Quot;Секта" внутри иудейства

Изначально община иерусалимских первохристиан состояла только из галилеян. До крещения трех тысяч после чуда Пятидесятницы (Деян.2:41) "коренные иерусалимские элементы представляли среди верующих незначительное меньшинство" [42]. Рост христианской общины в первые годы шел в основном за счет иудеев эллинистической культуры. Но, какова бы ни была светская культура первых членов христианской Церкви, все они были "люди Моисеева закона" [43]. "Маленькая секта внутри иудейства" - так, по мнению А. Шмемана, можно было определить положение христиан в Иерусалиме в первые годы. Подобных течений в иудействе того времени было немало. Егизипп, родом еврей, упоминаемый в "Церковной истории" Евсевия Кесарийского, говорит о семи таких сектах [44]. Иерусалимская община не только не отделяла себя от иудейства, но и во внутренней своей жизни всецело сохраняла "еврейский религиозный уклад" [45]. Более того, христиане были "особыми ревнителями Закона Моисеева" [46]. Ежедневно они ревностно посещали храм, усердно день и ночь служили Богу, соблюдая предписания и обряды Ветхозаветного закона. Лет через двадцать после основания Церкви, глава иерусалимских христиан Апостол Иаков, брат Господень, мог не без гордости сказать Апостолу Павлу: "Видишь, брат, сколько тысяч уверовавших из иудеев, и все они ревнители закона" (Деян.21:20). Христианская Церковь всецело жила верой в возможное обращение Израиля к Христу-Мессии. "Для первого христианского поколения, почти целиком еврейского по крови, обращение Израиля, которому, по словам Апостола Павла, принадлежат "усыновление и слава, и заветы и законоположения, и богослужение и обетования" (Рим.9:4), представляется естественным завершением евангельской истории, исполнением прямого завета Христа, поручившего ученикам начать проповедь о Нем с Иерусалима и Иудеи" [47]. Хотя проповедь эта промыслительно и должна была выйти за пределы иудейского мира и охватить все языки. Стать Вселенской Церковью Иерусалимская община первохристиан могла, только разорвав пуповину, связывавшую ее с церковью Ветхозаветной. Но парадокс Иерусалимской Церкви заключался в том, что она "отличалась резко выраженным ветхозаветным характером". "Иерусалимская церковь была и осталась церковью иудео-христианской. Связь с ветхозаветным храмом и послушание Ветхому закону, неизбежные в первые годы христианства, когда Иерусалимская церковь представляла собою весь христианский мир, продолжалась и дальше" [48]. Конфликт с иудейством и разрыв назревали постепенно. Христиане продолжали считать себя "органической частью своего народа, а своим призванием - обращение его ко Христу" [49]. Но зрело осознание радикальной новизны от собратьев, складывались естественные предпосылки к выходу из ветхозаветной традиции.

Первохристиане не спешили создавать новые формы богопочитания, не стремились обособляться в богослужении. Напротив, они чувствовали себя истинным Израилем. Но сознание, что они искуплены от суетной жизни отцов кровию Христовою, ставшее краеугольным камнем их жизни, неизбежно повлекло их к выделению из старой иудейской народной среды" (1Пет.1:18-20). Они продолжали соблюдать обряды и вместе со всеми иудеями молиться Единому Богу, "но в этой молитве раскрывалась уже новая жизнь, неизвестная дотоле иудейству" [50]. Помимо общего служения в Иерусалимском храме, христиане стали собираться по домам. Возникали новые обряды: крещение, Евхаристия. И эти новые формы богообщения, веры, жизни, выросшие первоначально наряду с прежними, еврейскими, постепенно и органически сменяли и вытесняли Закон Моисеев и отеческие обычаи. По мере приобретения опыта церковной жизни и благодати, со временем и закон Моисеев христианами стал восприниматься как приготовление к Евангелию, "как тень будущих и теперь наступающих Христовых благ". Из ревнителей буквы Закона под руководством благодати Христовой, возрастая в ней, зрели ревнители Духа. Апостол Павел, из фарисея Савла, преобразился мгновенно, другие - медленно и болезненно. Но по этому пути шла вся Церковь. Самоощущение христиан говорило - они уже иные. Процесс идейного самоопределения исторически завершился мученической смертью Апостола Иакова, - столпа христиан, исполнителей Закона, и гибелью Иерусалимского храма. А догматически точку в этом процессе поставило Послание Апостола Павла к Евреям [51].

Сознание "инаковости" от иудейства, означал и выход из него как приход к язычникам, ко всему человечеству. А это принципиально было невозможно для иудейства. Для правоверного иудея такое решение становилось равносильным предательству своей веры, измене своему Богу. И на этом перепутье, этом водоразделе и возникает так называемая иудейская проблема в Первохристианской Церкви. Здесь встают вопросы о сущности избранничества еврейского народа и универсальной полноты спасения для всех людей и народов. В свое время ап. Петр напомнил народу израильскому обетование, данное Аврааму, что в семени его благословятся "все племена земные" (Деян.3:25). Иудеи "первые", к кому Бог послал Сына Своего Иисуса (Деян.3:26). Избрание еврейского народа есть не исключительное отделение его от прочих народов, а выделение и научение его для донесения истины Спасения для всех народов. Ибо "им вверено слово Божие" (Рим.3:1-2). Петр выразил понимание универсальной полноты спасения в доме сотника Корнилия (Деян.10:35). Позднее истину универсальности спасения, что "правда Божия через веру в Иисуса Христа во всех и на всех верующих" (Рим.3:22) сформулирует Апостол Павел. И очевидно, что мысль Апостола Петра, что во "всяком народе" есть люди приятные Богу и спасаемые Им, была в полном согласии с мнением других Апостолов. "В противном случае была бы непонятна та легкость, с которой они согласились утвердить принятие Корнилия в Церковь" (Деян.11:1-18) [52]. От Корнилия не потребовали соблюдать закон Моисеев. И это не было условием вступления его в Церковь. Возможность спасения и для язычников означала, что пришел конец ветхозаветной эпохе. Вопрос об исторической судьбе ветхозаветного домостроительства был поставлен на суде Синедриона перводиаконом Стефаном. Большая речь, которую произнес Стефан, сводилась к мысли, "во-первых, что ветхозаветное обетование получило исполнение во Христе и, во-вторых, что исполнение Ветхого Завета означает и его прехождение" [53]. Он раскрыл смысл ветхозаветной истории как постоянного сопротивления избранного народа тем, кого Бог посылал ему. И этот длинный ряд отвержений и измен привел к конечному отвержению Мессии - Спасителя: "Кого из пророков не гнали отцы ваши? Они убили предвозвестивших пришествие Праведника" (Деян.7:52). "Здесь дана как бы первая христианская формулировка трагического парадокса религиозной судьбы Израиля: Законом он отверг Того, о Ком свидетельствует и к Кому ведет Закон" [54]. "Процесс Стефана выяснил отношение христиан к Закону и к храму, которое, несомненно, не было личным мнением Стефана, или группы из эллинистов, а разделялось всеми членами Иерусалимской церкви" [55]. И мысль, "что ветхозаветному строю наступил конец, не всем казалась чудовищной" [56].