ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ 124 страница

 

Развитие Ф. в период Ренессанса завершают “Дон Кихот” М. Сервантеса — пародия на Ф. рыцарских похождений, и “Гаргантюа и Пантагрюэль” Ф. Рабле — комич. эпопея на фантастич. основе, одновременно традиционной и произвольно переосмысленной. У Рабле же находим (глава “Телемское аббатство”) один из первых примеров фантастич. разработки утопич. жанра (см. Утопия).

 

В меньшей степени, чем древнейшая мифология и фольклор, стимулировали Ф. религ.-мифол. образы Библии. Крупнейшие произв. христ. Ф.—“Потерянный рай” и “Возвращенный рай” Дж. Мильтона — основаны не на канонич. библейских текстах, а на апокрифах. Это, однако, не умаляет того факта, что произв. европ. Ф. средневековья и Возрождения, как правило, имеют этич. христ. окраску или представляют игру фантастич. образов в духе христ. апокрифич. демонологии. Вне Ф. стоят жития святых, где чудеса принципиально выделены как экстраординарные, но действит. происшествия. Тем не менее христ.-мифол. сознание способствует расцвету особого жанра — Ф. видений. Начиная с апокалипсиса Иоанна Богослова

 

==462 ФАНТ

 

“видения”, или “откровения”, становятся полноправным лит. жанром: разные аспекты его представляют “Видение о Петре Пахаре” (1362) У. Ленгленда и “Божественная комедия” Данте. (Поэтика религ. “откровения” определяет визионерскую фантастику У. Блейка: его грандиозные “пророческие” образы — последняя вершина жанра).

 

К кон. 17 в. маньеризм и барокко, для к-рых Ф. была постоянным фоном, дополнит, худож. планом (при этом происходила эстетизация восприятия Ф., утрата живого ощущения чудесного, свойственная и фантастич. лит-ре последующих веков), сменил классицизм, по своей сути чуждый Ф.: его обращение к мифу полностью рационалистично. В романах 17—18 вв. мотивы и образы Ф. походя используются для осложнения интриги. Фантастич. поиск трактуется как эротич. похождения (“фейные сказки”, напр. “Акажу и Зирфила” Ш. Дюкло). Ф., не имея самостоят, значения, оказывается подспорьем плутовского романа (“Хромой бес” А. Р. Лесажа, “Влюбленный дьявол” Ж. Казота), филос. трактата (“Микромегас” Вольтера) и т. д. Реакция на засилье просветит, рационализма характерна для 2-й пол. 18 в.; англичанин Р. Хёрд призывает к прочувствованному изучению Ф. (“Письма о рыцарстве и средневековых романах”); в “Приключениях графа Фердинанда Фэтома” Т. Смоллетт предваряет ставший началом развития Ф. 19—20 вв. готический роман X. Уолпола, А. Радклиф, М. Льюиса. Поставляя аксессуары романтич. сюжетов, Ф. остается на подсобной роли: с ее помощью двойственность образов и событий становится изобразит, принципом предромантизма.

 

В новое время особенно плодотворным оказалось сочетание Ф. с романтизмом. “Прибежища в царстве фантазии” (Ю. А. Кернер) искали все романтики: у “иенцев” фантазирование, т.е. устремленность воображения в запредельный мир мифов и легенд, выдвигалось как способ приобщения к высшему прозрению, как жизненная программа — сравнительно благополучная (за счет романтич. иронии) у Л. Тика, патетичная и трагическая у Новалиса, чей “Генрих фон Офтердинген” являет образец обновленной фантастич. аллегории, осмысленной в духе поисков недостижимого и непостижимого идеально-духовного мира.

 

Гейдельбергская школа использовала Ф. как источник сюжетов, придаюпхих дополнит, интерес земвым событиям (так, “Изабелла Египетская” Л. А. Арнима представляет собой фантастич. аранжировку любовного эпизода из жизни Карла V). Такой подход к Ф. оказался особенно перспективным. Стремясь обогатить ресурсы Ф., нем. романтики обратились к ее первоисточникам — собрали и обработали волшебные сказки и легенды (“Народные сказки Петера Лебрехта” в обработке Тика; “Детские и семейные сказки” и “Немецкие предания” бр. Я. и В. Гримм). Это способствовало становлению жавра лит. сказки во всех европ. лит-рах, остающегося и поныне ведущим в детской Ф. Классический его образец — сказки X. К. Андерсена.

 

Романтическую Ф. синтезирует творчество Гофмана: здесь и готич. роман (“Эликсир дьявола”), и лит. сказка (“Повелитель блох”, “Щелкунчик и мышиный король”), и феерич. фантасмагория (“Принцесса Брамбилла”), и реалистич. повесть с фантастич. подоплекой (“Выбор невесты”, “Золотой горшок”), Попытку оздоровить влечение к Ф. как к “пропасти потустороннего” представляет “Фауст” И. В. Гёте; используя традиц.-фантастич. мотив продажи души дьяволу, поэт обнаруживает тщету блужданий духа в сферах фантастического и в качестве окончат, ценности утверждает земную жизнедеятельность, преобразующую мир (т. е. утопич. идеал исключается из области Ф. и проецируется в будущее).

 

В России романтич. Ф. представлена в творчестве В. А. Жуковского, В. Ф. Одоевского,- А. Погорельского, А. Ф. Вельтмана. К Ф. обращались Пушкин (“Руслан и Людмила”, где особенно важен былинносказочный колорит фантазии) и Н. В. Гоголь, фантастич. образы к-рого органично влиты в нар.-поэтич. идеальную картину Украины (“Страшная месть”, “Вий”). Его петерб. Ф. (“Нос”, “Портрет”, “Невский проспект”) уже не связана с фольклорно-сказочными мотивами и по-иному обусловлена общей картиной “выморочной” действительности, сгущенное изображение к-рой как бы само по себе порождает фантастич. образы.

 

С утверждением критич. реализма Ф. опять оказалась на периферии лит-ры, хотя нередко привлекалась как своеобразный контекст повествования, придающий символич. характер реальным образам (“Портрет Дориана Грэя” О. Уайльда, “Шагреневая кожа” О. Бальзака, произв.?. Ε. Ρалтыкова-Щедрина, Ш. Бронте, Н. Хоторна, А. Стриндберга). Готич. традицию Ф. развивает Э. По, рисующий или подразумевающий запредельный, потусторонний мир как царство призраков и кошмаров, властвующих над зем ными судьбами людей. Однако он же предвосхитил (“История Артура Гордона Пима”, “Низвержение в Мальстрем”) появление новой отрасли Ф.— научной фантастики, к-рая (начиная с Ж. Верна и Г. Уэллса) принципиально обособляется от общефан тастической традиции; она рисует реальный, хотя и фантастически преображаемый наукой (к худу или к добру), мир, по-новому открывающийся взгляду исследователя.

 

Интерес к Ф. как таковой возрождается к кон. 19 в. у неоромантиков (Р. Л. Стивенсон), декадентов (М. Швоб, Ф. Сологуб), символистов (М. Метерлинк, проза А. Белого, драматургия А. А. Блока), экспрессионистов (Г. Мейринк), сюрреалистов (Г. Казак, Э. Кройдер). Развитие детской литературы порождает новый облик фантастич. мира — мир игрушечный: у Л. Кэрролла, К. Коллоди, А. Милна; в сов. лит-ре — у А. Н. Толстого (“Золотой ключик”), Н. Н. Носова, К. И. Чуковского. Воображаемый, отчасти сказочный мир создает А. Грин.

 

Во 2-й пол. 20 в. фантастич. начало реализуется в основном в области науч. Ф., однако иногда оно порождает качественно новые худож. явления, напр. трилогия англичанина Дж. Р. Толкьена “Властелин колец” (1954—55), написанная в русле эпич. Ф., романы и драмы Абэ Кобо, произведения исп. и лат.-амер. писателей (Г. Гарсия Маркес, X. Кортасар). Для современности характерно отмеченное выше контекстное использование Ф., когда внешне реалистич. повествование имеет символико-иносказат. оттенок и дает более или менее зашифрованную отсылку к к.-л. мифол. сюжету (напр., “Кентавр” Дж. Апдайка, “Корабль дураков” К. А. Портер). Сочетание различных возможностей Ф. являет собой роман М. А. Булгакова “Мастер и Маргарита”. Фантастико-аллегорич. жанр представлен в сов. лит-ре циклом “натурфилософских” поэм Н. А. Заболоцкого (“Торжество земледелия” и др.), нар.-сказочная Ф.— творчеством П. П. Бажова, лит.-сказочная — пьесами Е. Л. Шварца.

 

Ф. стала традиц. вспомогат. средством рус. и сов. гротескной сатиры: от Салтыкова-Щедрина (“История одного города”) до В. В. Маяковского (“Клоп” и “Баня”).

 

Во 2-й пол. 20 в. тенденция к созданию самодовлеюще целостных фантастич. произв. явно ослабевает, но Ф. остается живой и плодоносной ветвью различных направлений худож. лит-ры.

 

φ Θльенков Э. В., Об эстетич. природе фантазии, в сб.: Вопросы эстетики, в. 6, М., 1964; Кагарлицкий Ю., Что такое фантастика?, М., 1974; Бахтин М., Вопросы лит-ры и эстетики, М., 1975; МаннЮ., Поэтика Гоголя, М., 1978, гл. 3; Т о d о rov Tz., Introduction a la littйrature fantastique, P., 1970; Camp bell }., The flight of the Wild Gander, Chi., 1972; Kennard J. E., Number and nightmare. Forms of fantasy in contemporary fiction, Hamden (Conn.), 1975; Т у m n M., Zahorski K., Boyer R., Fantasy literature. A core coll. and reference guide, N. Y.—L., 1979; The aesthetics of fantasy literature and art, Notre Dame, 1982. См. также лит. к статьям Сказка, Эпос, Мифы. В. С. Муравьев.

 

ФАРД (араб.— единичный, отдельный), поэтич. жанр в лит-рах Бл. и Ср. Востока. Отд. бейт, законченный по мысли и являющийся самостоят, коротким афористич. стихотворением. Ф. часто создается экспромтом; иногда приводится в прозаич. дидактич. произведении с целью подчеркнуть осн. смысл, как это делается, напр., в “Гулистане” Саади: Тогда лишь слово в ход пустить — твой долг, Когда уверен ты, что будет толк.

 

Афористичность Ф. способствует превращению его в крылатое слово или пословицу, х. г. Короглу.

 

ФАРС (франц. farce, от лат. farcio — начиняю: ср.-век. мистерии “начинялись” комедийными вставками), вид нар. театра и лит-ры зап.-европ. стран 14— 16 вв., прежде всего Франции. Отличался комич., нередко сатирич. направленностью, реалистич. конкретностью, вольнодумством; насыщен буффонадой. Герои Ф.— горожане. Образы-маски Ф., лишенные индивидуального начала, были первой попыткой создания социальных типов. Ф. близок комедии масок, фастнахтшпилю, интермедии.

 

В театре 19—20 вв.— комедия-водевиль легкого содержания с чисто внеш. комич. приемами.

 

ФАСТНАХТШПИЛЬ (нем. Fastnachtspiel, букв.— масленичная игра), нар. комич. представление, возникшее в ср.-век. Германии. Развивался как “инсценированный” шванк. От изображения плутней ловких мошенников, семейных перебранок, судебных препирательств эволюционировал в сторону социальной сатиры. В 14—16 вв. подвергся лит. обработке. Вершина Ф.— в творчестве Г. Сакса.

 

ФАХР (араб.— самовосхваление), жанровая форма араб. поэзии. В доисламской касыде Ф. составлял ее гл. часть. Поэт восхвалял себя, свой род и свои подвиги. Ф. оставался традиционным и для исламской араб. поэзии, напр. в произв. придворного панегириста альАхталя или в творчестве араб. поэта 10 в. аль-Мутанабби.

 

ФАЦЕЦИЯ (от лат. facetia — шутка, острота), короткий рассказ типа анекдота; жанр зап.-европ. гор. лит-ры, особенно популярный в эпоху Возрождения. Известен сб. Ф. итальянца Поджо Браччолини (написан по-латыни; 15 в.). В кон. 17 в. Ф. были переведены с польского на рус. яз.: на Руси сборник распространялся в списках, дополняясь рассказами рус. происхождения и новеллами из др. переводных сб-ков Ф. В 18 в. нек-рые Ф. вошли в “Письмовник” Н. Г. Курганова, были использованы писателямибаснописцами, а позднее попали в лубочную литературу И Нар. Сказку. O.A. Державина.

 

ФЕДЕРАТИВНОЙ РЕСПУБЛИКИ ГЕРМАНИИ ЛИТЕРАТУРА, лит-ра нем. народа, населяющего терр. ФРГ (образована после разгрома фаш. Германии в 1945, офиц. год основания — 1949). Развивается на нем. яз. Борьба с фашизмом, 2-я мировая война 1939—45, существование и крах гитлеровского рейха (1933—45), судьбы немцев во вновь созданных двух нем. гос-вах во многом определили пути развития лит-ры в Зап. Германии. 40—50-е гг. стали периодом критич. пересмотра социальных и нравств. ценностей для писателей старшего поколения, одни из к-рых пришли к социалистич. воззрениям (Л. Франк), обратились к проблемам и событиям политич. характера (К. Эдшмид), другие искали опору в христ. религии, обращались к библейской символике (Нелли Закс, П. Целан, творчество к-рых связывают с лит-рой ФРГ), впадали в крайний скептицизм (X. X. Янн) либо уходили в интимный мир меланхолич. переживаний. Кризис традиц. бурж. гуманизма, чувства отчаяния и смятения ярко, зачастую в гротескно-экспрессионистской манере, выразил молодой писатель В. Борхерт, с именем к-рого обычно связывают начало антифаш. темы в зап.-герм. лит-ре.

 

Идейная и стилевая пестрота, ситуация духовного смятения особенно отличали начальный этап развития зап.-герм. лит-ры, на к-рую сильно было в те годы влияние сюрреализма, “потока сознания” лит-ры, философии и худож. практики экзистенциализма. Его влияние сказалось и на специфике социального критицизма в лит-ре ФРГ 40—50-х гг.— мистико-символич. тенденциях Г. Казака, религиозно-экзистенциалистских — А. Андерша, стоическом скептицизме X. Э. Носсака.

 

ФАРД—ФЕДЕ

 

==463

 

Однако к этому же времени восходят и истоки социально-критич. и реалистич. традиции, зарождение темы “преодоления прошлого”, история, “вины” и ответственности немцев, ставшей одной из гл. тем в лит-ре и иск-ве ФРГ. Так, ею вдохновлялась оппозиц. “Группа 47”, объединившая антифаш. и антимилитарист. пафосом писателей разных политич. ориентации и эстетич. принципов: “традиционных” реалистов Г. Бёлля и X. В. Рихтера, склонного к сатирич. символике М. Вальзера, тяготеющего к гротеску и пародии художника-экспериментатора Г. Грасса, экзистенциалиста Андерша, мастера филос. лирики Г. Айха и др. В 40—50-х гг. критика фашизма с позиций абстрактной морали содержалась в произв. К. Цукмайера и др.

 

Но уже с кон. 40-х гг., как первый признак начинающейся духовной “реабилитации” нацистского прошлого, в ФРГ получил распространение “солдатский роман”— одна из разновидностей т. н. тривиального романа, детища массовой литературы, роман, повествующий о войне в поверхностно-развлекат. форме, с внеш. признаками реалистич. повествования, но по сути оправдывающий фаш. прошлое. Такие произв. перекликаются с откровенно неонацистской и антигуманистич., милитаристской лит-рой (Э. Юнгер и др.).

 

С нач. 50-х гг., в атмосфере экономич. бума (т. н. экономич. чуда), в ФРГ оживают и такие виды массовой лит-ры, как “женские” романы, “шпионские” книжки, романы “рока” и т. п.; а также, с одной стороны, консервативно-клерик. тенденции, с другой — декадентская лит-ра, на формирование к-рой в ФРГ во многом повлиял социальный скепсис и нигилизм поэта-экспрессиониста Г. Бенна. Симптоматично, что именно в эти годы нек-рые вернувшиеся после войны на родину писатели-гуманисты эмигрируют из ФРГ (А. Дёблин) либо оказываются в изоляции (Л. Франк).

 

Последовавшее за крушением мифа об экономич. чуде в 50—60-х гг. разочарование в капиталистич. действительности явилось своеобразным стимулом к обострению социально-критич. и политич. тенденций в лит-ре ФРГ. Мировую известность получили лучшие произв. этого периода, соединившие тему “расчета с прошлым” с темой “расчета с настоящим”. Среди них—романы жившего в эмиграции Э. М. Ремарка (“Время жить и время умирать” и др.), проза Бёлля, к-рый в “старомодной”, взволнованно-поэтич. манере столкнул в остром конфликте мир извечных нравств. ценностей, трогательной естественности чувств, отношений и реалий с дегуманизиров. обществ, укладом (романы “Бильярд в половине десятого”, “Глазами клоуна” и др.), эмоц.-напряженные и трезво-аналитичные, метафорически насыщенные и в то же время отличающиеся глубиной психологич. анализа романы В. Кёппена (“Смерть в Риме” и др.). В этом же тематич. ряду — романы писателя-католика С. Андреса, сатирич. песни и короткие рассказы Э. Кестнера, экспериментальные “короткие романы” А. Шмидта. Сатирич. тенденции, особенно отчетливые в зап. герм. социально-критич. лит-ре этих лет, выявляют также романы П. Шаллюка (“Дон Кихот в Кёльне”), Рихтера (“Линус Флек”) и особенно Вальзера (“Половина игры” и др.) и Грасса, в произв. к-рого в остро гротесковой форме пародируются ложные ценности и фальшивые кумиры бурж. общества, однако без четкого осознания позитивных социально-историч. сил (“Жестяной барабан”, “Собачьи годы”). Тема нем. истории, будоражащей совесть двух поколений, непреходящая для зап.-герм. лит-ры, тема “отцов” и “детей” и ответственности старшего поколения отчетлива в романах Шаллюка “Энгельберт Рейнеке”, прозе и драматургии 3. Ленца — одного из наиболее наблюдательных, вдумчивых и в то же время резко

 

==464 ФЕЛЬ

 

антимодернистских по своим худож. принципам писателей ФРГ, склонного к анализу “пограничных” (в экзистенциалистском духе) ситуаций, где человек ставится перед сложной моральной проблемой “выбора” (драма “Время невиновных”, “Урок немецкого”). Острая публицистичность, стремление осмыслить нац. и мировой историч. опыт, социально-критич. и нравственно-гуманистич. проблематика отличают произв. мн. зап.-герм. драматургов — Г. Вайзенборна, X. Кипхардта, Р. Хоххута, П. Вайса и др. Бурно развивается прогрес. теле- и радиодраматургия (Айх, Ленц).

 

В кон. 60-х — нач. 70-х гг. в зап.-герм. лит-ре происходит размежевание писателей различных социальнополитич. и эстетич. устремлений. Ослабевают внутр. связи “Группы 47” (официально распалась в 1977). Антибурж. протест, не опирающийся на знание объективных законов историч. развития, зачастую ведет к модернистским (неоавангардистским) тенденциям, к разрушению целостного худож. образа человека (т. н. кёльнская школа “нового реализма”), к ультралевому радикализму (иногда не исключающему революц социалистич. симпатий — гражд. поэзия и драматургия X. М. Энценсбергера). В то же время продолжается поиск социально-нравств. ценностей, обостряется социальная критика, разрабатываются антифаш. тема, проблемы воспитания, взаимоотношения молодежи и “общества потребления” (написанные гл. обр. в реалистич. манере романы Носсака, Т. Валентина, Бёлля —“Групповой портрет с дамой”, Вальзера, Ленца —“Живой пример”; политич. романы 70-х гг. связанного с лит. жизнью ФРГ У. Бехера, в притчевофантастич. форме — роман Грасса “Камбала”). Усиливаются также реалистич. тенденции у нек-рых модернистов (У. Йонзон); развивается углубленная психол. проза.

 

Важной приметой 60—70-х гг. явился рост прогрес. политич. и социалистич. тенденций. Распространение получили различные формы пропагандистского иск-ва (представления агитбригад, листовки, заводская пресса), обнажающие социально-политич. направленность характерного для зап.-герм. лит-ры 70-х гг. интереса к документализму. В прошлом шахтер, М. фон дер Грюн — один из основателей дортмундской ^Группы 61^, обратившейся к проблемам жизни и труда индустриальных рабочих. В 1970 из группы выделилось политически более радикальное объединение “Литература мира труда”. Произведения обличителя нравов и порядков эксплуататорского общества публициста Г. Вальрафа, прозаика и драматурга К. Гайслера, авторов политич. и агитац. песен Д. Зюверкрюпа, Ф. И. Дегенхардта — одно из свидетельств жизнеспособности здоровых социально-критич. тенденций в лит-ре ФРГ.

 

С 1970 действует Союз писателей ФРГ.

 

Лит. периодика: прогрес. лит.-критич. журн. •”Kurbiskern” (с 1966), публикующий также произв. писателей ГДР; оппозиционный лит. критич. журн. <Kursbuch” (с 1965); лит.-худож. журн. <Welt und Wort” (с 1946) и “Akzente” (с 1954).

 

Изд.: Строки времени. Молодые поэты ФРГ, Австрии, Швей царии, Зап. Берлина, М., 1967; Рассказы писателей ФРГ, М., 1976; Повести писателей ФРГ, М., 1982.

 

• Фрадкин И. М., Лит-ра новой Германии, М., 1961; е г о ж е, Реставраторы орла и свастики. О неофаш. лит-ре в ФРГ, М., 1971; Млечина И. В., Лит-ра и “общество потребления”, М., 1975; Ma тузов а Н. М., Рабочий класс в худож. лит-ре ФРГ, К., 1977; СтеженскийВ., Черная Л., Лит. борьба в ФРГ, М., 1978; История лит-ры ФРГ, М., 1980; Geschichte der deutschen Literatur aus Methoden. Westdeutsche Literatur von 1945—1971, Bd 1—2, Fr./M., 1973; B a 11 K., Revolte intern, Lpz., 1974.

 

Г. В. Якушева.

 

ФЕЛЬЕТОН (франц. feuilleton, от feuille — лист, листок), жанр худож.-публицистич. лит-ры, к-рому присуще критическое, нередко комическое, в т. ч. сатирическое, начало, и непременно — актуальность. Рождение Ф. относят к 28 янв. 1800, когда в парижскую газ. “Журналь де деба” был впервые вложен дополнит. листок (la feuille), в к-ром стали печататься объявления, театр, и муз. рецензии, сообщения о модах

 

и прочие неполитич. и неофиц. материалы. Под рубрикой Ф. печатались даже романы (“Парижские тайны” Э. Сю, “Три мушкетера” А. Дюма), давшие начало “роману-фельетону”. Истоки Ф., пронизанного социальными и политич. мотивами, относятся к журналистике Великой франц. революции. Развитие жанра политич. Ф. на Западе в 19 в. связано с именами Л. Берне, Г. Гейне, А. Рошфора, Г. Веерта, Ф. Фрейлиграта.

 

Формирование фельетонного жанра в России связано с деятельностью писателей О. И. Сенковского, А. А. Бестужева, В. Г. Белинского, Н. А. Добролюбова, Н. А; Некрасова, И. И. Панаева,?. Ε. Ρалтыкова-Щедрина. Политич. Ф. стал одним из ведущих жанров в демократич. изданиях 2-й пол. 19 в. (“Искра”, “Гудок”, “Будильник”), где печатались Д. Д. Минаев, Н. С. Курочкин, В. П. Буренин и др. В предреволюц. годы “королями” рус. Ф. были^ А. В. Амфитеатров и В. М. Дорошевич.

 

Ф.— живой и актуальный жанр сов. печати; среди его представителей — М. Горький, В. Маяковский, Д. Бедный, М. А. Булгаков, М. М. Зощенко, И. Ильф и Е. Петров, А. Зорич, О. Вишня, М. Е. Кольцов, Г. Е. Рыклин, Д. И. Заславский, С. Д. Нариньяни, Н. И. Ильина, Л. И. Лиходеев.

 

Й з д.: Рус. фельетон, М., 1958; Сов. фельетон, М., 1959.

 

ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ ШКОЛА в литературоведении (от греч. phainomenon — являющееся и logos — слово, понятие, учение), сложилась первоначально в Германии в 20—30-х гг. 20 в. под воздействием идей Э. Гуссерля и др. философов-феноменологов, выдвинувших задачу по возможности беспредпосылочного, “непредубежденного” описания действительности (обращение к “самоданности бытия”, к изначальному опыту), в т. ч. и лит. произв. как ее конденсированного выражения.

 

Из форм феноменологии, представленных в работах Гуссерля, для Ф. ш. наибольшее значение имела “эйдетическая феноменология”, выдвигающая цель возврата “к самим предметам” путем вскрытия и отбрасывания всех нерефлектированных, т. е. принятых до феноменологич. описания, предпосылок. Уже у Гуссерля, а еще более у его учеников Г. Абаска и С. Кауфмана выделение эйдосов, наглядных образов высших мыслит, абстракций, приобретает черты, роднящие феноменологич. метод с приемами символизации в иск-ве и с худож. воображением, ставшим одним из осн. объектов исследований Ф. ш. Представители Ф. ш. подчеркивали интенциональность худож. восприятия, т. е. его специфич. направленность на эстетич. предмет, конституируемый при этом как целостность, в к-рой выделяется ряд онтологич. слоев и к-рая благодаря этому функционирует одновременно и как носитель идеального смысла, и как набор чувственно воспринимаемых признаков.

 

Детально разработанная Н. Гартманом и теоретиками системно-структурного подхода концепция уровней (слоев) (см. Структурная поэтика) была использована немецкими (М. Гейгер, А. Пергер, И. Пфайфер) и польскими (Р. Ингарден, Ю. Клейнер) эстетиками и литературоведами для решения вопроса о способе бытия лит. произв. и для сравнения их структуры со структурой др. видов иск-ва. Гейгер (1928) поставил цель проникновения к первичным феноменам трагического вообще, комического вообще и т. д. с помощью “сущностной интуиции”. Ингарден выделяет слои в семантич. плане (уровни слова-знака, значения и образа), оговаривая, что аналогичное расчленение de facto проведено в классич. образцах поэтики от Аристотеля до Лессинга.

 

Значит, развитие Ф. ш. получила во Франции, где феноменологич. описание чаще выливалось в отыскание архетипов (как “первичных феноменов” или комплексов образов), преобладающих у к.-л. писателя или в нац. лит-ре. Г. Башлар прослеживает у разных авторов эволюцию таких “прафеноменов”, как дерево и корни, дом и пространство, вода и огонь; метафор

 

зо лэс

 

и ассоциаций, связанных с образом женщины в поэзии (“комплекс Офелии”). Башларовская “феноменология воображения” (или “синтаксис образов”) послужила парадигмой для исследования Ж. Пуле об архетипе “круга” как символа завершенности в иск-ве и для очерков М. Бланшо, А. Вашона, Ж. П. Ришара по истории образов, связываемых у разных писателей с пространством и временем. Франц. представители Ф. ш. уделили большое внимание анализу образов поэзии С. Малларме и др. символистов. В этих работах (Ш. Морон, 1950, 1968; Пуле, 1952; “Мир воображения Малларме” Ришара, 1961) и в “психокритике” Морона заметна тенденция к превращению феноменологич. критики в вариант структурального психоанализа. В 40—50-х гг. в ФРГ (Ж. Гебзер, X. Мюллер, X. Оппель) и в США получила распространение и др. разновидность феноменологич. движения — “морфологич. лит-ведение”, акцентировавшее в структуре произв. момент целостности, нерасчленяемости и привлекавшее с этой целью “морфологию традиций” Э. Курциуса, учение гештальтпсихологии о несводимости эстетич. и др. форм восприятия и психич. жизни к их элементам. Позднее “морфологич. лит-ведение” в основном слилось с Ф. ш., выделяясь лишь интересом к стыковым проблемам психологии и лит-ведения. В СССР ряд конструктивных идей Ф. ш. был предвосхищен в 20-х гг. Г. Г. Шпетом, стремившимся уточнить феноменологич. методику введением математизированных формул и показать, каким образом простота и единство худож. восприятия вытекают из сложной и многоаспектной структуры восприятия как “переплетения актов сознания”.

 

В работах В. Грубера, Пфайфера, Ж. Садзика проявилась эволюция Ф. ш. в сторону экзистенциализма и теории интерпретации. Считая худож. произв. завершенным лишь в случае его доведения до уровня восприятия, Ф. ш. привлекла внимание к активной роли читателя как субъекта эстетич. восприятия и повлияла этим на становление “новой критики^. В Италии идеи Ф. ш. были восприняты под углом интуитивистской эстетики Б. Кроче (работы Л. Анчески по лит-ре барокко). Монографиями' “Феноменология критики” Анчески (1966), “Критическое сознание” Пуле (1971) и др. Ф. ш. внесла свой вклад в изучение истории лит. критики. На недостаточное внимание Ф. ш. к социальному контексту лит-ры неоднократно указывалось марксистской критикой. В числе позитивных моментов Ф. ш. отмечались: стремление к учету целостности текста на всех уровнях его организации, анализ актуализирующей произведение деятельности читателя или актера (работы М. Дюфрена, Ингардена, О. Беккера, Ф. Кауфмана), требовательность к уяснению методологич. позиции критика. Имелись и попытки приблизить эстетику Ф. ш. к социально-историч. темам (Анчески, М. Дюфрен). А. Банфи в Италии в 40—50-х гг., Д. Лекур во Франции в 70-х гг. предприняли шаги по переосмыслению феноменологич. критики в соответствии с идеями марксизма.

 

• Ингарден Р., Исследования по эстетике, пер. с польск., М., 1962; Вайда Д. М., Феноменология и лит-ведение, в сб.: Теории, школы, концепции, [в. 2], М., 1975; Was ist Literatur?, Munch., 1981 (есть библ.). В. А. Старостин.

 

ФЕСЦЕННЙНЫ (лат. versus Fescennini, от назв. этрусского города Fescennia — Фесценния), насмешливые, шуточно-бранные песенки, исполнявшиеся на празднествах жатвы и в свадебных обрядах Др. Рима. Использовали сатирич. приемы инвективы, часто в форме диалога-перебранки; не только высмеивали к.-л. недостатки людей, но и обличали проявления социального неравенства. Считаются одним из источников рим. комедии.

 

ФЕНО — ФЕСЦ

 

==465

 

ФИГУРНЫЕ СТИХИ, стихотв. тексты, графически оформленные так, что из расположения строк или выделенных в строках букв (образующих акростихи и пр.) складываются очертания к.-л. предмета: монограммы, треугольника, топора, алтаря и т. п. Изобретателями Ф. с. считались александрийские поэты Симмий, Досиад и Феокрит (“Крылья”, -“Секира” и др.). В Риме ими славился Порфирий Оптациан (акростихи и месостихи, кон. 4 в.), они были употребительны в средние века, в эпоху барокко, модернизма (“Каллиграммы” Г. Аполлинера) и постмодернизма. В России первые Ф. с. сочинил Симеон Полоцкий (“Сердце”, “Лабиринт”), их писали А. П. Сумароков, Г. Р. Державин, В. Я. Брюсов, И. С. Рукавишников, С. И. Кирсанов (в кн. “Слово предоставляется Кирсанову”, 1930), А. А. Вознесенский (“Изопы”, в его кн.: “Тень звука”, 1970). м. л. гаспаров. ФИГУРЫ стилистические (лат. figura — очертания, внешний вид, образ), любые обороты речи, отступающие от нек-рой (ближе неопределяемой) нормы разговорной “естественности”. Выделение и классификация Ф. были начаты антич. риторикой. Различались Ф. мысли и Ф. слова: первые не менялись от пересказа иными словами, вторые менялись.

 

(А) Ф. мысли делились на уточняющие: 1) позицию оратора — предупреждение, уступка (“Пусть ты этого не знал, но ты ведь это сделал!”); 2) смысл предмета — определение, уточнение, антитеза разных видов; 3) отношение к предмету — восклицание от своего лица, олицетворение от чужого; 4) контакт со слушателями — обращение или вопрос. Словесное выражение их усиливалось или амплификацией или, наоборот, умолчанием (“Не буду говорить, что ты лжец, вор, разбойник, скажу лишь...”).

 

(Б) Ф. слова делились на три вида: 1) Ф. прибавления — (а) повтор разных видов, (б) “подкрепление” с синонимич. перечислением разного рода, (в) многосоюзие; 2) Ф. убавления — силлепс, эллипс, бессоюзие; 3) Ф. перемещения (расположения) — инверсия и, по существу, разные виды параллелизма: точный (изоколон) и неточный, прямой и обращенный (хиазм), незарифмованный и зарифмованный (г о м е о т е л е в т о н). К этому же ряду могут быть причислены: 4) Ф. переосмысления — тропы: с переносом значения (метафора, метонимия, синекдоха, ирония), сужением значения (эмфаза), усилением значения (гипербола), детализацией значения (перифраз).