Русско-японская война и начало первой русской революции

 

В 1904 г. началась русско-японская война. Она была крайне не­популярна в России, виновниками считались придворные круги, у которых были разногласия с Японией из-за лесных концессий на Дальнем Востоке. Поражение в войне, растущее недовольство политикой правительства накалили общественную атмосферу, заставили самодержавие пойти на некоторые послабления режима.

 

8 августе 1904 г. министром внутренних дел стал П.Д. Святополк-Мирский, который провозгласил «эпоху доверия» правитель­ства обществу, слегка ослабил цензуру, разрешил съезды земских Деятелей и т.д. Осенью началась, по выражению А.С. Суворина, «правительственная весна», давшая возможность открыто обсуждать такие проблемы, о которых раньше запрещалось даже упоминать.

9 января 1905 г. разразилась первая русская революция. Расстрел мирной демонстрации, которую священник Григорий Гапон вел к Зимнему дворцу с петициями и просьбами к царю, потряс всю Россию. Правда, в истории расстрела есть непонятные моменты: судя по дневникам Николая II, царя не было в этот момент не толь­ко во дворце, но и вообще в Петербурге. Знал ли об этом Гапон? Наверное знал, не мог не знать. В трудах историков последних лет появился тезис о том, что события 9 января — провокация, направленная не только против рабочих, по и против Николая II.

 

О готовящемся расстреле некоторые общественные деятели знал еще накануне. 8 января в редакции одной из самых влиятельных газет Петербурга «Наши дни» собрались писатели, адвокаты, ученые, журналисты. Было решено послать к Святополк-Мирскому депутацию. В нее вошли A.M. Горький, член редколлегии журнала «Русское богатство» Н.Ф. Анненский, активные сотрудники этого журнала А.В. Пешехонов, В.А. Мякотин, политический обозрева­тель «Вестника Европы» К.К. Арсеньев, редактор газеты «Право» И.В. Гессен, известные историки Н.И. Кареев, В.И. Семевский и др. Пытаясь остановить расстрел, участники депутации разговаривали с С.Ю. Витте, но никаких результатов этот разговор не дал. После Кро­вавого воскресенья все члены депутации были арестованы, A.M. Горь­кий на целый месяц был отправлен в Петропавловскую крепость.

 

Журналистика в годы первой русской революции прошла очень своеобразный, сложный путь: за короткое время она пережила и «медовый месяц свободы», по выражению современников, и ожес­точенный административный нажим со стороны власти, и попытки восставших рабочих взять ее под свой контроль. Журналистике пришлось самоопределиться, осознать собственную, только прессе присущую роль в период общественных бурь и катаклизмов.

 

Уже в конце 1904 г. печать «явочным порядком» расширила те жесткие цензурные рамки, в которые она была поставлена Алек­сандром III в 1880-е годы. Председатель Кабинета министров С.Ю. Витте в своих воспоминаниях писал: «Пресса начала разнуздываться еще со времени войны; по мере наших поражений на вос­токе пресса все смелела и смелела»9. Очень интересную запись сде­лал 16 ноября 1904 г. в своем дневнике А.С. Суворин, известный публицист, редактор-издатель одной из самых влиятельных газет «Новое время»: «Вот она, «весна», которую я провозгласил 3 но­ября 1903 года. «Право» и «Наша жизнь» в либерализме всех пре­взошли, затмили «Русские ведомости». Одни «Московские ведомо­сти» защищают самодержавие, в них печатаются письма с выраже­нием сочувствия самодержавию... Вчера в Москве в Дворянском со­брании во время концерта Собинова шикали гимну одни, другие ап­лодировали, а с хор падали прокламации. В земских собраниях не мудрено, что станут кричать «долой самодержавие»10.

 

Это свидетельство человека отнюдь не революционно настроен­ного, оно показывает всю напряженность общественной жизни стра­ны в предреволюционные и революционные дни.

 

Газеты, о которых писал Суворин, — «Право», «Наши дни», «Наша жизнь», «Товарищ», «Сын Отечества» — были самыми попу­лярными легальными изданиями 1905 г., они выходили в Петербурге, их издавали и читали представители оппозиционно настроенной интел­лигенции. Эти газеты быстро исчезали под ударами цензуры, но те же редакции выпускали их снова уже под другими названиями.

 

После трагических событий 9 января 1905 г. русская печать была лишена возможности опубликовать какие-либо материалы, кроме официального сообщения. Многие уже набранные материалы были конфискованы полицией, делавшей обыски в помещениях ре­дакций. Тогда газеты и журналы начали своеобразную забастовку. 9 января собрание представителей газет «Русь», «Новости», «Но­вое время», «Биржевые ведомости», «Слово», «Право», «Набор­щик» приняло заявление, где говорилось, что эти газеты «не нахо­дят возможным считаться с цензурными запретами» печатать сооб­щения о событиях общественной жизни11. Следует заметить, что среди этих газет были не только самые радикальные, но и достаточ­но умеренные органы прессы, такие как «Санкт-Петербургские ве­домости» и «Новое время». Но то, что газеты должны информиро­вать читателя о происходящем в охваченной революцией стране, понимали все деятели русской прессы, и левые, и правые.

 

Почти все издания начали печатать в начале номера: «Выходит без цензуры». Цензура была устранена «явочным порядком». Прес­са стала помещать такие материалы, которые раньше никогда бы не увидели света. Например, в первой половине 1905 г. широко обсуждался «Проект русской Конституции», изданный весной редак­цией журнала «Освобождение». Публиковались материалы о мно­гочисленных съездах, которые проходили в это время в России: съездах земцев, промышленников, торговцев и многое другое.

 

Вспоминая осенние месяцы до Манифеста 17 октября 1905 г., С.Ю. Витте писал: «Вся пресса превратилась в революционную в том или другом направлении, но с тождественным мотивом — «до­лой подлое или бездарное правительство, или бюрократию, или существующий режим, доведший Россию до такого позора». Петер­бургская пресса, дававшая и поныне, хотя и в меньшей степени, Дающая тон всей прессе России, совершенно эмансипировалась от Цензуры и составила союз, обязавшийся не подчиняться цензурным требованиям. В этом союзе участвовали почти все газеты и в том числе консервативные, а также «Новое время»12.

 

Председателя Кабинета министров особенно возмущало поведе­ние правой прессы, которая «совсем поджала хвост». Действитель­но, правая печать растерялась до такой степени, что даже оплот са­модержавия — «Гражданин» князя В.П. Мещерского в 1905 г. перестал выходить, его заменили личные дневники издателя.

 

Положение русской журналистики в первый революционный год было очень сложным. С одной стороны, правительство, во всем видевшее революционные настроения, усиливало административное и цензурное давление на журналистику, с другой — восставшие ра­бочие, особенно наборщики, от которых зависела техническая сто­рона издания газет, прекращали работу типографий, не допускали выхода газет из-за их недостаточной революционности. Не выходи­ли газеты во время всеобщих забастовок. Так, 8 января 1905 г., кроме «Ведомостей Петербургского градоначальства», не увидела свет ни одна газета. Депутат Государственной думы трех созывов В.В. Шульгин — сын редактора газеты «Киевлянин», сменивший впоследствии отца на этом посту, рассказывал в книге воспоминаний «Дни» о революционных событиях в Киеве и о рабочих своей газе­ты: «Однажды, когда я вернулся, меня встретила во дворе группа наборщиков. Они, видимо, были взволнованы. Я понял, что они только что вышли от Дмитрия Ивановича (Пихно, редактор «Киев­лянина». — С.М.). «Невозможно, Василий Витальевич, мы бы сами хотели, да никак. Эти проклятые у нас были. Кто? Да от забастов­щиков, от «комитета». Грозятся: «Вы тут под охраной работаете, так мы ваши семьи вырежем». Ну что же тут делать?! Мы сказали Дмитрию Ивановичу: хотим работать и никаких этих «требований» не предъявляем, но, — но боимся...» Я понял, что эти люди искрен­но хотели бы «не уступать», но... страшно. И вправду, есть ли что-нибудь страшнее толпы?...»13 Таким образом, не везде и не всегда приостановка всех изданий, кроме рабочих, была выражением воли всего восставшего пролетариата, часто в этом проявлялся диктат но­вых органов власти — Советов рабочих и крестьянских депутатов, создаваемых восставшими параллельно со старыми органами власти. К 17 октября в Петербурге Совет рабочих депутатов представлял значительную силу, и столичная пресса вынуждена была считаться с его решениями. Все типографии были в руках рабочих-наборщиков, от них зависела судьба газет, и, как раздраженно заявлял Витте, «по карманным соображениям все газеты революционизировали». Конечно, частная газета должна была учитывать мате­риальные потери от постоянных приостановок, но редакторы и со­трудники понимали, что в революционные дни необходимо инфор­мировать население о происходящем, и старались сохранить жизнь своего издания любой ценой. Кроме того, общее недовольство рос­сийскими порядками, стремление их изменить, романтика революционного подъема увлекали журналистов, давали возможность пи­сать острые обличительные материалы.

 

В начале октября в Петербурге возник Союз в защиту печати. Инициатором его создания выступила газета «Наша жизнь», в ее помещении проходили первые заседания, потом они были перенесе­ны в более просторную редакцию «Нового времени».

 

Основной вопрос, стоявший в центре внимания членов Союза, — вопрос о свободе печати. Ослабления цензурного гнета требовали все: и правые, и левые, и журналисты, и издатели. Но каждая груп­па изданий свободу печати понимала по-своему, поэтому обсуждение конкретных мер по ее обеспечению продвигалось медленно.

 

В сборнике статей «Свобода печати при обновленном строе», вы­шедшем в 1912 г., один из известных издателей Н. Ганфман в статье «Явочный период свободы столичной печати» рассказал о заседани­ях Союза накануне Манифеста. В заседании участвовали представи­тели газет «Биржевые ведомости», «Наша жизнь», «Неделя», «Но­вое время», «Новости», «Право», «Русская газета», «Русь», «Свет», «Слово», «Сын Отечества», «Юрист». Назвав имена при­сутствующих на заседании, автор распределил их по определенным группам, как принято было тогда среди деятелей прессы. Во-пер­вых, группа «нововременцев» как символ правой печати, затем «ра­дикальная пресса» — «Новая жизнь», «Право», «Русская газета», «Русь», «Сын Отечества». Отдельно указаны члены редакций жур­налов «Русское богатство», «Журнал для всех» и «Мир божий», представлявших левое крыло русских ежемесячников. В таком со­ставе «комитет действия», как его называли, обязался следить за осуществлением свободы печати «явочным порядком», т.е. выпус­кать новые номера журналов и газет, не представляя их в цензуру.