Психологи и рассказы

Поворот психологии к анализу нарратива произошел в начале 1980х с возникновением постмодернистской психологии (социального конструкционизма К. Джерджена, дискурсивной психологии Дж. Шоттера и Р. Харре, нарративной психологии Т. Сарбина, Дж. Брунера, К. Мюррея), ориентированной на импорт интерпретативных схем, теорий и тезауруса из наук о языке. Тогда-то в нарративе и увидели культурную технологию, изобилующую психологическими содержаниями.

Кристин Лангельер называет, как минимум, четыре причины, способствовавшие стремительному росту популярности теоретической модели, позволяющей рассматривать нарратив как специфическую форму упорядочивания опыта и идентичности. Среди них 1) так называемый «нарративный поворот», который привел к отказу от позитивистских моделей в социальных науках; 2) мемуарный бум в современной литературе и массовой культуре; 3) движение за «новые идентичности» цветных, женщин, гомосексуалистов – т.е. социальных групп, отличных от европейского канона идентификации - «взрослого здорового белого мужчины»; 4) развитие буржуазной психотерапевтической культуры, основанной на различных стратегиях исследования частной жизни. Кэтрин Рэйссман добавляет к ним еще два: 5) развитие звукозаписывающей технологии в послевоенную эпоху, позволившее активно вводить в исследовательскую и клиническую практику развернутые истории о себе и своей жизни: 6) отход от марксистских макросоциальных моделей анализа, позволивший приблизиться к изучению персональных миров, оправленных в рамку нарратива.

Различными авторами нарратив рассматривался как культурно востребованная форма переживания времени, структурирования и упорядочивания персонального опыта; как медиум, через который реальность являет себя для понимания; как эффективный способ формовки персональной/коллективной памяти; как стратегия наделения жизненных событий смыслом. А история жизни (life narrative) и рассказ о себе (self-narrative) стали формами «рассказывания «я», где идентичность рождается по ходу повествования и принимает его форму: «Встроенный в обыденную, маргинальную и изменчивую жизнь, персональный нарратив становится ответом на распад «больших нарративов», указующим на способ, посредством которого люди создают версии своего опыта, заявляют о своих идентичностях, и «обретают жизнь», рассказывая и записывая собственные истории».[1] Теодор Сарбин[2], даже предложил рассматривать нарратив в качестве корневой метафоры для новой психологии.

3.2. нарративная психология: специфика исследовательского поля

Можно сказать, что нарративная психология, возникшая в 1980х годах, – это лишь одно из множества новых исследовательских направлений, где нарратологический подход используется вне традиционных рамок литературоведения для понимания того, как именно работают рассказы других людей (Prince, 1982). Один из основателей нарративной психологии Т. Сарбин определяет ее дисциплинарную область как «рассказанную природу человеческого поведения», где люди обращаются к своему опыту и упорядочивают его посредством своих и чужих историй (Sarbin, 1986). Таким образом, персонологическая доминанта нарративного подхода обозначена изначально.

Интересы нарративной психологии к идентичности, нарративному выявлению и определению самости, структуре опыта, автобиографической памяти артикулированы предельно отчетливо. Показательно, что создатели базового Интернет-ресурса по нарративной психологии (Internet Guide in Narrative Psychology) в качестве приоритетных для этой дисциплинарной области вопросов называют те, что отсылают к персонологическому аспекту: каким образом нарратив позволяет нам ответить на вопросы идентификации? Что же имеет в виду психология, когда обращается к категории «я» и оперирует ею? Какова природа нашей идентичности?

К. Мюррей и В. Хевен отмечают, что вопросы, традиционно поднимаемые в рамках философии и философской антропологии, сегодня обсуждаются в рамках нарративного подхода (одно или несколько «я» имеется в распоряжении индивида? Каким образом человек приходит к знанию о себе? И вообще, можем ли мы располагать знанием о том, кем является? Каким образом люди адаптируют свой уникальный опыт к культурно-приемлемым типам личности? Какова роль культуры в конституировании «я»? насколько аккуратно человек обращается со своей памятью (в т.ч. с памятью о своем детстве, памятью своей семьи)?

Фундаментальное исследование статуса нарратива в различных социогуманитарных дисциплинах и, прежде всего, в психологии принадлежит Дональду Полкинхорну. Полкинхорн рассматривает нарратив как фундаментальную культурную форму, позволяющую наделять персональный и социальный опыт смыслом, работать с переживанием темпоральности и социального действия. По мнению Полкинхорна, нарратив представляет интерес для психологии. Прежде всего, в качестве культурного основания для оформления психического развития и персональной идентичности.

Представители нарративного подхода обсуждают, следует ли считать нарративную психологию особым разделом психологии наряду с возрастной психологией или психолингвистикой? Елиот Мишлер предлагает отказаться от попыток осмыслить нарративный подход в жестких дисциплинарных категориях и рассматривать его как проблемную область исследования, мультидисциплинарную по определению (Eliot 1995). Это замечание справедливо в отношении формы организации постсовременного научного знания, каким и является нарративная психология.