РЕСПУБЛИКИ 5 страница

Вся политическая история Новгорода обнаружива­ет прочность клановых связей, приобретавших террито­риальный характер и охватывавших не только бояр, но и всех окрестных жителей, всех уличан. Пределом распространения этих патриархальных связей были крупнейшие административные единицы города — кон­цы, а иногда и стороны, Торговая и Софийская, на ко­торые делила Новгород река Волхов. В тяготении к боярским кланам — слабость социальных низов, обес­печившая незыблемость руководства аристократических родов. В то же время постоянная борьба между ними за преобладание в городском управлении ослабляла республиканские устои и придавала политической жиз­ни бурный характер.

Особый интерес как показатель уровня феодализа­ции представляют права боярства по отношению к на-

¹ См.: Янин В. Л. Новгородская феодальная вотчина (истори-ко-генеалогическое исследование). М., 1981. С. 7—8.

² Янин В. Л. Очерки... С. 21.

³ См. там же. С. 151; Он же. Новгородская феодальная вотчи­на... С. 8.

селению принадлежавших ему земель. В Новгороде имело место сравнительно раннее превращение феода­лов из хозяев над землей в хозяев, хотя и не всегда и не сразу полных, над работником, все более и более интенсивное по мере постепенной ликвидации права крестьянского перехода. Уже договоры с князьями XIV века, запрещавшие князю судить смерда без господа­ря, свидетельствуют о частичной юрисдикции феода­лов. Не означает ли это положение договоров, что обычно смердам давали суд владельцы земли без уча­стия князя? В подтверждение этой гипотезы можно привести и данную новгородского посадника Василия Степановича Богословскому Важскому монастырю (правда, она относится к середине XV века): «А слу­чится дело монастырскому человеку с посадницким че­ловеком, — читаем мы в этом документе, — ино судит игумен с посадницким с Васильевым прикащиком»¹. Значит, в середине XV века, по крайней мере в неко­торых местах, феодалы обладали уже полной судеб­ной и административной властью над крестьянами и осуществляли ее с помощью прикащиков. В соедине­нии с запрещением перехода, которое тоже имело ме­сто в отдельных случаях², это явление представляет собой несомненный и ранний росток крепостнических отношений.

Новгородские бояре пользовались всеми традицион­ными для феодального права привилегиями господст­вующего класса. Они не платили податей; особая охра­на жизни, чести, имущества бояр, по-видимому, имела место и в Новщродской республике, хотя наши сведе­ния о ней исчерпываются Русской Правдой, церковны­ми уставами и Псковской судной грамотой.

Признаком боярства было не только крупное зе­мельное владение, богатство, но и знатность рода. До­ступ в круг избранных, если вообще допустить его воз­можность, был крайне затруднен. Мнение Н. И. Косто­марова, что легко делались боярами военные люди, приобретавшие славу и добычу, и что «если бы чело­век безземельный достиг влияния и значения, то Ве­ликий Новгород подарил бы ему землю»³, ни на чем

¹ ГВН и п. С. 281.

² См. раздел о крестьянах.

³ Костомаров Н. И. Севернорусские народоправства... Т. II. С. 20.

___________________ Н2 ___________________

не основано, кроме иллюзий народоправства. Наобо­рот, известны и очень богатые новгородцы, не носив­шие боярского титула. Утверждение А. В. Арциховско-го, что «все крупные землевладельцы были боярами»¹, неточно. Проведенные В. Н. Вернадским исследования писцовых книг обнаружили в Новгороде на рубеже XV—XVI веков собственников огромных наделов, ни­сколько не уступавших крупнейшим боярским вотчи­нам, но эти собственники принадлежали не к боярам, а к житьим людям. Значит, к этому времени боярство приобрело замкнутый характер, т. е. стало сословием.

КУПЦЫ

Сильные своей многочисленностью и особой ролью в экономике, купцы принимали активное участие в по­литической жизни Новгорода. По мнению В. Л. Яни­на, им принадлежала особая роль в организации от­пора (Князю Всеволоду Мстиславичу (1136)². В XII— XIII веках купцы рядом с огнищанами и гридьбок вы­ступали в качестве представителей города при пере­говорах с князьями (1166 г.; в 1225 г. в посольство вошли посадник, тысяцкий и купцов старейших 10), в составе новгородского войска, идущего с князем Ярославом «воевать низовскую землю» (1195), в опол­чении при нападении Литвы (1234). Купцы, дети ку­пецкие, купеческие старосты часто упоминаются в до­кументах, связанных с отношениями Новгорода с За­падом, на протяжении всего периода новгородской воль­ности. Умолчание о купцах в посольствах XV века к великим князьям московским и литовским едва ли было следствием ослабления их политического влия­ния. Мы полагаем, что купеческие представители про­сто охватывались понятием житьих, почти неизменных участников поздних переговоров Новгорода с князьями. По верному наблюдению В. Ф. Андреева, советские исследователи в отличие от дореволюционных считают, что политическая роль купцов была довольно скром­ной. Основанием для этого послужили положения до­говоров с князьями о закладничестве, в которых куп-

¹ Арциховский А. В. Новгород Великий... С. 44.

² См.: Янин В. Л. Новгородские посадники. С. 71.

8 Заказ 2695

цы постоянно фигурируют рядом со смердами¹. Прав­да, встречаются и исключения. Так, Н. Л. Подвигина писала, что «купечество составляло весьма почитаемую в Новгороде группу населения», которая упоминается вслед за боярами и дружинниками, а позднее — за житьими людьми².

Но все же создается впечатление известной недо­оценки политической роли новгородского купечества в советской литературе. Думается, что это был своего рода эксцесс полемики с торговой теорией происхож­дения русских городов и верного в сущности своей ут­верждения господства феодальных верхов.

Б. Д. Греков, исследуя упомянутые места из нов­городских грамот, причислял «купчину» к низшим сло­ям городского населения³. В. Н. Вернадский из часто­го отсутствия купцов в перечне новгородских предста­вителей при оформлении договоров с князьями в XV веке делал вывод о несоответствии экономического значения купечества его социально-политическому по­ложению в XV веке. Для него вообще характерно пре­уменьшение политической роли купцов и малоубеди­тельное сближение их со смердами, основанное все на том же, правда весьма распространенном, фрагменте договоров с князьями о закладниках: «А закладнеи вам, великые князи и вашим княгиням, ни вашим боя­рам не держати ни в Торжку, ни во всей волости Нов­городской; а купец придет во сто, а смерд потянет в свой потуг, как пошло, к Новугороду»⁴. Сделав это положение стержнем своих рассуждений о новгород­ском купечертве, Вернадский заключал, что купцы всегда ставятся новгородскими источниками рядом со смердами как потенциальные должники, или заклад-ники, что их участие в посольствах ограничено, что во внутренних делах они не представляли заметной са­мостоятельной силы⁵.

Рудименты преуменьшения роли купечества встре­чаются иногда и у исследователей, которым, в общем, такая позиция несвойственна. Так, В. Л. Янин пишет,

¹ См.: Андреев В. Ф. Северный страж Руси. С. 49.

² Подвигина Н. Л. Очерки социально-экономической и полити­ческой истории Новгорода Великого в XII—XIII вв. С. 94.

³ Греков Б. Д. Крестьяне на руси. Т. II. С. 406.

⁴ См., например: ГВН и П. С.'48.

⁵ См.: Вернадский В. Н. Новгород и Новгородская земля в XV веке. С. 163—164.

.________________ 114 ________________

что «на протяжении всей истории республиканского Новгорода купечество ни разу не получило права вы­ступать от лица Новгорода рядом с боярами и житьи­ми»¹. Не говоря о том, что житьи включали в себя наиболее состоятельных купцов (о чем речь пойдет в разделе о житьих), это утверждение фактически не­точно. Купцы как особая социальная группа, стоящая после бояр и житьих, но перед черными людьми, фи­гурируют в четырех грамотах 40—70-х годов XV века (грамота о представлении «черного бора» с новоторж-ских волостей великому князю Василию Васильевичу, договорная грамота с Казимиром IV, жалованная гра­мота Соловецкому монастырю и жалованная грамота Спасскому Верендовскому монастырю)². И. Лойшнер по этому поводу заметил, что в строго иерархизиро-ванный перечень трех слоев новгородского общества (бояре, житьи и черные люди) во второй половине XV века «втерлись в качестве самостоятельной катего­рии купцы»³.

Эти наблюдения не помешали, однако, и Лойшнеру отдать дань концепции определенного вытеснения куп­цов из государственной жизни в период расцвета рес­публиканских учреждений. «Образовавшаяся во вто­рой половине XIII века боярская олигархия, в которую вросли и некоторые богатые купеческие семьи (здесь автор ссылается на многократно упоминавшуюся уже работу К. Герке, с. 361. — О. М.), вытесняла купечест­во из сферы политической ответственности, — пишет он. — В XIV—XV вв. купцов, в отличие от бояр, житьих и черных людей, уже не видно при принятии политиче­ских решений»⁴.

Загадочные «исчезновения» и «появления» купечест­ва, реального и постоянного фактора общественной жизни торгового города, в новгородских документах трудно объяснить, если не придерживаться версии, что исчезает и появляется лишь определенное словесное обозначение объекта, а не сам объект как таковой. Герке оттенил чрезвычайно важный момент дифферен­циации купечества, который у Лойшнера в данном кон­тексте, как и у всех исследователей, ставивших куп-

¹ Янин В. Л. Новгородские посадники. С. 332.

² ГВН и П. С. 38, 130, 152, 154.

³ См.: Leuschner J. Novgorod. S. 41, 35.

⁴ Ibid. S. 40.

цов рядом со смердами, не получил должного осве­щения. По Герке, когда возникла боярская олигархия, богатейшие купцы вросли в нее. Каким путем? Может быть, они стали боярами? Тогда, действительно, может сложиться впечатление, что купцов вытеснили из по­литической жизни. Но трудно объяснить, как в городе, где влияние определялось богатством, купцы могли ока­заться в худшем положении, чем простая чадь, или молодшие люди, которых никто не лишал прав граж­данства.

Обратим внимание, что примерно в одно время с «исчезновением» купцов в новгородских источниках по­является новая категория — «житьи люди». Сопостав­ление этой категории с фактом дифференциации ку­печества приводит к выводу, что купечество в зависи­мости от достатка входило в состав как житьих, так и черных людей, и потому его особое поименование не всегда считалось обязательным. Такого взгляда при­держиваются немецкие историки К. Герке, К. Хеллер. Последний считает, что житьи люди обозначались в источниках и как гости. «Купцы, — пишет он со ссыл­кой на К. Герке, — не представляли собой в Новгороде особого социального слоя. Под ними следует понимать не столько социальную категорию, сколько торговую профессию как таковую. Купцы могли, таким образом, быть как торговцами в чужих землях (гостями), так и торговцами в своей земле (купцами), и в этом ка­честве они принадлежали к широкому городскому слою объединяемых в сотни свободных людей, которые обла­гались налогами и несли другие повинности»¹. Это предположение будет подробнее аргументировано в разделе о житьих. Пока же скажем только, что любое сопоставление купцов со смердами основано на недо­оценке неоднородности купечества, среди которого были и мелкие торговцы, коробейники, которых М. Н. По­кровский уподоблял некрасовскому дедушке Якову², и крупные дельцы, кичившиеся богатством, знатностью и властью.

Купечество, по удачному замечанию Н. И. Косто­марова, было не сословием в привычном значении это-

¹ Heller К. Russische Wirtschafts und Sozialgeschichte. Band I. Darmstadt, 1987. S. 29; см. также: Ooehrke C. Die Sozialstruktur. S. 365.

² См.: Покровский М. Н. Русская история... Т. I. С. 58.

___________________ '1(16 ___________________

го слова, т. е. с особыми гражданскими правами, а за­нятием, доступным по праву для всех¹. Оно не было однородным. Источники говорят о «пошлых» купцах — тех, которые по вкладу или по отчине были членами Иванской общины. Привилегией пошлого была воз­можность быть избранным старостой Иванской сотни и, таким образом, принять самое непосредственное уча­стие в торговом управлении. «А ' не пошлым купцам старощения им не держати, ни веса им не весити иваньского», — гласит грамота Всеволода (церкви св. Ивана. Встречаются в летописи также вячыние, ста­рейшие/, добрые купцы, т. е., несомненно, наиболее крупные, богатые. Они, как подчеркивает К. Герке, принадлежали к высшему слою новгородского общест­ва². Совпадали ли они с пошлыми, как полагал А. И. Никитский³, или это была широкая категория — не ясно.

Из купцов выделялись гости; они торговали в дру­гих землях — безразлично, в русских или нерусских. По Костомарову, именно гости и представляли собою добрых купцов⁴. В XII веке, согласно Уставу Влади­мира Мономаха, это была привилегированная купече­ская группа. В. Н. Вернадский предположил, что в XIV веке высший слой купечества составляли уже не гости, а купцы-землевладельцы. Купцы в самом деле приобретали земли, и по размерам владения их порой невозможно отличить от бояр. Поскольку в средние века товар нередко добывался путем грабежа и торгов­ля была из-за этого делом далеко не безопасным, куп­цы были хорошими ратниками и в случае надобности содержали небольшие дружины.

В памятниках говорится еще и о детях купеческих. Термин этот употреблялся или в буквальном смысле, как «сын посадника», «сын тысяцкого», «дети боярские», или равнозначно купцам. Оба значения находим в до­говоре с немцами 1372 года. Договор заключен от все­го купечества и от всех детей купеческих, следователь­но, в данном случае эти понятия различаются. Но да­лее в тексте читаем: «вашим детям купеческим приез-

¹ См.: Костомаров Н. И. Севернорусские народоправства... Т. II. С. 25—26.

² См.: Goehrke С. Die Sozialstruktur... P. 360.

³ См.: Никитский А. И. История экономического быта... С. 95.

⁴ См.: Костомаров Н. И. Севернорусские народоправства... Т. II. С. 26.

__________________ 4\17 __________________

жать к нам, а вашим к нам»¹. Здесь буквальное тол­кование термина означало бы неразумное ограничение торговли, противоречащее духу соглашения. Купеческие дети, подобно боярским, участвовали в политической жизни и даже, по-видимому, содержали свои дружи­ны. Под 1398 годом летопись сообщает: «и биша че­лом посадник Тимофей Юрьевич, посадник Юрий Дмит­риевич, Василий Борисович и бояре и дети боярские и житьи люди и купецкиг дети, и все их вой: «благо­слови волостей поискать»².

Имея в виду неоднородность новгородского купе­чества, обратимся теперь вновь к договорам с князья­ми. Прежде всего отметим, что купцы выступают в них не только в роли закладников. Договоры запрещают чинить вывод, давать грамоты и силой переимать го­стя новгородского или новоторжского в волости князя. Речь шла о переманивании новгородского населения, и особенно купцов, из новгородских земель в княже­ские. Это нужно иметь в виду и при рассмотрении во­проса о закладничестве, не поддающегося бесспорному решению из-за отсутствия данных.

По определению Н. П. Павлова-Сильванского, за-кладничество не имеет ничего общего с долговым обя­зательством и личным или имущественным залогом, оно является добровольным и в любой момент растор­жимым по желанию закладника подданством³. Заклад-ник тянул к князю, боярину податью и судом и поль­зовался их покровительством. Не следует полностью отождествлять закладничество купца и смерда. Смерд, стремившийся убежать от тягот феодальной эксплуа­тации, поступая в закладничество, особенно если он садился на землю своего покровителя, менял одного господина на другого, менее сурового. Купец, и бу­дучи закладником, не переставал быть купцом, что видно из требуемого грамотами его возвращения в сот­ню. Вступая в соглашение со своим покровителем, ма­ломощный и эксплуатируемый сотенной старейшиной новгородский купец жертвовал на вргмя правами пол-

¹ ГВН и П. С. 86.

² НПЛ. С. 391.

³ См.: Павлов-Сильванский Н. П. Феодализм в России. М„ 1988. С. 394—398, 411—417. Идея закладничества, подробно разра­ботанная Н. П. Павловым-Сильванским, впервые была высказана С. М. Соловьевым и И. Д. Беляевым и поддержана в советской литературе Б. Д. Грековым. •

___________________ П8 __________________

ностью независимого гражданина и под высокой опе­кой вел торговлю, взаимовыгодную для него и для кня­зя, но угрожавшую монополии новшродской купеческой организации.

Единственный раз поставив купца рядом со смер­дом в качестве закладника и вообще человека, пере­маниваемого князем на свою сторону, новгородские источники во всех остальных случаях проводят между ними резкую грань.

Смерд— подданный, объект эксплуатации городских жителе^"несущий по отношению к городу многочис­ленные повинности. Судьбы смердов решаются вечем, к которому они не имеют доступа, и назначенными ве­чем должностными лицами.

Купец — полноправный гражданин, щричем настоль­ко втшггельный, что, как правило, он выделяется ис­точниками из общей массы жителей Великого Новго­рода. В отличие от смерда, купец пользовался рядом привилегий в области суда и повинностей. К ним от­носятся отмеченное М. Н. Тихомировым право не пла­тить дикую виру¹ и запрещение «у купцов повозы имзть опричь ратное вести», оговоренное соглашениями с князьями².

Купечество не только участвовало в городском ве­че, но и добилось права самостоятельного решения своих внутренних дгл, закрепленного Уставной грамо­той князя Всеволода Мстиславича церкви св. великого Ивана на Опоках, называемой также Рукописанием князя Всеволода. Этот интереснейший документ нов­городской истории известен в двух весьма существ:н-но отличных друг от друга изводах — Троицком, со­хранившемся в единственном списке третьей четверти XVI века, следующем за Троицким списком Новгород­ской первой летописи, и Археографическом, известном по многим спискам, один из которых, середины XV ве­ка, следует за Комиссионным списком Новгородской первой летописи³.

Мнения исследователей относительно предпочти­тельности того или иного списка противоречивы. По-

¹ См.: Тихомиров М. Н. Древнерусские города. С. 145; НПЛ. С 51

² ГВН и П. С. 18, 35, 40.

³ НПЛ. С. 508—509, 558—560; Российское законодательство X—XX веков. Т. I. С. 262—266.

скольку в обоих списках предполагаются искажения утерянного оригинала, следует ставить вопрос о до­стоверности каждого их положения в отдельности и искать подкрепления в других источниках. По тради­ционному мнению, вопрос об управлении торговыми операциями в Новгороде ближе к историчгской дейст­вительности изложен в Троицком списке¹. В нем го­ворится, что князь Всеволод поставил св. великому Ивану старост от житьих, черных людей и от купцов, в том числе двух старост от купцов² «ущравливати... всякие дела иванские и торговые и гостинные и суд торговый». В Комиссионном списке отсутствует торго­вый суд, а дела, подлежащие ведению старост, изло­жены так, что возможно их более ограничительное толкованиэ (только иванские дела: «управливати им всякие дела торговые иваньские и гостинные»). Вслед за этим идет общая обоим спискам формулировка: «а Мирославу посаднику в то не вступатися, ни иным по­садникам в Иваньское ни в что же, ни боярам новго­родским». Далее оба списка говорят о пожаловании святому 1^твану на строение церкви «веса вощаного», т. е. права на сбор пошлин с взвешивания воска, а Тро­ицкий список прибавляет: «и язь князь великий Все­волод дал есми пошлины попом св. великого Ивана Пет.рятино Дворище с купец в Руси на память князем великим дедом моим и прадедом и мати, с купец тая старины': с тверского гостя и с новгородского и с бе-жинкого и з древского и с всего Поместья».

Таким образом, по Комиссионному списку Иван-ской общине предоставляется самоуправление, а по Троицкому — Иванская община — руководитель всего новгородского купечества, торговый судья и сборщик пошлин. Участие купеческих старост Иванской сотни в переговорах с немецкими купцами от имени всего новгородского купечества и в разбирательстве торго-

¹ Иного взгляда придерживался И. М. Троцкий, полагавший, что наделение Иванской купеческой общины большими полномочия­ми по торговому управлению и суду в общеновгородском масштабе было невероятным, так как оно должно было вызвать недовольство других купеческих объединений. Он считал упоминание о торговом суде в Троицком списке поздней интерполяцией. См.: Троцкий И. М. Происхождение Новгородской республики. Ч. 2. С. 371.

² Об общем количестве иванских старост см. в разделе о ты-сяцком. Здесь второе крупное расхождение двух вариантов гра­моты.

________________ '120 ________________

вых споров с иностранными гостями говорит в пользу Троицкого списка.

Грамота Всеволода церкви св. Ивана на Петрятином дворе интересна указанием не только на самостоятель­ное купеческое управление торговыми делами, но и на организацию купечества. При церкви св. Ивана состоя­ла, видимо, старейшая и наиболее влиятельная нов­городская купеческая община со строго определенным членством. «А кто хочет в купечество вложиться в иваньское, — читаем в грамоте, — и дасть купцам пош­лым людям вклада 50 гривен сребра, а тысяцкому сукно ипьское...а не вложится в купечество и не дасть 50 гривен серебра, ино то не пошлый купец». Как сле­дует из дальнейшего текста, пошлое купечество приоб­реталось не только вкладом, но и отчиною, т. е. пере­давалось от отца к сыну.

По грамоте Всеволода, иванское купечество зани­мается торговлей воском — ему даруется вес вощаный и пуд вощаный, а в церкви запрещается держать что-либо, кроме свечей и темиана. Однако в действитель­ности это ограничение было снято, и иванцы торговали разным товаром, о чем говорят торговые меры, воща­ные скальвы, меровый пуд, гривенка рублевая, локоть иванский, передаваемые св. Ивану по уставу Все­волода о мерилах торговых. Коль скоро это так, сни­мается и возражение И. М. Троцкого о неразумности передачи торгового суда вощанникам. Суд передавал­ся не вощанникам, а наиболее богатым представителям всего новгородского купечества, объединившимся во­круг церкви св. Ивана.

Кроме Иванской купеческой общины существовали и другие рядовые, формировавшиеся по предмету или по месту торговли. Так, И. Лойшнер замечает, что со­общение летописи «том же лете поставиша церковь святыя Троиця шетицчничи» (1165)¹ свидетельствовало о наличии еще одного объединения типа гильдии, в ко­торое входили купцы, торговавшие со Штеттином². Из договоров с князьями нам известно, что всякий купгц состоял в сотне. В ряднице княжеостровцев с Авксен-тием Григорьевичем в качестве рядца упоминается Кузьма Тимофеевич, «староста купецкий»³. Сообщение

¹ НПЛ. С. 31.

² См.: Leuschner J. Novgorod. S. 40.

³ ГВН и П. С. 138.

————————————————— 1121 _

летописи «поставиша купцы новгородские прасолы в Русе церковь камяну святые Борис и Глеб» тоже на­водит на мысль о купеческом объединении. Они созда­вались при церквах не только из-за потребности в по­кровительстве святого, но и благодаря особому удоб­ству каменных, надежных при пожарах церковных сво­дов для складских помещений.

Большой интерес представляет вопрос о характере купеческих объединений, степени их автономии. Ему уделяет внимание К. Хеллер, сравнивающий новгород­ское «иванское сто» с западноевропейскими купечески­ми гильдиями. По его мнению, представления о кня­жеской вотчине препятствовали на Руси развитию из купеческих объединений корпораций со своим собст­венным правом. Это имело место даже в Новгороде, где со второй половины XIII века иванское сто было исключено из процесса принятия политических реше­ний (за исключением участия купцов в вече). «Во вся­ком случае, — пишет Хеллер, — применительно к Нов­городу нельзя доказать, что там купеческие объедине­ния составляли один из элементов городской правя­щей корпорации». Даже Иванская сотня не стала чи­стой административно-территориальной единицей, как другие сотни, она была специальной организацией куп­цов, которой управляли старосты. «В сущности, — про­должает Хеллер, — такие купеческие сотни представ­ляли собой не что иное, как административные едини­цы княжеской или боярской власти, хотя они, в отли­чие от объединенных по чисто территориальному прин­ципу других сотен, решали особые задачи, прежде все­го в области торговли и казенных сборов». Эти специ­альные цели обеспечивали купцам безопасность, об­щественную и хозяйственную выгоду, но «они оста­лись без собственного гильдейского права, которое со временем в Западной Европе привело к формирова­нию городского права»¹. Замечания Хеллера помогают уяснить различия между Новгородской республикой и вольными городами в Европе.

Организованность новгородского купечества застав­ляет предположить постепенное превращение его в со­словие. Вступление в сотню (вероятно, не только Иван-скую) сопровождалось вкладом. Мы не имеем никаких

¹ См.: Heller К. Russische Wirtschafts-und Sozialgeschichte. В. I. S. 30.

данных о запрещении торговли лицам, не входившим в купеческие объединения, но развитие сотенной систе­мы, нужно думать, делало их неспособными к серьез­ной конкуренции. Источники отражают стремление купцов к монопольной торговле — заморские гости мог­ли торговать в Новгороде только оптом, князю запре­щалось торговать иначе, как «нашею братиею», т. е. через посредство новгородских купцов.

__________ 3 __________ РЕМЕСЛЕННИКИ

Мастеровые люди составляли основную массу населе­ния Новгорода. Дошедшие до нас предметы матери­альной культуры эпохи республики, число которых по­стоянно увеличивается благодаря продолжающимся раскопкам, говорят о высоком расцвете и большой спе­циализации ремесленных работ. Накануне татарского нашествия, по данным Б. А. Рыбакова, в Новгороде насчитывалось свыше 50 ремесел.

Прямых указаний на организацию ремесленников источники не содержат. Однако исследователи едино­душны во мнении, что какие-то объединения по про­изводственному принципу существовали. В самом деле, сообщение летописи «поставиша лубянци церковь ка­мяну св. Георгия», по аналогии с купцами, позволяет сделать подобное предположение. Расселение по про­мыслам, имевшее место в Новгороде (Гончарский ко­нец, Плотницкий конец), было зачатком ремесленной организации. Большие градостроительные работы тре­бовали бригадных объединений. У крупнейшего «за­стройщика» — владыки были дружины каменщиков и плотников. Подобные дружины выполняли, вероятно, и частные заказы. Обслуживание немецких купцов в Новгороде (лоцманы, носильщики, лодочники) велось исключительно дружинами во главе со старостами. По мнению М. Н. Тихомирова (на наш взгляд, недостаточ­но аргументированному), сотни, о.которых сравнитель­но часто и очень неясно упоминают новгородские ис­точники,— не что иное, как корпорации ремесленни­ков¹.

Если наличие ремесленных объединений в Новгоро­де может быть констатировано с достаточной уверен-

¹ См.: Тихомиров М. Н. Древнерусские города. С. 161—163.

_______________ 123 _______________

ностью, то об их форме и характере приходится толь­ко догадываться. М. Н. Тихомиров отмечает, что, в какие бы формы ни вылилась новгородская ремеслен­ная организация, она носила зачаточный характер и не доросла до цеховой системы¹. По А. И. Никитскому, новгородские ремесленные корпорации не только не доросли до цехов, но и не имели с ними ничего обще­го, были явлениями принципиально иного |рода. В Нов­городе, писал он, «не было никакого помина о западно­европейских цехах, которые бы обнимали всех масте­ров, занимающихся известным ремеслом»².

Ремесленные объединения, по Никитскому, носили артельный характер и состояли из старосты или ма­стера и рядовых рабочих, или дружины, наподобие бо­ярских и купеческих. Псковская судная грамота (ст. 102) говорит о мастере и ученике, т. е. о делении ремес­ленников, соответствующем, хотя бы по названию, це­ховой системе Европы. Но о характере отношений между ними, за исключением того, что за обучение вносилась плата (учебное), судить трудно. Приводимые Никитским сведения о том, что лодочники обыкновен­но запрашивали с немцев такие цены, чтобы не только самим не остаться внакладе, >но и дать отступное сво­им товарищам, которые из-за конкуренции не смогли подработать³, говорят о взаимозависимости ремеслен­ников одной профессии и о своеобразном отчислении доходов в общий фонд.

Наконец, пребывание представителей одного ремес­ла в одной административной единице, вероятно, на­деляло сотни, улицы, концы наряду с качествами ад­министративного деления элементами экономической организации.

Тем не менее гипотеза о наличии цеховой органи­зации ремесленников в Новгороде, высказанная Б. А. Рыбаковым в 1948 году⁴, не поддерживается современ­ными исследователями⁵. Н. Л. Подвигина полагает, что формированию ремесленных корпораций, для чего по­степенно складывались экономические предпосылки, препятствовала внутренняя структура Новгорода как