Глава 13. Западня

 

Он несся вперед, словно за ним гнались все демоны ада. Дышать трудно. Настолько трудно, что грудь разрывает от недостатка кислорода. Он хватал его открытым ртом, но казалось, что где-то есть дырка, через которую воздух уходит, не достигая легких. Быстрее… Быстрее… Вперед! Только вперед! Не оглядываться. Перед глазами стояло его лицо. Спокойное, уставшее. Печальные глаза. Нижняя губа немного выпячена от обиды. Память с садистским удовольствием доставала откуда-то картинки — вот он смеется, заливается, счастлив. Вот он грустный. Вот он уставший. Испуганный, отчаявшийся. Вот он кричит и злится. Нижняя губа. А под ней родинка. Он любил касаться ее языком. Любил, когда он закрывал глаза. Любил его длинные ресницы. Тонкий красивый нос. Подвижные брови. Как они изгибались, когда он был недоволен, удивлен, рад, что-то клянчил. Маленький милый мальчик. Цветочек. Самый нежный цветочек на свете, самый наивный, самый добрый, самый преданный. Преданный. От слова предавать… Конь под ним захрипел… Упал… Том едва успел сгруппироваться. Прокатился по земле кубарем. Ничего не чувствует. Даже боль какая-то тупая, словно мозг знает, что внутри все болит, а тело отказывается в это верить. Глаза плохо видят. Пелена какая-то. Провел рукой по лицу. Мокрое? Слезы? Плачет?

— Милорд, если мы и дальше будем ехать с такой скоростью, то загоним лошадей, — остановился над ним Рихард. — Ваш, кажется, уже готов.

— У меня брат умер, а вы мне тут про коней говорите? — прохрипел Том зло, тяжело дыша.

— Не вижу повода расстраиваться. Люди ничтожны, а хорошие кони денег стоят. К тому же вы поступили правильно. Вы — король, и должны думать в первую очередь о своих подданных, а не о каком-то глупом мальчишке.

— Он мой брат! — заорал он так, что казалось, в горло загнали металлический ершик.

Мужчина презрительно хмыкнул:

— Он будущий тиран и разоритель королевства. К чему сейчас вы тут рыдаете, милорд?

Том растерянно закрыл лицо рукой — и правда плачет. Все-таки плачет.

Только встав на ноги, он понял, как устал. Надо обязательно отдохнуть. Иначе до завтра он не дотянет физически. А завтра ему надо быть в хорошей форме. В очень хорошей форме. Завтра решающий день, коронация, до которой надо дожить… или пережить…

— Впереди переправа, — махнул он рукой, размазав слезы по грязным щекам. — Там постоялый двор. Можно будет взять новых коней.

— Есть еще брод, — некстати напомнил Рихард. — Вниз по течению от переправы, час хода, не больше.

— Я не доеду, — обреченно покачал головой кронпринц, без пяти минут король. — Физически не доеду. Куда спешить-то? Какая разница приедем мы завтра утром или сегодня глубокой ночью? Может быть, вы боитесь, что удерживать меня теперь нечем и я сбегу?

Рихард оценивающе посмотрел на сидящего на коленях чумазого мальчишку. Выглядел он действительно слишком плохо. Да и конь покойного принца остался там… Как они про него забыли? Он вздохнул, подал знак, чтобы один из его команды вручил свою лошадь их величеству. Том забрал дорожную сумку, флягу с настойкой, с протяжным вздохом и скорбным лицом закинул мешок за спину. Покосился на солдата, который проверял правдивость его слов на берегу озера — вот еще одна головная боль. Интересно, а у Рихарда какое задание? Доставить в замок две головы или полтора принца? Если полтора принца, то это решает многие проблемы. Хуже будет, если его самого сейчас прирежут. Надо посмотреть, как они остановятся, может быть получится удрать. Уйти куда-нибудь в лес, затаиться, переждать, а потом уже к бабе Унгине. Она и защитит, и спрячет, и может чего умного присоветует. Страшно-то как… Прав был Цветочек — нет ничего хуже ожидания смерти, отсюда и все срывы. Но он-то теперь отмучался, а вот Том… Еще ж ерунда какая вышла на берегу. Опозорился до конца своих недолгих дней. Но Билл его так зажал да еще такую рожу скорчил, как будто его насилует кто… Что же делать? Надо как-то выпутываться. Думать, бежать. Сил совсем нет. Еле в седле держится. Может на переправе попробовать? Сесть на пароме поближе к краю, а потом сигануть в воду — река там глубокая, широкая, плавает он хорошо, как-нибудь дотянет до берега. Рука… С одной рукой далеко ли он уплывет… Если только поднырнуть? Все равно трудно будет. Правая совсем нерабочей стала. Болит, зараза, постоянно, неприятно ноет. Черт, как же не хочется умирать! Вроде бы только жить начал… Ну да, побыл Том принцем пару месяцев, пора и честь знать что ли? Ага, сейчас. Всё так и будет. У него есть несколько часов, чтобы спасти свою задницу. И он ее спасет. Теперь, когда друзья в безопасности, у него развязаны руки.

Впрочем, руки ему связывать не стали. И ноги тоже. Его поселили в комнату без окон. Похоже, что раньше это была то ли кладовка, то ли чулан, маленькое и убогое что-то, размером шесть шагов на четыре. Из мебели — узкая кровать, похожая на лавку, и столик со свечой. За спиной щелкнул замок. Том, крепко прижимающий свою тяжелую ношу к груди, обвел ЭТО взглядом и недовольно закусил губу. Можно поджечь постельное белье. Угу, и задохнуться от дыма. Сделать Рихарду такое великое одолжение и погибнуть в огне от собственной руки. Перетопчется. И как теперь отсюда удрать? Впрочем, есть проблема похуже — здесь негде спрятаться, и заколоть его проще простого. Значит, на кровати спать нельзя. Вообще спать нельзя. Том расстроено оставил мешок в уголке. Сбил хлипкий матрас в кучу, придал ему очертания человеческого тела, застелил все это одеялом. Так, на человека похож вроде бы. Отлично. Кровать низкая, под ней не спрятаться. Стол придвинул к двери. Поставил так, чтобы вошедший обязательно задел его. Ну вот и все, что он может сделать. Самому придется спать на полу за дверью. Благо она вовнутрь открывается. А что делать? Очень хочется жить.

Том завернулся в плащ, положил под щеку руку и постарался хотя бы ненадолго отключиться. В кромешной тьме от усталости и переживаний, у него ничего толком не получилось. Ему все время мерещилось, что кто-то входит. Он вздрагивал, подскакивал, подслеповато выставлял в темноту меч. В короткие провалы, ему снился Билл. Его взгляд. Его прикосновения, смешные улыбки и забавные гримаски. Он обещал защитить его во сне. Почему-то во всех снах Билл был защитником, а Том каким-то беспомощным. Вот и сейчас, Том стоял перед ним на коленях, обняв за талию, и боялся. А Билл улыбался, гладил по голове и держал меч наготове. В мозгах все закипало, Том отдаленно понимал, что меч и Билл — это понятия не совместимые, но все равно это было очень мужественно, трогательно и красиво. Вообще, Билл часто ему снился, первое время практически каждую ночь. Когда только его довезли до дяди, с Томом случилась тихая истерика и ступор. Он как волчонок шарахался ото всех, кто пытался к нему приблизиться. Шарахался и огрызался. Ни сладкие речи дяди Генриха, ни его дорогие подарки, ничего не могло пересилить в нем дичайший страх перед этим человеком и ситуацией в частности. А ситуация выглядела более чем ужасно — его похитили, привезли куда-то и явно что-то хотят. Не успел стать принцем, а уже убивать собрались. Потом вроде бы отпустило немного. Дядя надарил ему таких вещей, каких у Цветочка не было. В оружейной разрешил выбрать любое оружие. Потом подарил шикарного коня. Приставил к нему пару слуг для обслуживания и несколько человек для охраны. Это Том потом понял, что самому надо защищаться от той охраны, а пока он немого расслабился и сделал вид, что готов играть в эту чудесную игру под кодовым названием «Убей Билла». Дядя много рассказывал об их семье, клял брата за то, что тот обрек такого мужественного мальчика жить в нищете, и что теперь все в его, Томовой, жизни изменится. Временами Тому казалось, что дядя искренне хочет с ним подружиться, от души с ним возится и таскает за собой по княжеству, учит, как надо сражаться и стрелять из лука. В боевом искусстве милорд ничуть не уступал королю. Такой же сильный и четкий удар, такие же смертоносные выпады. Очень грамотный воин. Пару раз он, заигравшись, едва не убил Тома, останавливался в последний момент, когда у мальчишки дух перехватывало, а жизнь проносилась перед глазами. Но останавливался. А потом у ребенка полдня тряслись руки и ноги от пережитого ужаса. Тома прекрасно кормили, он спал на белых простынях, и ему даже предлагали выбрать себе наложницу. Он застеснялся и отказался. И все было бы замечательно, если бы дядя не повадился ему рассказывать об узурпаторе короле и его выродке Цветочке, который приведет страну к нищете и развалу. Том сначала слушал с умным видом, потом ему это надоело, и он стал лишь кивать абсолютно на всякое его слово, рассказ или предложение. Мама в детстве учила его, что если обстоятельства складываются против, то надо соглашаться с тем, кто сильнее, но делать все равно по-своему. Вот он и делал. А еще он пытался удрать. Так, легко, ненавязчиво, незаметно… Но Рихард всегда оказывался рядом. Смотрел исподлобья, губы сжимал, хмурил брови. Том делал вид, что просто вот так получилось, он засмотрелся, замечтался, задумался… Однако, по взгляду Рихарда становилось понятно, что тот не верит и все время настороже. Приходилось ластиться к дяде, жаловаться на противного охранника и клянчить себе другого, так как этот пугает. А потом умер отец. Эта новость подкосила Тома. Он проревел всю ночь, а наутро увидел сияющего Генриха. Все остальное было как в тумане. И до сих пор в тумане. В кромешной тьме…

Том зря психовал. Ночью его никто не беспокоил, а рано утром в дверь культурно постучали, замок лязгнул.

— Милорд, спускайтесь, мы вас ждем, — велел Рихард.

Милорд с трудом сел. Голова кружилась. Тело разбито. Глаза болят. Шея… Голову он повернул с трудом. Нащупал в темноте фляжку. Сделал большой глоток. Осталось совсем немного. Надо растянуть до замка. Если сейчас не получится сбежать на переправе, то надо будет как-то выкручиваться уже в городе и в замке. Он в ловушке. Хоть убивай к чертям этого идиотского Рихарда! Заорать что ли? Том улыбнулся. Он сейчас ведет себя, как Цветочек. Так же истерит и принимает такие же дурацкие решения. Король, черт его дери, узурпатор, тиран… Боже, слов-то каких нахватался. А ведь раньше даже не слышал таких.

Том медленно спустился во двор. Выглядел он неважно, а чувствовал себя еще хуже. Надо использовать малейшую возможность для побега. От мешка уже пошел запах. Странно, что он заметил это только на улице. Бросить бы… Нельзя. Рихард протянул ему хлеб с мясом, флягу с водой. Есть не хотелось. Пить только. Поспать бы нормально. Ладно, на пароме отдохнет. Лишь бы сесть удобно, чтобы можно было тихо бултыхнуться в воду и удрать от них.

На пароме ему выделили самое удобное место — посередине. Том болезненно сжался на деревянном настиле, понимая, что ему снова отрезали все пути к побегу. Рихард стережет его, как черт грешную душу, никаких шансов, ни единого, ни малейшего. Надо будет перед замком допить остатки варева. То ли сил вообще не осталось, то ли уже не действует магия Густава. Рихард не трогал его, просто был все время рядом. Молчал. Иногда помогал, когда Тому становилось невмоготу. Еще рука разболелась. Парень едва ощутимо дотрагивался до повязки, понимая, что ее не мешало бы сменить. Мешок этот мешается. Они в замке будут через пару часов. Жить ему осталось совсем чуть-чуть. Как же удрать? Что же это за чертовщина такая!

Всю дорогу до замка он прикидывал, когда лучше выпить лекарство. Оно давало ему силы и притупляло боль, мир не казался таким убогим, хотелось жить. Однако и отпускало оно так же — вдруг краски меркли, боль нарастала, ноги подкашивались, а руки обессиливали. Ему надо быть в замке в форме. В хорошей форме. Шансов на спасение нет, но хотя бы умереть достойно. На сколько его хватит в этот раз? Утренняя доза отпустила через полтора часа.

Город встретил их последними приготовлениями к главному празднику страны — коронации. Везде развешены флаги, на центральных улицах расставлены кадушки с цветами. Нарядный народ уже толкался у центрального собора, площадь вокруг которого оцеплена солдатами. До коронации оставалось четыре часа. Появление молодого короля в окружении шести охранников, вызвало бурный восторг у окружающих. Том приветливо улыбался подданным, махал здоровой рукой и придерживал больной рукой полы плаща — еще не хватало, чтобы люди увидели его залитую кровью камизу и котту. Так, Рихард повез его не тайными ходами, а в открытую. Может быть, все обойдется, и дяде действительно можно доверять. Черт, Том ничего не понимает. Зачем тогда понадобилось убивать Билла? Если он его опасался, то можно было просто выслать брата из страны, пожаловать ему землю и замок, пусть бы жил в свое удовольствие. Цветочек при всем его дурацком занудном характере просто не может быть агрессивным. Он разумный и адекватный, смелый и отчаянный, но никак не агрессивный. Что-то тут не так… Ладно, сейчас важно попасть на этаж брата. Там прямо по коридору тайный ход. Сказать, что устал, что надо переодеться, и бежать из замка к бабе Унгине. Уж она-то разберется, зачем надо было Цветочку голову срывать.

Том допил лекарство. Ничего, минут пятнадцать-двадцать у него есть. Надо быть настороже. Что ж, Том Эверт, вот он твой звездный час. До сих пор тебе удавалось водить за нос только собственного брата. Кстати, ко всем тем приятным словам про его ум, отвагу и честь, можно добавить еще одно — балбес.

Дядя Генрих — высокий, статный мужчина, с крепкими руками и вихрастой головой — лично выбежал встречать племянничка во двор.

— Милорд, — склонился Рихард. — Ваше приказание выполнено.

Герцог кинул на него быстрый взгляд. Охранник едва заметно кивнул. Замершее от перенапряжения сердце, вновь забарабанило в груди Тома. Он нервно почесал за ухом и отвернулся. Рихард или на самом деле поверил ему, или просто не хочет выдавать. С чего бы ему так подставляться? Не с чего. Следовательно, Рихард считает, что в мешке голова Билла. Это хорошо. По крайней мере, убивать его здесь не будут.

Милорд счастливо улыбнулся, помог мальчишке спешиться.

— Ты бледен, друг мой? — заботливо похлопал он его по больному плечу.

Том вскрикнул от боли.

— Что такое? — засуетился, распахивая плащ.

— Разбойники в лесу напали. Насилу отбились, — Том показал окровавленное плечо.

— Рихард? — деланно возмутился милорд.

— Я охранял его величество. Ему приспичило помочь друзьям. Я не мог ослушаться приказа короля, — пожал он плечами.

Том недовольно покосился на мужчину. Чертов ублюдок! Да если бы он не успел, Георг и Густав уже бы общались с родственниками на небесах. Он с охраной пришел в самый последний момент.

— Ну ты что же, дружок, не бережешь себя? Рихард, идите, отдыхайте. Вы мне сегодня больше не нужны. Пойдем, Том, в дом. Ты, верно, устал с дороги.

— Разрешите мне отдохнуть, с ног валюсь, — пожаловался мальчик жалостливо, преданно глядя ему в глаза.

— Идем, идем! Сначала выпьем за твое возвращение.

Они шли по длинным коридорам в центральный зал. Здесь прошел его самый счастливый в жизни день. Здесь он ходил с Цветочком. На стенах висели портреты членов его семьи, которую он никогда не знал. Отец и мать, которую он никогда не видел. Сам Цветочек — видимо пару лет назад рисовали. Он тут совсем еще ребенок, но такой важный. Как же попасть на этаж Цветочка? Дьявол! Дьявол! Дьявол! Как же туда попасть?

— Ну что же ты молчишь? — улыбался дядя.

— Так вы у Рихарда уже все узнали. К чему вспоминать неприятное? — огрызнулся Том. Но взял себя в руки. Нельзя. Надо ныть, что устал, что не держишься на ногах.

— Хочу от тебя услышать.

Том скинул плащ, сел в ближайшее кресло к окну. Меч рядом. Только бы успеть выхватить. Тело напряжено так, что мышцы сводит. Главное, успеть выхватить меч.

— Ты возмужал, как я погляжу. Вот сразу видно, что возмужал. Одежда вся в крови. Это от твоей раны?

— Нет.

— Тяжело было решиться?

— Ну… Не каждый день перерезаешь глотку невинному созданию, — он вынул меч из ножен и принялся рассматривать полученные в бою зазубрины. Какого черта, он его не наточил, а?

— Крови, я смотрю, много?

Том скривился и всем своим видом дал понять, что разговор ему не нравится.

Дядя Генрих подал бокал с вином.

— Да здравствует король!

— Ура! — вяло усмехнулся Том. Но пить не стал. Слишком пристально дядя смотрел на него. Подозрительно как-то.

— Пей, — улыбнулся он доброжелательно.

Том поднес бокал ко рту.

Дядя аж замер. Дышать перестал.

— Я потом… С дороги, уставший, голодный, еле на ногах стою, сейчас два глотка — и развезет меня, как пьяную курицу, — пролепетал Том, отставляя бокал. Рука дрожит. Надо расслабиться.

По лицу герцога скользнуло недовольство и нетерпение. Но он быстро справился с эмоциями.

— Можно я пойду к себе? Я очень устал.

— А где то, что я просил привезти?

— Во дворе. Привязано к луке. Оно уже протухло. Дядя, можно я пойду? Мне бы немного отдохнуть. Потом я буду весь ваш.

Генрих хлопнул в ладоши. На пороге возник слуга.

— Принеси мешок, что привязан к седлу коня его величества.

Том снова взялся за бокал. Принялся крутить его в руках, краем глаза наблюдая за дядей.

— Ты хочешь меня обидеть? Ты не выпил сам за себя, — нахмурился герцог.

— Боюсь, что с дороги алкоголь на мой организм подействует плохо, — жалобно отозвался Том. Протянул бокал дяде: — Хотите?

— Нет, — как-то слишком поспешно отказался милорд. — Это твое вино. Пить из чужого бокала — плохая примета.

— По-моему, вы не верили в приметы. А когда будут кормить? Какой сегодня распорядок дня? Дядя, можно я хотя бы переоденусь? Я в этой одежде неделю хожу… Она вся в крови и воняет… Я быстро. А вы тут пока…

Слуга принес мешок. Протянул герцогу.

— Действительно, воняет, — поморщился милорд. — Положи вон туда. В угол.

Том едва слышно выдохнул. Сердце стучалось так, что отдавалось в пятках. Живот от напряжения дергало. Он встал, опираясь на меч, пошел к выходу.

— С вашего позволения, милорд, — покачал он головой. — Я просто пропитан этим отвратительным запахом. Не могу больше. Я переоденусь.

— Погоди, надо обсудить коронацию.

Том страдальчески закатил глаза. Надо валить отсюда срочно. Главное, не суетится. Ныть, что устал, что хочется снять с себя эту одежду и тихой сапой пробираться на этаж к брату. Дядя слишком сильный воин, раненный он с ним не справится. И не понятен еще другой момент — герцог кого-то ждет? Почему он его отчаянно не отпускает? Что-то тут не так.

В зал вошла Брунгильда. Сердце, беспокойной птичкой колотящееся в груди, замерло и упало в пятки. Том едва не грохнулся в обморок от страха. Теперь всё. И меч не поможет.

— Дядя, — постарался растянуть он губы в улыбке, — я ушел. Вам тут поговорить надо, как я погляжу.

— Куда ты, милок? — хмыкнула ведьма.

— А вы меня тут опять насиловать собрались или снова похитите? — неожиданно для самого себя оскалился Том, выставляя меч вперед.

— Кому ты нужен? — рассмеялась Брунгильда. — Девственник.

Мальчишке стало на секундочку обидно. Ну и вовсе он и не девственник уже. Ну почти не девственник.

— Показывай, что привез, — велела она.

— Вам надо, вы и смотрите. А у меня дел сегодня много.

Он быстрым шагом направился к двери. Главное, не паниковать, не сорваться на бег, не закричать, не выдать себя.

— Куда, милок? — преградила ведьма ему дорогу клюкой. — Генрих, а ты мешок-то открывал сам? Или так и ждешь меня?

— Рихард сказал…

— А ты глазами-то родными посмотри, — перебила Брунгильда сердито. — Не человек это пахнет. Обманул тебя, щенок. А сейчас удрать хочет.

Том толкнул ее со всей силы и бросился наутек. К черту сейчас все тайные ходы, надо хотя бы выбраться из замка, а там уж заорет во всю глотку, помощи у солдат внизу попросит. Они его знают, отца его знают, в беде не оставят.

— Стой! — неслось в спину.

Ноги неожиданно подкосились, и он полетел на пол. Мысленно выругался. Чертовка! Что ж баба Унгина ее не прибила тогда? Почему пожалела?

— Что это, дружок? — недовольно пнул дядя Генрих разлагающуюся тушку.

Том молчал. Брунгильда что-то шепнула и хлопнула в ладоши.

— Говори, — разрешила.

— Кабанчик, — милейшим образом заулыбался Том. — Самого упитанного для вас выбрал. Только вот не довез. Испортился.

— А что с Вильгельмом? Ты понимаешь, что ты оставил в живых тирана? Ты понимаешь, что теперь пророчество свершится? Будут войны, смерть, болезни, разрушения…

— Мне показалось, что надо дать ему шанс. И потом, пророчество — это такая штука… Оно же предупреждает. Думаю, что Вильгельм сам его читал и сделал выводы. И, знаете, дядя, все-таки я считаю, что каким бы он не был дерьмом, но он мой брат. Как же я могу убить брата, который мне ничего плохого не сделал?

— Ты слишком много думаешь, — мрачным голосом отозвался герцог.

— Убить? — будничным тоном спросила Брунгильда.

— Убей, — кивнул милорд.

Том закрыл глаза. Спокойно-то как на душе. Даже не верится, что вот-вот его не станет.

— Последнее желание, — громко сказал парень. — Я хочу умереть в бою, как мужчина.

— Хочешь продлить агонию? — хмыкнул герцог. — Что ж… Отпусти его.

— Милорд, я бы не стала, — прищурилась ведьма. — Щенок опасен.

— Опасен? — захохотал он. — Отпусти его и выйди в коридор. Чтобы мы случайно тебя не задели.

Скованное заклинанием тело неожиданно расслабилось. Том с трудом поднялся. Взял меч в левую руку. Размял кисть. Брунгильда вышла.

Удар. Еще удар. Присесть, пропуская меч над головой. Вскочить и отпрыгнуть в сторону. Отвести удар, напасть самому.

— Ого, — восхитился дядя. — Однако.

— А я разве не говорил, — Том увернулся еще от одного удара, — что моя левая рука ни в чем не уступает правой?

Атака. Уйти из-под меча. Нанести удар.

— Для умирающего от усталости ты слишком хорошо дерешься.

— Привычка. — Отразил, метнулся за кресло и с силой швырнул мебель в сторону герцога. — А вам не зазорно с раненным племянником сражаться?

— Тебе же было не зазорно врать дяде. — Атака. Удар кулаком по больному плечу.

Том взвыл и отлетел в сторону, роняя меч. Дядя подбежал к оружию первым и отшвырнул его в противоположный конец зала. Том перекатился в другую сторону, вскочил. Достал из голенища метательный нож. Пора заканчивать это представление. Сил больше нет. Короткий и резкий замах. Он видел, как по дуговой траектории несется смертоносное лезвие. Он видел, как дядя в последний момент уклоняется, разворачивая тело, пропуская нож над собой. Он видел, как металл вонзается в грудь стоящего за ним человека. Он заорал, словно криком хотел разорвать время.