Q_ rd с О)

и <и т

о

CL

Ш

Q

вает здесь влияние закулисных маневров, тогда как полу­закрытый характер партийных ассамблей открывает для них неограниченную свободу.

ВИДИМЫЕ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ РУКОВОДИТЕЛИ

Совокупность всех этих избирательных манипуляций приводит к тому, что под более или менее демократической видимостью скрывается более или менее автократическое назначение руководителей. Есть и другой метод, позволяю­щий достигнуть того же эффекта, и его можно употребить в сочетании с первым. Он заключается в существовании как бы двух категорий партийных руководителей: номинальных и настоящих — первые избраны, а вторые назначены авто­кратически. Одни обладают властью теоретически; другие практически ее отправляют или разделяют с первыми. Мы сталкиваемся здесь с общей проблемой реальных субъек­тов власти. Марксисты бросают классической демократии упрек в чисто формальной ее сущности: депутаты, парла­менты, министры обладают лишь видимостью власти, а на-стоящая'власть остается в руках капиталистических струк­тур: банков, крупной индустрии, трестов, etc. Историки всегда находят в тени скипетра и короны абсолютных мо­нархов людей или институты, которые на деле являются хозяевами дворцов: преторианская гвардия, премьер-ми­нистр, фавориты или фаворитки. В любых социальных об­разованиях (и не только государственных) за официальны­ми пурпурными мантиями можно отыскать «серых кардиналов >> — тех, кто дергает шнурки марионеток, дей­ствующих на сцене. Эта проблема имеет особое значение для политических партий, потому что во многих из них ре­альная власть весьма отличается от видимой. Но условимся быть очень осторожными в этой области: «серые кардина­лы >> по определению остаются тайными или наполовину тай­ными, и получить на этот предмет какие-либо точные сведе­ния всегда трудно. А кроме того, народная фантазия так любит создавать истории о таинственных силах и вождях-невидимках — к официальным мнениям здесь всегда отно­сятся с особым недоверием...

Многим партиям этот дуализм номинальной и реаль­ной власти известен лишь косвенно: их официальные ру­ководители это и есть их действительные руководители.

Просто вокруг некоторых лиц образуется своего рода ма­лое окружение, которое увеличивает их власть и дает им известные прерогативы, не предусмотренные уставом. Иногда исключительность личности руководителя также выводит его за рамки официальных установлений: именно так оценивают роль Жореса или Блюма во французской социалистической партии, Брантинга в шведской социал-демократии, Стопинга в датском социалистическом дви­жении. В иных партиях этот укореняется очень глубоко: официальная иерархия дублируется официозной или тай­ной; они делят действительную власть, и последняя имеет тенденцию брать на себя львиную долю. Именно по этому принципу в американских партиях различают нормальную организацию, руководимую лидером, и машину — тене­вую структуру, находящуюся в руках боссов и их людей. К тому же терминология не всегда четко фиксирована, и обе иерархии порой неотделимы Друг от друга. Эта вторая власть организована, разумеется, не демократически: со­ответствующие должности достаются не путем выборов, а за счет кооптации, назначения сверху, прямого захвата или по наследству.

Как складывается эта вторая власть? Никаких общих правил здесь невозможно сформулировать: ограничимся несколькими тщательно подобранными примерами. Аме­риканский «боссизм» по-видимому основан на прибыль­ности. Во Франции выборы открывают возможность лишь завуалированных и довольно ограниченных действий из­бранного в пользу близких к нему людей или помощников: можно добиться для них некоторых льгот, кое-каких дол­жностей или знаков отличия — но и это нелегко. Админи­страция набирается по конкурсу; она обладает статусом, гарантирующим ей некоторую стабильность в условиях нормальных политических перемен; она пользуется до­вольно значительной независимостью. В Соединенных Штатах посредством выборов получают власть не только сенатор, депутат, муниципальный или более высокого ранга совет, но и судьи, шерифы, констэбли, налоговые поли­цейские, пожарные начальники, школьные инспектора и почти все руководители социальных служб. Более того, чиновники этих служб назначаются партией власти: ее по­ражение означает, так сказать, почти законное лишение их средств к существованию согласно известному принци­пу: «победителю —шкуру побежденного». Таким обра­зом, победа на выборах в высшей степени прибыльна. Она

J

■о

О";

н

I о

а>;

О

ь

Zl о

Б 3

Х

■

13*

.";

к

о. U

А О.

ш

S

Ц о

%

CL (У

Q

является таковой, даже когда партия-победитель просто честно использует полученные ею мандаты и функции в общих интересах. И она тем более прибыльна, если партия-победитель спекулирует обширными полномочиями, ко­торые ей достались: взятка, злоупотребление положени­ем, коррупция позволяют извлекать огромные барыши. Таковы экономические корни боссизма: машина, то есть теневая структура, которая в действительности и руково­дит партией, по существу представляет собой предприя­тие для завоевания должностей, а также законных и неза­конных привилегий, которые она может обеспечить; босс — это шеф и создатель такого предприятия. Нарисо­ванная нами картина несколько смахивает на карикатуру: нужно оговориться, что она соответствует лишь какой-то части машин (наиболее общеизвестных, самой знаменитой из которых остается Таммани Холл [1]); а на Юге и бос­сы, и машины имеют совсем иное значение.

В Европе приемы теневого управления мало распрост­ранены. Регламент гражданской службы не дает развиться их финансовой основе; он ограничивает коррупцию в силу своей систематичности и постоянного характера и отводит ей довольно второстепенную роль в управлении партиями. Можно сравнить это с влиянием кредиторов, но в партиях их роль представляется меньшей, чем полагает обществен­ное мнение. Нет прямого соответствия между суммами средств, пожертвованных партии, и властью пожертвова-теля над ее организацией. Общеизвестна политическая ин­дифферентность большинство людей или институтов, ко­торые субсидируют партии: манипулировать ими почти так же легко, как и делегатами съезда. Их давление сказывает­ся лишь в тех весьма ограниченных областях, которые зат­рагивают их ближайшие личные интересы: организовать кампанию против того или иного налога, который их стес­няет; поставить на голосование какую-то выгодную для них меру. Их вмешательство в некоторые позиции партий за­метно, но в постоянном управлении они по-настоящему не участвуют. Сами кредиторы не выступают в качестве тай­ных вождей партии: они лишь воздействуют в определен­ные моменты на ее собственных вождей, добиваясь, чтобы те повели партию в определенном направлении. Разумеет­ся, из этого правила имеются исключения: есть некий тип капиталистов-мегаломанов, одержимых политикой и пре­тендующих на то, чтобы действительно управлять теми партиями, которые они финансируют. Но крупные партии

плохо поддаются такому давлению, и эти люди чаще всего кончают тем, что оказываются во главе эфемерных органи­заций, состоящих из авантюристов и шарлатанов.

Действия кредиторов можно сравнить с действиями группировок и коалиций, созданных с целью защиты груп­повых интересов средствами политического вмешательства: рабочих и предпринимательских союзов, объединений ве­теранов, женских и семейных лиг, региональных ассоциа­ций, союзов в защиту нравственности, обществ трезвости, etc. Американцы дают им очень выразительное название: pressure groups — группы давления. Как и кредиторы партий, группы давления действуют в четко ограниченных областях. И они еще меньше, чем кредиторы, стремятся свя­зывать себя с определенной партией: они предпочитают ра­ботать с группой партий, чтобы направлять их в благопри­ятном для своих интересов смысле. В силу обстоятельств, однако, общее совпадение между целями групп давления и политической ориентацией партии может привести к тому, что первые начнут особо интересоваться второй и играть постоянную роль в руководстве. Влияние АФТ — КПП на американскую демократическую партию — хороший тому пример. Оно осуществляется одновременно и сверху — на партийных руководителей различных уровней, и снизу — в рамках первичных выборов, где профсоюзы стараются про­двинуть своих кандидатов: им удается таким образом про­тивостоять боссам и машинам и вступать в соревнование с лидерами партии. Такая роль профсоюзов в управлении партией — дело, кстати, довольно обычное: влияние проф­союзных руководителей на социалистические или христи-анско-демократические партии весьма значительно.

С группами давления не нужно смешивать объедине­ния интеллектуалов, или, как их называли в XVIII веке, «об­щества мысли», которые в то или иное время приобретали значительное влияние в руководстве политическими парти­ями. Наиболее ярким примером была бы здесь та роль, ко­торую играло франкмасонство в руководстве французской радикальной партии в 1900—1910 гг. Бесспорно, в этот пе­риод масонами были заложены устои партии: она получила от них свою инфраструктуру, свою сплоченность, свою по­литическую ориентацию; масоны имели преобладающее вли­яние на ее съездах, в ее исполнительных комитетах и ее ге­неральном руководстве — и тем самым они придали ей такую эффективность и мощь, которые потом уже никогда не были ей свойственны. Воздействие франкмасонства тог-

Сг

—I

О ш

о ъ

о

La

R-j

.";

s