Глава 20. Ó cad é sinn don te sin nach mbaineann sin dó?*

 

Ó cad é sinn don te sin nach mbaineann sin dó?*

 

Часть 1

Мама не умела. Она не могла существовать сразу здесь — позади куклы — и там, где кукла дышала. Аманда пыталась объяснить, но мама все равно не умела. Она видела только здесь и не понимала, что там все похоже, но по-другому. Чтобы оказаться там, надо стать куклой на время, потому что туда пускают только кукол. Папа тоже не умел, но хотел научиться.

Может быть, папа теперь там? И ему не нужна для этого кукла? Там навсегда. «Навсегда» — оно как небо, очень большое, и, наверное, такого же цвета. А ночью «навсегда» меняется, в нем появляются звезды, с которых могут прилететь другие люди. Днем звезд нет, значит, и прилететь никто не может. Получается, что папа улетел в «навсегда» ночью. Все верно. Там тоже бывает ночь. Она длится столько, сколько нужно, и даже может оставить звезды дню.

Это Джим сказал. Джим умел даже больше, чем сама Аманда. Может быть, Джим на самом деле кукла? Большая кукла, как те, на которых в магазинах висит одежда. У Джима как раз такая одежда, новая, ее носят куклы без лиц.

Когда Аманда спросила у Джима, не кукла ли он, Джим сказал, что мы все куклы, только он не уверен, чьи, и это большой секрет. А еще он нашел Майки.

***

— Сам не верю, что говорю это, но они подружились.

— Мне полагается умилиться и поверить в рождественские чудеса?

— Только посмотри на них.

Салли посмотрела.

Джим Мортон сидел на ковре. Джим Мортон разбирал детские игрушки. Крошечные чашки, детальки конструктора лего, полуодетые куклы и мягкие мультяшные герои порхали в его руках. Он что-то искал. Что-то определенное. Маленькая хозяйка этой сокровищницы, обняв колени, ждала.

— Инфернальная картинка, — пробормотала сержант Донован.

— Латынь я не использовал, — на полном серьезе откликнулся Джон.

Шерлок бесцеремонно ворвался в комнату и затормозил о край ковра. В лакированном корпусе черного фортепиано дрогнули цветные тени.

 

— Я расспросил соседей. Джон, нам нужна не Линда Гокс, а...

 

— Тсс, — шикнул на друга доктор.

 

Потом запоздало вспомнил, что оставил его одного. И даже не знал, что он ходил к соседям. Но ведь надо было контролировать Мортона, особенно в компании ребенка, Шерлок должен понять…

 

О, конечно. «Я могу точно сказать, как именно он это понял», — ехидно заметил внутренний голос.

 

Обиженное молчание рядом раздувало комплекс вины.

Восхищенная реплика миссис Гокс резанула диссонансом.

— Мэнди три недели не притрагивалась к ящику с игрушками. Ваш друг, наверное, работает с детьми?

— Мой... друг работает... со всеми, — неловко выкрутился Джон. — Он умеет находить подход к людям. Это природное обаяние.

«Или шантаж. Или подкуп. Или блеф. Или он мог ее чем-то одурманить. Никаких конфет, никаких шоколадок, никаких леденцов на палочке — я бы заметил. А может, они просто нашли друг друга? Говорят, из тихих детей как раз и получаются маньяки. О, Господи. Я тоже был тихим ребенком».

Ватсону захотелось дать себе пощечину за непрошенные ассоциации с Оменом.

Шерлок понизил голос — слова прозвучали ворчливо.

— Полковник сказал «ключ у нее». Не у матери, Джон. У дочери.

Донован достала мобильник.

 

— Я вызову психолога. С ребенком должен общаться профессионал.

В тон детектива вернулось обычное нетерпение, возникающее всякий раз при общении с одушевленными препятствиями.

 

— Психолог понятия не имеет, какая информация нам нужна.

«По крайней мере, это конструктивный диалог. Что-то вроде», — подумал Ватсон и не стал вмешиваться.

— Она только что потеряла отца, и я не позволю каким-то... — Салли осеклась, видимо, вспомнив о присутствии миссис Гокс. — Я звоню инспектору.

— Отца она потеряла уже давно, а Лестрейд согласится.

Донован скрестила руки на груди.

— На что ты рассчитываешь? Инспектор на милю не подпустит тебя к ребенку.

— Я говорил не о себе. Джим уже наладил с ней контакт.

— Да ты и в самом деле свихнулся…

Тихое «Эй, смотрите» Джона утонуло в обоюдном шипении.

— Да посмотрите же! — громче повторил он. Спорщики прервались и развернулись в направлении его взгляда.

Джеймс Мориарти, некоронованный император преступного Лондона, играл с шестилетней девочкой в куклы.

Что-то хрустнуло в картине мира и вызвало временный паралич чувства реальности у самой реальности.

У Джона оно вызвало суеверный страх. Сердце екнуло, когда Мортон, улыбаясь, поставил одну из фигурок (принца в камзоле, похожем на плащ) перед Амандой. Шапка темных кудрей на голове куклы беспомощно колыхнулась.

— Привет, Аманда Гокс, — без намека на ирландский акцент произнес Джим. — Я — величайший детектив всех времен и народов.

Так играют дети и боги: управляя чужими судьбами в собственных мирах.

Девочка прислонила к принцу розовощекого пупса.

— Ты нашел Майки, — она погладила пупса по спине. — Ты умеешь находить? Ты найдешь папу?

Миссис Гокс бессильно опустилась на стул.

Шерлок предусмотрительно одернул открывшую рот Салли хриплым «не сейчас», а Джиму бросил: «Собака».

Тот уже достал из кучи игрушек мягкого пса с длинными пушистыми ушами.

— Хобо, — немедленно отреагировала Аманда.

— Хобо умер как раз перед тем как… как арестовали Спэнсера, — пояснила миссис Гокс неестественно бесцветным тоном.

Джим погладил собаку рукой игрушечного принца.

— Вы с папой искали Хобо?

Аманда насупилась и покачала головой.

— Почему? — вопрос был задан с искренним любопытством.

«Я надеюсь, вы оба знаете, что делаете», — безмолвно транслировал Шерлоку Джон. Детектив на пару секунд смежил веки в условном «да».

Отражения в массивном фортепиано заметались, скользя ладонями по полированным бокам инструмента в попытке вырваться за пределы своего зазеркалья.

— Потому что Хобо больше не мог пользоваться своим телом и улетел туда, где тело ему не нужно.

Джим смотрел на девочку так печально и кротко, что Джона передернуло от возмущения: у какого святого этот паршивец украл такие глаза? Гнусный обман, фальшь. Фиглярство.

— Папе тоже не нужно тело, — вот так просто. Он думает, это так просто?

— Спокойно, — рука Шерлока легла на плечо, не то удерживая, не то поддерживая.

— Я объясняла ей, — выдавила миссис Гокс сквозь подступающие слезы.

До затуманенного зрелищем мозга Джона не сразу дошло, что его друг шепчет: «Великолепно, великолепно, ты уже близко».

Джим и Аманда одновременно потянулись к куклам.

— Он мой! — звонко выкрикнула девочка, выхватывая плюшевого пса из-под руки принца. — Папа сказал, что Хобо всегда будет меня охранять! И папа тоже будет охранять! Даже без тела!

Отражения в лакированном корпусе раззявили рты и заскреблись еще неистовее.

— Собака, — одновременно сказали Шерлок и Джим.

Отражения взвыли, покачнулись и осыпались бликами цветного стекла. На черном лаке осталось только бледное лицо Мортона.

Он отставил в сторону фигурку принца и осторожно попросил, вновь переходя к родному акценту:

— А можно мне поговорить с Хобо? Кроме Майки у тебя пропал еще кое-кто, верно? С Хобо найти их будет легче.

Аманда сжала игрушку крепче.

— Мэнди, детка, с Хобо ничего не случится, — заверила миссис Гокс.

Несколько секунд напряженного ожидания и поединка взглядов, но Хобо в конце концов перекочевал в руки Джима. Не забывая делать вид, что разговаривает с глупой мордой, тот ощупал собаку, украдкой расковырял щель и вытащил из клубков синтепона небольшой продолговатый предмет.

— Флэшка, — опознал находку Джон и прикрыл глаза. — Это уже даже не смешно.

— А должно быть? — поинтересовался Джим.

Чертовски должно, подумал Джон, только, слава всем богам, ты об этом не помнишь.

Доктор стал привыкать к помощи их нового соседа. К хорошему привыкаешь быстро. Хороший яд в малых дозах используется как лекарство.

Мортон передал Хобо обратно хозяйке с шутливым напутствием:

— Я поделился с ним парой приемов. Теперь это настоящий сыщик. У него получится найти все твои пропавшие игрушки.

Аманда прижала пса к груди:

— А он сможет найти меня, если я умру? Я хочу попробовать умереть. Вдруг я встречу папу? Умереть ненадолго. А потом вернуться. Потому что маме без меня будет грустно.

Мортон обиженно надул губы, и Джон затруднился сказать, кто в этой компании младше.

— А ты хитрая, Аманда Гокс. Я помог тебе. Оказал тебе услугу. Теперь ты должна оказать услугу мне. До того, как умрешь. Лишить меня награды будет с твоей стороны просто нечестно.

Девочка немного подумала.

— Тогда я не буду умирать, пока не окажу тебе услугу.

— Верное решение.

— А какая это услуга?

Здесь должен был быть какой-то подвох.

— Расскажу подробнее, когда вырастешь.

Джеймс Мортон-Мориарти. Психологическая помощь детям, потерявшим родителей.

Джон отчетливо ощутил, как его мир, кривляясь и улюлюкая, встает с ног на голову.

Часть 2

— Аманду уложили спать, Донован отпаивает миссис Гокс успокоительным и снимает показания. Нам больше здесь нечего делать, но разумнее подождать Салли, — доложил Джон. У него в руке тоже была кружка с чем-то горячим. Едва заметный над кружкой пар прогибался назад от его дыхания.

— Ждать? — фыркнул Шерлок, раздраженно мечущийся по комнате. — Чего ради? Мы и так потеряли время.

Мортон обосновался на ковре в позе полулотоса и внимательно разглядывал собственное отражение.

— Так найди его. Ты же сыщик, — он провел рукой по намечающейся щетине.

— Донован очень убедительно пригрозила арестом за сокрытие улик, если мы унесем флэшку без разрешения инспектора, — пояснил Ватсон. — Сейчас она свяжется с ним…

— Понятно. Мне нужен пистолет, — детектив по привычке взъерошил волосы. Жажда действий жгла его изнутри, аналитический голод поднимал файлы с битых секторов жесткого диска.

— Планируешь застрелиться? — с надеждой спросил Джим. — Не забудь завещать Джону свой труп, я уже предвкушаю вскрытие. Хочу лично познакомиться с твоим великолепным мозгом. Для близких отношений, — он понизил голос и перекатил в руках флэшку. — Очень близких.

Из солнечного сплетения ударила глухая злость. Когда Шерлок сталкивался с бессмыслицей, бессмыслица капитулировала. Когда Шерлок сталкивался с социальными условностями, социальные условности прекращали существовать. Когда Шерлок сталкивался с насмешливым вызовом темных глаз и тихой убежденностью светлых — исход поединка не поддавался логическому анализу.

Нужно получить материал на маленьком куске пластмассы и микросхем.

От прямого силового воздействия отделяет только присутствие Джона. Рисковать отношениями с другом после недавней ссоры не хотелось категорически. И дело вовсе не в нелепом опасении оказаться слишком близко от пахнущего его гелем для душа тела.

Детектив безапелляционно потянулся к флэшке:

— Отдай мне.

Джим быстро спрятал руки за спину.

— Зачем? Собираешься подключить ее к своему USB-разъему? Где он у тебя, интересно? — томный взгляд огладил фигуру детектива, с намеком задержавшись на ягодицах.

Шерлок сделал шаг назад.

— Там же, где и у тебя, — это в комнате повысилась температура, или?.. Рефлексы взвыли от невозможности получить то, что нужно для продолжения дела, прямо сейчас, здесь, немедленно.

Джон с громким стуком поставил кружку на кофейный столик.

— Брейк, джентльмены. Объясните мне лучше, какое отношение собака имеет к незаконной торговле оружием.

Объяснить. Рассуждения вслух должны убрать ненужный мусор с периферии сознания. Шерлок машинально глотнул чая из кружки Джона и перешел к своей обычной скороговорке.

— Хобо умер не своей смертью. Собаку убили незадолго до ареста Гокса. Это предупреждение, способ надавить. Грубый способ, угрозы семье, я должен был понять сразу. Но это не в стиле… нашего знакомого. Он выступал третьей стороной, не вмешивался, только составил план действий. И кроме обычного гонорара как всегда оставил себе рычаг влияния. Подсказал Гоксу путь и наблюдал за развитием событий.

— Что же в таком случае содержится на флэшке?

 

Мортон округлил глаза и театральным шепотом выдал:

— Я предвижу, Джонни, что там откровенное признание. Настоящее, а не та чушь, что прозвучала в суде.

Джон поправил сбившуюся на плече перевязь и уточнил:

— Признание Гокса? Оставлять такую важную информацию в детской игрушке как-то недальновидно.

— О тайнике знал кто-то еще, — Шерлок ответил автоматически. Решенная проблема его уже не занимала.

— Под кем-то еще ты подразумеваешь…

— Подразумеваю, да, — подтвердил детектив, избегая подробностей. Хотя секретничать было уже поздно. Если Джону так спокойнее, пусть и дальше наслаждается иллюзиями. Сам он не обладал этой способностью. Мир всегда виделся слишком четко, минуя глаза, врывался в раскрытые двери мозга. Моменты неясности раздражали. И вызывали нездоровое возбуждение.

Секс должен был убрать неясность. Или хотя бы снизить ее интенсивность. Позволить прочитать то, что дразнит из-под новой личины. Химия внутривенно. Может быть, он просто не рассчитал дозу? Не в первый раз.

— Почему Гокса не устранили раньше? Очевидно, мертвым он представлял б о льшую опасность, чем живым. Из-за этой флэшки. В случае его смерти кто-то должен был получить ее. Догадываешься, кто? — дождавшись кивка, Шерлок продолжил. — Это цепочка, Джон, принцип домино. Организатор решил, что сейчас по понятным причинам информация не дойдет до следующего звена. Он в панике, мы подошли слишком близко. Поэтому неаккуратно удаляет Гокса, считая, что след на этом прервется.

— Что значит «удаляет»? — спросил возмущенный детский голос.

В дверях стояла Аманда, спрятав кулачки в рукавах синей пижамы с желтыми плюшевыми мишками.

— Чудовища в шкафу? Ты поэтому не спишь? — предположил Джим.

— Я сама чудовище из шкафа, — заявила девочка и упрямо повторила: — Что значит «удаляет»?

Джон бросил на Шерлока предостерегающий взгляд, гласящий: «Молчи, я тебя умоляю». Увы, детектив был слишком взбудоражен и обижен на окружающую действительность, чтобы прислушиваться ко взглядам.

— Убирает с пути.

— Что значит…

— Аманда, детка, дядя Шерлок имеет в виду, что твоего папу попросили не мешать другим играть, — пояснил Мортон.

— О, конечно. Именно это я и хотел сказать, — Шерлок отвесил Джиму издевательский поклон. — Жаль, я не так хорош в интерпретации твоих действий. Ты потерял интерес к разговору с Линдой Гокс почти сразу. Что ты заметил? Это не просто случайность. Что я… упустил?

Мортон улыбнулся и произнес с мягкой вопросительной интонацией:

— Ó cad é sinn don te sin nach mbaineann sin dó;?*

Изумленная тишина ударила в барабанные перепонки.

Джим на секунду прикрыл рот ладонью. Затем недоуменно посмотрел на нее, как будто пытаясь поймать отпечаток только что отзвучавших слов.

— Что я сказал? Что…

Шерлок моргнул.

— Это гэльский.

— Это песня. Это песня, я помню ее, — Джим сжал голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону.

От короткого «помню» сдавило горло, Шерлок рванул воротник рубашки и схватил Джона за плечо:

— Быстрее, у тебя есть аспирин, ему нужно...

Джим зашипел, как будто от боли, и метнулся к фортепиано. Откинув крышку, погладил клавиши дрожащими пальцами. Легонько нажал. Инструмент откликнулся глубоким недовольным диссонансом. Джим замер, закусив губу. Руки нежно и жадно скользнули по клавиатуре, интимно задержались меж черных клавиш. Руки помнили, их только надо было отпустить. Дать им свободу.

Часть 3

 

На Джона опустился страх. Ядовитая ртуть (или нефть) переливалась в глубине глаз Мортона, и Джону стало страшно, что она разольется, отравит все вокруг. Отравит Шерлока и его самого.

Джон боялся, что, воскреснув, Джим Мориарти убьет Джима Мортона. Мориарти не может поступить иначе, он не понимает ценности человеческой жизни.

«Нет, только не сейчас, пожалуйста», — взмолился про себя доктор. — «Боже, я готов сам его стукнуть чем-нибудь по голове, только бы он не…»

Неуверенное арпеджио завибрировало в воздухе, постепенно наполняясь силой. Сначала одно. Затем второе. Медленно, осторожно наращивая темп, старинная песня раскрывалась лепестками четырехлистного клевера. Нежная. Стремительная. И тогда Джим заговорил.

— Аманда, я расскажу тебе о моей бабушке. Она родилась в Келсе**, там до сих пор говорят на гэльском. Она пыталась учить меня, но… отцу не нравилась эта идея, поэтому мы прятались… в доме под ясенем. Там были гладкие деревянные полы, которые всегда блестели. Я любил прятаться.

Он не просто произносил слова. Он отвоевывал каждый слог. Самый захватывающий поединок — это поединок с самим собой, самая значительная победа — над собственной слабостью.

Музыка и мягкие певучие интонации обволакивали. Шерлок потянулся вперед. Аманда тоже подошла ближе.

— Она готовила тыквенный пирог по воскресеньям? Моя бабушка всегда так делает.

— Она… не любила готовить. Ach má tá mise sásta mo chónaí i gcró, Ó cad é sinn don te sin nach mbaineann sin dó?

Голос резонировал в костях, облизывал пальцы ног морским прибоем, сворачивался в груди мурлычущим котенком.

— Она, наверное, красивая, если пела такие красивые песни.

— У нее была… ярко-синяя сумка. Подарок. Má bhíonn daoine súgach, 's má bhím súgach leo,

Ó cad é sinn don te sin nach mbaineann sin dó?

Ласкающее тремоло — и конец фразы срывается в эфемерный выдох.

— … Боже, я ненавидел эту ярко-синюю сумку. Я изрисовал ее красным фломастером, уродливая синяя сумка с красными разводами. Я надеялся, что бабушка ее выкинет.

Высокий истеричный смешок резанул слух. Шерлок поморщился: к шее сзади как будто приложили ледяное лезвие бритвы и водили им. Вверх-вниз.

Паузы между словами стали дольше.

— Глупая… старуха. Она не могла выкинуть подарок. Расшила… бисером.

Грубый шепот поднялся до нежного полуфальцета, дрожащего в ушной раковине как капля росы.

— Зеленый бисер на красном и синем, пытка для глаз. Но какой узор! Какой узор, красный, синий, зеленый, прозрачные витражи в церкви, осколки, крики, витражи под ногами…

Джим задышал часто и поверхностно.

Как же раздражала поднимающаяся и опускающаяся грудь, обтянутая алой тканью. Дыхание. Вверх-вниз. Стучит в ушах. Стучит под пальцами.

Шерлоку нравилось чувствовать под пальцами пульс города. Пестовать его грязь, коллекционировать его грехи, вскрывать его трупы, чтобы посмотреть, что внутри. Потому что враг — скука, а тот, кто против нее, всегда желанен. Ритм города в венах, карта — на коже. Неровный шов, змеящийся по ребру (что-то старое, еще до бассейна, как будто вспороли розочкой от бутылки) — личная Темза. Темза под алой тканью.

Алый стук в венах, шум падения воды в бездну.

— Разноцветные крики, красные, синие, зеленые.

Под гладкой поверхностью воды острые камни и неведомые чудовища. Скользить вперед. До ближайшего водопада.

— Я… — неверная нота (одна неверная нота, будь она проклята!) оборвала мелодию и рассказ Джима. Плечи пианиста сгорбились.

У Джона защемило сердце.

«Не останавливайся», — он забыл, о чем беспокоился пару минут назад и даже не заметил, что повторяет вслух:

— Не обращай внимания, продолжай. Все в порядке. Начни с начала.

Пусть лекарство станет ядом. Пусть, иногда это последнее средство. Прости, Боже, но все так перемешалось, что правое стало левым. Это невыносимо. Так не должно быть. Нужно начать с начала.

— Ты хорошо играешь, — Аманда застенчиво подошла к инструменту. — Как мама. Сыграй еще.

— Сыграй еще, — эхом повторил зашедший с другой стороны Шерлок. — Там должна была быть фа.

— Я знаю, — огрызнулся Мортон. — Я, черт возьми, не могу! — руки конвульсивно дернулись. — Не могу вспомнить. Теперь.

Шерлок присел на корточки и серьезно уставился на кромку клавиатуры.

— Потом переход в тонику. Это простая последовательность.

— А чего ты ждал от народной песни — Рахманинова? Я все больше разочаровываюсь в твоем интеллекте, мой сладкий.

Джон вздохнул. Эти двое опять слишком много думают.

— Джим, та фраза, — сказал он. — На гэльском. Повтори ее.

— Ó cad é sinn don te sin nach mbaineann sin dó;? — машинально выпалил Мортон, не меняя игриво-раздраженной интонации беседы с Шерлоком, и осекся. Руки снова легли на клавиши. Сжались в кулаки и бессильно опустились на черно-белые пластины, как будто сначала хотели наказать фортепиано за отсутствие подсказок, но на полпути утратили силу.

Шерлок, не прикасаясь к нему, склонился над плечом и тихо промурлыкал кусочек мелодии.

Джон закрыл глаза. Это конец, и они сами его призвали. Выпустили Джима из бутылки.

Снова заговорило фортепиано, снова пролился патокой голос.

— Мы были в церкви. Я хотел управлять орг а ном. Только мне не нравились мелодии.

Тон опускается ниже, еще ниже, ниже разговорного регистра: мягкий, масляный. Пряный, как глинтвейн из исповеди заядлого грешника.

— Бабушка сказала, что мне больше понравится фортепиано.

Джим покачнулся. Пальцы попытались найти опору в клавишах, соскользнули, инструмент издал последний неуверенный аккорд, и мир поглотило безмолвие.

***

Жжется, сильно жжется. Тяжелый. Кто разлил свинец в голове? Он за это…

— Даже знать не хочу, откуда у тебя на шее то, что там сейчас красуется. Просто. Не хочу. Знать.

Джон. Джон — доктор. Джон — доктор, он умеет лечить. Он поможет. Джон!..

— Далась тебе моя шея! Он весь горит.

Мягкий холод на висках. Знакомое ощущение. Шерлок. Вытащи его. Вытащи свинец. Вытащи. Темнота вокруг. Темнота с разными голосами. Красные вспышки.

— Поверить не могу.

Кто-то разжимает зубы, пытается протолкнуть твердое, жесткое внутрь. Не сглотнуть. Тошнит. Поглаживают по горлу.

— Я думал, ты не против таких отношений.

— Я не против таких отношений. Я против таких отношений с ним! Это… Джим? Ты меня слышишь?

Жжется. Заткнитесь оба.

— Он слышит.

Обожженные до кости крылья. Она не сможет взлететь. Не сможет.

____________

* наиболее адекватный перевод: «О, это только мое дело, почему оно должно кого-то касаться?». Джим вспоминает старинную песню на гэльском, названную по этой строчке-припеву. Мне нравится вот этот (http://www.youtube.com/watch?v=sd9IeA8XJOk&feature=related) вариант, потому что здесь фортепианное сопровождение и поют носители языка, и… мне кажется, бабушка Джима могла бы выглядеть как одна из этих сестер-исполнительниц))

 

Примерный перевод (примерный — так как гэльским я не владею, и это в свою очередь перевод с перевода на английский):
Я пошел на рынок и корову продал
За пять фунтов серебром и золотую гинею.
Пропью ль я все деньги, раздам ли все золото -
Это только мое дело, больше оно никого не касается.
Пойду ли я в лес, собирать ягоды и орехи,
И яблоки с веток, и коров пасти,
Прилягу ли я под дерево, чтобы часок или больше подремать -
Это только мое дело, больше оно никого не касается.
Пойду ли я к соседям, чтоб потанцевать и повеселиться,
На базар, на скачки, еще куда-нибудь в этом роде,
Увижу людей навеселе и к ним присоединюсь —
Это только мое дело, больше оно никого не касается.
А я знаю одну девушку, мила она и добра,
Лебединая шея у нее и щечки как розы,
Отправиться ли нам вместе на дальний берег —
Это только мое дело, больше оно никого не касается.

Говорят, я никудышный тунеядец и всегда на мели,
Нет имущества, нет хорошей одежды, нет ни кола, ни двора,
Жить ли мне в сарае, довольным и свободным -
Это только мое дело, больше оно никого не касается.
Я пошел на рынок и корову продал
За пять фунтов серебром и золотую гинею.
Пропью ль я все деньги, раздам ли все золото -
Это только мое дело, больше оно никого не касается. Кому интересно — разговор с англоязычного форума про значение повторяющейся фразы:

 

— Means roughly, "oh, what is that to someone who doesn't gather such things to himself?" (or "...to someone who doesn't think about such things?")

 

— So now, would that be an attitude of "who cares?" Or more like "take it easy"?

 

— My take on the attitude is that it's something like "to each his own" or, as I said when I sang the song, it's a traditional Irish expression of "mind your own business". 'Nobody's Business but My Own'.

 

**Келс — небольшой городок в Ирландии, в 65 километрах от Дублина. Является гэлтахтом (гэлтахт — районы в Ирландии и Шотландии, где гэльский сохраняется как язык повседневного общения значительной части жителей).