превосходили современных людей по объему мозга, не соответст­вует действительности: оно основано на сравнении действительно крупного мозга отдельных неандертальских форм со средними вели­чинами по всему современному человечеству.

В строении черепа неандертальского человека выявлено много примитивных признаков, которые отсутствуют в черепе современ­ного человека. Прежде всего это касается развития наружного рель­ефа, особенно на лобной и затылочной костях. Рельеф надпереносья сливается в одно сплошное структурное образование с надбровными дугами, называемое надбровным валиком. На некоторых неандер­тальских черепах, например на черепе африканского неандертальца из Брокен-Хилла, надбровный валик выражен едва ли не в макси­мальной степени по сравнению со всеми другими ископаемыми го-минидами, даже и более древними, чем череп из Брокен-Хилла. От­четливо выражен затылочный рельеф, что приводит к так называе­мой шиньонообразной форме затылка при взгляде сбоку, в высокой степени характерной для многих неандертальских форм. Опистокра-нион, т. е. точка на затылочной кости, наиболее далеко удаленная

 

 

8______________________________ Глава пер вая

менного минимума и может служить прекрасным диагностическим признаком при отделении неандертальских форм от современных. Отлично от современного и строение области Клыковых ямок: вме­сто них налицо практически почти полная уплощенность переднего отдела скуловых костей. Очень широкое грушевидное отверстие и огромные орбиты дополняют отмеченное своеобразие. На нижней челюсти помимо ее массивности и ширины восходящих ветвей об­ращает на себя внимание отсутствие или слабое развитие подборо­дочного выступа, что многие исследователи трактуют как указание на неполное развитие речевой артикуляции ¹⁰. Есть некоторые свое­образные признаки и в строении зубов, но они носят второстепенный характер по сравнению с рассмотренными выше структурными осо­бенностями.

Классическое описание мужского неандертальского скелета из пещеры Буффия близ местечка Шапелль-о-Сен во Франции, осу­ществленное известным французским палеонтологом и палеоантро­пологом М. Булем ^п, на долгие годы предопределило оценку строения неандертальского скелета по сравнению со скелетом современного человека. Считалось, что неандертальский человек нес голову более наклонно, чем современный человек, как бы глядел все время вниз, а ходил на полусогнутых ногах, как бы пружиня. Отсюда и широко распространившееся мнение о якобы несбалансированной походке неандертальца, неполном овладении им прямохождением, хотя прак­тически почти человеческое, мало отличающееся от современного строение бедра питекантропа (имеется в виду найденный Э. Дюбуа еще в конце прошлого века питекантроп 1), свидетельствующее о его ортоградности, должно было бы предостеречь от этого суждения. Морфологические основания для подобпой интерпретации анато­мических наблюдений над скелетом из Шапелль-о-Сен состояли из двух моментов: отличающемся от современного наклоненном вперед положении затылочного отверстия и уплощенности и своеобразном наклоне верхних эпифизарных площадок больших берцовых костей. Однако такое положение затылочного отверстия является совсем не типичным для других неандертальских форм и должно рассматри­ваться как индивидуальное отличие именно данного скелета, на ко­тором оно было установлено, — скелета из Шаиелль-о-Сен. Что же касается строения эппфизарных площадок, то оно позже получило иное функциональное истолкование и никак не может трактоваться как доказательство несбалансированной походки на полусогнутых ногах.

Означает ли все сказанное, что в скелете человека неандерталь­ского вида не фиксируются никакие своеобразные черты по сравне­нию со скелетом современного человека? Нет, не означает. Подав­ляющее большинство неандертальцев были людьми среднего или низкого роста и имели соответствующее росту брахиморфное сложе­ние, т. е. относительно широкие плечи при относительно коротких ногах (рис. 2). Но поперечные обхваты костей конечностей и все

Рис. 3. Длина и пропорции тела людей из пещеры Мугарэт-эс-Схул в сравне­нии с верхнепалеолитическими людьми

Ни — плечевая кость, Ra — лучевая кость, Fe — бедренная кость, Т! — большая бер­цовая кость. Мужские скелеты. 1 — скелет Схул IV, 2 — скелет Пшедмости III (верх­непалеолитический человек), 3 — скелет Сунгирь I (верхнепалеолитический человек)

Рис. 4. Относительная высота черепной коробки, выраженная указателями высоты черепной коробки над линией gl-in (22а: 2) и линией gl-la (22b: 3). Мужские черепа

Ш — череп Шапелль-о-Сен, Ф — череп Ферасси, С — череп Схул V. Величина указа­телей на черепе Шапелль-о-Сен принята за 100%

ляет достаточно четко отделить один вид от другого. Видимо, первое из этих обстоятельств и привело к тому, что проблема происхожде­ния человека современного вида оказалась ареной споров, отражаю­щих современное состояние систематики, споров между «сшшттера-ми» — дробителями, т. е. сторонниками очень узкого понимания ви­дов, и «ламперами» — объединителями, защищающими гипотезу ши­рокого понимания видового своеобразия. Пионером выступил один из выдающихся представителей современного эволюционного учения Э. Майр, предложивший различать всего два вида в составе иско­паемых гоминид: Homo erectus, т. е. человек прямоходящий (это питекантропы, синантропы и родственные им группы древнейших гоминпд), и Homo sapiens, т. е. человек разумный, куда следует от­носить неандертальцев и современного человека ¹⁴.

Такой классификационной схеме нельзя отказать в простоте и удобстве, почему она, очевидно, и распространилась широко и при­нята во многих авторитетных современных руководствах по палеоант­ропологии ¹⁵. Таксономическое обозначение неандертальского и со-

Рис. 5. Взаимное положение европейских и переднеазиатских неандертальцев в трехмерной системе координат по признакам, характеризующим высоту че­репной коробки (а) и наклон лобной кости (6). Мужские черепа

1 — европейские неандертальцы, 2 — Схул IV, з — Схул V, & — Схул IX, б — Амуд I, в — Шанидар I, 7 — Джебел Кафзех VI

временного видов согласно этой схеме будет Homo sapiens neander-thalensis, т. е. человек разумный неандертальский, и Homo sapiens sapiens — т. е. человек разумный разумный; другими словами, обе формы выделяются в качестве подвидов. Однако, учитывая отме­ченный выше комплексный характер различий между ними, тенден­ция выделять их в качестве подвидов не кажется оправданной с морфологической точки зрения, их видовая самостоятельность боль­ше соответствует морфологическому критерию.

12 Глава первая

На предшествующих страницах морфология неандертальского вида была охарактеризована суммарно, хотя отдельные локальные варианты неандертальцев не укладываются, как мы уже знаем, в эту характеристику. Речь идет об известных скелетах из пещеры Му-гарэт-эс-Схул в Палестине¹⁶. Они высокорослы и отличаются от других неандертальцев как по пропорциям тела (рис. 3), так и по структурным особенностям черепа (рис. 4). Но датировка их позд­няя, их морфологическая близость к современному человеку несом­ненна, поэтому они и не могут никак считаться типичными предста­вителями неандертальского вида, а их морфология приниматься в расчет при общей характеристике морфологической организации не­андертальского вида. Объяснение морфологического своеобразия скелетов из Схул предпринималось не раз: здесь и гипотеза их про­межуточного стадиального облика ¹⁷, и идея метисации ¹⁸, и указание на сходство одного из черепов — черепа Схул IX — с европейскими неандертальцами (рис. 5), тогда как другие продолжают считаться прогрессивными на фоне остальных неандертальских форм ^ш. Ясно, что своеобразие группы Схул и истолкование этого своеобразия еще послужат предметом многих исследований.

2. Эволюционные тенденции, которые привели к формированию Homo sapiens

Проблема происхождения человека современного вида не могла не привлечь исключительного внимания со стороны самых разнооб­разных представителей человеческого знания; так, ей уделили зна­чительные исследования философы²⁰ и даже богословы²¹. При всем мировоззренческом интересе этих попыток освещения интересующей нас проблемы они далеко выходят за рамки эмпирических фактов, а трактовка именно этих фактов с антропологической точки зрения и составляет часть предмета истории первобытного общества. По­этому философский ракурс трактовки проблемы происхождения че­ловека современного вида не освещается на последующих страницах.

Каковы возможности функционального истолкования специфиче­ских костных структур, которые были характерны для неандерталь­ского вида и которые перечислены частично в предыдущем разделе? Хотя функциональная морфология к настоящему времени достигла довольно значительных успехов в объяснении тех или иных морфо­логических образований, чему очень способствовали внедрение фи­зиологических понятий и методов в морфологию и развитие био­механики, но все эти успехи концентрируются в основном в границах изучения конкретных морфологических форм и редко захватывают проблему видовой дифференциации. Иными словами, мы в состоянии функционально истолковать в рамках гипотезы приспособительной изменчивости, скажем, особенности морфологии птиц по сравнению с морфологией наземных форм, но окажемся в затруднении подоб­ным же образом объяснить специфику двух близких видов. Именно

 

_____________ ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА______________ 13

поэтому в биологии сейчас столь стремительно развиваются разнооб­разные генетические и экологические подходы, изучение условий среды под углом зрения их влияния на организм и т. д.

Какое значение имеет все сказанное для понимания морфологи­ческой специфики неандертальского и современного видов при их обоюдном сравнении? Сомнений нет, что экология неандертальского человека отличалась от экологии современного человека, его эколо­гическая ниша была более сжатой: он не был панойкуменно рассе­лен по земной поверхности, жил малочисленными коллективами, его хозяйственные занятия ограничивались только охотой и соби­рательством, условия охоты при обилии добычи отличались, очевид­но, даже от верхнепалеолитических, он сам мог стать и, надо думать, становился довольно часто добычей крупных хищников, иными сло­вами, он был гораздо более оргапичной частью естественных био­геоценозов, чем человек современный даже на ранних стадиях своего развития. Как мы убедимся дальше, подобный экологический взгляд на неандертальский вид помогает объяснить некоторые морфологи­ческие особенности неандертальских форм как прямое приспособле­ние к условиям существования, необходимое для выживания вида. Но, разумеется, лишь изменение экологии, природных условий су­ществования при переходе к человеку современного вида нельзя считать ответственным за морфологическую специфику Homo sa­piens по сравнению с неандертальским человеком.

Каковы, повторяем, чисто функциональные возможности истолко­вания и причинного объяснения морфологических особенностей не­андертальского вида? Сразу же подчеркнем, что, поскольку разли­чия между ним и современным человеком комплексны и охватывают многие структурные компоненты черепа и скелета, охватывали, воз­можно, п другие системы органов, постольку малоперспектпвнымп кажутся все попытки связать их в результат единого морфогенети-ческого процесса и объяснить под единым углом зрения. Выдвига­лись идеи о ведущем значении формирования подлинно человечес­кой кисти, способной к тонкому манипулированию с предметами и имеющей четко выраженную оппозицию большого пальца, об обра­зовании подлинно сбалансированной походки, о перестройке мозго­вой структуры и т. д. Но ни одна из этих идей, многие из которых были правильными сами по себе, не выдержала проверки временем или же фактическим материалом: комплекс морфологических отли­чий современного человека от неандертальца не объясняется в рам­ках единой морфологической закономерности, в рамках представле­ний о ведущей эволюционной роли того или иного органа, вслед за которым изменились бы автоматически другие органы и признаки. Здесь следует упомянуть еще, что подавляющее большинство этих признаков по связано тесными морфологическими корреляциями, и, скажем, развитие надпереносья не коррелирует с формой сустава первой пястной кости или даже с размерами лица, а последние не коррелируют со строением горизонтального профиля лица и т. д.

 

_14_____________________________ Глава первая____________________

В советской антропологической литературе наибольшее распро­странение получила гипотеза, развивавшаяся на протяжении многих лет Я. Я. Рогинским²². Не менее глубоко сходная гипотеза была аргументирована в советской философской литературе²³, но у ант­ропологов эта попытка осталась почти незамеченной. Я. Я. Ропш-ский, опираясь на многократно описанные другими исследователями неандертальские эндокраны — слепки внутренней полости черепной коробки, дающие представление о макроструктуре мозга, — справед­ливо уделил большое внимание перестройке лобных долей мозга: у современного человека лобный отдел черепа и мозга и больше, и вы­ше, чем у неандертальца. Это морфологически бесспорное наблюде­ние было сопоставлено с клиническими наблюдениями над больны­ми с повреждениями лобных долей мозга. Поведение таких больных отличается агрессивностью и подавлением известного рода социаль­ных инстинктов, столь специфических для поведения современного человека, например чувства стыда. Из этого был сделан вывод, что поведение неандертальского человека было в общественном своем проявлении похоже на поведенческий стереотип больных с повреж­дениями лобных долей мозга и что оно отличалось эгоцентрической несдержанностью и агрессивностью по отношению к сородичам. Не­обходимость перестройки не морфологических структур, а в первую очередь поведенческих характеристик в связи с дальнейшим разви­тием трудового процесса и культуры выдвинула на первый план эво­люцию тех морфологических образований, которые могли бы быть ответственны за обеспечение более социального и, следовательно, в культурно-историческом отношении более прогрессивного поведения, т. е. нарастания массы лобных долей мозга. За ней последовало вы­прямление положения лобной доли и редукция надбровного рельефа. Эволюционные изменения других морфологических признаков, пе­речисленных выше, должны были происходить независимо, так как они не охватываются этой гипотезой и относительно независимы от изменений в структуре лобных отделов мозга и черепа. Таким обра­зом, поведенческая гипотеза при всей своей привлекательности и бес­спорной познавательной ценности также не объясняет образования всего комплекса признаков современного человека, как и предло­женные до нее другие гипотезы, и, следовательно, проблема факто­ров формирования человека современного вида требует дальнейшей разработки.

Разработка эта кажется необходимой еще и потому, что пове­денческая гипотеза не является, в сущности говоря, строго специ­фичной по отношению к различиям в поведении людей неандерталь­ского и современного видов. Все, что знаем мы сейчас о развитии орудийной деятельности и социальной организации древнейших го-минид (см. т. 1), свидетельствует согласованно о постепенно повы­шающемся уровне социального поведения. Более того — даже в со­обществах современных приматов резко конфликтные ситуации и агрессия крайне редки, конфликты разрешаются, как правило, мир-

 

_____________ ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА______________ 15

ным путем, и обезьяньему стаду нельзя отказать в организованности и сплоченности, особенно во внешнем проявлении, например при встрече с хищниками²⁴. Нет у нас никаких оснований предполагать, что в сообществах ископаемых приматов, давших начало гоминидам, ситуация была иной. Таким образом, все более и более мощное раз­витие социальных аспектов усложняющегося индивидуального и кол­лективного поведения составляет содержание процесса антропогене­за вообще, а не только того его этапа, который падает на переход от неандертальского к современному виду.

Как ведут себя морфологические структуры, ответственные за это услояшяющееся социальное поведение? Если следовать логике гипотезы Я. Я. Рогинского и предполагать, что мозговые структуры, управляющие социальностью, сосредоточены в лобных долях, то можно увидеть, что разрастание лобных долей и перестройка перед­них отделов мозга и черепа также сопровождают эволюцию всех гоминид, а не только современного человека по сравнению с неан­дертальцем. Добавим к этому, что экстраполяция клинических дан­ных о современном человеке на морфологическую организацию не­андертальца не вполне правомерна, сам Я. Я. Рогинский показал устойчивость морфологических корреляций в пределах вида²⁵, но при переходе от одного вида к другому они могут нарушаться, меняя интенсивность и даже направление. Интенсивная перестройка моз­говой структуры тем более должна была делать подобные связи до­статочно неустойчивыми, что и лишает экстраполяцию нейрофизио­логической и поведенческой информации о больных современного вида на неандертальцев достаточной эвристической силы.

Именно здесь уместно сказать несколько слов о динамике струк­туры мозга, как она находит отражение в эндокрапах. Разумеется, можно говорить лишь о макроструктуре, т. е. о соотношении основ­ных отделов, следах крупных борозд и извилин, да и то многие де­тали макроструктуры восстанавливаются лишь предположительно. В крупных работах Ф. Тобайаса и В. И. Кочетковой суммированы все данные, доступные в настоящее время, и предложена их обстоя­тельная сравнительная интерпретация²⁶. Исследования В. И. Кочет­ковой особенно важны для разбираемой нами темы, так как в них содержится описание и интерпретация практически всех известных нам эндокранов неандертальского вида и зндокранов верхнепалеоли­тических гоминид современного вида²⁷.

Опираясь на эти работы и сопоставляя их с результатами нейро­физиологического изменения мозга²⁸, можно отметить два обстоя­тельства. Лобные доли и сопутствующие им структуры — не только средоточие механизмов, управляющих социальным поведением, но и центры ассоциативного мышления, развитие их свидетельствует об общем подъеме интеллектуального развития соответствующих гоминид. Этот общий подъем — такая же фундаментальная тенден­ция эволюции гоминид, как и увеличение объема мозга, и она опять неспецифична только для этапа перехода от неандертальца к со-