Как и где формируется будущий разбойник, вор и грабитель?

Эта глава — постановка важнейших, может быть, государственных проблем воспитания. Никто не поверит. А это так. Взгляните окрест себя: повсюду дух разрушения... У детей, и прежде всего у детей (каким-то образом), формируется отвратительная манера, потребность, привычка все портить, пачкать, уничтожать, кромсать. Если вы въехали в новый дом, именно дети через несколько дней оборвут домофоны, обожгут кнопки у лифтов, насорят, нагадят в коридорах, выбьют стекла, обломают двери, набросают бумажек вокруг дома, устроят настоящие погромы на детских площадках: сорвут качели с петель, поломают горки, изогнут и приведут в негодность разные игровые сооружения, расшибут вдребезги песочницы и на что уж крепкие из чугуна и железа скамей-

ки — все поломают, разбросают — вот какие мы, и не нужна нам ваша отечественная культура.

Если вы строите какой-нибудь домик на дачном или садовом участке, то в ваше отсутствие обязательно побывают дети от семи до пятнадцати лет: они порвут ваш рубероид, побьют стекла, оборвут провода, поломают рамы, разорвут на мелкие части утеплитель, вырвут с петлями двери, уничтожат ваши растения, если вы успели их посадить.

Однажды я «отловил» на своем участке ораву ребятишек, которые произвели разрушительные действия. Они сначала отказывались, ссылаясь, что пришли «так просто посмотреть». Самым маленьким было лет по шесть. А потом прибежала старушка с соседней дачи:

— Это они! Я им говорила: «Не ломайте, не троньте, уйдите!». А они не слушались меня...

Я стал беседовать с детьми. Это были столичные дети из вполне благополучных семей. Родители не какие-нибудь наркоманы и алкоголики, отсидевшие по два срока на Колыме, вполне респектабельные научные работники, чиновники, торговые работники и даже милиционеры. Это были очень хозяйственные люди, знающие цену рублю и иностранной валюте... Когда незадолго до этого я интересовался, не их ли дети шалят на моем участке, они удивленно разводили руками: «Как вы могли подумать! Это местные... Они ненавидят дачников...». Я беседовал с детьми, учениками столичных школ и воспитанниками детских садов, они соглашались с моими доводами: нехорошо разрушать, вредить. Я спрашивал: «А все-таки какая цель была у вас?». Они смотрели на меня невинными глазенками: «Не знаем. Так просто, играли». Я сказал, что для моей пятилетней дочки я соорудил, как мог, у песочницы маленькую калиточку, заборчик, так вы и это поломали, растоптали... Зачем? Маленькая девочка плакала, когда увидела погром на своей игровой площадке, а я кричал: «Господи, какие же это сволочи, мерзавцы, тараканы, Змеи-Горынычи могли совершить такое! У этих, кто поломал, должно быть, вместо мозгов дерьмо...».

И вдруг я вижу, что это самые обыкновенные прекрасные мальчики с милыми личиками, каждый день умываются и чистят зубки. Ведь чистите? Правда чистите? Нуда... А как же иначе, мы очень воспитанные, мы любим свои игрушки, своих сестричек, вообще все свое любим...

Потом я еще раз поговорил с родителями. Поговорил, не требуя возмещения убытков. А они улыбались про себя, точно радуясь: ах, какие же у нас замечательные дети...

И я говорил, что у них замечательные дети, что это просто случайность, что они побили, поломали, что этого никогда не будет, что я занимаюсь живописью, музыкой, театром, что могу, возможно, бесплатно заниматься с их детьми, помочь им... Но говорил я все-таки не совсем искренне, а с некоторым дальним прицелом: я боялся и этих детей, и этих родителей!!! Боялся, что они ночью вновь придут и натворят еще больше бед, боялся того, что эти дети не сегодня, так завтра, когда подрастут, подожгут мое жилище, я уже сто раз сталкивался с подобными явлениями. У моего приятеля подожгли сарай, он нашел поджигателей, был возмещен убыток, а на следующий год сожгли и сарай, и дом. Конечно, и мой приятель знал, что это месть, но доказательств не было, и он ничего не мог поделать. А в Фирсановке, где я снимал под мастерскую часть дачи (кстати, там в свое время жил и работал Солженицын), так вот в этой Фирсановке за пять лет сожгли двадцать дач. Думаю, что в основном подростки, бывшие дошкольники, невинные дети вполне респектабельных родителей. Сожгли вместе с моими картинами, моей мебелью, вместе с памятью о Солженицыне. Раньше, говорят, больше было воровства, а сейчас... Рассуждают долгожители:

— Как же без воровства в России! Россия без этого не страна. Хорошее воровство почитается в семьях. Откуда еще чего взять, ежели не своровать. А нынче-то пример дают государственные мужи, всякие там депутаты, военачальники, многочисленные чиновники при президенте. Сейчас уже наша держава как бы узаконила воровство. Вот и дети учатся этому. К воровству прибавился еще и разбой... Дети проходят

сызмальства школу насилия, знают, как поджечь, взорвать, раскромсать, уничтожить.

Растет молодая поросль вандалов. На песочницах, игровых площадках, в парках и стадионах, в домах отдыха и летних лагерях учатся юные граждане страны совершать свои детские преступления, чтобы потом в первой зрелости раскручивать дерзкие поступки, безжалостно жечь и убивать. Любуются своим ребенком мама и папа: герой в семье растет, не даст себя в обиду, умеет за себя постоять!