Характер экономических законов

Научное исследование выявляет взаимосвязи и взаимоотношения между процессами, предметами, составными элементами каждого данного предмета, между свойствами предмета и свойствами других предметов, а также между свойствами внутри данного предмета или процесса. Если эти выявленные связи и зависимости устойчивы, постоянно повторяются в разных ситуациях и экспериментах, достаточно существенны, то такие связи и зависимости формулируются в виде законов. Это относится и к экономической науке.

Как и законы природы, экономические законы носят объективный характер. Те связи и зависимости, что выражены в законах науки, не зависят от воли людей, не могут быть произвольно отменены. Упавший с высоты человек летит вниз, как бы он ни хотел взлететь вверх или парить в воздухе, ибо действует закон всемирного тяготения. Нельзя отменить и закон спроса, так как величина спроса и изменение цен находятся тоже в объективной взаимозависимости. Но не следует смешивать объективные экономические законы и законы, устанавливаемые людьми, органами власти. В английском языке они различаются самой терминологией: Law и Act. Law of diminishing returns – закон убывающей отдачи. Это объективный экономический закон. Хотим мы этого или не хотим, дополнение ресурса каждой следующей единицей будет сопровождаться уменьшением предельного продукта, если количества других ресурсов фиксированы и при прочих равных условиях. Taft-Hartley Act – закон, который принят конгрессом США для ограничения власти профсоюзов.

Когда речь идет об объективном характере экономических законов, все же надо иметь в виду отличие этой объективности от той, которой обладают законы естественных наук. Из таких отличий отметим три основных. Во-первых, экономические законы историчны. Они действуют в контексте тех социально-экономических отношений, которые реально существуют именно в данное время. Вот, к примеру, экономический закон, который К. Маркс квалифицировал как «абсолютный, всеобщий закон капиталистического накопления»[75]. Суть его состоит в том, что по мере роста общественного богатства, функционирующего капитала, численности рабочих и производительной силы их труда увеличиваются безработица и нищета рабочего класса. Такая зависимость действительно имела место в XIX веке и для того времени формулировка закона отражала действительность. Однако в результате научно-технического прогресса, изменения положения наемных работников в современном производстве и по мере социализации отношений в наиболее развитых странах положение изменилось. Теперь сентенция, содержащаяся в названном законе, эмпирически опровергается. Иначе говоря, рассматриваемый закон капиталистического накопления носит объективный характер, этот закон научен и адекватен действительности лишь на определенном этапе развития социально-экономических отношений. Так дело обстоит и со многими другими экономическими законами; они тоже историчны, в том числе те, которые формулируются в современной экономической науке.

Во-вторых, формулировки экономических законов очень часто содержат в себе оговорки «при прочих равных условиях» (ceteris paribus). Марк Блауг не согласен с тем, что такая оговорка в основном встречается в общественных науках и крайне редко – в физике, химии, биологии. «Научная теория, полностью лишенная данной оговорки, достигла бы абсолютной завершенности: в ней ни одна переменная, способная ощутимо повлиять на изучаемые феномены, не осталась бы неучтенной и все включенные в теорию переменные взаимодействовали исключительно между собой, не имея никаких связей с внешними переменными. Пожалуй, только небесная динамика и макроскопическая термодинамика приблизились к достижению подобной завершенности и полноты»[76].

Но «ceteris paribus» в формулировке экономического закона существенно отличается от роли этой оговорки в естествознании. Она в биологии, физике и химии принимает форму утверждения, что прочие начальные условия и причинно-следственные связи, кроме тех, что зафиксированы в формуле закона, отсутствуют по предположению. А в общественных науках, включая экономическую, формулируются законы, справедливость которых существует только при условии ceteris paribus, и эти прочие условия так и остаются неопределенными или, по крайней мере, недостаточно определенными.

В-третьих, в отличие от законов естествознания, экономические законы проявляются в экономическом поведении людей. Невозможно представить себе, что было бы с физикой или химией, если бы им пришлось осуществлять научное исследование феноменов, где атомы и молекулы наделены сознанием, осуществляют свой выбор, стремясь к максимизации полезности. Но именно с такими феноменами имеет дело экономическая наука. «Атомы» и «молекулы» экономической системы – индивиды и агрегированные акторы – наделены волей, ценностными ориентациями, которые проявляются в экономическом поведении.

Это вовсе не означает, что потребитель или предприниматель сознательно руководствуется в своих решениях требованиями объективных экономических законов. «Непосредственное поведение бизнесмена может определяться чем угодно – привычными реакциями, случайным выбором или чем-то еще. Но если это обуславливает поведение, совместимое с рациональной и ясно понимаемой максимизацией результата, фирма будет процветать и получать ресурсы для дальнейшего расширения»[77]. Если такой совместимости реального поведения с требованиями экономического закона нет, фирма будет терять ресурсы, и встанет вопрос о ее дальнейшем существовании. И через такой процесс «естественного отбора» реализуются экономические законы, подтверждается их объективный характер.

Однако то обстоятельство, что экономические законы проявляются через действия, поведение людей, усложняя проблему доказательства их объективности, в то же время представляет дополнительные возможности выявления экономических законов. Экономист-исследователь, в отличие от представителей естествознания, может познавать исследуемый объект изнутри, погружаясь в него, ставя себя на место акторов путем интуиции и эмпатии. Такое понимание исследуемого объекта изнутри получило обозначение немецким термином Verstehen. В. С. Автономов комментирует такой способ выявления связей и зависимости: «Исследователь как бы ставит себя на место исследуемого субъекта, вживается в его ситуацию и таким образом обнаруживает мотивы его поступков в самом себе. Предполагается, что лишь такое понимание может лежать в основе общественных наук, исследующих целенаправленное поведение людей, в отличие от объективного причинно-следственного анализа, присущего естественным наукам. Применение методологии «Verstehen» к экономической проблематике составляет отличительную черту методологии новой австрийской школы и, в первую очередь, Людвига фон Мизеса»[78]. Определенное преувеличение представителями новой австрийской школы методологического принципа «Verstehen» ведет к умалению роли объективного исследования и может вызвать сомнения в объективном характере экономических законов. В действительности методы вживания в объект исследования, понимания мотивов поведения людей путем эмпатии не противостоят объективному анализу, а дополняют его в обнаружении причинно-следственных зависимостей и в формировании этих объективных связей в качестве экономических законов.

Названные выше особенности экономических законов придают им характер тенденций – направленностей развития феноменов, процессов. Впрочем, еще классики марксизма отмечали это свойство законов науки, которые «… не имеют иной реальности, кроме как в приближении, в тенденции…»[79], и выделение главной, господствующей тенденции – важнейший момент научного исследования.

Марк Блауг определяет законы-тенденции как «обобщения, описывающие последствия изменения одной или нескольких переменных в присутствии набора других, искажающих переменных, которые предполагаются постоянными»[80]. Таким образом, характер экономических законов как тенденций обусловлен, в первую очередь, существованием не учтенных в формулировке законов факторов, которые способны исказить процесс, то есть все тех же «прочих условий».

Сам термин «экономический закон» обладает большой ответственностью. Как отмечал Пол Самуэльсон, многолетний опыт научил его, «как коварны бывают “законы” в экономической жизни: например, закон Боули о постоянстве относительной доли вознаграждения труда; закон Лонга о постоянстве доли населения, участвующего в рабочей силе; закон Парето о неизменном неравенстве доходов; закон Деникона о постоянстве нормы сбережения в частном секторе; закон Колина Кларка о 25-процентном пределе доли государственных расходов и налогообложения; закон Модильяни о постоянстве отношения богатства к доходу; закон Маркса о падении ставки реальной заработной платы и/или падения нормы прибыли; неизвестно кому принадлежащий, но всеми признаваемый закон о постоянстве отношения объема капитала к выпуску. Если все это – законы, то Мать Природа – прирожденная преступница»[81].

Поэтому в современной экономической науке многие исследователи избегают столь ответственного термина, заменяя его другими – «зависимость», «теорема». Но ведь в конечном счете дело не в терминах, а в том, что существуют между предметами, процессами устойчивые, существенные, постоянно повторяющиеся связи и зависимости. Их исследует экономическая наука и фиксирует в формулировках законов или теорем. Другое дело – действие экономических законов ограничено в пространстве и времени, а формулировки законов сопровождаются оговорками о возможности неучтенных факторов, которые способны влиять на реальное проявление установленных наукой экономических законов.

Формулирование экономических законов способствует структуризации науки, образуя в ее контексте опорные пункты. С учетом экономических законов определяются предпосылки для построения гипотез в научном исследовании. Конечно, при этом надо иметь в виду существование «прочих условий», которые могут ограничивать сферу проявления того или иного экономического закона. Вот, например, закон Оукена (Okun’s law). В нем фиксируется взаимосвязь экономического роста и безработицы. Безработица удерживается на неизменном уровне при темпах роста реального ВНП примерно в 2,7 %. Каждые дополнительные два процентных пункта прироста реального ВНП уменьшают долю безработных на один процентный пункт и, напротив, каждые два процентных пункта сокращения темпов роста ВНП дают прирост безработицы на один процентный пункт. Таким образом, в соответствии с этим экономическим законом, норма безработицы – результат быстрого или медленного кумулятивного экономического роста.

Признание этой зависимости дает возможность включать ее в предпосылки выдвижения гипотез, касающихся других зависимостей и связей в экономике, например между темпами экономического роста и качеством жизни, уровнем реальной заработной платы, изменением структуры рабочей силы, социально-экономической стабильностью и т. д. Все, что перечислено в конце этой фразы, может составить предмет отдельного научного исследования. Его результаты будут проверены на истинность путем опровержения эмпирическими фактами. В случаях опровержения подлежит контрольному анализу не только сама научная гипотеза, но и те предпосылки, из которых она исходит. Это позволит уточнить факторы, которые влияют на нарушение устанавливаемых экономическим законом зависимостей. Тем самым пространственно ограничивается сфера проявления закона, но не отменяется он сам: он может оставаться важным элементом в предпосылках для построения научных гипотез.

Такое же положение можно показать и в отношении других экономических законов. Формулирование экономических законов продуктивно не только в развитии экономической науки, но и в не меньшей мере для ее постижения, для экономического образования, создания учебных пособий. В текстах учебников формулирование экономических законов придает строгость и четкость изложению основ экономической науки, при этом не исключается творческое или даже критическое отношение к отдельным ее положениям и выводам.

Экономическая наука динамична, ее законы не должны абсолютизироваться. Вот как это выражено Морисом Алле (Нобелевская премия 1988 г.): «В науке утверждения, которые считались наиболее верными в том или ином веке, уступали место другим, которые также отступалипод давлением фактов. Такова одна из тех закономерностей, которую с полной уверенностью можно экстраполировать на будущее. Некоторые мнения, считающиеся сегодня в мире бесспорными, завтра могут рассматриваться как безосновательные. Главный принцип научной дисциплины – постоянное сомнение в том, что считается истинным; готовность благожелательно рассматривать противоположные мнения и помогать исследованиям, направленным на опровержение суждений, в которые можно верить науке утверждения, которые считались наиболее верными в том или ином веке, уступали место другим, ов экономической науки, не б»[82].