Глава 1 1 страница*** Гражданская оборона, «На хуй» *** Всё оно чужое. Гражданская оборона, «Чужое»
Дженсен не удержался и в который раз за урок коснулся брови. Серебряный шарик на кольце-сережке крутанулся под пальцем, и Дженсен вспомнил, что ни в коем случае нельзя трогать свежий прокол, но перетерпеть не было никакой возможности – стоило задуматься над очередным вопросом теста, и пальцы сами начинали нервно теребить сережку. Достало. Все достало… И вечно заигрывающий с учениками Дагги – мистер Дагг, и духота в классе, от которой потела шея и было трудно дышать, и вопросы по государственному устройству США… Вопросы бесили Дженсена особенно. В основном тем, что гарантированно были простыми. Да блядь! Им со средней школы впаривают эти первые дристаные поправки к Конституции США! И, тем не менее, Дженсен никак не мог справиться с дурацкими датами. Джеймс Мэдисон предложил свои поправки двадцать пятого или пятнадцатого сентября? В тысяча семьсот восемьдесят… каком году? А когда поправки вступили в силу? Нахрена запоминать идиотские дни и года, если после сдачи экзамена все это будто сотрет из памяти отличным японским ластиком?! Дженсен тоскливо посмотрел в окно через класс. Затянутое тучами небо казалось черно-белым, и он пожалел, что не захватил фотик. Солнце опаздывало сегодня, прям как Кэти Фитч, которая всегда влетала в класс ровно через пятнадцать минут после звонка. Если учесть, что ее сестра-близняшка, Эмили, к этому моменту уже сидела за партой… то и хер бы с ней, с Кэти. Пусть опаздывает дальше, тем более… – Мистер Дагг! – прощебетала раскрашенная кукла Кэти, кокетливо заглядывая в класс. – Вы не представляете, какая со мной случилась история! – Входите, мисс Фитч! – помпезно кивнул Дагги, становясь похожим на утку, которая только что снесла яйцо. Дженсен резко наклонился вперед и попытался через плечо сидящего впереди ботана с бредовой фамилией рассмотреть варианты ответа. Мудила-ботаник словно почувствовал спиной взгляд. Он прикрыл листок локтем, продолжая что-то карябать в тесте.
– Это было просто ужасно! – фонтанировала Кэти, ненавязчиво теребя юбку и поднимая ее примерно до трусов. Если они на ней были. Да когда же она заткнется?! И так ясно: пришибленный Дагги не просто разрешит ей приступить к тесту, но и даст дополнительное время. Жизнь, бля, несправедлива! «Право на ношение и хранение оружия» – это вторая поправка или четвертая? Дженсен снова вцепился в бровь и с шипением отдернул руку. На пальце осталась кровь. Он вытер ее о листок. Эта херь вообще ни к чему. Все равно мать предпочитает чудесное прозрение его поступлению в университет. Она спит и видит, как Дженсен становится миссионером, ходит по домам и обращает неверующих. Обоссаться! Кэти, виляя задом, прошла к своей парте и принялась копаться в сумке. Дженсен предпринял последнюю попытку списать. Сидящий впереди задрот перестал строчить ответы – неужели выполнил все задания? – Мистер Эклз! Я выношу вам предупреждение! – громко объявил Дагги, и тут… В первую секунду Дженсен почему-то решил, что это из-за него. Ну… все произошло слишком быстро и непонятно, он ведь как раз пытался содрать ответы у… Парень впереди вдруг мягко сполз вбок и рухнул на пол, ударившись лбом о парту. Дженсен зачем-то вспомнил его имя и фамилию. И даже дату первой конституционной поправки. Джаред Падалеки. «Свобода слова, свобода религии, свобода прессы, свобода собраний, право на подачу петиций», принята двадцать пятого сентября тысяча семьсот девяносто первого года. Кэти и Эмили взвизгнули в один голос, Дагги застыл посреди класса оглушенной курицей. Фредди МакЛейер, о чью парту ударился Джаред, громко выматерился. В полной тишине Дженсен присел на корточки возле Падалеки. Наверное, только почудилось, что прошло много времени. В следующую секунду он оказался в центре гудящей толпы. Дагги тоже отмер. – Эклз! Помоги мне. МакЛейер, бегом за врачом! Разойдитесь, без паники, без паники! «Пены на губах нет – и то хорошо», – подумал Дженсен заторможенно. Они с Дагги перевернули на спину длинного нескладного Джареда. Дагги поднес к его шее дрожащие короткие пальцы с неровно обстриженными ногтями, и тут Падалеки распахнул глаза. Он смотрел прямо на Дженсена светлым, безучастным взором. Выглядел он ошалевшим и ничего не понимающим. Не отрывая от Дженсена какого-то инопланетного взгляда, он ощупал пол, ножку парты, о которую расшибся, проговорил удивленно: – У тебя кровь. Вот тут, – и плавно поднес руку к своей брови. Дженсен фыркнул и поднялся на ноги. – Это у тебя кровь, стремный! Меньше надо в девчачьи обмороки падать! Кэти захихикала, за ней заржал кто-то еще, в класс вбежала школьная медсестра, Дагги замахал руками, пытаясь утихомирить класс, но все уже расползлись собирать вещи. Ясно же: с тестом в этот раз не срослось. Дженсен сгреб со стола тетрадь, кинул в сумку ручку и первым покинул класс, оставив на парте недоделанный текст.
Джаред автоматически кивал. Он снова поднял глаза на блестящую табличку, словно за те пятнадцать минут, что они с мамой просидели в приемной у психолога, надпись могла измениться. На темной двери кабинета по-прежнему значилось: «Доктор Анджелина Моррис». Отец молча похлопал Джареда по плечу. Уже в пятый раз. Джаред коснулся пластыря на лбу. Тогда… Тот случай. Господи. С того момента, как Джаред услышал тонкий свист и красиво грохнулся в обморок посреди класса, его жизнь неумолимо приближалась к отметке «невыносимо». Он и раньше почти ни с кем не общался, только иногда заходил в гости к Сиду, с которым они пересекались в классах математики, химии и физики. Сид никогда не списывал у Джареда, и это немного расстраивало – он ведь был бы не против! Учился Сид вообще хреново. Но глупо предлагать единственному приятелю: «Эй, чувак, я вполне могу дать тебе списать свои ответы! Не стесняйся, я подвину тетрадь, чтобы тебе было удобно!». Угу. Зашибись. Джаред начал отклеивать пластырь, и мама мягко отвела ото лба его руку. – Не волнуйся, милый! Она прекрасный врач! Он повел плечами, но смолчал. Гребаный Эклз как всегда оказался во всем виноват. Он запустил по школе тупое прозвище. Джареда и так дразнили зубрилой, задротом и ботаником, а вот теперь еще и девчонкой! Блядский Эклз с его распиздяйским игнором школьной формы, с его идиотской прической, пирсингом, низко сидящими джинсами, кривой ухмылкой «я-лучше-тебя», Эклз-мне-все-похуй, настоящий обсос… Нет. Нет-нет-нет. Только не это. Настоящий обсос Эклз в сопровождении строго одетой женщины вошел в приемную развязной походкой. Джаред постарался втянуть голову в плечи и съежиться в кресле, но с таким ростом у него не было никаких шансов. Эклз запалил его мгновенно и с интересом склонил голову к плечу. Джаред демонстративно повернулся к матери, с повышенным вниманием слушая ее взвинченную, никого не успокаивающую болтовню. Но слышал он почему-то только то, что говорила секретарше женщина, которая привела Эклза. – Вы же понимаете, милая, это совершенно неприемлемо. Взгляните на него… Повернись, Дженсен! Вы моя последняя надежда на изгнание бесов из этого ребенка. Посмотрите, разве можно так обращаться со своим телом? Это же священный сосуд, данный нам Господом. Вы веруете, дорогая? Дверь с табличкой распахнулась, неожиданно молодая, очень приятная доктор Моррис позвала семью Падалеки в кабинет. Джаред зашел первым, стремясь поскорее избавиться от ленивого, но какого-то навязчивого внимания Эклза. Как будто тому больше не на что было смотреть в этом убогом месте. Дальнейшее Джаред помнил смутно. Доктор Моррис усадила его в кресло напротив своего стола, а маму и папу – на большой плюшевый диван. Она долго объясняла, чем занимаются психологи, как они отличаются от психиатров и психоаналитиков. Потом внимательно изучала медицинские выписки Джареда. Говорила она то же, что и врач в отделении скорой: вегето-сосудистая дистония совсем неопасна, нужно меньше переутомляться, больше гулять и заниматься спортом, в учебе обязательны перерывы… Джаред дышал носом, чтобы успокоиться. Жаль, Джефф уехал. Он бы… Брат всегда умел найти нужные слова, с легкостью вправить ему мозги. Впрочем, с этого лета он тоже начал общаться с Джаредом как со смертельно-больным или дебилом. В душном тумане Джаред прошел несколько психологических тестов, а потом доктор Моррис, которая предложила называть себя Энджи, назначила ему время следующего приема. Отлично! Теперь придется два раза в неделю таскаться сюда через полгорода. Как будто Джареду мало школьных заданий и дополнительных занятий! – Джаред, могу я поговорить с твоей мамой наедине? Мистер Падалеки, вы не возражаете немного погулять с Джаредом снаружи? Погулять… Как будто он гребаный щенок! Джаред неловко кивнул доктору Моррис и вышел из кабинета в сопровождении отца. Отец держал руки у него на плечах. Можно подумать, Джаред вырвался бы и сбежал... Эклз сидел в том же кресле, что и Джаред получасом ранее. Он теребил новоявленный пирсинг в брови. Увидев Джареда, отвел взгляд. Оказавшись в машине, Джаред вытащил из рюкзака учебник фармацевтики, по которому готовился к поступлению Джефф. В висках бухала кровь, ладони потели. Теперь, когда Эклз видел его у психолога… можно считать – Джаред обречен. Джеффри никогда не нуждался ни в каких психологах! Его никогда не водили по врачам, у него не было никакой ебаной дистонии, он никогда не был лузером, дристанным лузером! Слепо глядя в учебник, Джаред перевернулся страницу – отец сочувственно косился на него с водительского сиденья, и это, блядь, было совершенно невыносимо!
Но его, именно его собственная семья считала неблагополучным подростком. Если бы Дженсену было не посрать, он бы, возможно, сказал матери: «Донна, глупая ты корова! Оглянись вокруг и возрадуйся! Этот прикумаренный мир не вылечить твоим пуританством, воскресными собраниями и еблей в мозг. Всем вокруг хорошо, или сносно, или жить можно, спасибо, что спросили, только тебе одной чешется и чешется. Отцепись от отца, от меня и Маккензи, просто разуй глаза! Джоша ты уже довела до побега, хочешь остаться одна?» Дженсен мог бы сказать так. Мог бы. Был бы тихий скандал сквозь зубы и холодная война, и отец приходил бы к нему в комнату после воскресных встреч в церкви, где мать оставалась допоздна со своим благотворительным комитетом, и они бы молчали каждый на своей стороне кушетки. Потом отец говорил бы какую-нибудь муть, наподобие: «Если тебе нужна помощь, сынок…» или «Подкинуть тебе карманных денег на тусовки?». Короче, неловкость и сплошной психодром, лучше уж вообще ни с кем не разговаривать дома. Врача Дженсен посещать не собирался. Милашка Энджи назначила ему приемы два раза в неделю, а это никак не вписывалось в его планы… Если бы не отец. Он пришел вечером, после глупого похода к этому так называемому доктору. Сел на краешек кровати и натянул свитер на ладони, как будто ему было холодно. Дженсен подавил раздражение: его бесило, когда отец так делал, бесил домашний коричневый свитер, его растянутые рукава, бесила эта робкая улыбка. – Ты ведь будешь ходить к доктору Моррис, ковбой? Бесило детское прозвище, как же оно бесило! – Зачем, па? Ты слышал эту тетку. Она подробно расписала Донне всю картину. Нет у меня никаких проблем. Вы, блин, не знаете, что такое проблемы! – Мама. Называй ее, пожалуйста, мамой. – Окей, Алан. – Дженсен! – Что?! Ну вот что, бля? – Не ругайся, прошу тебя. Мы все хотим тебе только добра. Мама очень вас любит… – Мне надо готовиться к тесту по литературе. – У тебя учебник по алгебре в руках. – И? Отец вздохнул и уткнулся взглядом в свои тапочки. Дженсен потянулся к сережке в брови. Ну почему его не могут оставить в покое?! Ненадолго, всего лишь на неделю. Почему надо сидеть вот тут, вздыхать, быть таким, блядь, жалким, и свитер… – Я знаю, с ней непросто. Не с кем из нас не бывает просто. Вообще с людьми… Просто отходи к психологу этот месяц. Так надо, ковбой… – Окей. – Так ты… – Па, я серьезно. Тест. Литература. Все, я буду ходить, чтоб вам всем! Отец полез в карман неловко, и Дженсен мучительно вцепился в волосы: – Не надо мне бабла! Есть еще… Отец покивал и вышел из комнаты, слегка горбясь. Зашибательно! Теперь Дженсен будет ходить к одной психологине с этим странным, хлопающимся в обмороки ботаником. С Падалеки. Почему-то после того, что Дженсен услышал из-за неплотно прикрытой двери кабинета, совсем не хотелось называть Джареда «стремным», даже про себя. На самом деле… На самом деле Дженсену стало интересно. Мать кипела праведным гневом и мысленно формулировала отповеди миссис Моррис за то, что их заставили ждать. Дженсен разглядывал стены, и плакаты, и пожилую секретаршу за стойкой, и думал о том, как его угораздило оказаться в этом дивном месте вместе с одноклассником, у которого явные проблемы с головой? Дверь распахнулась, и папаша Падалеки почти вытолкал Джареда из кабинета. Джаред за каким-то хреном уставился на Дженсена и смотрел, пока отец не развернул его за плечи и не увел по коридору. Дверь осталась приоткрытой. Мать ушла обрабатывать секретаршу, а Дженсен, сам не зная зачем, встал возле стены, так, что ему были слышны приглушенные голоса доктора Моррис и мамаши Падалеки. – Ему нужно больше гулять, Шерон. Больше общаться со сверстниками, он слишком зациклен на учебе. Это ненормально для мальчика его возраста. – Я знаю, знаю… Он всегда прилично учился, но теперь… как Джеффри уехал в университет, Джаред просто с ума сошел с этими книжками! – Он был близок с братом? – Да! Очень… Они много времени проводили вместе… пока… пока мы не сказали Джареду. Я так жалею, вы знаете, ужасно! – Сколько ему было лет, когда… – Год, ему был годик. Он был таким прелестным, он даже похож немного на Джеральда, вы заметили? Дженсен склонил голову, стараясь ничего не пропустить. – И как он воспринял? – Нормально… Нам тогда казалось, что все в порядке. Мы подумали – он уже взрослый, и не дай бог что-то случится со здоровьем, вот у моей кузины… я очень волнуюсь, Энджи, простите, меня несет не в те степи… В общем, я решила – а вдруг понадобится переливание крови или другое… ну… донорство… а мы не можем… не в такой же момент сообщать! Я думала – все будет хорошо! – Шерон, я могу вас успокоить. Все просто замечательно! Он прекрасный парень, умный, эрудированный, адекватный. Да, возникли небольшие трудности. Теперь он боится, что недостоин вас, он хочет быть самым лучшим, понимаете? Он загоняет себя. Вам нужно доказать ему, что никакие его возможные неудачи не заставят вас любить его меньше. Он просто должен поверить, что ничего не изменилось! – Мы не должны были говорить Джареду, что его усыновили, – всхлипнула миссис Падалеки, и Дженсен не удержался от изумленного: «Бля…» Мать вернулась в свое кресло. Пришлось отойти от двери под ее брезгливым взглядом, который стал появляться у нее с тех пор, как Дженсен проколол ухо и принялся каждое утро устраивать на башке «дестрой». Конечно, к ирокезу это не имело никакого отношения, но мать так забавно начала поджимать губы! К тому же она прекратила таскать Дженсена на воскресные службы. Надо будет проколоть вторую дырку в ухе, вот что.
Мама неодобрительно покачала головой. Раньше она устроила бы Джареду разнос, но после лета… После лета изменилось все. Джареду стало казаться, что он живет в мыльной опере, в бесконечной «Династии» или «Санта-Барбаре». Мама выглянула в окно, ахнула и понеслась отдавать отцу портфель с рабочими бумагами, который он снова забыл. – Ты считаешь – это нормально? – зло прошипел Джаред сестре. – Что именно? – деловито осведомилась Мэган, набивая полный рот хлопьев. – То, что ты меня закладываешь?! – Я тебя спасаю, Джи, – невнятно произнесла сестра. – Иначе станешь дурачком, да-да-да! Кто много учится, тот потом… Что потом, Мэг сообщить не успела, вернулась мама. – Ты помнишь, дорогой? – спросила она, озабоченно проверяя, не выбилась ли из прически своевольная прядь. В ответ на озадаченный взгляд Джареда, мама улыбнулась: – Доктор Моррис! В три двадцать. – А. Да. Конечно. Конечно. Пользуясь тем, что у мамы сегодня было утреннее учительское собрание, и она убежала на работу совсем рано, Джаред тоже ушел из дома и все оставшееся время до первого урока читал «Фармацевтику» на заднем дворе школы.
Первой по расписанию как назло стояла история. Мистер Дагг брызгал слюной и рассказывал в лицах, как в тысяча семьсот восемьдесят втором году выносили вотум недоверия премьер-министру Великобритании Фредерику Норту, что решило в итоге исход американской войны за независимость. Джаред остро ощущал присутствие Эклза за спиной. За неделю глупый обморок подзабылся, в школе не один только Джаред давал поводы к тупому стебу, но сам он оказался не в силах стереть из памяти милый эпизод, в котором позорно выключился посреди урока. Стоило взглянуть на Эклза, и перед глазами вставало его напряженное лицо, сдвинутые брови и капля крови возле серебряного колечка – первое, что увидел Джаред, когда тошнотворная темнота резко схлынула. Эклз впервые на памяти Джареда выглядел так, будто ему не похуй. И это усложняло проблему. Джаред с нетерпением ждал, когда Эклз даст ему очередной повод себя ненавидеть. Раньше, до обморока, он постоянно давал подобные поводы. Нагло заглядывал в тетрадь, игнорировал вопросы учителей, свысока смотрел на всех ребят, изображал из себя маниакального волка-одиночку, кривил губы в ответ на любые вопросы, вызывающе зачесывал волосы в ирокез, украшал себя какой-то панковской хренью и, даже когда списывал – скользил по Джареду пустым взглядом. Будто Джаред – только продолжение стены или парты, неодушевленный предмет. Никто. Невидимка, призрак. Теперь же… Он должен был радоваться. Он видел Джареда у доктора Моррис, он знал сейчас наверняка – у Джареда официальные проблемы. Но Эклз… Он прекратил свой игнор. Он начал видеть Джареда, когда на него смотрел. Джаред казался себя рисунком, который проявляется на зонтике, стоит на него попасть капле дождя. У мамы такой был. И Джаред теперь постоянно чувствовал себя… мокрым. Настоящим. Стало еще сложнее по утрам яростно дрочить на Эклза в душе, надеясь, что наваждение схлынет, и все исправится, Джаред снова станет нормальным, познакомится с девчонкой, приведет ее домой…
– Привет! – сказала она весело. Джаред никогда не путал ее с Кэти. Ему казалось – они разные напрочь. Так и было, но люди почему-то все равно умудрялись не различать их. – У нас в пятницу уезжают родаки, приходи на вечеринку. Будет грандиозно! – Эмми! – крикнула где-то на заднем плане Кэт. – Щас! – отозвалась Эмили и прошла по ряду дальше, к Эклзу. – Что за хня? – услышал Джаред пренебрежительный вопрос. – Да ты задолбал уже всех! – вспылила Эмили, и Джаред удивленно обернулся. – Хватит выебываться, почти нас своим присутствием! Будет вся школа. Эмили сунула приглашение прямо в руки Эклза, который смял его и бросил в сумку. Джаред отвернулся, принялся засовывать учебники в рюкзак. Но, если не везет, так уж по полной. Он взмок от раздражения и усилий, пытаясь запихнуть учебник в отделение, где все место оккупировала «Фармацевтика», бухнул рюкзак на пол и боролся с ним, пока не обратил внимание на маячившие рядом носки поношенных кроссовок. Да блядь! Джаред обреченно поднял голову. – Помочь? – насмешливо осведомился Эклз. – Чего надо? – неожиданно для себя огрызнулся Джаред. Эклз оглядел класс. Похоже, они остались вдвоем. Где-то за стеклом Дагги орал на Кука, размахивая руками. «Сейчас взлетит», – отстраненно подумал Джаред. Эклз плюхнулся на место Фредди и наклонился к Джареду через проход. Покусал губу. Черт, да он… Он нервничает? – Помнишь ту… как ее… Энджи? Психологиню? Джаред кивнул, судорожно пытаясь сообразить, к чему ведет Эклз. – Ты это… Будешь к ней ходить? Господи. Точно. Ну конечно! – А ты? – осторожно спросил Джаред. – Да, бля! – скривился Эклз. – Сегодня сеанс в четыре. – А у меня в три двадцать. – Зашибись. Дженсен замолчал. Он сейчас избегал смотреть на Джареда и пялился на мистера Дагги, который, судя по всему, пытался ухватить Кука за шкирку, но ему не удавалось. Вокруг веселилась толпа школьников. – Ты без тачки? – спросил, наконец, Дженсен. Джаред кивнул. А потом помотал головой. Ну что за придурок! – Вот свезло-то, – бормотнул Эклз и потер бровь. – Окей. Хочешь – вместе поедем? Только давай на остановке встретимся после уроков. – Ладно, – промямлил Джаред. Дженсен широко кивнул, подтверждая договоренность, пружинисто поднялся со стула. Он направился к дверям, а потом обернулся и поморщился, как будто ему было неприятно сейчас говорить: – Ты только не трепись особо, что мы с тобой так попали. Ага? – И не собирался. – Ага, – повторил Эклз и вышел из класса. Только сейчас Джаред сообразил, что надо было сказать про свою старенькую «ауди». Тачка уже полгода пылилась в гараже. Джефф обещал съездить с Джаредом в сервис, чтобы посмотреть впрыск, но совсем замотался с поступлением, а потом было не до того… Джаред зачем-то ждал, когда брат приедет на каникулы и сдержит обещание. Но в сущности – какая разница? Джаред сто раз мог отвезти машину в автосервис, вот только медлил почему-то. Он как раз размышлял о том, что стоит заняться машиной вплотную, когда из-за угла услышал свою фамилию. Джаред притормозил, прислонившись к стене. Судя по голосам – ссорились близняшки. – А вот какого хуя Падалеки, м? Нафига он нам на вечеринке? Скучный задрот, только книжки да тесты, никакого веселья! – Дура ты, Кэти. – Что-о?! – То-о-о! Подумай башкой. Чувак явно поступит в лучший универ, через шесть лет у него уже все будет. Высокий, симпатичный… Чего тебе еще надо-то? Всю школу – так всю школу. – А Эклз этот? Ну что у тебя за вкус на странных чуваков, а? Ладно, сама будешь их развлекать, мне похер… Застучали каблуки, раздался звонок, и Джаред поплелся на математику. В голове было пусто, в животе поселилась прохладная медуза. Вот, значит, кто он. Высокий, симпатичный, перспективный задрот. Ну что, Падалеки, узнал новенькое о себе? Вряд ли… Разве что в той части, про симпатичного. Джаред заметил Сида, который махал ему из класса, и прибавил шагу. Миссис Уикс терпеть не могла, когда опаздывали. Автобус пилил через Уэйко со скоростью обкуренной черепахи. В такое время желающих прокатиться на общественном транспорте набралось немало, и Дженсену пришлось устроиться на сидении возле Падалеки. Падалеки пялился в окно и постоянно тер шею. Дженсен с неприятным удивлением понял, что придурок-одноклассник пиздец какой высокий! Чуваку как-то раньше удавалось скрывать свой рост. Сегодня утром мать пробило на нежности, в частности, она заявила спине Дженсена, когда он направлялся к дверям, что Господь его любит. Видимо, отец передал ей прекрасную новость: неблагополучного сына удалось впарить тетке-психологу, и теперь-то чудесные изменения не за горами. Дженсен попытался представить, как он почувствовал бы себя, если бы узнал об усыновлении. Вот так живешь ты, считаешь родителями какую-то женщину и какого-то мужчину, а потом оказывается – все вранье. Вся твоя жизнь. Ужасно зудело спросить у Джареда, как ему живется с этим прекрасным знанием. Но вот такие, как Падалеки, и получают подарки судьбы. И не могут их оценить. Было бы круто узнать, что со своей семьей у Дженсена ничего общего. Он уехал бы в Нью-Йорк к Джошу, или нет… Они же тогда, получается, не были бы братьями. Да насрать. Уехал бы в Нью-Йорк, занялся бы фотографией, или музыкой… Да. Музыкой. Выступал бы по клубам. Не, хуйня. Все равно попахивает мелодрамой и телемылом. Падалеки обернулся резко, отшатнулся, словно присутствие Дженсена оказалось для него сюрпризом. Стукнутый, чего взять… – П-приехали? – неуверенно спросил он. – О, точняк! Чуть не прощелкали остановку. Они вывались из автобуса почти на ходу. Предстояли очаровательные полтора часа в клинике доктора Моррис. Только когда Падалеки скрылся за темной дверью, до Дженсена доперло, что эти сорок минут ожидания он мог потратить и поумнее. Можно не ездить вместе. Нафига? Дженсен вытянул ноги, воткнул в уши затычки и врубил на полную мощность White Rose Movement – от первых «Раз, два, три, четыре!» в композиции «Pig Heil Jam» секретарша вздрогнула и недобро покосилась на него. Видать, вспомнила слова Донны об одержимом Дьяволом ребенке. Дженсен выкрутил звук в айподе на максимум, откинулся на спинку и прикрыл веки. Он не знал, как умудрился вырубиться под пост-панк, но очнулся от легкого хлопка по плечу. Дженсен выдернул наушники и заспанно уставился на Падалеки. – Твоя очередь, – слегка застенчиво сообщил тот, и Дженсен поплелся в кабинет. Энджи улыбнулась ему улыбкой начинающего специалиста. Искренности в ее лице наблюдалось больше, чем профессионализма. Психологиня спрашивала про друзей. Про родителей. Про девушек. Спрашивала про учебу, про сбежавшего в Нью-Йорк брата, про отношение к религии. Дженсен никак не мог вытрясти из ушей оглушительное «…и ничто тебя не спасет сейчас, ничто тебя не спасет сейчас», поэтому отвечал невпопад, замолкал надолго, не мог подавить раздражение и желание проорать в лицо доктора Морис: «Не твое дело!» Когда Энджи задала гипер-идиотический вопрос «Зачем ты каждое утро встаешь с постели?», Дженсен припомнил слова и глубокомысленно выдал: – Когда все станет черным, ничего уже не будет иметь значения. – Это из какой-то песни? – оживилась Энджи, и Дженсен радостно кивнул. Стрелка на часах недвусмысленно намекала на окончание отработки. – Я рекомендовала бы тебе завести блог. У тебя нет своего дневника в сети? – Я похож на эмо? – фыркнул Дженсен. – Подумай над моим предложением, – улыбнулась Энджи. Сегодня все пытались разговаривать со спиной Дженсена, к чему бы это? – В сети есть анонимность, ты можешь стать любым. Даже тем, кем очень-очень хочется. Дженсен обернулся и бросил через плечо: – Вот он я, Энджи. Вы видите все, чего мне хочется.
Дженсен удивленно воззрился на него, не понимая, что он тут делает. – Э… Ты чего-то в кабинете забыл? – А? Нет, нет, я тебя… жду… Тут Дженсен увидел, как на лице Падалеки отчетливо проступает мысль: «А зачем я его жду?». Нет, а правда? То, что они приехали вместе, абсолютно не означает… – Нам в одну сторону, тот же автобус… я и подумал… – Хочешь пива? – спросил Дженсен. – Как по мне – мы заработали. Падалеки глупо моргнул и неловко вытянул из кармана куртки мобильник, посмотрел на него, потом на большие круглые часы над креслом секретарши… – Не, раз тебе некогда… – Хочу! – решился Падалеки. Дженсен направился по коридору, напевая одними губами «Pig Heil Jam».
Он запрокинул голову, посмотрел на проржавевший мост и задумчиво заметил: – Когда-нибудь он рухнет на хуй. Джаред кивнул и сказал: – А я все думаю… наш Уэйко только из-за реки и известен. Совсем ничего примечательного. А на берегах Бразос столько тюрем… Про нее в тюремных песнях постоянно поется. Дженсен присвистнул. – Доклад, что ли, в младшей школе делал? «Место, где я живу, и его роль в американской культуре»? Прозвучало вполне беззлобно, Джаред усмехнулся. Тем более – доклад он вроде бы и правда делал. – Что слушал? – глотнув пива, поинтересовался Джаред. – Ну, там… когда спал.
|
