В период становления Московского государства

 

Объединение русских зе­мель вокруг Москвы про­исходило в первую оче­редь под влиянием внеш­неполитических, военно-политических факторов – необходимости обретения националь­ной независимости от Золотой Орды и освобождения части русской территории из-под власти Великого княжества Литов­ского. Эти факторы в органической связи с внутриполитичес­кой тематикой определяли и содержание политико-правовой мысли.

Но с превращением Московского княжества в Российское государство на первый план выходят внутриполитические про­блемы: проблемы происхождения Русского государства, леги­тимности для всей Русской земли царской власти, формы орга­низации верховной власти, нравственные и юридические нор­мы, которыми она должна руководствоваться, и традиционная тема – взаимоотношения между светской и духовной властями. Дискуссии по этим вопросам обнаружили у их участников глубокое понимание перспектив развития Русского государства, широкую осведомленность в содержании её культурных, поли­тических, правовых проблем. Это позволило выдвинуть, обо­сновать и сформулировать ряд идей и концепций, определяю­щих основные направления политико-правовой мысли эпохи образования Московского царства как единого суверенного государства. В их числе: идея исторической исключительнос­ти, богоизбранности Московского государства (теория «Мос­ква – Третий Рим»), идея самодержавия Ивана Грозного, тира­ноборческие идеи А. Курбского, экономическое положение цер­кви и её владыческие права («нестяжатели» и «иосифляне»), идеология «служивых людей» И. Пересветова, еретические кон­цепции и др.

Автором теории, вошедшей в историю политико-правовой мысли под формулой «Москва – Третий Рим», считают псков­ского монаха Филофея (ок. 1465-1542 гг.). По своему наиболее об­щему содержанию эта теория представляет собой религиозно-политическую концепцию с мессианской идеей особой роли в мире православной «богоизбранной» России как нового (пос­ле первого Рима и второго Рима – Византии), истинного и пос­леднего центра христианства и его защитницы.

По этой теории история человечества представляет собой историю трех великих всемирных государств, чье возникнове­ние, развитие и дальнейшая судьба направлялись волей Бога. Первое их них – Рим –пало из-за ереси, из-за своего язычества. Второе – Византия – погибло из-за унии с католической церко­вью, было завоевано турками. Третий Рим – Москва – воспри­емница и хранительница православия, а московский государь, следовательно, богоизбранный «браздодержатель святых бо­жьих престолов», который «вместо римского и константино­польского владык воссиял». Он – «царь и владыка всех».

Так Филофей обосновывает историческую миссию России и законность происхождения царской власти, получения царем высших властных полномочий. Он многократно повторяет, что царь «поставлен от Бога», чем и определяются, в представле­нии Филофея, непререкаемость царского авторитета и обшир­ность его полномочий. Но осуществлять их он обязан только на основании правды (закона). Царь должен заботиться о сво­их подданных, наказывать отступающих от «правды» и творя­щих зло, содержать царство в страхе Божьем. Право на оказа­ние сопротивления государю Филофей отвергает. Недопустим даже и «хулен помысел».

Обязанностью государя Филофей считает и заботу о церк­ви, представляя её как одно из ведомств государства. Царь дол­жен бороться с ересями, назначать епископов, обеспечивать экономический статус церквей и монастырей, т.е. церковь пол­ностью подчиняется светской власти. Но за духовными пасты­рями Филофей считал необходимым сохранять право «говорить правду» царям.

Судьбу православной христианской религии Филофей не отделял от судьбы своей родины, перспектив её исторического развития, объединительной политики, считая, что Россия в силу своей независимости и могущества способна оказать защиту всем православным. Некоторые исследователи и политики склонны трактовать это положение так, будто Московское го­сударство не только великое и сильное, но и государство, кото­рое может претендовать на объединение под своей властью всех народов, исповедующих православную веру. В XVI в., когда Европе угрожала могущественная Османская империя, некото­рые западноевропейские государственные деятели пытались склонить Московию к войне с турками, создать общий христианский фронт против мусульманства. А идея создания пансла­вянского государства живет и поныне. В мессианской идее Филофея объективно просматривается определенный внешнепо­литический аспект, но из нее отнюдь не вытекает идея агрес­сивности, имперских устремлений, захвата других государств с целью обращения их в православие.

Теория Филофея «Москва – Третий Рим» получила широ­кое распространение, стала составной частью русского обще­ственного сознания, «русской идеи», и в этом контексте можно сказать, что она стала доктриной, получившей официальное признание.

Иван Грозный (1530-1584 гг.), воспроизводя некоторые фор­мулы теории Филофея, стал именоваться царем. Этот титул должен был уравнять его и наследников с императором и ту­рецким султаном и возвысить над правителями соседних госу­дарств-соперников – шведским и польским монархами. Пере­смотрел Иван IV и высокое предназначение московского госу­даря. Во всех своих произведениях (прежде всего в переписке с бывшим членом его правительства А. Курбским) он отстаива­ет принцип единовластия, отрицает коллегиальные начала в устройстве высшей власти в государстве. Более того, он наста­ивает на надзаконности статуса царя, утверждая, что царская воля не должна быть ограничена никакими законами и уста­новлениями. Русские властители, подчеркивает Грозный, «до сих пор ни перед кем не отчитывались, но вольны были жало­вать и казнить своих подданных, а не судились с ними ни перед кем». Царь как высший судья определяет вид и меру наказания, равно как и степень вины наказуемого и не только за дела, но и за мысли, ибо «лукавые замыслы еще опаснее». Сам же он не несет никакой ответственности ни перед людьми, ни перед за­коном, но только перед Богом. Иначе говоря, царь не может быть преступником, а только лишь грешником.

Политико-правовые воззрения Грозного были подчинены утверждению правомерности жестоких форм политического террора, выражавшегося в опричнине. Как известно, объектив­но назревшую политику ограничения боярской вольницы, пре­одоления удельной раздробленности, обеспечения перевеса общегосударственного начала над удельной стариной Грозный осуществлял актами бесчеловечного произвола, в том числе массовыми казнями.

Но и с помощью самых жестоких мер Грозный не смог из­менить форму правления в русском государстве – время абсо­лютной монархии еще не наступило. Напротив, в 1549 г. на пер­вом Земском соборе, названном Собором примирения, царь и бояре пришли к согласию установить сословно-представительный вариант монархии. На следующий год был принят новый Судебник для улучшения отправления правосудия. Наличие об­щегосударственного действующего законодательства, возник­шая в результате реформ 50-х гг. комплексная система централь­ных и местных органов власти, построенных на принципиаль­но новых, централизующих началах, стирали разнообразные региональные различия, унаследованные от прошлого, закреп­ляли юридически и организационно структурно-политическое объединение русских земель под властью московского царя, стали важным этапом в длительном процессе формирования русского централизованного государства.

Реализация Иваном IV властных полномочий через систе­му опричных мероприятий, неограниченный царский произвол в государственной и правоприменительной деятельности осуж­дали многие мыслители и государственные деятели. Наиболее видным оппонентом Ивана IV стал Андрей Михайлович Курб­ский (1528-1583 гг.), принимавший непосредственное участие в ра­боте правительства – Избранной рады, а затем бежавший из России, боясь царской расправы.

Как политический деятель, Курбский – одна из наиболее спорных фигур отечественной истории. В свое время его пред­ставляли как идеолога «реакционного боярства», противодей­ствовавшего объединению русских земель под эгидой Моск­вы. Но постепенно многие историки стали усматривать в Кур­бском выразителя интересов наиболее дальновидных кругов русского боярства XVI в., прогрессивного политика.

Политическая концепция Курбского не была направлена против монархии и самодержавия, не преследовала целей вос­становления феодальной раздробленности. Преимущества цен­трализации государства были очевидны даже для наиболее оди­озных бояр. Его концепция была рассчитана на ограничение самодержавия, власти царя, разделение её между царем и бояр­ством. Лучшим вариантом организации государственной влас­ти Курбский считал сословно-представительную монархию, в которой выборный орган привлекался бы для разрешения всех

195 наиважнейших дел. Он полагал, что царь в реализации своих полномочий должен опираться на «Совет всенародных чело­век» и различные «синклиты» – органы по управлению стра­ной, состоящие «из мужей разумных и совершенных», не уни­женных, не превращенных в рабов и холопов, но сохраняющих свое «свободное естество человеческое» и способных противо­поставлять «царскому прегордому величеству» свою свободную волю.

Характеризуя произвол и беззаконие, творимые Иваном IV, Курбский, ссылаясь на Цицерона, подчеркивал, что нет госу­дарства, если не действуют законы, нет правосудия, не соблю­даются старые обычаи. Он критикует организацию суда и су­допроизводства в опричный период и содержание законодатель­ных предписаний. Оперируя традиционными категориями «правды», «справедливости», «закона», он показывает, что за­кон, принятый государственной властью, не всегда следует вос­принимать как право и исполнять его, поскольку он по своему содержанию может не соответствовать тем критериям, которые должны определять справедливые установления высшей влас­ти. Только справедливое может быть названо правовым. Наси­лие – источник беззакония, а не права. Курбский здесь почти дословно повторяет тезис Аристотеля о тождественности спра­ведливости и права. Закон по содержанию предполагает преж­де всего реальные возможности его исполнения, так как безза­коние – не только не соблюдение законов, но и издание жесто­ких и невыполнимых норм права.

Анализируя судебную практику, Курбский обращает вни­мание на то, что суд в государстве совершается неправосудно и немилостиво. Особое недовольство вызывает у него практика заочного осуждения, принцип коллективной ответственности, широко применявшийся в карательной практике опричного периода, распространение жестоких и позорящих наказаний и их осуществление не государственными чиновниками (палача­ми), а обычными людьми, не имеющими никакого отношения к судебным ведомствам. Причину «искривления» некогда пра­вильного управления царством Курбский усматривает в при­ближении к царю «злых советников», при участии которых ус­тановлены жестокая опричнина и беззаконие, а также в лич­ных качествах Ивана IV.

Справедливое осуждение Курбским тиранического правления Ивана IV, его опричнины способствовало прогрессу рус­ской политико-правовой мысли. Но позиция Курбского про­тиворечива. В ней прослеживается определенная недооценка необходимости сильной верховной власти, которая могла быть установлена только путем ограничения боярских притязаний, преодоления княжеских усобиц и произвола. Опыт истории показывает, что и в других странах объединение земель в цент­рализованное государство осуществлялось средствами, далеки­ми от добродетельных. Очевидно, историческое значение госу­дарственной деятельности и политической мысли Грозного сле­дует рассматривать как своего рода равнодействующую между его явно не привлекательными личными и нравственно-поли­тическими качествами и некоторыми объективно плодотвор­ными и важными для русского общества последствиями его деяний – преодолением удельной раздробленности, обеспече­ние общегосударственных интересов над удельной стариной, укрепление международных позиций российского государства.

В данном контексте более соответствовали эпохе проекты различных государственных и социальных преобразований, которые предлагал Ивану IV Иван Семенович Пересветов (XV в.). Свои реформаторские идеи и мысли он излагает в аллего­рической форме: критикует социальное устройство и государ­ственно-правовые порядки в покоренной турками Византии. Пересветов отмечает, что главная причина падения Византии и завоевания её турками – засилие предателей-вельмож. Тем самым он проводит очевидные параллели с русской действи­тельностью. В качестве положительного образца греческому царству противостоит государство-победитель – Османская империя, где султан даже в условиях войны при принятии ре­шений руководствуется советами «верной Думы», состоящей из знати, военачальников, судей, духовенства.

Пересветов подчеркивает, что именно они – опора царской власти в борьбе с внешними и внутренними врагами. Союз меж­ду ними и царской властью – необходимое условие проведения реформ, создания новых органов управления, соответствующих по структуре и содержанию центральному, а не удельному прин­ципу организации и деятельности. Пересветов осуждает само­властие бояр, междоусобицы. Боярство необходимо потеснить для того, чтобы передать часть политических прав «служивым людям», отличившимся на воинской службе и службе государевой. Тем самым Пересветов не только подтверждает привер­женность идее сословно-представительной монархии, но и раз­вивает её дальше.

Центральное место в предложениях Пересветова занимает военная тема. Россия в это время вела войны с Крымским и Казанским ханствами, Швецией, Литвой и Польшей, Ливон­ским орденом. И реорганизация армии была как никогда необходима. Пересветов предлагает царю создать вместо боярско­го ополчения постоянное, хорошо обученное войско, которое содержалось бы за счет государственной казны, установить иные принципы воинской службы: награждать и повышать в чинах, званиях и жалованьях по личным заслугам, независимо от рода, происхождения. Воинов, советовал Пересветов царю, необходимо «любити аки своих детей и быти до них щедру».

Большое внимание уделил Пересветов судебной реформе. Значительно опередив время, он предложил в целях борьбы с беззаконием и «неправдой» изъять судебные функции у наме­стников, которые «излошили правый суд», «невинных осужда­ли по мздам», и передать их особой организации с назначаемы­ми из центра судьями.

Многое из того, что предлагал Пересветов, было реализо­вано в поместной, приказной, финансовой, военной, судебной реформах Ивана IV. Некоторые же его предложения противо­речили политике и устоям феодально-самодержавного государ­ства. К примеру, предложение о ликвидации кабальной зави­симости во всех её формах, особенно холопства. Холопами вла­дели не только бояре, но и дворяне.

В политической борьбе, сопровождавшей становление еди­ного Русского государства, формирование её идеологии, важ­нейшую роль играла церковь, которая не только духовно и нрав­ственно скрепляла общество, но и к началу XVI в. была круп­нейшим земельным собственником, ей принадлежала третья часть удобной для сельского хозяйства земли.

Вопросы экономического и политического статуса церков­ной организации и её взаимоотношения с верховной властью, роли церкви в обществе активно обсуждались между «нестя­жателями» и «стяжателями», иосифлянами.

Первые из них выступали за реорганизацию церковной структуры, за отторжение от церкви и монастырей земель и холопов, но в то же время отстаивали самостоятельность церкви в духовной сфере, недопустимость вмешательства государ­ства в сугубо религиозные вопросы. «Нестяжатели» поддер­живали боярскую оппозицию, «противились усилению самодер­жавной власти». Вторые были приверженцами сохранения су­ществующей церковной структуры с её экономическим могу­ществом и поддерживали усиление царской власти.

Основоположник учения «нестяжателей» Нил Сорский (1433-1508 гг.) в своих произведениях отстаивал нестяжательский статус церковно-монастырской системы. Деятельность церкви, полагал он, должна быть ограничена духовной сферой и ори­ентирована на помощь человеку в преодолении страстей. Его концепция во многом совпадает с положением школы естествен­ного права. Он рассматривает человека как неизменную вели­чину с присущими ей «от века» страстями (помыслами), кото­рых восемь: чревообъедание, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие и гордость. Сорский выступил с пропове­дью аскетизма, идей духовного подвижничества, нравственно­го усовершенствования, призывал к скромности в обрядах и украшениях церкви.

Сорский рассмотрел и такую актуальную для того времени проблему, как отношение к еретичеству. Он связывал её с по­стулатом о свободе воли человека, категорически отрицал воз­можность насилия над ней. Поступки человека, отмечал он, плод его раздумий. Если он отходит от верного пути в религии, его следует переубеждать, а не преследовать, и тем более сила­ми и средствами государства. Если человек уклонился от веры, то только Бог способен внушить ему исправление. Еретиков не только нельзя казнить и сажать в тюрьму, их не следует даже упрекать за образ мыслей. В преодолении еретических заблуж­дений, считал он, важная роль должна принадлежать «книжно­му знанию» и самостоятельному мышлению.

Учениками и последователями учения Сорского стали Ми­хаил Грек (подлинное имя – Михаил Триволис), Вассиан Пат­рикеев, Зиновий Отенский, которые на основе идей нестяжа­ния разрабатывали положения о правовом разграничении ком­петенции властей, о правах и обязанностях каждой из них и путях и средствах реализации властных полномочий в государ­стве. Нестяжательские идеи были близки интересам крестьян­ства, страдавшего от повинностей в пользу монастырей. Они стали важным теоретическим источником еретических учений.

Идеолог «стяжателей» (иосифлян) Иосиф Волоцкий (1439-1515 гг.) рассматривал широкий круг политико-правовых проблем, но основное внимание в своих произведениях уделил учению о верховной власти, её статусе и способах осуществления. Он ут­верждал, что власть царю дана Богом и поэтому не ограничена никакой другой властью. Не ограничена ничем и власть мос­ковских государей над удельными князьями. В трактовке взаи­моотношения церкви и государства Волоцкий дважды менял свои взгляды, но в конечном счете отказался от идеи превос­ходства священства и признал верховенство царской власти.

Однако он отделял понятие священного царского сана от носящей этот сан персоны, ибо властитель, будучи человеком, по своей природе равен подвластным и подвержен человечес­ким порокам. Как и всякий человек, он может совершать ошиб­ки, за которые должен нести ответственность. Волоцкий пер­вым в истории русской политико-правовой мысли сформули­ровал право подданных (народа) на оказание сопротивления царской власти, если царь – «не божий слуга, а диавол», т.е. в случае, если царь своим правлением не обеспечивает «благую и безопасную жизнь всем своим «подручникам» (подданным)».

Волоцкий обстоятельно определяет обширные обязаннос­ти верховной власти: сохранение имущественного статуса цер­ковной организации, преследование еретиков, обеспечение в го­сударстве правопорядка, избавление своего народа от «нужды, скорби и бед». Его политико-правовые взгляды оказали боль­шое влияние не только на дальнейшее развитие политической и юридической мысли в России, но и непосредственно на про­цесс строительства русской государственности. Иван IV нема­ло позаимствовал у Волоцкого.

Ведущие направления русской политико-правовой идеоло­гии в XV-XVI вв. определялись не только противоборством между сторонниками и противниками создания единого госу­дарства, но и конфликтами между эксплуататорами и эксплу­атируемыми. Ведь двойной гнет, лежавший на закрепощенных крестьянах (татаро-монгольский и княжеско-боярский), не ослаб после изгнания татаро-монголов и объединения русских земель вокруг Москвы. То, что брали иноземные захватчики, стало достоянием собственных поработителей.

Протест народных масс в России против феодальной экс­плуатации сначала носил религиозную форму – в виде еретических движений, требовавших преобразования церкви и её ин­ститутов, осуждавших накопление церквями богатств, пропо­ведовавших имущественное и социальное равенство людей. Такие требования содержались в псковско-новгородских ере­сях «стригольников», а затем «жидовствующих», жестоко по­давленных церковью и государством,

Но в XVI в. появляются ереси, в которых критика офици­альной церкви с её «стяжательством» соединялась с критикой феодальной эксплуатации, особенно усиливавшейся из-за не­удач во внутренней и внешней политике Ивана Грозного. К концу его правления страна, как известно, была разорена и обес­кровлена. Главной приметой аграрной жизни стала пустошь. Многократно вырос налоговый гнет государства. Население ответило на это новой волной еретического движения. Появля­ются московские ереси Матвея Башкина и Феодосия Косого.

Если Башкин апеллирует к христианским заповедям, при­зывая феодалов, которые «держали христиан рабами», любить ближнего как самого себя, то Косой не только порывает с цер­ковью, но и связывает социальное освобождение человека с полным уничтожением форм подчинения церкви и государству. Его идеалом является община, основанная на общей собствен­ности, в которой все члены одинаково равны, называются ча­дами и духовными братьями, где нет ни бедных, ни богатых, а люди подчиняются только Богу. Ересь Феодосия Косого была близка к идеям Реформации, крестьянско-плебейским ересям Западной Европы. Однако в России Реформация не приобрела такого размаха и не увенчалась успехом. Башкин, по решению Церковного Собора 1553 г., был заточен в монастырь, а Косой, спасаясь от угрозы осуждения, бежал в Литву.

Но социальное напряжение в обществе не ослабевало. А в начале XVII в. трагические обстоятельства, главным из кото­рых стал голод 1601-1603 гг. и кризисные последствия правле­ния Ивана IV, усугубленные династическим кризисом, борьбой за власть, привели к смуте – первой гражданской войне в Рос­сии, многочисленным восстаниям простонародья, среди кото­рых наиболее значительным было восстание 1606-1609 гг. под предводительством Ивана Болотникова, носившее антикре­постнический характер. Надежды восставших на удовлетворе­ние своих требований связывались не столько с разрушением существующего строя, сколько с мечтой о законном и добром государе. Восстание Болотникова, как известно, было направ­лено против «боярского царя», Василия Шуйского, чинившего «отпоры» простонародью, и в защиту прав царевичей-самозван­цев, обещавших быть хорошими царями и дать крестьянам воль­ность. Царистские настроения были характерны и для других восстаний XVII в.