Религия как мировая культурная система. и полно организованной системе чувств, идей и учреждений — ко­роче говоря, к Церкви, — и к личной вере

и полно организованной системе чувств, идей и учреждений — ко­роче говоря, к Церкви, — и к личной вере. Как правильно отмечает В. Джемс, «фетишизм и колдовство исторически, по-видимому, предшествовали личной вере — последняя вообще не уходит так далеко в глубь времен. И если фетишизм и колдовство рассматри­вать как стадии развития религии, то придется, конечно, признать, что личная вера в интимном смысле и чисто рассылочная церков­ная догматика, которая основана на ней, представляют образова­ния вторичного и даже третичного порядка»¹. Многие исследова­тели первобытных народов, например Д.Ж. Фрэзер, настойчиво противопоставляли «колдовство» «религии».

Религия начинается с того момента, когда индивидуум начина­ет этически соотносить себя с Богом. Где чувство индивидуально­сти, там и сознание ограничения. Возникает понимание отличия человека от Бога, которое пытаются преодолеть в истовых молени­ях и неистовом экстазе. Появление чувства индивидуальности — это и стадия рационализации мышления. Значит, религия возни­кает после «осевого периода» (по Ясперсу). Миф был доинтеллек-туальным, религия — надинтеллектуальной.

«Христианство как мистический факт есть ступень в поступа­тельном развитии человечества; мистерии же древности и их воз­действия суть подготовление к этому мистическому факту»². Штейнер подчеркивает личностный характер религии. Христос взял «на себя задачу Своей личностью стать для общины тем, чем был прежде культ мистерии для его участников... Отныне то, что было достижимо прежде только мистическими методами, замени­лось отчасти у членов христианской общины убеждением, что бо­жественное было дано в обитавшем с ними Слове. Отныне уже не личная духовная подготовка каждого являлась единственным ме­рилом, но то, что видели и слышали окружавшие Иисуса, а также и переданные ими традиции»³. «Христианство вынесло содержание мистерии из сумрака храма на дневной свет»⁴ для всенародного обозрения и приобщения. В религии, в отличие от мистики, искуп­ление становится уделом не отдельных посвященных, а всего наро­да, который спасает Мессия. Христос был первым, кто предпринял невероятную попытку спасти всех — «и иудеев, и эллинов». Он соз-

¹ Джемс В. Многообразие религиозного опыта. СПб., 1992. С. 40.

² Штейнер Р. Указ. соч. С. 132.

³ Там же. С. 86, 94.

⁴ Там же.

Культурология в вопросах и ответах

дал для этого условия, но все не захотели спастись. «Много званых, мало избранных».

Важным фактором становления религии является, как ни странно, отрицание богов либо вообще, как в буддизме, либо пере­ход от политеизма к монотеизму — одному Богу взамен многих.

Религия выполняет важную нравственную миссию. Она учит почитать родителей, любить и прощать, каяться в своих грехах, не зазнаваться... Но религия может и расходиться с обыденными нравственными правилами и ожиданиями, поскольку имеет при­мат над человеческим пониманием добра и зла. В религии Бог ста­новится моральным примером для человека, высшей идеей, облек­шейся в плоть и кровь.

Люди немистические за счет религии как видимой культуры могли приобщаться к вечному. Это новый способ приобщения к вечному, открытый каждому. Надо только верить. Но проще ли прийти к религиозной вере, чем к мистической интуиции?

Помимо индивидуально человеческой, религия в лице соци­ального института церкви играет и социально-консолидирующую роль. Т. Гоббс называл религию необходимым и подходящим поли­тическим инструментом. Имея в виду в целом влияние религии на индивидуальную и общественную жизнь, Вольтер со свойственной ему афористичностью провозгласил: «Если бы Бога не было, его следовало бы выдумать», а анархист Бакунин со своих позиций пре­образовал этот афоризм следующим образом: «Если бы Бог был, его следовало бы упразднить».

С точки зрения психоанализа 3. Фрейд полагал, что «религиоз­ные представления произошли из той же самой потребности, что и все основные завоевания культуры, из необходимости защитить себя от подавляющей сверхмощи природы... это иллюзии, реализа­ции самых древних, самых сильных, самых настойчивых желаний человечества; тайна их силы кроется в силе этих желаний»¹, глав­ное из которых жизнь после смерти, продолжающая земную, но отличающаяся от нее исполнением всех недостижимых на Земле чаяний. Объясняя монотеизм, Фрейд писал: «Народ, которому впервые удалось такое соединение всех божественных свойств в одном лице... вышелушил отцовское ядро, которое с самого начала скрывалось за всяким образом бога; по существу, это был возврат к историческим началам идеи бога... Теперь, когда бог стал единст­венным, отношение к нему снова смогло обрести интимность и на-

Фрейд 3. Сумерки богов. М., 1989. С. 110, 118.

Становление христианства.

пряженность детского отношения к отцу»¹. Религия, по Фрейду, очистила образ отца. Бог есть возвысившийся отец; тоска по от­цу — корень религиозной потребности. Психологическое объясне­ние возникновения религии столь детским образом вряд ли удов­летворит всех, хотя подкупает своей простотой.

Перед дальнейшим анализом хотелось бы привести замечание, сделанное Д. Неру специально для верующих. «Как должны мы от­носиться к письменным памятникам различных религий, последо­ватели которых считают эти писания откровением? Анализ и кри­тика этих текстов, а также подход к ним как к документам, создан­ным человеком, зачастую оскорбляют истинно верующих. Тем не менее нет другого способа рассмотреть их»².

9. Становление христианства

Древняя иудейская религия сформировалась в контакте с рели­гиозными представлениями других народов, в чем-то повторяя, а в чем-то отличаясь от них. Французский писатель XIX в. Эрнест Ре-нан пишет, что в Израиле «жрец всегда был подчинен индивиду­альному вдохновению... здесь уже слышатся до той поры неведо­мые мотивы, восхваляющие мученичество и прославляющие могу­щество «человека скорби»³. Некоторые из пророков, подобно Иеремии, обагряли своей кровью улицы Иерусалима. Другие наро­ды внесли представление о рае в прошлом (шумеры) и о Золотом ве­ке в будущем после окончательной битвы сил добра и зла (иранцы).

Зороастризм оказал сильное влияние на иудаизм в период по­сле вавилонского плена, когда персидский царь Кир разрешил иу­деям вернуться и восстановить храм в Иерусалиме (VI в. до н. э.) (М. Бойс). Многочисленные параллели между «Авестой» и «Вет­хим Заветом» подтверждают это.

В отличие от мифологии, которая все время возвращает нас к началу бытия, ветхозаветные пророки обращались к дням заверше­ния мира. В этом нечто близкое к индийскому стремлению преодо­леть цепь рождений и смертей.

Главное мифологическое действо — жертвоприношение — пе­реходит в религию, но меняется его смысл. Оно уже не связывается

¹ Фрейд 3. Сумерки богов. М„ 1989. С. 108.

² Открытие Индии. М., 1987. С. 50-51.

³ Ренан Э. Жизнь Иисуса. М., 1990. С. 57.

Культурология в вопросах и ответах

с необходимостью поддержания мирового порядка, а скорее выра­жает любовь к Богу и благодарность за дарованную им жизнь, а также желание загладить вину или совершенный грех. У иудейских пророков (Исайя) внешнее формальное понимание жертвоприно­шений вызывает критику.

Этот момент очень важен для выявления соотношения иудаиз­ма с христианством. Ренан считает, что «христианство получило начало в VIII веке до Р. X., когда первенствующие пророки, овла­дев израильским народом, сделали его народом Божиим, призван­ным ввести в мир чистое богопочитание... Переворот совершился в тот день, когда вдохновленный человек, не принадлежавший к ду­ховенству, осмелился сказать: «Как можете вы думать, что Богу угодны курения ваших жертв и тук ваших козлов. Оставьте эти жертвоприношения, которые суть мерзость перед Господом; де­лайте добро»¹.

У пророков радикально меняется отношение и к посту. «Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы яр­ма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся» (Исайя. 58: 6—7). Рядом призыв перековать мечи на орала и пророчество всеобщего мира.

Исайя будто видел сквозь толщу веков, что произойдет с воче-ловечившимся Богом. «Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но изъязвлен был за грехи наши и мучим за без­закония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас. Он ис­тязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца веден Он был на заклание, и как агнец пред стригущим Его безгласен, так Он не отверзал уст Своих. От уз и суда Он был взят; и род Его кто изъяснит? ибо Он отторгнут от земли живых; за пре­ступления народа Моего претерпел казнь» (Исайя. 53:4—8).

Из порой бессвязных, яростных слов пророков в муках рожда­лось христианство. В течение веков они старались поддерживать в людях огонь любви к Богу, и, наконец, из искр возгорелось пламя,

Ренан Э. Марк Аврелий. С. 7.