Глава 1 7 страницаДженсен был не в том положении, чтобы привередничать. Пухлая девица с черными ногтями и розовыми дредами жевала жвачку, то и дело выдувая пузыри под цвет своих волос. На ее бейдже от руки было написано: «Панда». Она спросила равнодушно: – Номер с одной кроватью? – С одной, – ответил Дженсен, криво ухмыляясь. Хорошо хоть не подмигнул, кретин! – С двумя, – одновременно выпалил Джаред и… ну, конечно. Покраснел. – С од-ной, – занесла в компьютер девица и швырнула на стойку ключ. – Наслаждайтесь. Ебаный же еж! В номере оказалось совсем неплохо. Дженсен покосился на траходром возле окна и заглянул в ванную. – Зацени, Падалеки! Тут розовый толчок! Джаред не ответил. Он сел на краешек кровати и очумело огляделся. Дженсен спросил: – А чего ты две кровати попросил? Это же ты у нас жаждешь признаться всему свету. Джаред потер ухо и ответил смущенно: – Я думал – ты не хочешь афишировать. Дженсен с разбегу плюхнулся на кровать, раскинув руки. Матрас приятно пружинил. – Так это в школе. В городе. А сейчас, как хочешь, Джи. Похуй, что подумают. Джаред вытянулся рядом, закинув на Дженсена длинную ногу. И признался: – Я тоже думал – мне похуй. А когда еще в первом мотеле были, так стремно. Ну, что все поймут. Дженсен чувствовал то же самое. Хотелось напиздеть между делом, что они братья, и ничего такого нет, просто одна мотельная комната. Но он точно знал – всем плевать. По-настоящему. – А никого не волнует, Джи. Людей интересует только собственный геморрой. Джаред требовательно потянулся целоваться. У него получалось все круче с каждым разом, и Дженсен только сейчас понял, как он подсел на эти дурацкие поцелуи, когда Джаред дрожит и скользит языком между губ, и тяжело дышит, и трогает нетерпеливо. – Хочешь жрать? – стараясь скрыть смятение, отстранился Дженсен. Все же будет не прямо сейчас, да? Не сразу? – Очень хочу, – быстро подхватил Джаред, слез с кровати и натянул вниз толстовку – прикрыл бугор в штанах. Дженсен сходил к машине, занес в комнату гитару и достал из багажника пару упаковок пива, купленных по дороге. В коридоре он открыл друг о друга две бутылки и одну протянул Джареду. И спросил у девушки за стойкой: – М… Панда, а где тут рядом можно поесть? – Пандора, – поправила девица и махнула рукой в сторону хайвэя: – На той стороне пиццерия, рядом кафе «У Томаса». Блинчики делают – обалдеть можно. – Супер. Спасибо, Пандора. – Обращайся. Зачетный пирсинг. Дженсен хмыкнул и вышел на улицу. Падалеки пил пиво возле крыльца и оглядывался вокруг. – Не жалеешь, что тут нет толстых-толстых учебников со страшными картинками? – поинтересовался Дженсен и жадно глотнул – в горле совсем пересохло, несмотря на прохладный вечер. – Чего это нет? Один я взял, – улыбнулся Джаред и легонько стукнул бутылкой по бутылке Дженсена.
– За нас, Джи? – Да! Блинский блин, так здорово! – О, Падачучело… мне надо научить тебя ругаться. Ну что? Пицца? – Пицца, – рассмеялся Джаред. Пиво горчило на языке, холод забирался под дурацкую майку. Дженсен давно не чувствовал столько всего сразу.
Пицца была восхитительной, третья банка пива кружила голову. Эклз рассказывал, как брат протащил его под видом звукача в стрип-клуб «Two Minnies», где выступала их группа, а Джаред мог думать только о том, что каждый в пиццерии знает о них, догадывается, чем они займутся, когда вернутся в мотель. Знает официантка, и парочка за соседним столиком, и продавец на заправке, и, уж конечно, знает девчонка с дредами. Джаред был уверен – по его лицу каждому видно, что он непрерывно думает о сексе. Надо было сначала встретиться с Джеффом, но в пятницу брат наверняка на какой-нибудь студенческой гулянке, и Джаред даже не стал звонить ему, чтобы не дергать. Дженсен смял салфетку, бросил ее на бумажную тарелку и накрыл пальцы Джареда, выстукивающие макарену на краю стола. И улыбнулся одной стороной рта: – Тут курить нельзя. А я хочу. Пошли? «Хочу...» Джаред поднялся и на нетвердых ногах направился к выходу. На улице совсем стемнело, и огни автомобилей, проезжающих по трассе на Остин, превращались в длинные световые полосы, как на фотографиях ночного города. Дженсен прикурил сигарету и молча предложил ее Джареду. На фильтре остался его вкус, и Джаред жадно затянулся. – Нам хватит бутылки вина? – спросил он, пряча глаза. – Пиво же было… не собираюсь больше забывать ночь с тобой, – невнятно отозвался Дженсен, сжимая зубами сигарету и пряча в ладонях огонек зажигалки. Джаред мог бы сейчас отправить с телефона запись в свой журнал. К примеру, пафосное высказывание Шопенгауэра: «Есть одна только врожденная ошибка – это убеждение, будто мы рождены для счастья». И прибавить от себя: «Целый ошибочный уикенд – слишком большая удача. Не продолбай». Но Дженсен шел рядом. Сложный, со своей сложной жизнью, неизвестно чем пожертвовавший ради Джареда, желающий его и… Пошли они, все эти бессмысленные блоги! В административный корпус они ввалились, целуясь на ходу и держась за руки, как будто были обычной парой. Пандора листала комикс и не обратила на них никакого внимания – наощупь сняла с крючка ключ от их комнаты и кинула на стойку. В комнате Джаред мягко высвободился из объятия и сбежал в ванную. Прошлой ночью он шерстил гей-форумы и собирался все сделать правильно. Когда Джаред вышел из душа через полчаса, Дженсен уже разлил вино в два мотельных стакана и теперь сидел на кровати, подогнув под себя ногу. – Я уже собирался начать без тебя, – фыркнул он, и Джаред заметил презервативы на тумбочке возле кровати. Блин-блин. Блин. – У меня такие же с собой, – глупо сообщил он. – Их в школе раздавали? – Ага. А вот это не раздавали. И Дженсен выдвинул ящик у тумбочки. Внутри лежал черный простой тюбик с серебристой надписью. – У меня другая. – Неужели сам купил? – И совсем не сложно. – Ну-ну. А чего тогда уши горят? – Отстань. Дженсен рассмеялся и подошел близко. Прочесал пальцами мокрые волосы Джареда и шепнул на ухо: – Я быстро. Никуда не уходи. И скрылся в ванной. Джаред надул щеки и шумно выдохнул. Надо было первый раз с каким-нибудь анонимом из интернета, чтобы потом никогда не встречаться, чтобы никто не узнал о позоре первого опыта. Куртка Дженсена висела на спинке стула, сложенная очень аккуратно. Расчехленная гитара стояла в углу возле окна. Джаред успокоился. Эклз тоже нервничал, хорохорился и храбрился, а при мысли о незнакомце из интернета неумолимо начинало тошнить. Джаред избавился от джинсов, швырнул футболку на куртку Дженсена и залез под одеяло. Ночник давал слишком яркий свет, и Джаред завесил его наволочкой. Пульс бился как сумасшедший.
Собственная нерешительность злила, и он просто шагнул через порог, как был – голым и влажным после душа. Без привычной укладки он казался себе еще более оголенным, и волосы лезли в глаза. К счастью, Падалеки уже разделся. Это все упрощало. Дженсен залез под одеяло и взял с тумбочки два стакана. У одного был отколот край, будто кто-то откусил кусочек стекла. Он оставил бракованный стакан себе, второй протянул Джареду. – За тебя, Джи! За твое поступление в универ, и чтоб ты не парился насчет этой штуки. Ну, усыновления. Тебе вообще повезло, знаешь? И не горбаться над учебниками… – Ты такой красивый, Дженсен, что у меня живот от тебя сводит, – невпопад сообщил Джаред, совершенно не слушая. В полутьме его глаза казались темнее, почти карими. Он скользил замутненным взглядом по голой груди Дженсена, разглядывал плечи, руки, и одеяло стало ненужным. Дженсен откинул его в сторону и залпом допил вино. Джаред отсинхронил, отставил на подоконник пустой стакан. Виноградный вкус на его теплых губах пьянил, заставляя Дженсена задыхаться. Джаред отвечал разной дрожью на разные поцелуи. Вибрировал весь от прикосновений к шее, крупно вздрагивал, когда Дженсен проходился губами по его груди и ниже, к впалому плоскому животу. Изламывался на кровати, подаваясь бедрами навстречу, когда Дженсен зарывался носом в жесткие волосы у него в паху. Замирал, мелко дрожа и потея, когда Дженсен целовал его член… Но стоило коснуться пальцем тугого выступа соска, и с Джаредом случилось что-то совсем невообразимое. Он вскрикнул громко, и сморщил нос, и умоляюще взглянул в глаза, часто-часто моргая. Его пушистые ресницы совсем слиплись, вздернутые брови придавали лицу отчаянное выражение, и Дженсен сломался. Он торопливо нашарил в ящике смазку, отщелкнул колпачок, выдавил на палец прозрачный гель без запаха и вернулся к лежащему на спине Падалеки. Джаред согнул ноги в коленях и приглашающе развел их в стороны. Бери, Дженсен Эклз, пользуйся, трахай, люби его такого – доверчивого и чудесного. Волшебного. Незаслуженного. Он собирался отвлечь Джареда, если будет больно, собирался вылизать его всего, но… видимо, больно не было. Джаред раскинулся по кровати и сам насадился жадно на палец до самой костяшки, выстанывая невообразимо длинное «да-а-а-а-а» на непривычно низкой ноте. Палец горячо стискивало внутри, и Дженсен прижался щекой к острой коленке Джареда. От него пахло чистотой и возбуждением, и Дженсен, вопреки ожиданию, никакой брезгливости не почувствовал. Наоборот – было что-то ужасно правильное в этой странной позе, в изумленно-восторженном Джареде, который плавно затягивал в себя и улыбался как ненормальный. Дженсен на пробу согнул палец, и добился еще одного бесстыдного «да-а-а!». Он словно в трансе скользнул взглядом по раскинувшемуся тонкому телу и заметил, как дергается прижатый к животу член Джареда при каждом глубоком движении, и на кончике собирается влага. Дженсен свободной рукой дотянулся до тюбика. Второй палец вошел труднее, и Джаред зашипел сквозь зубы. Дженсен замер. – …еще, – еле слышно попросил Джаред. И мотнул головой упрямо, приминая подушку. Дженсен послушался. Он провалился в магнетический ритм, он не замечал собственного возбуждения – слишком странным было все вокруг и внутри, слишком невозможным, темным, ошарашивающим. Тело Джареда как будто светилось под руками, и когда Дженсен, обмирая, с трудом добавил третий палец, как было указано в какой-то плохо написанной гейской статье, Джаред разбил воздух судорожной скороговоркой: – Трахни меня-трахни-немедленно-не-могу-больше-терпеть-я-не-могу-больше-Дженс-не могу совсем-возьми… Дженсен выпал «сюда», вернулся, куснул Джареда под коленку и осторожно освободил пальцы. – Сейчас все будет, Джи, терпи. Презерватив плохо раскатывался по члену, или просто не хватало сноровки, Джаред трясся и придерживал себя под коленями… Дженсен впервые заставил себя прямо взглянуть ему между ягодиц. Влажное от смазки, покрасневшее отверстие было слишком маленьким. Дженсен знал, он читал. Сначала Джареду обязательно будет больно, потом, если удастся найти верное положение – станет лучше, потом наступит «сладкая смерть» или «неземное блаженство», в общем, все будет здорово и правильно, и Дженсен тоже… Он больше не сможет вернуться назад. Стоит натянуть Джареда на себя, взять, как он просит – господи, хватит уже прятаться за словами! – выебать его тесную задницу, и обратного пути не будет. Все билеты проданы, привыкайте к вечному жару преисподней. Уроки Донны Эклз не прошли даром. И как вовремя ебануло, будто код какой запустили! – Дженсен, – проскулил Джаред, и нет уж. Дженсен отомстит за безучастный голос в его голове, зачитывающий список прегрешений, он подорвет эту стену, переформатирует себя раз и навсегда! Дженсен сорвал презерватив, отшвырнул его на пол и твердыми пальцами вскрыл следующий. И надел его Джареду в мертвом молчании. Затем встал на четвереньки и ткнулся лбом в подушку. И глухо сказал: – Давай ты. Ты. Сразу. – Дженс, так нельзя, – испуганно зачастил Джаред. – Подожди чуть-чуть, я растяну, а то будет больно… – Трахни, я сказал! – рявкнул Дженсен, и Джаред приблизился, положил на бедра горячие ладони. – Перевернись хотя бы… или на боку, не так. – Я тебя сейчас придушу, Падалеки! – прошипел Дженсен, оборачиваясь через плечо. И тут Джаред надавил ему на загривок и вмял в мордой в подушку. Сказал прямо в ухо, удерживая сильными пальцами за шею: – А ну кончай выебываться и заткнись, Эклз! И только попробуй дернуться. Хватка ослабла, и Дженсен услышал, как щелкнула крышка тюбика с лубрикантом, и прохладное-скользкое-неприятное коснулось задницы. Дженсен попробовал расслабиться, он старался глубоко дышать, но ничего не получалось. Джаред водил по кругу влажно, царапал легонько анус, согревал, расслаблял, и Дженсен умудрился не сразу заметить, как внутри появилось распирающее дискомфортное ощущение. Тело и тут заспорило, попыталось вытолкнуть Джареда, но получилось наоборот – палец вошел глубже. Джаред действовал порывисто и не особо нежничал, он, наверное, уже чеканулся там от возбуждения. Так обломать, блин, он так хотел… Впору жевать подушку в попытке самоубиться. Было стыдно за то, что не стоит, за предельную раскрытость, за страх, за мозгоебство, за слабость… Джаред смял ягодицу, широко погладил поясницу, бедро, голень. Он шептал что-то сзади – невнятное, чужое, странное. Ну разве это может относиться к Дженсену? Разве может? – …ты охуенный, какой ты охуенный, идеальный… такой сильный… Дже-е-енс… тугой, какой тугой… я ебанусь с тобой совсем, что ж ты делаешь… не больно? Тебе хорошо? Дженсен? – Нормально, – прохрипел Дженсен, ощущая странное напряжение. Он коснулся члена, и в ладонь встало мгновенно, твердо. Джаред, трепло, не унимался: – Подрочи себе… будет лучше, честно. Давай, пожалуйста. На пальцах еще оставалась смазка. От мысли, что этими же пальцами он трахал Джареда, Дженсен бесконтрольно сжался. …и почему он раньше так не делал? Острые ощущения волной циркулировали по телу, Джаред долбился рукой и стонал, как будто трахали его, и зад горел удовольствием. Пришлось разжать кулак, чтобы не кончить. – Джи, я готов, честно. – Нет, ты опять… – Да правду говорю! Ну? Давай. Хочу тебя. И Джаред дал. Больно было только в первые секунды, а потом закрутило, свело мягкой судорогой руки и ноги, и Джаред вдавил в матрас, вошел до упора, тихий и сосредоточенный. Головка терлась о жесткую ткань простыни, задница горела огнем, и мелкие толчки в самую глубь, где все пылало удовольствием, лишали Дженсена сил. Джаред больше не был нелепым и нескладным, он брал молча, прерывисто дыша и собственнически стискивая пальцы на бедрах. Дженсен слетел в оргазм, свел лопатки, пульсируя на члене, утаскивая Джареда за собой. – …мамочки, – всхлипнул Джаред и кончил, наверное. Дженсен не просек из-за презерватива. А потом стало тяжело, и воспаленный член было неприятно прижимать к постели собственным весом. Дженсен поерзал и соскользнул с члена. Джаред упал рядом без сил, но тут же ринулся целоваться исступленно, обнимать за шею, притягивать к себе… – Ты как, а? А? Понравилось? Хорошо? Не болит? – Замолчи, ну хоть на минуту, Джи! Джаред прикусил язык, но продолжил спрашивать взглядом, прикосновениями. Паршивец! – Охуеть можно, Джи. Очень хорошо. Только теперь там щиплет. Джаред улыбнулся робко и сполз ниже, поцеловал ягодицу, а потом скользнул языком между. Дженсен оттолкнул его сконфуженно. Зад целовать – еще чего не хватало! Он подтянул Джареда к себе, и тот прижался, притерся всем телом. За окном прогрохотала фура, за ней еще одна, взвизгнули шины. В соседнем номере спинка кровати ритмично стучала по стене. Джаред устроился на плече, обнимая одной рукой поперек живота, и Дженсен подумал, а потом сказал вслух: – Жаль, что все это вот нельзя сфоткать. Чтоб со звуками и вонью из форточки, и как задница болит, и как ты тут дышишь. Мне с тобой очень хорошо, Джи. Джаред спрятал лицо на груди – не понять, о чем думает. Дженсен поднял почти зажившую руку, вытянул средний палец и с широкой улыбкой показал его потолку.
Хотелось орать от счастья, вывесить на трассе огромную растяжку, написать в блоге, позвонить Джеффу, и Сиду, и Мэг. С родителями, правда, делиться не хотелось – и то хорошо. От сдерживаемого с трудом ликования подрагивали пальцы. Трахнуть Дженсена Эклза. Да такое в самых смелых мокрых снах не снилось, не приходило в голову, что он даст, и кончит на члене Джареда, и останется доволен – не пошлет, не убежит, обматерив. Не бросит. Не бросит же? Блин, как девчонка, как целка! Хватит. У них серьезно. Джаред ощутил это только теперь – настоящую связь, полное доверие. Может, из-за секса, но скорее всего потому, что Дженсен послушался его, не стал нарываться на боль. И еще потому, что он сейчас легонько сжимал губами отросшую прядь Джареда, словно целовал его волосы – задумавшись о чем-то, совсем механически, но ужасно здорово. – Сыграй мне, – попросил Джаред тихо. – Не. – Пожалуйста. – Я комбик не взял, мне подключиться некуда. – Пофиг. Гитара же как-то звучит? – Ну, как-то да. Бренькает. – Хочу услышать твой голос, как ты поешь. – Я не… – Ты ломаешься, как фея, ты в курсе, да? – Ах ты, сучка! Ладно уж, взял на слабо. Только, что мне за это будет? – М… Отсос? Но можно и овации. А еще мне будет приятно. – Вот уж вряд ли! Окей. Что же выбрать? Ммм, уломал. Выбираю отсос! Джаред быстро выбрался из кровати и принес гитару. Дженсен расслабленно улыбнулся и потянулся за майкой. Джаред хотел попросить его не одеваться, но вышло бы слишком непотребно. – Не знаю даже, чего сыграть-то? Что тебе понравится? – Реши сам. Свое любимое. Или просто. Что в голову придет. – Ну, погнали. Я тебя предупредил. Дженсен прошелся по струнам и подкрутил колки. Он раздраженно дергал головой, откидывая волосы со лба. Почему-то сейчас это движение придавало ему странное сходство с Ником МакКарти – гитаристом и клавишником из Franz Ferdinand. На головке грифа гитары оказался прикреплен пластиковый кармашек, и Дженсен достал оттуда зеленый медиатор. Уселся по-турецки, устраивая на колене инструмент. Джаред рассмотрел мягкие светлые волосы на голенях Дженсена. Их хотелось погладить, пройтись языком, подуть. – Это Rise Against, – сообщил Дженсен и длинно выдохнул.
Он не знал песни, похоже – даже не слышал такой группы, но голос Дженсена завораживал скрытой в нем энергией и ломаным отчаяньем, звучащим в словах. Джаред думал – Дженсен выберет что-то более плавное, тихое, подходящее к обстановке, но жесткие удары по струнам давали представление о том, как бы звучала музыка, будь гитара подключена к усилителю. Громко. Зло. Безысходно. Взгляд Дженсена был направлен внутрь себя, иногда он зажмуривался и долго не открывал глаза. И при этом Джаред ощущал невероятную причастность, знал – Эклз поет для него, раскрывая душу больше, чем когда-либо. Больше, чем во время секса и их смс-переписки, и разговоров у моста. Сейчас он весь был нараспашку. Уязвимый и сильный, откровенный и сдержанный, парадоксально ранимый и защищенный броней из чужих слов и чужих аккордов. Очень далекий и самый близкий человек на земле. Когда он скользнул медиатором вдоль струны, извлекая последний мелодичный звук, Джаред понял, что от напряженного внимания затекли плечи. Он подполз по кровати к Дженсену и поцеловал его, зажимая между ними гитару. – Осторожно, – шепнул Дженсен, мягко освобождая инструмент. Он встал и поставил гитару в кресло, убрав медиатор в кармашек. Джаред был не в силах отвести глаз от его задницы, прикрытой длинной майкой. Только сейчас стало заметно, насколько у Дженсена кривые ноги – Джаред мог бы смотреть на них бесконечно. Дженсену дико шло. Под языком скопилась слюна, хотелось Дженсена ближе, и взять в рот, и чтобы он сказал что-нибудь тем же голосом, которым пел – чуть ниже и более хрипло. – Мне очень, очень понравилось, Дженс. Ты охуенно поешь. Если б я знал, я бы…. – Чего? – со смущенной усмешкой повернулся Дженсен. Впору ревновать его к гитаре – так бережно он перекинул ремень, стараясь не задеть струны. – То втрескался бы в тебя раньше! – выпалил Джаред и прикусил язык. О-о-о-о, черт! Джаред натянул одеяло и обхватил колени, старясь не смотреть на Дженсена, даже не слушать, что он там делает возле своего музыкального инструмента. Опять не получалось перевести все в шутку, не умел Джаред забалтывать и проезжать свои глупые-глупые-глупые ляпы. – Тут шикарная акустика, – тихо произнес Дженсен очень-очень близко. Джаред отвернулся, стараясь не закашляться, чтобы не выплюнуть бьющееся в горле сердце. И тут Дженсен толкнул его, распял на кровати, отерся длинным звериным движением, прижимаясь налитым членом, заводя собой. Джаред охнул и зажмурился, вся кровь устремилась вниз, а тут еще Дженсен больно зажал зубами сосок, подразнил языком. Встало не только в голове и в паху – встало где-то внутри, набухло невыносимое напряжение, заставляющее раскидывать ноги и выставляться без зазрения совести. – Теперь не уйдешь, – пообещал Дженсен, и протолкнул сразу много… два? Сладко… недостаточно. Мало. – Закрылся, – бормотнул Дженсен, скорее себе, чем Джареду. – Тугой. Дженсен исчез, вернулся, зашуршала фольга, а Джаред боялся открыть глаза да и легче было вот так – в персональной темноте. Дженсен целовал живот, пах, пощипывал губами мошонку и продолжал растягивать, сгибать внутри пальцы, так что Джаред едва сдерживал позорный скулеж, мужественно молчал из последних сил, не просил ни о чем, пока… – Стой! Глаза распахнулись сами собой, болью пронзило от копчика до самой грудной клетки. Дженсен послушно замер. Испуганный взгляд метался по лицу Джареда, капли пота блестели на переносице, прямо на светлых веснушках. – Ты знаешь, как надо, – ободряюще прошептал Дженсен, плавно раскачиваясь внутри. – Не знаю, – жалобно отозвался Джаред. Он вправду не ожидал, что будет настолько… вот так. Эклзу тоже было так больно? – Подрочи. Отвлекает. Давай, Джи. Джаред послушно опустил руку и стиснул член. Несмотря на боль, стояло до странного крепко. Дженсен попробовал наклониться к плечу – лизнуть? Но жгучей болью скрутило снова, и Джаред замычал протестующее. – Ничего не делаю, да? Ждем? – Дженсен очень старался выглядеть уверенным и решительным, но у него не получалось. Джаред видел: он обескуражен и потерян, и не понимает, как лучше поступить. А вообще-то, мистер Падалеки, заткните своего внутреннего ботаника и ощутите, как… как уже… лучше. – Лучше, Дженс. Тело подстроилось под Дженсена, приняло его, привыкло. Продолжая ласкать себя, Джаред протянул руку и сжал голую задницу Эклза. И направил его в себя. – Тесно, как тесно, – зажмурился Дженсен и вытер тыльной стороной ладони лицо, зависнув на секунду на одной руке. Класс! Джаред двинулся навстречу очень медленно, но медленно не получалось. Дурацкую майку Дженсен так и не снял, и Джаред потянул ее вверх за край, только чтобы еще раз полюбоваться, как Дженсен балансирует на одной руке. Дженсен справился с майкой и отбросил ее на пол. И тут Джаред понял, что если немедленно не примет член в себя до конца, то просто ебнется. Как на концерте бас-гитарист подхватывает ритм ударных, так и Дженсен сейчас подстроился, просек, понял все правильно. Он вошел до конца, толкнулся на последних миллиметрах, и Джаред выгнулся под ним, жалея, что нельзя глубже. И дальше остался только чей-то громкий крик, и темп, и Дженсен, зажимающий рот шершавой соленой ладонью, и капля его пота, упавшая на лоб, и собственный слишком влажный кулак, и восхитительный ритм. Когда Дженсен вышел, не закончив, Джаред выматерился от досады, но его грубо перевернули на бок, и… Дженсен вошел сбоку, вбиваясь и дергая Джареда на себя, обнимая его поперек тела одной рукой. Оргазм выкрутил судорогой руки и ноги, и яйца, и жесткая дрожь прошлась волной от пяток до макушки, опустошая полностью. Джаред никогда не кончал так. Так, Боже… так. Похоже, он нахер разучился говорить. И только когда слегка отпустило, и внутри стало пусто до слез, Джаред понял, что все это время его рот затыкала ладонь Дженсена. Джаред с трудом перевернулся на спину, Дженсен откатился и, поморщившись, снял резинку. – Ну ты и… пиздец, Джи. Ты такой громкий, я думал – нас выселят, и придется нам с тобой все же заканчивать в твоей дикой тачке. Горло пересохло, и Джаред тяжело сглотнул. Дженсен понял, дотянулся до бутылки и сунул ее в ослабевшие руки. Вино нагрелось в комнате и не сильно облегчало жажду, но Джаред залпом выхлестал почти треть бутылки. – Ты как? – настороженно спросил Дженсен, отбирая бутылку и тоже отхлебывая порядочно. Джаред только покивал, мол, нормально. У него не было слов, чтобы сказать Дженсену, до какой степени он оглушен взрывом, разметавшим все привычные значения слова «хорошо».
Дженсен задрал голову и смотрел на крышу высотки, пока не заломило шею. – Как думаешь, Падалеки, чего он слетел с катушек? – Шестидесятые, – многозначительно ответил Джаред. – Выражал протест против вмешательства Штатов во вьетнамскую войну? – А жену и мать зачем грохнул? У него там был целый арсенал, даже снайперская винтовка. Они одновременно опустили головы и переглянулись. – Ну… иди. Звони, если чего нужно. – Нужно, – облизнул губы Джаред. Ранним утром Дженсен проснулся от вдавливающей в матрас тяжести: Джаред закинул на него ногу и сопел, щекотно выдыхая между лопаток. Постоянный усыпляющий гул трассы за ночь стал привычным. А вот отголосок саднящей боли между ягодиц оказался неприятным сюрпризом. Джаред заворочался сзади и резко поднял лохматую голову. Он заспанно и встревоженно глянул на Дженсена, и со стоном рухнул обратно. Проверяет, не приснилось ли? – У тебя тоже жопа болит? – осведомился Дженсен вместо «доброго утра». – Не-а, – невнятно промычал в подушку Джаред. – Супер, так и лежи! – обрадовался Дженсен и бухнулся сверху, шаря по тумбочке в поисках резинок. Хотелось трахнуть Джареда прямо так, без дурацкой латексной преграды, они оба были… ну… чистыми, так ведь? Но в башке обнаружились блоки почище мамашиных заповедей. Джаред забился, замотал головой, и Дженсен отпустил его. – Ща, мне… в туалет... я вернусь, – смущаясь, промямлил Джаред уже на пути в ванную. Дженсен бесцеремонно оглядел его длинную спину, выпирающие лопатки, узкие бедра, ноги. Неужели теннис дает такую растяжку? Или оно врожденное? Как он раскидывался вчера… Джаред вернулся почти бегом. Он успел почистить зубы, аккуратист. В этот раз все получилось спокойно и почти лениво, и Джаред заглушал себя подушкой. Но дрожал он все так же непристойно – Дженсен кончил быстрее, чем собирался. А потом они вырубились лицом к лицу, путаясь в ногах и руках, и проснулись только тогда, когда солнце взобралось на самый верх. Теперь Джаред торопился на встречу с братом, тот обещал покормить его в студенческом кафе. – Может, пойдем вместе? – Не, Падалеки, нафиг надо? Думаю, ему одного тебя будет сегодня много. – Даже поесть не успели. – Я куплю хот-дог какой-нибудь. Да вали ты уже. И не забудь мне буклеты для поступающих, дома продемонстрирую. Джаред отошел на два шага, но вернулся и спросил с нажимом: – А что ты собираешься делать после школы, Дженсен? – Чего тебе приспичило? – Ответь. – Работать. Что я еще могу делать? – Поступать. У тебя получится, я знаю. Я помогу с занятиями. Тут есть факультет изобразительных искусств, и гуманитарный. Только надо будет взять несколько предметов дополнительно. Дженсен насмешливо фыркнул. – Да разве дело в том, что я могу и чего не могу? Никто не станет оплачивать мне обучение, Падалеки. И давай уже закроем эту тему. – Можно оформить кредит. Джефф так и сделал. – Так, все. Пиздуй к брату, закончишь – позвони. – Дженс! Но Дженсен уже направлялся к выходу с территории кампуса через поляну, на которой расслаблялись студенты. Кредит, ага. Попасть из одной кабалы в другую, да еще и въебывать до окончания школы. Видеть унылое разочарование на материном лице и уверенность: не поступит. Чтоб тебя, Падалеки! Вечно он... Дженсен запрыгнул в автобус и проехал в центр Остина. В секонд-хенде Value Village он купил поношенную футболку с затертой надписью U2 во всю спину. Майку Джареда девать было некуда, и Дженсен надел футболку поверх. Остин оказался огромным. Не таким, конечно, как Нью-Йорк, куда мать возила семью на слет баптистских общин, но тут словно было больше воздуха, чем в Уэйко, и остро ощущалась близость воды.
|
