Дискурс экономической теории

Первоначальное значение латинского discursus – рассуждение, довод, аргумент. В современном понимании дискурсивно то, что логически вытекает из предшествующих суждений, обосновано логикой данной теории, находится в ее понятийной системе, не противоречит ей.

Но дискурс это не только понятийный ряд и логическая структура экономической теории. В широком смысле дискурс, по определению А. К. Жолковского, представляет собой воплощенные в речи мироощущение и жизненную позицию. Если совершается трансакция между контрагентами, один из которых мыслит и действует в рамках правового поля, а другой – представитель криминальной группировки, мыслящий и действующий «по понятиям», по неформальным нормам уголовного мира, то сталкиваются два противоположных дискурса. И противоположность эта проявляется не только в мышлении и действиях, она воплощается в речи, в вербальном оформлении мыслей и действий. Такого рода противоположность дискурсов, конечно, к экономической науке не относится. Тем не менее несовместимость дискурсов различных экономических теорий является фактом. Дискурсы неоклассической и кейнсианской экономической теории совместимы в таком месте, что эти теории можно характеризовать единым дискурсом. А дискурсы неоклассической и марксистской экономической теории несовместимы, противоположны. Рассмотрим это более подробно.

Дж. Кейнс, поставив в центр внимания макроэкономический анализ и тем самым положив начало макроэкономике как особому разделу экономической науки, провел этот анализ с логической преемственностью по отношению к неоклассической экономической теории. Кейнсианская критика этой теории по вопросу о рынке как идеальной саморегулирующейся системе ведется в понятиях, в самом стиле исследовательской программы неоклассического направления.

Кейнсианская предельная склонность к потреблению как изменение (приращение) в потреблении, отнесенная к изменению (приращению) дохода, как и предельная склонность к сбережению продолжили ряд предельных понятий, введенных в научный оборот маржинализмом. При всей неоспоримой глубине кейнсианской методологической революции, при всей новизне научно-исследовательской программы, поставившей в качестве главной проблемы динамику эффективного совокупного спроса и его стимулирования государством посредством бюджетно-налоговой и кредитно-денежной политики, Дж. Кейнс излагает все новые положения и ведет критику прежних представлений в общем на научном языке, близком неоклассической экономической теории. На этом же научном языке изложены такие достаточно новые вопросы как чувствительность инвестиций и спроса на деньги к процентной ставке.

Важное место в кейнсианской системе занимает теория мультипликатора: мультипликатор автономных расходов как отношение изменения валового продукта к изменению любого компонента автономных расходов, мультипликатор сбалансированного бюджета, денежный мультипликатор. Модели с применением мультипликаторов заметно приблизили теоретические конструкции к реальной экономической жизни и позволили сформировать оправдавшиеся на практике предсказания. Но все это, как и сочетание у Дж. Кейнса концепции потребительской функции со специфическим кейнсианским определением сбережений и инвестиций, опять же не выводит язык науки сколь-либо существенно за пределы того, что уже было принято в экономических исследованиях.

Общность дискурса обусловила возможность синтеза неоклассической экономической теории с кейнсианством и неокейнсианством, их объединения в едином главном течении – мейнстриме экономической науки. А вот, хотя в чем-то кейнсианский макроэкономический анализ близок марксистской теории расширенного производства и хотя это дало повод для утверждения о возможности «перебросить мост» между кейнсианством и марксизмом[43], никакого моста между ними не возникло и не могло возникнуть из-за кардинальных различий в дискурсе, в мировоззрении и идеологии. Впрочем современные наследники марксизма в России зачастую ссылаются на Дж. Кейнса, когда пытаются аргументировать необходимость государственного регулирования экономической жизни, ее огосударствление путем реприватизации собственности.

Дискурс марксистской экономической теории принципиально несовместим с мейнстримом, включая и кейнсианство, прежде всего мировоззренческой позицией. К. Маркс исследовал капиталистический способ производства с целью обоснования исторической неизбежности его крушения и победы нового общественного строя. Дж. Кейнса называли «спасителем капитализма».

Система категорий и понятий «Капитала» К. Маркса абсолютно противоположна логической структуре, дискурсу современной экономической науки. Абстрактный труд, стоимость, прибавочная стоимость, норма прибавочной стоимости, стоимость рабочей силы, необходимый и прибавочный труд, превращенные формы прибыли и т. п. – категории и понятия решительно чуждые для дискурса современной экономической науки.

Употребление некоторыми авторами этих категорий и понятий в контексте современной экономической теории способно существенно запутать научное исследование. Например, категория прибавочной стоимости, занимающая ключевое место в марксизме, определяется как стоимость, созданная трудом наемного рабочего сверх стоимости его рабочей силы и безвозмездно присваиваемая капитализмом. Таким образом, эта категория выражает процесс эксплуатации. Она находится в одном логическом ряду с другими понятиями «Капитала» и никаким образом не вписывается в логический ряд понятий общепризнанной экономической науки. К тому же из-за своего внешнего созвучия с понятием добавленной стоимости, включающей в себя эквивалент заработной платы, арендной платы, процентов и прибыли, понятие прибавочной стоимости с использованием его в общем контексте экономического исследования еще более запутывает этот контекст.

Примерно так же обстоит дело с включением других специфических для дискурса марксистской политической экономии категорий и понятий в контекст противоположных марксизму экономических теорий.

Однако, когда речь идет о сопоставлении дискурсов, все оказывается совсем не просто, в особенности, когда сопоставляются дискурсы неомарксизма и неокейнсианства. Пьеро Сраффа в значительной степени возродил и усовершенствовал представления Д. Рикардо о распределении доходов и о приоритете распределения по отношению к ценообразованию. «Как утверждается, экономическая мысль последних 200 лет обнаруживает два великих направления, направление общего равновесия, восходящее от Джевонса, Вальраса и Маршалла к Эрроу, Дебре и Самуэльсонам наших дней, в рамках которого все соответствующие экономические параметры определяются взаимно и одновременно, и направление Рикардо-Маркса-Сраффы, в рамках которого распределение обладает приоритетом над ценообразованием, поскольку экономические параметры причинно определяются по последовательной цепочке, начинающейся от предварительно заданной реальной заработной платы»[44].

Развитие Сраффой рикардианской теории, по которой распределение дохода выражает отношения между классами рабочих и капиталистов, зависит от соотношения сил в классовой борьбе и дискурсивно совпадает с известным положением «Капитала», по которому при столкновении двух равных прав (права капиталиста распоряжаться купленным товаром – рабочей силой и права рабочего на человеческие условия существования) вопрос решается силой.

И здесь важно заметить, что представление Сраффы о распределении «теперь стало предметом веры среди некоторых экономистов неокейнсианской школы (таких, как Калдор, Робинсон и Пазинетти), и в точности по этой причине труд Сраффы в отдельных кругах считается исходным пунктом всех антиортодоксальных теорий распределения»[45].

Такое сближение дискурсов неомарксизма и неокейнсианства стало возможным в результате серьезной коррекции мировоззренческих установок с обеих сторон, преодоления и неомарксистами, и неокейнсианцами ряда крайностей своих предшественников. Возможно свое влияние оказывает и особенность современного постмодернистского мышления с его тягой к коллажам из разнородных источников и теоретических посылок.

Современная экономическая наука представляет собой совокупность различных теорий. И, как уже говорилось выше, между ними наряду с дифференциацией предмета науки происходит процесс их интеграции. При этом главным течением, мейнстримовской неоклассикой, задаются основы общего языка, делающего возможным обмен информацией, ее обсуждение, исследование экономической действительности с разных методологических позиций, их сопоставление и критику. Все это отражается на дискурсе экономической науки, сосуществовании общего дискурса с частными дискурсами разных экономических теорий.

Институциональная экономическая теория включает в себя два основных направления: неоинституциональная экономика (neoinstitutional economics) и новая институциональная экономика (new institutional economics). В отличие от старого институционализма неоинституциональная экономика не отвергла, а включила в себя «жесткое ядро» неоклассической экономической теории и таким образом, войдя в ее дискурс, обосновала новую научно-исследовательскую программу.

Новая институциональная экономическая теория внесла в это «жесткое ядро» ряд принципиальных изменений: неполная рациональность, замена принципа оптимизации принципом удовлетворительности, существование множества точек равновесия, информационные и когнитивные ограничения для рационального выбора и т. д. Однако обсуждение и этих новых компонентов теории ведется на языке и в дискурсе мейнстрима при всей существенности критики ряда важных положений неоклассической экономической теории.

Новизна методологических подходов обусловила введение в язык экономической науки новых экономических понятий и теоретических конструкций. Сформировался частный дискурс новой институциональной экономической теории при сохранении ее общего с мейнстримом дискурса.

Этот частный дискурс задан научным мировоззрением, отличительной чертой которого является то, что решающим фактором социально-экономического развития служат институты. Соответственно этому мировоззрению развернута логика понятийного ряда, отражающего проблематику новой институциональной экономической теории, ее научно-исследовательскую программу. В логический ряд понятий входят институт как единица экономического анализа, формальные и неформальные нормы, трансакции и трансакционные издержки, права собственности как пучок правомочий, их защита и размывание, полные и неполные контракты, институциональная интерпретация государства.

Другой ракурс в исследовании экономической действительности и происходящих в ней процессов представлен эволюционной экономической теорией. Она тоже оперирует специфическими для нее понятиями (умения как программы, рутины, эвристика и инновации, селекционная среда, отбор и т. д.). Но во многом остается близкой методологии институциональной экономики. Эволюция экономики происходит в институциональной среде, а сами институты эволюционизируют. Эта органическая взаимосвязь рельефно показана в книге Г. Б. Клейнера с характерным названием «Эволюция институциональных систем»[46].

Как и институциональная, так и эволюционная экономическая теория, отличаясь спецификой своего частного дискурса, в то же время обогащает общий дискурс экономической науки, открывает возможности разностороннего и многоаспектного экономического исследования.

Это же относится и к другим современным направлениям в экономических исследованиях. В процессе углубления и расширения знаний, а также в связи с изменениями в самих объектах экономической науки неизбежно появление и использование новых понятий и терминов. Но можно назвать три основных правила в расширении понятийного аппарата. Во-первых, новое понятие оправданно, если для выражения экономической мысли в науке нет других понятий, которые эту мысль выражают, или, по крайней мере, существующие и признанные наукой понятия неточно выражают ее. Во-вторых, важно выяснить, в каком отношении вводимое или предлагаемое новое понятие находится к общему дискурсу экономической науки, не противоречит ли оно ему. В-третьих, до того, как новое понятие будет признано и станет конвенциальным, его использование должно сопровождаться комментариями и примечаниями, разъясняющими экономическую мысль, представленную в данном понятии.

Один из актуальных вопросов развития дискурса экономической науки – вопрос о правомерности включения в него аналогий, представлений, понятий из естественных наук. Зачастую, такая практика способствует прояснению нашего понимания реальных экономических процессов. Так аналогии рутин и инноваций в экономическом развитии с биологическими процессами в их дарвинистской интерпретации позволяют усилить убедительность эволюционной экономической теории. Аналогии теории зарождения экономических институтов из множества предшествующих ему протоинститутов и описание механизма отбора жизнеспособных институтов, как это показано Г. Б. Клейнером в книге «Эволюция институциональных систем», близки к биологической картине зарождения жизни на Земле.

И все же такие аналогии требуют большой осторожности. Дискурс экономической науки (как и других общественных наук) принципиально отличается от естественных из-за специфики объектов научного исследования. «Никакая общественная наука не может похвастаться наличием универсальных законов, как современная химия, точностью констант, как физика элементарных частиц, и аккуратностью прогнозов, как ньютонова механика. Соотношение между естественной и общественной науками выглядит несколько лучше при сравнении последней с биологией, геологией, физиологией и метеорологией, но даже в этом случае наблюдается широкий разрыв между тем, что мы знаем о человеческом поведении, и тем, что мы знаем о явлениях природы»[47].

Общность и единство дискурса экономической науки вовсе не означают единомыслия в ней. Ведутся острые научные дискуссии по целому ряду фундаментальных проблем между представителями различных направлений и течений. В центре внимания научных дискуссий и вопросы о рациональности и оптимизации экономического поведения, и модели экономического роста, и теоремы равновесия, и соотношение между свободной и шумпетерианской конкуренцией, и многие другие. Но дискуссии ведутся в границах общего дискурса экономической науки. Иначе исследователи просто не поймут друг друга. Общими для всех остается содержание основных понятий – обмена, денег, кредита, валового продукта, предельной полезности, предельных, общих и средних издержек, выручки и т. д. То есть, понятий мейнстрима, неоклассической экономической теории. Поэтому и экономическое образование должно начинаться с усвоения системы понятий общего дискурса экономической науки.