Структура теоретического познания, его методы и формы

Сравнивая теоретическое познание с его противопо­ложностью, с эмпирическим познанием, следует, прежде всего, отметить ту его особенность, что оно порождено сущностью по­знаваемого объекта и обусловлено практической необходимостью отражения этой сущности. Если на эмпирическом уровне мы име­ем дело с явлением предмета, то есть с тем, что лежит на поверх­ности, то уровень теоретический привязан к сущности, лежащей в глубине предмета, скрытой от внешнего взора. В этом объек­тивная основа теоретического познания, в этом же коренной, фун­даментальный критерий отличения его от познания эмпирического.

Следовательно, истоки специфики теоретического знания лежат не в нем самом, не в особенностях структурных связей его эле­ментов, как представляется некоторым формальным логикам, а в объективном предмете, детерминирующем само теоретическое познание.

Отсюда вытекают и другие его (теоретического знания) осо­бенности, связанные с целью, средствами и формой его органи­зации.

Цель теоретического познания заключается в том, чтобы от­крыть закон, закономерности изучаемого объекта. А законом, являются не просто общие, повторяющиеся не­обходимые связи, но связи существенные.

Если познание связало с открытием закона (в указанном смысле), его следует назвать теоретическим, пусть оно даже лишено слож­ных абстрактных построений, «конструктов». И наоборот, иссле­дователь может создать самые, что ни на есть сложные «конструктные» системы, но если он не имеет дела с законами, его познание еще нельзя назвать теоретическим, оно будет находиться в сфере эмпирического.

В научной практике принято говорить об «эмпирических зако­нах», то есть о законах, открываемых эмпирическим познанием. Появление на Солнце каждые одиннадцать лет темных пятен счи­тается одним из таких законов. В данном случае, бесспорно, в объекте фиксируется общая, повторяющаяся, необходимая связь, но отсутствует' связь существенная, самая важная для закона. Поэтому «эмпирический закон» не стоит в собственном смысле слова называть законом. Пусть это будет правилом, регулярным повторением одного и того же, но не законом. Категория же «закон», отражая сущность, фундаментальна, что­бы ее можно было употреблять для обозначения просто повто­ряющего.

Целям теоретического познания соответствуют необходимые средства познания. К таким средствам относится в первую очередь объяснение.

Эмпирическое описание в основном схватывает то, что лежит на поверхности, оно не проникает во внутреннюю сущность фак­тов, в глубинную их закономерность. В этом состоит его недоста­ток, несоответствие даваемого им знания объективной действи­тельности. Реально существующий факт всегда богаче, чем давае­мое описанием знание. Таким образом, на этапе описания обнаруживается противоречие, требующее перехода к более про­дуктивной ступени научного знания, к объяснению.(Рис.5.3)

Высшим сравнительно с описанием этапом научного мышле­ния является объяснение, которое идет дальше описания, познает законы действительности. Если описание отвечало на вопросы «какой?», «как?», то объяснение дает ответ на другой познава­тельный вопрос — «почему?», «какова причина?». Тут находится один из критериев различения объяснения и описания. Исследо­ватель не ограничивается описанием, он идет дальше, к объяс­нению.

Нельзя согласиться с утверждением некоторых авторов, будто ученый чаще ставит себе вопрос «как?», а не вопрос «почему?»или «зачем?». Все зависит от того, какой ученый и ка­кого этапа развития научного мышления он достиг. Развитая наука предполагает решение вопроса «почему?», связан­ного с изысканием закономерностей. Так называемый феномено­логический метод науки, с помощью которого лишь описывают «феномены» (явления), но не раскрывают и не объясняют «но­умены» (законы), имеет определенное значение, однако он по природе своей крайне ограничен.

Ученый не дол­жен уподобляться муравью, лишь собирающему то, что ему по­падается, по принципу «чем больше, тем лучше» и не создающему из собранного ничего нового. Истинный ученый, владеющий ис­кусством объяснения, открытия законов, подобен пчеле, которая собирает с цветов нектар и перерабатывает его в мед. Кстати, сама этимология слова «объяснение» не передает точ­ного смысла заключенного в нем понятия. При научном объяс­нении дело не в том, чтобы неясное сделать ясным (ясность долж­на быть и в описании), а в раскрытии причины, сущности, зако­номерности события. Врач, например, тоже может хорошо и ясно, описать ту или иную болезнь, однако объяснить ее не каждому под силу и не всегда осуществимо (до сих пор нет удовлетвори­тельного объяснения раковых заболеваний).

Представители так называемого генетического структурализма заявляют, что объяснить что-либо, значит включить его в более общую систему, показать место его в данной системе. Вряд ли можно с этим согласиться. Если, например, мы включим раковое заболе­вание в класс неинфекционных болезней, мы мало что в нем объясним, не выявив ни его сущности, ни причины. Объяснение конкретного, явления всегда предполагает учет не только общей (чем ограничивается генетический структурализм), но и особен­ной, специфической причины.

Сам процесс объяснения развивается по этапам:

- Может быть гипотетическое, предположительное объяснение, носящее вероят­ностный характер. Естественно, в этом случае допустимо несколь­ко гипотетических объяснений одних и тех же фактов, явлений как раз в соперничестве их формируется истина.

-Бывает высший этап объяснения - теоретическое, которое тоже имеет свои гра­дации, ступени — более полное, глубинное и менее полное, глубинное. Скажем, экономические кризисы капитализма можно объяснять отсутствием плановости в ведении хозяйства. Это будет правильно. Их можно объяснить наличием частнокапиталистиче­ской собственности. И это верно. Но более глубоким оказывается объяснение экономических кризисов капитализма антагонизмом между общественным характером производства и частной формой присвоения. Следовательно, есть резон говорить об объяснениях разных порядков, уровней: первого, второго, третьего и т. п.

Вполне понятно, что и в процессе объяснения, как во всех дру­гих познавательных актах, могут встречаться ошибки. Типичной ошибкой в объяснении является тавтология, при которой в каче­стве объясняющего используется само объясняемое. Здесь фак­тически никакого объяснения нет, тавтологическое объяснение — это кажущееся объяснение, псевдообъяснение. Примером тавтоло­гического объяснения может служить «объяснение» физиками XVIII в. тепловых процессов теплородом, а огня — флогистоном.

Другая встречающаяся ошибка в объяснении - принятие в качестве причины следствия, а в качестве следствия причины. Подобную ошибку допускают некоторые культурологи в частности при объяснении общественных явлений. С их точки зрения не материальная жизнь людей обусловливает «духовную жизнь», и является причиной этой последней, а, наобо­рот, духовная жизнь выступает основой и причиной жизни мате­риальной. Вполне понятно, что подобное превратное «объяснение» общественной жизни вовсе не является на деле объяснением.

	Рис.5.3.