Сказаний и рассказов о княжеской смерти

Итак, сюжетно от княжеских некрологов летописные сказания и рассказы, посвященные смерти князей, отличаются наличием в последних такого компонента, как обстоятельства гибели героя, с чем связан повествовательный стилистический характер сказаний и рассказов. Кроме того, сказания сообщают о языческом историческом периоде Руси, что не позволяет книжнику рассматривать персонажей в христианской парадигме, а следовательно, и давать оценку их поведению как отвечающему или не отвечающему религиозным требованиям. Напомним, некрологи подчеркнуто создают агиографический образ того или иного князя, репрезентируя его в первую очередь как исполнителя библейских заповедей и честного правителя. Религиозно, так сказать, «нейтральное» изображение главного героя отличает сказания от летописных рассказов о смерти князя, в которых герой мыслится повествователем в христианской парадигме. В отличие опять же от некрологов, князья из рассказов могут выступать как правоверными христианами, так и нарушителями законов христианства, еретиками и преступниками (этого, отметим, не может быть в повестях о смерти князя, всегда терпящего страдания, подобно Христу). В зависимости от того, какой стороны придерживается князь в рассказе, во-первых, повествователь либо произносит энкомий в адрес покойного правителя (Ростислав Владимирович, Ярополк Изяславич, Святослав Всеволодивич, Ярослав Владимирович), либо обличает его пороки (Ярослав Святополчич, Владимир Галицкий а также Миндовг, Тройната и Товтивилл), а во-вторых, смерть интерпретируется книжником как благодать для благочестивого князя либо как наказание для злодея.

Среди способов изображения «положительных» князей можно выделить следующие: во-первых, помимо непосредственных хвалебных описаний (в духе княжеских некрологов) самих князей, некоторые рассказы, посвященные убийству правителей, содержат характеристику его врагов, всегда не соответствующих, в отличие от их жертвы, требованиям христианской веры. Так, эпитетом-атрибутивом «проклятый» пользуются повествователь в отношении Нерядца, убившего князя Ярополка Изяславича (1087 год), и эпитетом «богонечестивый» в отношении Батыя, по его приказанию был убит Михаил Черниговский (1245 год). Во-вторых, в создании образов князей существенную роль играют библейские цитаты и аллюзии, доказывающие истинную благочестивость того или иного правителя, который подобными отсылками к Священному Писанию как бы продолжает библейскую историю, соответствуя христианскому идеалу. Здесь необходимо отметить, что князья-христиане в рассказах никогда не цитируют Христа, как и повествователь не вспоминает о Его страданиях в контексте рассказывания о судьбе покойного князя. Ярким примером этого выступает текст об убитом недругом Ярополке Изяславиче. Повествователь помещает за сценой убийства князя его молитву, репрезентирующую Ярополка как желающего принять мученическую смерть, аналогичную смерти Бориса и Глеба, в то время как в летописных повестях о княжеской смерти образцом для подражания главных героев является непосредственно Христос, Его жертва, что выражено в обилии маркированных и немаркированных цитат и аллюзий, отсылающих читателя к словам и действиям Иисуса Христа.

Третьей особенностью, отличающей изображение благочестивого князя, можно считать специфику расположения героя в пространстве. «Положительный» правитель изображен в статике, он почти не меняет своего положения в пространстве (Ростислав Владимирович (1066 год), Ростислав Иванович (1189 год)) либо перемещается в пределах церковного пространства (Святослав Всеволодович (1194 год)). Вообще, действия князей-христиан в рассказах выражены как правило неакциональными глаголами, что особенно интересно в случаях убийства князей. Ни Ростислав Владимирович, отравленный котопаном, ни Ярополк Изяславич (1087 год), заколотый Нерядцем, ни Ростислав Иванович, ни Михаил Черниговский, убитый за христианскую веру по приказанию Батыя, не сопротивляются своим убийцам, как и герои повестей о княжеской смерти, зная о своей надвигающейся кончине, не препятствуют ей, претерпевая тем самым страдания, подобно Христу. Но именно в этом и заключается разница между князьями из рассказов и князьями из повестей. Ростислав Владимирович и Ярополк Изяславич не знают о намерениях их врагов: Ростислав был обманом отравлен котопаном, а убивший Ярополка Нерядец лишил князя возможности защищаться и, сидя на коне, заколол лежащего на санях князя (в скобках заметим, что возможность защищаться была и у Бориса и Глеба, и у Андрея Боголюбского, и у Игоря Ольговича). Следовательно, мотив «добровольной» кончины в указанных рассказах отсутствует или, во всяком случае, ослаблен. Безусловно, нельзя оставить без внимания именно добровольную смерть Михаила Черниговского и Ростислава Ивановича. Оба князя знают о скорой своей кончине от руки неприятелей и тем не менее ничего не предпринимают, чтобы это предотвратить. Но добровольная смерть Ростислава в соответствующем повествовании не имеет религиозного контекста, характерного для повестей, а тексту о Михаиле Черниговском другие признаки мешают принадлежать к жанру повестей, о чем мы ранее говорили.

Если «пассивность» князей в рассказах определенным образом коррелирует с их добродетельностью, то княжеские недруги, напротив, всегда активны. Они совершают многочисленные действия. Да и сами князья, смерть которых в рассказах мыслится как наказание (это, напомним, еще один тип князей в рассказах), всегда активны, причем их деятельность обязательно вызвана, так сказать, греховной природой самого князя. Как и добродетельная пассивность благочестивых князей, деятельность неблагочестивых князей комментируется библейскими цитатами и аллюзиями, доказывающими их богоотступничество. Гордыня Ярослава Святополчича (1123 год), затеявшего захватить Владимир и находящегося там Андрея Владимировича, мыслится повествователем причиной смерти Ярослава, позабывшего о Боге. Преступление крестоцелования и глумление над крестом, главной христианской святыней, становится причиной гибели Владимира Галицкого (1152 год).

В отличие от рассказов о княжеской смерти, где смерть может трактоваться как благодать и как наказание, в зависимости от благочестивости / греховности князя, повести о княжеской смерти имеют целью изобразить агиографически просветленный образ правителя, готового принять смерть, как то подобает истинному христианину. В следующей главе мы постараемся выявить композиционно-стилистические черты художественных текстов, объединенных исследователями в жанр повести о княжеской смерти.