НОВГОРОДСКОЙ РЕСПУБЛИКИ

Вече

имволом государственной самобытности Новгородской земли и ее основой было вече. Происхождение самого слова не вполне ясно. В. И. Даль со знаком вопроса дает два варианта — «вещать» и «завет». С характер­ным непониманием сталкиваемся в работе И. Лизакеви-ча. «Вечный колокол» он производит от «вечности»¹. Западные исследователи склонны выводить «вече» от глагола «вещать». Так, по М. Шефтелю, «вече» (от «ве­щать», parler) буквально означает «парламент»². Эта любопытная историческая аналогия придает версии оп­ределенную убедительность.

Достаточно сравнить компетенцию веча в Новгороде и в других русских городах, чтобы почувствовать полно­кровную жизнь республиканского народного собрания. По исследованию В. И. Сергеевича, деятельность древ­нерусского веча обычно ограничивалась призванием князя, законодательством (главным образом в связи с призванием князя), объявлением войны и заключением мира³. С ним солидарен в основном и новейший иссле­дователь И. Я. Фроянов. Он пишет, что в XI веке вече на Руси «ведало вопросами войны и мира, санкциони­ровало сборы средств для военных предприятий, меняло князей». Менее убедительны замечания Фроянова о рас-

¹ См.: Lizakevitz J. G. Essai abrege.. P. 65.

² См.: Szeftel M. Russian Institutions... P. VIII, 339.

³ См.: Сергеевич В. И. Русские юридические древности. Т. II. Вече и князь. СПб., 1900. С. 73—97.

_________________ 174 _________________

ширении сферы деятельности веча в XII веке. Распоря­жение государственными финансами и земельным фон­дом не кажется ему присущим только новгородскому вечу. В качестве доказательства приводится эпизод, ког­да смоленский князь Ростислав, «сдумав с людьми своими», жалует епископию десятиной от даней¹. В этом «сдумав с людьми своими» Фроянов видит, как и в вы­ражениях летописи типа «сдумаша кияне», обозначение веча. Последняя формула и сама по себе вряд ли во всех случаях служит гарантией, что речь идет о вече. Но ведь в сообщении о князе Ростиславе употреблена даже не эта формула. Князь «сдумал» не со «смольня-нами», а со «своими людьми», под которыми вполне можно понимать его приближенных, дружину, двор. Ес­ли же «людьми князя» именуются жители земли, это симптом монархических порядков, неблагоприятных для веча. Новгородцы никогда так не именовались. Хресто­матийный случай жалования великим князем Изясла-вом Мстиславичем земель новгородскому Пантелеймо-нову монастырю описан в дошедшей до нас грамоте совсем не так: «Се езъ князь великыи Изяславъ Мсти-славичь, по благословению епискупа Нифонта, испрошав есми у Новагорода святому Пантелеймону землю...»²

Функции веча в Новгороде не могут быть перечисле-ы с исчерпывающей полнотой, так как они определя­лись конкретными решениями самого веча и всесторон­не охватывали жизнь новгородской земли. Вот наиболее важные и часто встречающиеся в источниках полномо­чия веча:

заключение и расторжение договора с князем;

избрание и смещение посадников, тысяцких, владык;

назначение новгородских воевод, посадников и вое­вод в провинции;

контроль за деятельностью князя, посадников, ты­сяцких, владыки и других должностных лиц;

законодательство, примером которого служит Новго­родская судная грамота;

внешние сношения, решение вопросов войны и мира, торговые соглашения с Западом;

распоряжение земельной собственностью Новгорода

¹ См.: Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-поли­тической истории. С. 166.

² ГВН и П. С. 141.

_______________175 _______________

в хозяйственном и юридическом отношении, пожалова­ние земель;

установление торговых правил и льгот;

установление повинностей населения, контроль за лх отбыванием;

контроль за судебными сроками и исполнением ра-шений; в случаях, волновавших весь город, непосредст­венное разбирательство дел; предоставление судебных льгот.

Приведенный перечень составлен на основе материа­лов всего республиканского периода. Сравнивать его с предметами ведения веча в других русских городах XI—XII веков было бы неправильно. В Новгороде рас­цвели те формы политической жизни, которые в боль­шинстве городских центров Руси, если и не были повсе­местно ликвидированы сразу, то, во всяком случае, резко пошли на убыль с татарским нашествием. Но, как уже отмечалось, и независимо от татарского ига на ру­беже XI—XII веков государственный строй в Новгороде приобрел особенности, выделившие его среди других земель и непосредственно связанные с вечем. Стала формироваться выборная местная администрация — ор­ган самоуправления, противопоставляемый княжеской власти. Это поднимало вечевой порядок на новую сту­пень, принципиально меняло отношение народного соб­рания к делам управления и суда, ибо оно избирало, контролировало и смещало важнейших должностных лиц, повседневно занятых этой деятельностью, и посте­пенно превратило и князя в должностное лицо. Здесь-то и начал нарушаться тот традиционный для других горо­дов порядок, который В. И. Сергеевич определил сле­дующим образом: «Вече является, однако, с преобла­дающим характером народной думы, а не обыкновенного органа для текущего суда и управления. Для этой по­следней цели призывается князь. Но такое разграниче­ние есть дело удобства, а не принципа. Нельзя же вечу находиться в постоянном сборе для решения текущих вопросов суда и наряда. Но как скоро народ находил нужным, он вмешивался в княжеский суд и управление и даже управлял и судил сам непосредственно»¹. Неспо­собность веча постоянно находиться в сборе вела к сосредоточению важнейших функций в руках князя, к превращению веча в сравнительно редкое, если не ис-

¹ Сергеевич В. И. Вече и князь. С. 93. ————————————— 176 ________________

ключительное, явление. Новгород нашел противоядие от этого незаметного, но последовательного перераспре­деления власти, введя выборные органы. Это не могло не повлиять и на частоту созыва веча. Оно не работало регулярно, но собиралось часто, было повседневным явлением новгородской общественной жизни. Без его санкции важнейшие вопросы не решались.

«Летописные данные, относящиеся к XI веку, ри­суют вече как верховный демократический орган влас­ти, развивавшийся наряду с княжеской властью»¹, — пи­шет И. Я. Фроянов. Это своего рода двоевластие, сосу­ществование двух антагонистических принципов — демократического и монархического, В. И. Сергеевич вынес в заглавие своего знаменитого труда: «Вече и князь». Длительное равновесие между ними было не­мыслимо. Конфликт должен был разрешиться в пользу одного из принципов. В большинстве земель восторже­ствовала княжеская власть, в Новгороде — вече, которое превратилось в единственный, а потому и подлинный п несомненный верховный орган законодательства, управ­ления и суда, от которого принимают полномочия и ко­торому подотчетны главные носители власти — князь, владыка, посадник и тысяцкий.

\/ Вече собиралось по звону колокола или по кличу биричей. Большинство исследователей полагают, что обычным его местом была площадь перед сохранившим­ся по сей день Никольским собором на Ярославовом дворе, на Торговой стороне. Здесь, вероятно, находилась вечевая канцелярия и выдавались вечевые грамоты. В. 1939 году археологическая экспедиция, руководимая А. В. Арциховским, обнаружила у южного входа в Ни­кольский собор кирпичную кладку, которая, может быть, служила основой вечевой ступени² — возвышения, с ко­торого должностные лица обращались к народу. Однако, как отмечает В. Ф. Андреев, бесспорных следов сущест­вования княжеского двора многолетние археологические раскопки пока не выявили³, поэтому вопрос о рас­положении веча нельзя считать полностью решенным. В. Л. Янин и М. X. Алешковский полагают, что до XV ве­ка обычным местом вечевых сходок служила площадь

¹ Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политиче­ской истории. С. 166.

² См.: Андреев В. Ф. Северный страж Руси. С. 52.

³ См.: Андреев В. Ф. Княжеский двор в Древнем Новгороде// Новгородский исторический сборник 2 (12). Л., 1984. С. 121.

12 Заказ 2695

перед Софийским собором, а на Ярославовом дворе они созывались лишь в экстраординарных случаях¹.

Созывали вече князь, посадник, тысяцкий, владыка или рядовые горожане по своей инициативе. Последние случаи бывали не особенно часты и не совсем обычны, они — показатель тревожной обстановки в городе, не­довольства правящей верхушкой. Никакой проверки права на присутствие не существовало. О процедуре об­суждения вопросов и принятия решений трудно судить с определенностью. По существу, все авторы, касавшие­ся этих вопросов, исходили из своих представлений о вечевых обычаях. И. Лизакевич, например, пишет, что каждому было дозволено высказывать свое мнение и что часто это мешало должностным лицам и вызывало большие волнения². Принцип принятия решений, види­мо, сводится к тому, чтобы прийти к единодушию или, когда это невозможно, к выявлению позиции достаточно авторитетной, чтобы ее противники не считали более це­лесообразным отстаивать свою точку зрения. Счета го­лосов не вели, большинство давало себя знать громкими криками. В случае раскола дело решалось дракой, если ни одна из сторон не оказывалась в очевидном мен >-шинстве, лишавшем ее шансов на победу. Такой ход событий не представлялся новгородцам незаконным. Напротив, в вечевых столкновениях они видели вполне юридическое решение спорных вопросов — это был суд божий, поле в городском масштабе. Можно 'согласиться с западногерманскими исследователями К. Цернаком и К. Герке в том, что твердого, раз и навсегда установ­ленного порядка вечевых собраний не существовало, чго многое зависело от конкретных обстоятельств³. Но об­щие контуры системы должны были определяться обы­чаем с достаточной ясностью, что обеспечивало ее ста­бильность.

В исторической литературе встречаются преувеличе­ния беспорядочности новгородского веча. Так, С. М. Со­ловьев считал, что всякая толпа была вечем и могла

¹ См.: Янин В. Л., Алешковский М. X. Происхождение Новго­рода. С. 38, 56, 57.

² См.: Lizakevitz J. G. Essai abrege... P. 66.

³ См.: Zernack К. Die burgstadtischen Volksversammlungen... S. 183; Goehrke C. Grofi-Novgorod und Pskov/Pleskau. In: Handbuch der Geschichte RuSlands. Bd. 1: Von der Kiever Reichsbildung bis zum Moskauer Zartum. Lief 6. Stuttgart, 1980. S. 461.

_________________ 178 ________________

расправляться с гражданами по своему усмотрению¹. Согласно такому взгляду, судьбами Новгорода вершили случайные сборища и вече было не верховным органом государства, а воплощением анархического произвола.

Другие исследователи не признавали анархическую природу веча и полагали, что его деятельность облека­лась в четкие формы, не сохраненные нам источниками. И. Д. Беляев в «Рассказах из русской истории» рисует стройную вечевую систему, состоящую из представите­лей административных единиц города, приходящих з собрание во главе со своими выборными начальниками и занимавших заранее отведенные им места. Порядок, поддерживаемый на вече старостами, сотскими и посад­никами, обеспечивал, по Беляеву, спокойное и серьез­ное обсуждение дел². С. Ф. Платонов в лекции, произ­несенной в Новгородском обществе любителей древнос­ти, предполагает высокую организованность веча и верно подмечает, что каждая улица, каждый конец дей­ствовали на вече как единое целое³. По мнению М. Н. Тихомирова, еще в XII веке существовали прото­кольные записи вечевых решений⁴. Это утверждение противоречит В. И. Сергеевичу: «О вечевых совещаниях никаких протоколов не велось. Но когда дело того тре­бовало, (вечевое решение заносилось на грамоту»⁵.

Спокойное, нормальное течение веча вполне могло в какой-то мере соответствовать предположениям Беляе­ва и Платонова. И тем не менее очевидно, что бурные вечевые собрания, о которых повествует нередко лето­пись, сметали начатки организованности, хотя это и не лишало их политической власти.

Гораздо важнее попыток восстановления внешней стороны организации вечевых собраний, для которых источники дают слишком мало материала, определение юридических признаков полномочного народного собра­ния, отличающих его от неконституционных народных сходок.

¹ См.: Соловьев С. М. 00 отношениях Новгорода с князьями. М., 1846. С. 2, 6.

² См.: Беляев И. Д. Рассказы из русской истории. Кн. вторая. Изд. 2-е. М., 1866. С. 150—152.

³ См.: Платонов С. Ф. Вече на Великом Новгороде (Конспект). Новгород, 1916. С. 5—8.

⁴ См.: Тихомиров М. Н. Древнерусские города. Изд. 2-е М., 1956. С. 224.

⁵ Сергеевич В. И. Вече и князь. С. 69.

12*

 

Эта проблема была поставлена К. А. Неволиным, который, кажется, первым разделил народные собрания в Древней Руси на законные и незаконные, самоволь­ные. Законными, по Неволину, были лишь те веча, ко­торые созывались князем и посадником и непременно на Ярославовом дворе¹. И. Д. Беляев к «неправильным, или чрезвычайным» вечам относил те, которые проис­ходили в момент острой борьбы партий. Они созывались колокольным звоном, тогда как о правильных вечах оповещали будто бы биричи и подвойские. Место веча и Беляеву казалось важным для определения его пра­вильности. Чрезвычайные веча, отмечает он, не имели определенного места²,

Н. И. Костомаров полагал, что словом «вече» обозна­чалось всякое «народное сходбище» и что «по старым русским понятиям вече в обширном значении не было чем-нибудь определенным, юридическим», отчего могло быть одновременно и два веча. «Но лри неопределеннос­ти общего значения слова «вече», — пишет он, — сущест­вовало, однако, в Новгороде, отдельно от всякого веча, большое вече, т. е. полное законное собрание, и оно-то юридически составляло верх законной власти и лра:вле-ния Великого Новгорода»³. Однако скудость источников не дает, по мнению Костомарова, возможности выявить правовые характеристики полного, законного веча. Сходную позицию занял и М. Ф. Владимирский-Буда-нов. Отличая вече как власть политическую от других понятий, которые иногда выражаются тем же термином, он «не предрешает» вопроса о различии законных и не­законных народных собраний, так как летописные фак­ты, по его мнению, не дают оснований установить такие различия⁴.

В. И. Сергеевич в принципе отвергает попытки вы­явления признаков законного веча: «Деление вечевых собраний на законные и незаконные есть продукт на­шего времени. Оно совершенно чуждо сознанию древней эпохи и несогласно с существом дела». При этом он опровергает признаки законного веча, выдвинутые Не-

¹ См.: Неволин К. А. Поли. собр. соч. СПб., 1859. Т. 6. С. 112.

² См.: Беляев И. Д. Рассказы из русской истории. Кн. вторая. С. 148.

³ Костомаров Н. И. Севернорусские народоправства... Т. II. С. 32—34.

⁴ См.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Изд. 7-е. Пг., Киев, 1915. С. 52.

___________________180 _________________—•

волиным и Беляевым¹. Методологически подход Сер­геевича не выдерживает критики. Идея законности от­нюдь не была чужда Древней Руси, как и древним обществам вообще, но она понималась и обозначалась, конечно, не так, как в Новое время. Законность заменя­ли представления о правде (название свода правовых норм Древней Руси в этом смысле символично), спра­ведливости, которые отождествлялись со стариной и пошлиной, с воспринятыми от предков обычаями. Эги обычаи пронизывали всю общественную жизнь древних государств, и Новгорода в том числе, все их политичес­кие институты. Действия не по старине, не по пошлине всегда вызывали отрицательную оценку. И нет никаких оснований думать, что вече, столь важный институт об­щественного быта, было неподвластно этим оценкам.

Снимать вопрос о законных и незаконных вечах нет никаких оснований. Но, видимо, следует признать его недостаточно изученным. Категорическим и в чем-то перекликающимся выводам Соловьева и Сергеевича противостоят робкие и мимоходом сделанные замеча­ния Костомарова и Владимирского-Буданова или за­мечания Неволина и Беляева, относящиеся к внешней, в лучшем случае процедурной, стороне вечевых собра­ний. Правовые характеристики веча как высшего ор­гана государственной власти не нашли сколько-нибудь полного освещения в литературе, хотя источники по­зволяют сделать определенные шаги в этом направ­лении.

Прежде всего, фрагмент летописи за 1418 год (описание событий, связанных с именем Степанка) опровергает мысль С. М. Соловьева о том, что всякая толпа была вечем. По Соловьеву, толпа хватала пре­ступника и судила его на месте; по летописи, «люди», т. е. толпа, которую Соловьев объявляет уже вечем, видя, как Степанко, схвативши боярина Данилу Божи-на, кричит: «Пособите мне на злодея сего, влечахут (боярина. — О. М.) акы злодея к народу (т. е. дейст­вительному вечу. — О. М.), казнят его ранами близко смерти и, сведше с веца,сринуша и с мосту»¹.

В этом отрывке вече как судебный орган не отож­дествляется с любой толпой. Как свидетельствуют ле­топись и грамоты новгородские, вече отличалось от тол­пы не только размерами, но и рядом юридических при-

¹ Цит. по: Сергеевич В. И. Вече -и князь. С. 98—101. ___________________ 181 ___________________

,1!

 

знаков. Новгородцы выработали вполне стабильную формулу для определения законного вечевого собра­ния, часто повторяющуюся на страницах летописей и грамот с теми или иными сокращениями. Приведем ее наиболее полный текст (опуская имена) по жалован­ной грамоте Великого Новгорода Соловецкому мона­стырю: «И по благословению господина преосвященного архиепископа Великого Новгорода и Пскова владыки... господин посадник Великого Новгорода степенный... и старые посадники, и господин тысяцкий Вели­кого Новгорода степенный и старые тысяцкие, и боя­ре, и житьи люди, и купцы и черные люди, и весь гос­подин государь Великий Новгород, все пять концов, на веце на Ярославле дворе пожаловаша»¹.

Согласно этой формул^вече было полномочно при­нимать решения именем Великого Новгорода, когда на нем присутствовали:

1) высшие должностные лица Новгорода — посад­ники и тысяцкие. Знаком их присутствия служили пе­чати, подвешенные к вечевым грамотам, без которых последние были недействительны. Владыка, как под­черкивает И. Д. Беляев, никогда не присутствовал на вече, но его согласие (благословение) при решении важнейших вопросов, видимо, было обязательным². Случалось, что новгородцы посылали с веча депута­ции для испрошения владычнего благословения. Ряд вечевых грамот скреплен и печатью владыки;

2) представители всех пяти концов Новщрода. На хорошо сохранившихся вечевых грамотах рядом с пе­чатями владыки, посадников и тысяцких имеются пе­чати пяти концов новгородских. В 1359 году один ко­нец— Славенский сместил не угодившего ему посад­ника. Летописец считает действия Славенского конца противозаконными: «бысть мятеж силен в Новегороде; отъяша посадничество у Вондреяна Захарьиница, не весь город, токмо славеньскои конец, и даща посадни­чество Селивестру Лентиеву (выделено мной. — О. М.)»^А.

3) представители всех социальных групп. Вече, состо­явшее из одних только черных людей, не признавалось правомочным. Под 1337 годом Новгородская летопись

¹ ГВН и П. С. 152.

² Беляев И. Д. Рассказы из русской истории. Кн. вторая. С. 150—151.

³ НПЛ. С. 366.

сообщает: «наважением диаволим сташа простая чадь на анхимандрита Есифа, и ство!риша вече, запроша Еси-фа в церкви святого Николы и седоша около церкви нощь и день коромольницы, стрегуще его»¹. Здесь ле-тописэц явно отличает мятеж («коромольницы») от законного веча. Что-то подобное произошло и в 1332 го­ду: «всташа крамольницы в Новегороде и отъяша по­садничество у Федора у Ахмыла и дата Захарью Ми­хайловичу и пограбиша двор Смена Судокова а брата его Сенофонта села пограбиша». Последствия самоуп­равных действий простой чади быстро ликвидирова­лись. «Того же лета, — продолжает летопись, — отъяша посадничество у Заха^рья (на этот раз уже не «коро-мольннцы». — О. М.) и дата Матфею»².

При разногласиях между концами, или сторонами, Новгорода спор решался, как уже говорилось, дракой. Но даже этот, казалось бы, наиболее анархический элемент веча был подчинен определенным правилам, подобным правилам судебного поединка — поля. Пред­ставляющиеся летописцу мятежом события 1359 года, когда Славенский конец на короткое время сумел на­вязать свою волю всему городу, заменив одного посад­ника другим, стали возможны потому, что славляне нарушили обычай вечевого поединка. Жители Славен­ского конца пришли на вече в доспехах, отчего и су­мели быстро разогнать безоружных заречан³, тогда как правила требовали равных условий для противни­ков.

Таковы, на наш взгляд, некоторые отличительные при­знаки полномочного, или законного, вечевого собрания. Оно строилось по принципу полного должностного, ад­министративно-территориального (концы) и социально­го представительства и равных возможностей для уча­стников отстаивать свои взгляды.

Больше привлекал исследователей вопрос о том, кто мог участвовать в вече. Традиционный взгляд, приня­тый во всей дореволюционной литературе, разделяе­мый современными западными⁴ и большинством совет-

¹ НПЛ. С. 100, 347.

² Там же. С. 99.

3 Там же. С. 366.

⁴ См.: Zernack К. Die burgstadtischen Volksversammlunjjen... S. 81 ff.; Leuschner J. Novgorod. S. 53.

 

ских исследователей¹, сводится к тому, что в вече могли участвовать все свободные жители города. «При­нимавшие участие на вече обыкновенно обозначаются самыми общими терминами, обнимающими все свобод­ное население: это люди без всяких ограничений, — пишет В. И. Сергеевич. — На тех же людей в широком смысле указывает обозначение участников по имени города: новгородцы, владимирцы, рязанцы, кияне и проч... Иногда названию по городу предшествует определение количества словом все»². «Вече в Новго­роде— не узкосословная группа могущественных фео­далов, а народное собрание, в котором принимают уча­стие все новгородцы от «мала до велика»³, — подчер­кивают И. Я. Фроянов и А. Ю. Дворниченко.

На противоположной точке зрения стоят В. Л. Янин и М. X. Алешковский. Янин полагает, что в вече участ­вовали только усадьбовладельцы, т. е. феодалы, в пер­вую очередь бояре. Отсюда его выражение «феодалы-вечники». Янин относит именно к вечу упоминание не­мецкого источника о «300 золотых поясах», которые вершили всеми делами в Новгороде. Он пишет, что раскопки на Ярославовом шродище не обнаружили участка, на котором могли бы разместиться более 500 человек. Алешковский прибавляет, что в XIII веке к вечу приобщилось какое-то количество наиболее бога­тых купцов, что не противоречит взгляду Янина, так как богатейшие купцы также были феодалами⁴.

Думается, что отсутствие большой площади на Яро­славовом дворище — недостаточный аргумент в пользу исключительно боярского, или феодального, состава ве­ча, тем более что автор этой версии, как отмечалось выше, считал, что до XV века вече обычно собиралось перед Софийским собором. Даже если площадь не могла вместить более 500 человек, то почему же это

¹ См.: Андреев В. Ф. Северный страж Руси. С. 50.

² Сергеевич В. И. Вече и князь. С. 52.

³ Фроянов И. Я-, Дворниченко А. Ю. Города-государства Древ­ней Руси. С. 172.

⁴ "См.: Янин В. Л. Проблемы социальной организации Новго­родской республики//История СССР. 1970. № 1. С. 50; Янин В. Л., Алешковский М. X. Происхождение Новгорода (к постановке проб­лемы)//История СССР. 1971. № 2. С. 58—59; Алешковский М. X. Социальные основы формирования территории Новгорода IX—XV веков//Советская археология. 1974. № 3. С. 105, 107; Янин В. Л. Новгородская феодальная вотчина. С. 279; Он же. Открытие Древ­него Новгорода //Правда. 1983. 24 янв.

_______________ 184 _______________

должны были быть феодалы-усадьбовладельцы? Обще­доступность веча вовсе не предполагает, что все жи­тели непременно должны были в нем участвовать. К тому же вече, начавшись в одном месте, затем в случае обострения обстановки переносилось на улицы города и иногда завершалось столкновением на боль­шом Волховском мосту.

Если признать вече боярским органом или органом бояр и житьих, то чем же объяснить упоминание мо-лодших, купцов, черных людей в вечевых грамотах? Древние документы в таких вопросах не знали лице­мерия и были очень конкретны. Наконец, источники многократно говорят о прямом участии простого на­рода в вече. Вспомним хотя бы события 1418 года: «Слышав же народ, яко изиманъ бысть Степанко, на-чаша звонити на Ярославли дворе вече, и сбирахуся людии множество, кричаху, вопиюще по многы дни: «пойдем на оного боярина и дом его расхытим»¹ и т. п. Можно возразить, что речь идет об одном из случаев незаконного веча, в котором участвовала только про­стая чадь. Но в данном случае это едва ли так, ибо дело закончилось столкновением Софийской и Торго­вой стороны, т. е. конфликты классовые и администра­тивно-территориальные (между улицами, концами и сторонами) переплетались. Но даже если признать это вече незаконным, а не вышедшим, как часто бывало, за рамки нормальной процедуры, самый факт, что про­стая чадь могла собираться, звонить в колокола и это воспринималось как эксцесс городской жизни, а не как бунт, свидетельствует о том, что молодшие, или чер­ные, люди привыкли участвовать в законных вечах и, как им казалось, распоряжаться там. Сергеевич видел доказательство участия голытьбы в вече в сообщениях московского летописца о бесчинствах партии Борецких в 1471 году, когда они подкупали «безименитых мужи­ков» и те «приходяху на вече, бияху в колоколы, и кри­чаху и лаяху яко пси, нелепаа глаголюще: «за короля хотим»².

Представления о сугубо феодальном составе веча не вяжутся с его генеалогией, восходящей, как это при­знавал еще Н. М. Карамзин, к периоду родовых, до-государственных отношений. «Республиканская систе-

¹ НПЛ. С. 409.

² См.: Сергеевич В. И. Вече и князь. С. 62.

 

 

ма, которую мы называли вечевым строем, обнаружи­вает ярко выраженную преемственность тех форм уп­равления, которые существовали в последний период родоплеменного строя, — говорит В. Л. Янин в одном из публицистических выступлений. — Вече — прямое продолжение народного собрания»¹.

Как происходило превращение народного собрания в совещание «феодалов-вечников»? Ни одна другая русская земля не дает примеров такой эволюции. Вез­де вече попросту постепенно исчезало под нажимом Золотой Орды и роста могущества князей. Могли ли такие перемены произойти в Новгороде, где развитие политических институтов пошло в противоположном направлении — расцвета вечевых обычаев и ослабления княжеской власти? Когда это случилось? По мнению Янина, вече «после реформы 1410-х годов не могло не приобрести фиктивный характер»², а государственная реформа после мощных народных выступлений в 1418 году ликвидирует вечевой строй и о каких-либо про­явлениях демократии в XV веке говорить не прихо­дится³. Это уже несколько иная постановка вопроса, нежели утверждение, что вече всегда носило по со­ставу • своему феодальный характер. Мы коснемся ар­гументов в пользу государственной реформы пе|рвой четверти XV века ниже. Пока ограничимся лишь за­мечанием, что каких-либо указаний на изменение со­става веча или порядка его деятельности источники этого времени не дают.

В оценке веча нужно четко различать юридические и социально-политические характеристики. Усиление влияния феодальной верхушки по мере роста ее богат­ства, опора высшего слоя на зависимые от них и пау-перизщюванные слои, становившаяся все более необ­ходимой по мере обострения социальных противоречий, использование во все более широких масштабах пред­варительной организации, сговора и подкупа стали, ви­димо, закономерностью развития феодальной респуб­лики. Но именно эти обстоятельства делали совершен­но излишним формальное изменение политической структуры.

¹ Беседы о нашей истории — слово В. Л. Янину//Советская Россия. 1984. 18 ноября.

² Янин В. Л. Новгородские посадники. С. 338.

³ См.: Советская Россия. 1984. 18 ноября.

——————————————— 186 ________________

Вопрос об участниках веча не сводится к его соци­альному составу. Он имеет и другие аспекты.

Основываясь на сообщениях летописи типа «реши­ли кияне пойдем на ольговичей и со детьми», В. И. Сергеевич предположил, что на вече отцы всегда ре­шали за детей, т. е. что там были представлены только главы семейств¹. Но мы знаем, что в Новгороде бояр­ские и купеческие дети являлись активной политиче­ской силой и, следовательно, не могли быть устранены от вечевых собраний. Даже если допустить принцип семейного представительства, сама обстановка новго­родского веча исключает его реализацию, так как ни­какой проверки «мандатов» не велось, а предвкушение драки на Волховском мосту делало выгодным для кончанского руководства выставление максимального числа бойцов. Каждый свободный житель Новгорода мог участвовать в вече, за исключением женщин, чье присутствие было несовместимо с кулачным характе­ром вечевого обсуждения.

Об участии в вече крестьянства мы не имеем ни­каких данных, кроме сообщения московского летопис­ца о том, что па|ртия Борецких в 1471 году наняла смердов для поддержки своей политики союза с Лит­вой. Вопреки мнению В. И. Сергеевича², жители при­городов и волостей появлялись на вече лишь в исклю­чительных случаях-. В 1132 и 1136 гг. новгородцы «сду-маша с псковичами и ладожанами», как им изгнать князя Всеволода. В 1384 году приезжали на вече пос­лы из Орехова и Корелы жаловаться на посаженного у них новгородцами князя Патрикия. Однако, как по­лагают исследователи, пригорожане, и присутствуя на вече, были обычно не полноправными его членами, а всего лишь советчиками, жалобщиками, заинтересован­ной стороной³. A ib этом качестве на вече присутство­вали даже купцы из немецкого двора.

Фактически нерегулярность, частый, а порой и не­ожиданный созыв вечевых собраний, колокольный спо­соб оповещения, отсутствие какой бы то ни было пред­ставительной системы делали невозможным участие крестьян и пригорожан. Речь может идти лишь о пра­ве, но и его, по-видимому, не было. Важнейшее вече-

¹ См.: Сергеевич В. И. Вече и князь. С. 53.

² См. там же. С. 54.

³ См.: Ключевский В. О. Сочинения. Т. II. С. 68.

__________________ 187 __________________ -

вое собрание 1156 года, впервые в новгородской исто­рии избравшее епископа, определяется летописью сло­вами «събрася все град людии», т. е. все горожане, жи­тели непосредственно Новгорода. В ливонском экземп­ляре договора Новгорода с Ливонским орденом о союзе 1323 года говорится: «Мы с владыкой... и с посадни­ком... и с тысяцким... и со всеми новгородцами и со всеми их подданными (выделено мной.— О. М.) заклю­чили вечный союз»¹. Очевидно, все население Новго­родской земли, за исключением жителей старшего го­рода, считалось подданными в отличие от граждан и служило лишь объектом вечевых решений.

Но и в пределах городских стен вече, будучи по форме институтом непосредственной демократии, слу­жило специфическим средством проведения боярской политики. Верхушка новгородского общества обраща­лась к бурным вечевым сходам всякий раз, когда кня­жеская власть угрожала ее привилегиям. Прав И. Я. Фроянов, подчеркивая роль меньших людей в вечах 1136 и 1141 гг.² Новгородские свободы были завоева­ны решительными выступлениями народа на вечах. _Nj Примерно к середине XIII века отношения с князья­ми приобретают стабильный характер, вече утрачивает значение в качестве символа сплочения всего города против посягательств на его традиционные вольности. На рубеже XIII—XIV веков социальная стратифика­ция в Новгороде приобретает более законченные фор­мы. Вместе с притуплением остроты антпкняжеской борьбы, объединявшей всех граждан, это нз могло не привести к усилению конфликтов в обществе. Однако обострение социальных конфликтов не подорвало ве­чевые устои. Благодаря продуманной системе боярско­го контроля вэче оказалось гибкой политической фор­мой, обеспечивавшей реальное веоховенство высших социальных групп. Как писал Б* Д. Греков, «вечевые собрания живут долго на северо-западе (Новгород, Псков, Полоцк) как результат определенного соотно­шения классовых сил, при котором феодальная знать, захватившая в свои руки власть и ограничившая в сво­их интересах власть князей, не была в силах уничто­жить народное собрание, но была достаточно сильна,

¹ ГВН и П. С. 65.

² См.: Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-поли­тической истории. С. 180—181.

___________________ 188 ___________________

чтобы превратить его в орудие своих интересов»¹. История Новгорода знает немало эксцессов вечевого быта, когда народные массы расправлялись с неугод­ными им сановниками и грабили боярские дома, но экономические и политические основы боярского гос­подства оставались незыблемыми. Этому содействовал раскол городских низов на уличанские и кончанские группы, ориентировавшиеся на своих бояр, преоблада­ние столкновений сторон, концов и улиц над классо­выми конфликтами, а также ряд обычно-правовых мер, оберегавших боярское верховенство, в том числе обычаи, связанные с вечем.

Пользуясь вечевыми традициями для поддержания среди черных людей гордости вольными учреждениями и готовности противостоять княжескому вмешательст­ву, старейшие обезопасили себя от возможности при­менения простой чадью законных форм в своих инте­ресах. Вечевые порядки исключали возможность серь­езного обсуждения вопроса, роль рядовых горожан сво­дилась лишь к подаче своего голоса за или против, особо важная, имеющая решающее значение при та­ких обстоятельствах подготовительная работа лежала на посадниках и тысяцких, от них же зависела оформ­ляющая решения вечевая канцелярия, богатыми людь­ми широко практиковались подкупы, посулы, наем кри­кунов и кулачных бойцов. Новгородский обычай шел еще дальше, он требовал благословения владыки, обя­зательного присутствия посадников и тысяцких, веду­щих представителей кончанского управления, обладав­ших кончанскими печатями, и, наконец, представитель­ства всех слоев населения.

Соблюдение всех этих правил ставило черный на­род в зависимость от городской верхушки, которая могла не явиться на вече по зову низов, бойкотируя решение выдвинутого вопроса. Несоблюдение хотя бы одного из перечисленных правил превращало вече, да­же если оно собрало подавляющее большинство насе­ления, из верховного государственного органа в сбо­рище «коромольников». Новгородская республика, как и соседние с ней княжества, оставляла народным мас­сам одно надежное средство защиты своих интересов — восстание. Правда, благодаря публичному характеру общественной жизни, начать восстание в Новгороде

¹ Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 1949. С. 364. ________________ 189 ________________

\

было легче, отчего они и случались здесь гораздо ча­ще. Как отметил В. Н. Вернадский, вечевые сходы, по существу, нередко перерастали в восстания, но народ­ное движение как бы облекалось в законные формы¹. И все же вече не было просто ширмой боярского всевластия. Демократическая форма вынуждала бояр заигрывать с народом, искать его поддержки. Это от­носилось и к простой чади, и к состоятельным кругам, которые не раз пользовались вечем для отстаивания своих интересов. Можно согласиться с К. Хеллером, который пишет: «Хотя даже в Новгороде и Пскове не возникло самоуправляющихся общин, в которых доми­нировали купцы или ремесленники, все же сосущест­вование боярской и вечевой власти давало им поли­тическое влияние, соответствующее их экономическому положению»².