Есть руководители, считающие, что до встречи со всем коллективом следует поговорить с каждым его участником в отдельности.
Может быть, в каком-то случае это и полезно. Но часто тайные, секретные разговоры с глазу на глаз производят на коллектив дурное впечатление. Они порождают взаимную подозрительность. Новый режиссер не вправе рассчитывать на полную душевную откровенность и искренность со стороны тех, кто его, по существу, не знает. Доверие, оказанное режиссеру с самого начала его работы, выдается ему «авансом», Он еще его не заработал, Очень уж доверительные разговоры с но ним режиссером у меня, например, вызывают нехорошие предположения: не хотят ли, пользуясь неосведомленностью, настроить меня против кого-то или за кого-то, не хотят ли использовать в своих личных целях? Лучший способ знакомства с коллективом — это работа, репетиции, уроки. Даже идущие спектакли не всегда могут дать представление о творческих силах коллектива, вкусах его участников, их желаниях, сложившихся обычаях. Положение режиссера, только вступившего в новый для него театр, очень сложно. С одной стороны, нельзя начинать новый спектакль, не познакомившись основательно с коллективом, с другой стороны — нельзя познакомиться с ним, не начиная работы. Но из двух зол надо выбрать меньшее и как можно скорее приступить к репетициям. Ошибки в распределении ролей, даже в выборе пьесы, поначалу извинительны. Их можно исправить, нo вред от долгого присматривания (ведь само по себе присматривание ничего в жизни коллектива не меняет) непоправим. Режиссер, долго не начинающий работу, раздражает коллектив, становится мишенью острог, фигурой мнимо значительной. Есть режиссеры, бурно начинающие свою деятельность не с главного, не с постановки спектаклей, а с организационных мелочей: эскизов марки театра, новой формы расписания репетиций, порядка за кулисами и т. д. Надо ли говорить, что все это необходимо делать, но в другое время? Но все же самый неудачный способ знакомства с коллективом — это «разнос» идущих спектаклей, поставленных другими режиссерами, и исправление их. В одни из ленинградских театров был назначен новый руководитель. Известный режиссер. Театр ко времени его назначения был долгое время лишен всякого руководства, и, естественно, все играли «кто во что горазд». Приехавший режиссер был удручен низким уровнем спектаклей, о чем и сообщил коллективу. Выслушали его актеры без интереса: знали сами, что многие спектакли развалились. Новый режиссер решил их исправлять. Что ни день, назначались репетиции идущих спектаклей, вызывалась вся труппа, и новый руководитель пытался восстановить то, что было утеряно, сделать правдивым то, что звучало фальшиво, и т. д. К своему удивлению, он встретил противодействие труппы. Исправить спектакль, прошедший несколько десятков, а то и сотню раз, было почти невозможно. Во-первых, от укоренившихся привычек актерам совсем не просто было избавиться. Во-вторых, частные улучшения не только не укрепляли, а, скорее, разрушали спектакль, ибо одно тянуло за собою другое. В-третьих, актеры знали спектакли лучше, нежели новый режиссер, не имевший возможности тщательно изучить пьесу. Они беспрестанно «ловили» режиссера и уличали его в неподготовленности. В результате благие намерения режиссера привели к еще большему хаосу и творческой разноголосице. Репетнции пришлось прекратить. Тогда режиссер начал проводить уроки-беседы. Он хотел договориться об общих художественных критериях, изложить коллективу свое творческое кредо. К урокам-лекциям актеры отнеслись скептически. Они отдавали должное знаниям и педагогическому опыту нового руководителя, но учиться им не хотелось. Их можно было понять. Многие из них в свое время получили хорошее образование, сами преподавали и учили других. Следует сказать, что новый руководитель довольно упорно и терпеливо занимался перевоспитанием малоодаренных актеров, засоривших театр в период отсутствия художественного руководства. Коллективу же было ясно, что труппу просто надо обновить. Короче, и этот эксперимент не удался. Почти год был потрачен впустую. Спектакли ставились по-прежнему. Театр не выходил из творческого прорыва. Новый руководитель оказался несостоятельным и был снят. Но он уже начал постановку спектакля, и было решено дать ему возможность довести ее до конца. На следующий же день после приказа об освобождении его от должности главрежа репетиции начатой пьесы пошли великолепно. Свободный от обязанности учить и перевоспитывать, режиссер стал работать энергично, без многословных отступлений. Слабые исполнители были заменены более сильными. Спектакль обещал быть интересным. К режиссеру стал было возвращаться утерянный им авторитет. К сожалению, было уже поздно. Режиссер кончил тем, с чего надо был означать. Вновь назначенный, менее опытный главреж начал свою работу иначе. Его «тронная» речь продолжалась менее минуты. Он сказал: «Вы все знаете о своем театре. Кое-что знаю и я. Разговоры делу не помогают. Завтра в 11 часов утра репетиция новой пьесы. Прошу не опаздывать».
|