Глава 8. В просторную комнату вошел человек в белом халате, массивная дверь захлопнулась за ним

В просторную комнату вошел человек в белом халате, массивная дверь захлопнулась за ним. Человек оглядел комнату. Комкор выбрал себе новый кабинет, намного меньше и темнее, зато с одним выходом, около которого навытяжку стояли два солдата с оружием наготове, подобострастно заглядывая в глаза командира. Рука генерала лежала на пистолете, сказывалось напряжение прежних дней.

-Итак, мне с вами надо обсудить некоторые подробности вашей темной жизни. Лихтман, уж простите, что без титулов, где это треклятое отделение?! Оно не могло выйти за пределы блока! За пределы госпиталя! Там всего тридцать палат, мы обыскали их все! Мне доложили о вашей причастности.

-Тише, товарищ, не горячись.

-Ты кого товарищем назвал, ботаник?! Отвечать будешь?!

-Ладно, отпираться смысла нет, ваше превосходительство, я открыл им проход в вентиляцию. Просто, ваши доблестные войска слишком испугали наше госпитальное начальство. Они, понимаете ли, в ответе за тех, кого лечили.

-Молодец, я доволен.

Командующий корпусом явно предвкушал скорое возвращение домой после выполнения этого задания. Слишком долго он засиделся в этом НИИ. Пора в свой чистый кабинет в генеральном штабе. Если выехать в течение часа, то он прибудет как раз к очередному заседанию Совета, а это через неделю. Дорога длинная, но по хорошо освещённому тоннелю можно проехать без проблем. По воздуху намного быстрее, всего пять часов, но воздушные перелеты к НИИ и из него запрещены! Всяких насекомых летающих сотни, только не они мешают, а секретность. Ведь этот «Ракетострой» расположен на территории другого государства без его ведома. В целях безопасности, на случай если бомбардировщики Лайта успеют подняться в воздух до того, как их аэродром будет стерт с лица Земли. Конечно, Риза серьёзно пострадает от авианалётов, возможно, даже будет частично разрушен НИИ, но Предлесье, находящееся в тринадцати километрах восточнее, останется целым. Всё, казалось бы, хорошо, но вдруг Риза сама поднимет на крыло свои самолёты и отправит их громить соседние земли в отместку Лайту. Тогда может наступить конец всему Лугу. Однако, зачем утруждать себя тяжёлыми мыслями?

-Профессор, вот я уже почти всю жизнь думаю: раз я уменьшился, то, как я могу есть обычную пищу, ведь молекулы увеличились для меня, как я могу видеть воду водой, а траву травой, пусть и сильно увеличенной? Я всматривался, структура совсем обычная, как до Катастрофы.

Лихтман пригладил седые волосы и поправил красный галстук.

-У нас очень мало возможностей, крайне не хватает приборов, но я кое-что выяснил.

Произошел некий процесс, который, ну как бы, уменьшил элементарные частицы в десятки раз, поэтому уменьшились и атомы, и молекулы, поэтому вы можете видеть песок песком, а не миллиардами останков древних организмов.

-Спасибо, профессор, просветили.

Командующий корпусом вышел из своего кабинета в коридор, где его давно дожидался полковник.

Назад он влетел уже через полминуты. Командующий начал мерить развесистыми шагами комнату, он был вне себя от ярости. Столь явная измена! Да они плюют ему в лицо!

-Входа в вентиляцию из госпиталя нет!

-Что с вами, ваше превосходительство? – любезно поинтересовался профессор, - Тоже болит голова, это от духоты. Выйдите, проветритесь.

-Да как ты смеешь, пёс!?

-Пусть я и пёс, но ты тогда щенок, - презрительно высказал профессор и демонстративно отвернулся.

Комкор выкрикнул в дверь:

-Приведите сюда руководителя!

В ожидании он провел еще целый час. Звягинцев заставлял себя ждать, а Лихтман не хотел сдавать сбежавших зенитчиков, к тому же ещё и оскорблял самого влиятельного (по мнению его самого) человека в НИИ. Этот безумец смотрел прямо в глаза костлявой. Только убить пока зарвавшегося академика нельзя, только он знает, куда подевалось отделение. А может плюнуть на формальности? Прибить Лихтмана и дело с концом. Ведь главное уничтожить не отделение, а диверсантов, одного из которых уже должны были расстрелять. Листовой не особо расстроится, узнав, что отделение якобы сгорело в Центральном костре при попытке бегства, а смутный профессор (все видели его красный галстук) нарвался на случайную пулю. Давно пора домой к спокойной работе и интересной подработке. Командующий до Катастрофы много читал, а теперь по памяти помогал восстанавливать книги в специальном центре.

Комкор поднял свой пистолет со стола и прицелился в профессора. Тот, ничего не подозревая, сидел спиной к генералу и почёсывал шею.

-Умрите, ваше высок.. – договорить он не успел.

В комнату вошёл руководитель и с ходу выстрелил в сердце, а потом добавил в голову. Никто не смеет угрожать оружием достопочтенному профессору, даже представитель самого Листового.

Ворвались охранники, которых по иронии судьбы комкор отправил на поиски руководителя.

-Сдавайтесь, и я сохраню вам жизнь!

Грохнули два выстрела.

-Что ж, как хотите.

*******

За дверью находился какой-то зал, в центре которого на пьедестале размещалась тонкая трубка. По всему залу ходили ученые, некоторые выкрикивали непонятные команды, другие их записывали.

-Здравия желаю, ваше высокоблагородие, - льстиво сказал внезапно появившийся худосочный человечек в белом халате.

Почему то он обратился к Михаилу, видимо признав его главным. Конечно, форма капитана госбезопасности говорила о многом, но неужели по манерам поведения не видно, что он обычный кочегар?

-Куда мы попали? Что это за помещения? – спросил Геннадий Владимирович.

Истопник поморщился, не надо было так прямо выдавать свою неосведомленность, но что сделано, то сделано.

-Вы, ваше, эм, как вас называть?

Профессор замялся. Он совершенно не знал, как здесь обращаются к ученым-академикам. Судя по всему, тут дооктябрьские обращения. В Библиотеке была лишь похожая книга: «Манеры поведения в дореволюционной России». Но Захаров успел проглядеть лишь половину и то мельком, ведь на следующий день он улетал в Экспедицию. В этой книге была тема: обращения к старшим военным чинам. Ваше Высокопревосходительство — обращались к полным генералам. Ваше Превосходительство — к генерал-лейтенантам и генерал-майорам, если они не имели княжеского и графского титула. Ваше Высокоблагородие — обращение к штаб-офицерам и капитанам со стороны прочих нижних чинов. Ваше Благородие — обращение к обер-офицерам со стороны нижних чинов. Ваше Сиятельство — к офицерам, имевшим графский или княжеский титул. К остальным – господин. Вот теперь и решай, кто ты – князь-генерал или офицер от знати.

Выручил профессора кочегар, который был знаком с местными правилами хорошего тона:

-Светлость, товарищ ученый.

-Благодарю, ваше высокоблагородие. Вы, ваша светлость, находитесь в Отделе Проектирования блок «В». В данный момент мы занимаемся инженерной документацией и заканчиваем расчёты левого хвостового руля, будет готово через полдня. Всё идёт по графику, - заверил ученый и спросил, - А по какой надобности ваша светлость прибыла сюда?

-Нам необходима краткая документация по проекту «Копьё».

-А позволенье, ваша светлость? Документы секретные, - покосившись на пистолет, висевший на боку «капитана», сказал белохалатник.

-Мои документы – вот мой пропуск всюду! – гордо ответил истопник.

-Нет-нет-нет, не подходит, - испуганно затряс головой ученый, - необходимо личное разрешение Лихтмана или самого руководителя.

Захарову были очень необходимы эти документы, только имея их, он получит полное представление об опасности Проекта. А если документация в едином экземпляре… А тут такой облом. Получить или подделать роспись Лихтмана и Звягинцева невозможно, так как никто из группы даже не видел эти росписи.

-Проведите меня к главному в отделе! – потребовал кочегар.

Ученый кивнул и пошел, лавируя между рядами рабочих мест.

Профессор с опаской посмотрел на Михаила. Что-то он чудит. Издалека было видно, как он говорит со старичком в сером свитере. Старичок нацепил очки и тихо ответил кочегару.

Тот внезапно ударил себя в грудь кулаком и простер руку в римском салюте. После этого старик отомкнул ключом сейф и закрыл спиной обзор.

Назад «капитан» вернулся уже с кипой бумаг.

-Получайте Геннадий Владимирыч, - счастливо сказал он и передал документы Захарову.

-Как?!

-Убедил его в силе гвардейского корпуса, который при случае может стереть в порошок весь НИИ, а вы читайте, читайте!

Команда подошла к центру зала. Солдат прочел надпись на постаменте и недоуменно взглянул на трубку.

-Так это и есть та самая ракета?!

Профессор увлеченно листал бумаги, вдруг перестал и тихо сказал, грустно вздохнув:

-Нет, это макет. Уменьшенный в сто раз. Двести метров длина, два – диаметр и почти всё пространство внутри заполнено ракетным топливом, имеющим колоссальную силу взрыва, и пропаном.

Второй пилот недоверчиво взглянул на трубку и спросил:

-Как же они эту штуку в воздух поднимут?

-В шахте под днищем ракеты будет ещё около девятисот метров горючего газа. Взрыв будет такой силы, что отбросит, а вернее, стрельнет ракетой на высоту тридцать километров.

Захаров листал бумаги, а остальные обдумывали ранее сказанное. Если с такой высоты ракета ударит в землю, то войдёт достаточно глубоко, чтобы поразить огромное количество подземных жилищ и заводов, а если к этому примешается обрушение главных сводов, то и взрыв может не понадобиться, а он будет. Страшный, мощный, последний, погребающий всякую надежду на спасение.

-Сколько человек живет в этом городе? Который собираются разрушить?

Академик пожал плечами, а кочегар опять знал ответ:

-Пять тысяч. Бывал я там пару раз. Красота! Но над всем городом висит защитный бетонный купол, находящийся на глубине около трёх метров. Толщина купола – двадцать метров. Ракета пробьёт его свободно. И то, что должно было защищать жизни, само обратится в чистую погибель.

-А проще говоря, купол просто сплющит верхние ярусы, если обрушится.

Захаров листал бумаги.

-Вы все ошибаетесь. Ракета поднимется на высоту сто километров с помощью реактивного двигателя, который включится на высоте двадцати километров. На пике подъема семьдесят пять метров пустых баков из-под топлива отпадут вместе с двигателем, на его смену придёт вторая ступень с двигателем немного хилее.

Ракета выпустит огромные раздвижные крылья и перейдет в горизонтальное положение. Долетит до Лайта, сбросит ещё пятьдесят метров баков опять вместе с двигателем, сложит крылья и начнёт пикирование на город под прямым углом, то бишь вертикально. Падение будет ускорять ещё один двигатель, который отпадёт на высоте десяти километров. Останется часть длиной сорок пять метров, тридцать из них составляет сжатый до предела газ и тротил, а остальные метры – свинцовая боеголовка, которая протаранит бетонный купол.

-А это что за кабина?

-Ах да, там должен сидеть пилот. Не знаю, как он выдержит космические перегрузки при старте. В его обязанности входит контроль за полётом и точное наведение ракеты на цель.

-Прямо камикадзе, - усмехнулся первый пилот, понимая, что никогда бы не смог так.

-Пилот выживет.

-Пять тысяч людей погибнет, а наводчик, находящийся в самом эпицентре взрыва, выживет?! – спросил солдат.

-Капсула с ним отсоединится от боевой части после того, как отпадут последние пустые баки. Капсула небольшая, но в ней есть собственный поршневой двигатель и небольшой запас горючего. На воздухе будет держаться за счёт большого парашюта. Затем за пилотом прилетит специальный самолёт, к которому пристыкуется капсула. Видимо, профессиональных наводчиков очень мало, их долго тренировать, поэтому их жизни дороги командованию.

В зал зашли семь человек в зеленой униформе. Их командир отдал честь главному инженеру, а тот указал кривоватым пальцем на бойцов Экспедиции. Захаров поспешно спрятал документацию под свою куртку, а солдат положил руку на пистолет.

Бойцы НИИ подняли автоматы, офицер подошел к кочегару и со злой усмешкой сказал:

-Вам лучше пройти с нами, - и плюнул словом, - Высокоблагородие.