Принятый в Новгороде, князь не становился его вер-

¹ См.: Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV — XV веков. Т. I. M, 1949. С. 252.

² См.: Янин В. Л. Новгородские посадники. С. 59, 63, 65, 80.

³ См.: Черепнин Л. В. Происхождение собрания договорных грамот Новгорода с князьями//Исторические записки. 1946. Т. 19.

____ ______ _._____ 229 ________

ховным правителем, не возглавлял новгородскую адми­нистрацию. Он правил по собственному усмотрению лишь в немногих волостях, данных ему в кормление (грамоты содержат их перечень). Эти волости князь раздавал своим людям. В других волостях, главным об­разом пограничных, ему принадлежала и управлялась княжеской администрацией лишь часть территории, а другую часть, как и большинство земель вольного горо­да, он обязан был «держать мужами новгородскими». Назначение управителей князь производил только с со­гласия посадника и не мог лишить мужа волости «без вины». Запрещалось также раздавать волости новго­родцам «на низу», т. е. в вотчине князя.

Князь не мог отменить грамоты с пожалованием прав и выдавать новые грамоты без посадника и веча. В то же время вече (и в этом сказывается его верховен­ство над княжеской властью) давало грамоты без вся­кого участия князя. Только московский вариант догово­ра о мире в Яжелбицах (1456) выдвигает требование: «А печати быти князей великих. А вечным грамотам не быти»¹.

Неравенство князя и веча ярко сказывалось и в сфе­ре внешних сношений, в решении вопросов войны и ми­ра. Князь должен был безоговорочно служить Новгоро­ду в случае нападения на него или решения веча открыть военные действия. Но князь не имел права объявлять войну от имени Новгорода. В договоре 1371 года с великим князем тверским Михаилом Алек­сандровичем говорится: «А без новгородского ти слова, княже, войны не замышляти». Во власти князя было лишь представить вопрос о войне на усмотрение новго­родцев и подчиниться их решению. Характерны выра­жения, употребляемые летописью в тех случаях, когда князья выступали инициаторами военных действий: «позва Всеволод Новгородцев на Чернигов» (1195), «прииде князь Ярослав с полкы своими в Новгород, хо­тя идти на Плесков на князя Домонта и новгородцы же взбраниша ему» (1266)². Войны, которые вел князь своими силами и;в своих землях, ни к чему не обязыва­ли жителей вольного города. Князю предоставлено до­говариваться с республикой о взаимопомощи в каж-

¹ ГВН и П. С. 42.

² НПЛ. С. 234, 315.

дом конкретном случае как с совершенно посторонней державой¹.

Не меньшее ограничение прерогатив князя находим и в области суда. Княжеская судная власть не охваты­вала всех дел и не была верховной и апелляционной. От нее совершенно особняком стояли суды владыки, ты-сяцкого, монастырей («А во владычень суд и в тысяц-кого, а в то ся тебе не вступати, ни в монастырский суд, по старине», — записано в договоре с Казимиром IV²), а также третейский суд, посредством которого могло быть улажено любое гражданское дело и маловажное уголовное («А ряду вольного ти княже не посужати»). Грамоты запрещают князю судить новгородцев на низу, отменять вынесенные до него решения, устанавливают время (Петров день), когда князь может итосылать в волости (не во все, а только «куда пошло») своих су­дебных чиновников.

Но самое значительное ограничение судебных полно­мочий князя заключалось в том, что он не был само­стоятелен в решении дел. Как и в области управления, он был связан деятельностью посадника. Князь не мог судить без посадника и делил с ним поровну судебные пошлины. В капитальном исследовании Н. И. Костома­рова высказано мнение, что обязанности князя в суде с посадником исчерпывались исполнением приговора, а разбирательство и решение дела производилось посад­ником. Ряд положений летописей и грамот говорят в пользу такого предположения. Статья 2 Новгородской судной грамоты, гласящая «а без наместника великого князя посаднику суда не кончати», как будто предпола­гает лишь формальное участие княжеского представите­ля в процессе. В этой же мысли утверждает двинская рядная Леонтия Зацепина с княжеостровцами по спору об убытках «за муку и грабеж» Леонтия Семеном Но-чиным, описывающая порядок судопроизводства. Доку­мент написан от имени двух двинских посадников и княжеского наместника, а следствие (распрос сторон), как явствует из грамоты, проводили только посадники³.

¹ «Будет мне с братьями тягота от Андрея или татар, а вы со мною потягните, не отступите», — оговаривает условия великий князь Михаил Ярославович в договоре с новгородцами о помощи (1296—1301). ГВН и П. С. 15.

² ГВН и П. С. 130.

³ Там же. С. 188.

________________ 231 ________________

Последние договоры с великими князьями московс­кими установили «смесный суд» для разбора дел между людьми княжескими и новгородскими. В таких делах в Новгороде суд вершили посадник и наместник князя, в пограничных областях—бояре, по одному человеку от князя и от Новгорода. В этих судах приговор выносился единогласно. Когда бояре не могли прийти к соглашению, дело переносилось в высшую княжеско-посадницкую инстанцию. Спрашивается, зачем нужно было для дел, непосредственно затрагивающих интересы соотечествен­ников князя, создавать особое судебное присутствие, по составу своему тождественное суду князя и посадника, если бы обычай не свел участие князя и его наместника в последнем лишь к получению судебной пошлины?

О том, что суд интересовал князя главным образом как доходная статья, говорят случаи отдачи суда на от­куп. Повторяемое многими новгородско-княжескими до­говорами правило присылать княжеских судей «о Пет­рове дне» делало практически невозможным их участие в разбирательстве дел (ведь судопроизводство не стояло целый год)', но вполне пригодно для получения доли су­дебных прибылей. В провинции, как и в Новгороде, кня­жеский судья должен был, по закону, действовать в единении с местными представителями власти: «А твоим судьям по волости самосуда не замышляти на людях по Новгородской волости». Но на деле, вследствие ред­ких наездов княжеских судей, их обязанности взяли на себя органы новгородского самоуправления. Поэтому, когда с наступлением на новгородские вольности мос­ковские князья решили воспользоваться всеми формаль­но предоставляемыми им правами, в грамоты было вве­дено положение: «А сотскому и рядовичам без князей великих наместника и без посадника не судити нигде»¹. Сказанное не исключает, конечно, что в отдельных слу­чаях князь и его представители могли активно вмешать­ся в посадницкое судопроизводство. Именно к таким случаям относится замечание грамот: «А судом не мсти-ти, ни чим же». Но по общему правилу, в эпоху расцве­та республиканских обычаев судебные права были, вероятно, одной из доходных статей, предоставлявшихся князю за службу Новгороду. Вот почему их скрупулез­ная регламентация составляет существенную часть до­говорных грамот.

К важнейшим доходам князя наряду с судебными пошлинами следует отнести кормы в размере, установ­ленном обычаем, в волостях, управляемых княжескими мужами, дар со всей Новгородской земли, отчисления с торговых пошлин, доля военной добычи, а также дар «по постояниям» всякий раз, когда князь навещал Нов­городскую землю. Пользуясь привилегией получения даров на каждом привале по пути в Новгород, князья любили выбирать окольные дороги. Недовольные этой стяжательской повадкой, новгородцы установили для князя в 1456 году (в договоре о мире в Яжелбицах) правило не делать «крюк» чаще, чем раз в три года.

В конце XIV века князья ввели обычай чрезвычай­ных налоговых обложений, связанных с особыми нуж­дами княжеской казны или провинностями новгород­цев, — черных боров. Черный бор всегда навязывался силой, хотя на него и бралось формальное разрешение Новгорода. Первоначально он взыскивался один раз п княжение. Но в скором времени князья стали требовать черного бора по мере надобности. В поздних договорах с великими князьями московскими Василием Василье­вичем и Иваном Васильевичем записано: «А коли при­дется взять князем великим черный бор и нам дать черный бор по старине».

*•<• Князьям запрещалось собирать в Новгородской зем­ле пошлину за поимку преступника («вязчее») и за­ставлять купцов перевозить княжескую кладь («имати по селам у купцов повозы»).

Князю отводились охотничьи и рыболовные угодья. Их эксплуатация строго лимитировалась. О порядке княжеской охоты составлялись специальные грамоты, на которые ссылаются новгородско-княжеские догово­ры. В 1269 году князя Ярослава судили и изгнали из города, между прочим, и за то, что он злоупотреблял охотой, держал много ястребов, соколов, собак. Мелоч­ная регламентация княжеских промыслов лишний раз подчеркивала служебное положение князя. Таким огра­ничениям мог подвергаться не властелин земли, а на­емник, приглашенный с определенной целью и за опре­деленное вознаграждение.

Ряд положений договорных грамот был призван га­рантировать Новгород от опасности превращения князя из временного наемника в лицо, способное определять новгородскую политику. Личные права князя и его дво­ра были ограничены, им не давали возможности хозяй-

.________________ 233 ________________

ственно укрепиться в Новгороде, стать крупными земле­владельцами, торговцами, подвести экономическую базу под свою власть. Князя намеренно изолировали эконо­мически и политически от новгородской жизни, намерен­но содержали так, чтобы в любую минуту его можно было выгнать и заменить новым.

Князю, его княгине, боярам, дворянам запрещалось иметь земельную собственность в Новгородской волос­ти, держать села и слободы, а также ставить их, поку­пать, принимать в качестве дара, выводить людей в свои земли, принимать закладников. Многие грамоты пред­лагали князьям безвозмездно вернуть Новгороду села и слободы, купленные ими и их предками, отпустить закладников. Иного мнения относительно княжеских прав на землю придерживается В. Л. Янин. Он проти­вопоставляет положениям договоров Новгорода с князч-ями, запрещающим князю приобретать землю, другую формулу из тех же докончаний: «А пожни, княже, что пошло тебе и твоим мужем, то твое». Из этой фразы де­лается вывод, что «наличие... княжеской собственности докончаниями не отрицается, а, напротив, утверждает­ся» и что «под княжескими земельными владениями в Новгороде подразумевается древний княжеский домен, пределы которого были фиксированы»¹. Создается впе­чатление, что это утверждение основано на смешении понятий владения и собственности. Купленная земля становится собственностью, но покупка земли князю и его двору запрещалась. Что же касается пожен, то кто же сказал, что они передавались на правах собствен­ности, а не были средством обеспечения князя и его бояр, способом вознаграждения, своего рода кормления? О какой княжеской собственности может идти речь, когда князья менялись и теряли всякую связь с Новгородом и всякие права на землю, и при этом о выкупе земли у князя речь никогда не возникала? С юридической точки зрения неубедительно утверждение Янина, что «княжес­кий домен — та же вотчина, но не наследственная в семье, а выделенная в целях кормления целого инсти­тута государственной власти, который существует на основе ряда с Новгородом»². Под вотчиной всегда пони­малась, в том числе в Новгороде, именно перешедшая

¹ Янин В. Л. Княжеский домен в Новгородской земле//Феода-лизм в России. М., 1987. С. 120.

² Там же. С. 129.

__________________ 234 ___________________

от отца земельная собственность. Называть вотчиной владения князя в республиканском Новгороде столь же неправильно, как в современных условиях называть го­сударственную дачу собственностью проживающего на ней должностного лица.

Торговые связи Новгорода с Готландом и Ганзою складывались без участия князя, и он обязывался в них не вмешиваться, торговые дворы не затворять, своих приставов не приставлять, не отменять и не изменять новгородские торговые соглашения. В немецком дворе князь мог торговать только через новгородскую братию.

Усиливавшаяся эксплуатация городских низов со стороны боярско-купеческой верхушки делала вполне реальным обращение черных людей за защитой к кня­зю. Договорные грамоты предусмотрительно лишают князя возможности во имя своего политического интере­са благосклонно отнестись к жалобам угнетенного на­рода. Князю запрещалось судить холопов и половников без господаря, он обязывался возвращать из своих зе­мель беглых холопов, половников, поручников. Догово­ры с князьями устанавливали и такое правило: «А хо­лоп или раба почнет вадити (жаловаться, доносить.— О. М.) на господу, тому ти веры не яти», «а холоп, или раба или смерд почнет на осподу вадити, и тому ти, честны король, веры не няти»¹. Князю запрещалось при­нимать жалобы на старейших от смердов и холопов. То же правило встречается и в более широкой формули­ровке: «А кто почнет водити к тебе, тому ти веры не яти»². А в договор с великим князем тверским Михаилом Ярославичем (1304—1305) та же норма уточняется: «Аже взъидет к тобе, княже, на мужа обада, тому ти ве­ры не яти, дати тому неправа»³. Толкование термина «неправа» (расправа) словарем церковно-славянского и русского языка позволяет предположить, что жалобщи­ков на бояр, купцов и зажиточных ремесленников ожи­дало у князя наказание.

Для договорных грамот, определяющих правовое положение князя в Новгороде, характерно значитель­ное ограничение его возможностей как правителя, судьи, частного лица. В них постоянно и враждебно сталки­ваются две силы — княжеская и Вольного города, кото-

¹ ГВН и П. С. 12, 131.

² Там же. С. 12.

³ Там же. С. 18.

——————————___ 235

рый, видя в князе угрозу своему авторитету, стремится не уступить своих исторически сложившихся привиле­гий, изолировать князя, помешать ему укрепиться в Новгороде.

В русской литературе встречалась, однако, и принци­пиально иная оценка новгородско-княжеских отношений. С. М. Соловьев считал договорные грамоты не резуль­татом борьбы бояр и князя, а результатом доброволь­ной и полной уступки власти со стороны бояр, вызван­ной тем, что город не мог обходиться без князя и пото­му приглашал его «править и володеть». Новгородско-княжеские соглашения как бы повторяют легендарную ситуацию призвания варягов¹. Соответственно те места из грамот, которые принято считать урезывающими кня­жескую власть, толкуются как боярская помощь князю, боярский совет для лучшего управления или как ликви­дация механических затруднений, связанных с частой сменой князей. Так, по Соловьеву, князь судит в при­сутствии посадника только потому, что он как чужак не знает новгородских законов; князь раздает волости и назначает чиновников с посадником потому, что он как чужак не знает достойных; князю запрещено лишать мужа волости без вины и назначать своих соотечествен­ников в ряд волостей только для того, чтобы создать большую устойчивость управления и не менять его це­ликом с приходом нового князя, и т. п.² Соловьев объяв­ляет новгородского князя верховным правителем и вер­ховным судьей над всеми мирянами и по всем важней­шим делам.

Идея о независимой и всеобъемлющей власти князя порождена норманнской теорией происхождения государ­ственности на Руси и призвана служить важным аргу­ментом в пользу этой теории. По Соловьеву, князь при­зывался как посторонний, беспристрастный арбитр для усмирения враждующих родов и партий в Новгороде, для установления «внутреннего наряда», призывался «править и володеть», подобно Рюрику, Синеусу и Тру-вору. «Если князь призывался как посредник, на кото­рого все стороны должны были полагаться, — рассуж­дал он, — то очевидно, что над судом князя не могло быть никакого другого верховного суда... Князя могли

¹ См.: Соловьев С. М, Об отношениях Новгорода к великим князьям. М., 1846. С. 9.

² См. там же. С. 27—28.

________________ 236 ________________

изгнать, но не могли подчинить его суд суду выс­шему»¹.

Соловьевская концепция княжеской власти в Новго­роде искусственна и противоречит фактам. Известно, что в XIV и XV веках князья редко бывали в Новгоро­де, и Новгород обходился без их вмешательства в дела управления и суда, тем самым демонстрируя способ­ность республиканских учреждений собственными сила­ми устанавливать «внутренний наряд». Известно также, что и в бытность князей в Новгороде черным людям запрещено было обращаться к ним с жалобами на ста­рейших, а политические столкновения между боярско-купеческими партиями, как и между молодшими и ста­рейшими, решались вечем без участия князя. Значит, князь не был арбитром «и между старейшими и молод­шими, ни между соперничавшими партиями бояр и куп­цов.

Полнота и безапелляционность власти, которыми наделяет князя Соловьев, не вяжутся со случаями суда над князем, изгнания князя, заключения его под стра­жу, призвания нового князя для борьбы со старым и т. п. Идеальное сочетание независимости князя в де­лах управления и суда и его сменяемости в любое время по желанию населения возможно только в теории. Князь приглашался не «править и володеть» Новгоро­дом, а нести службу на строго определенных условиях.

Точка зрения Соловьева не получила поддержки в литературе, но какое-то ее влияние, может быть, сохра­нилось в признании суверенитета князей над Новгоро­дом, которое без присущей Соловьеву в данном вопросе тенденциозной интерпретации фактов становится бес­почвенным.

«Великий князь для Новгорода был верховный гла­ва, установитель ряда; он долженствовал им быть для всей Земли Русской, — писал Н. И. Костомаров. — Как при Изяславе Ярославиче новгородцы сознавали эту верховность в киевском князе, так впоследствии — во владимирских и, наконец, в московских князьях»². Эта традиция перешла и в советскую литературу. «Новго­род признавал своим верховным феодальным сюзереном великого князя, сначала тверского, потом в течение

¹ Соловьев С. М. Об отношениях Новгорода к великим князьям. С. 10.

² Костомаров Н. И. Севернорусские народоправства... Т. 1. С. 53.

________________ 237 _______________

полутораста лет московского»¹, — утверждал А. В. Ар-циховский. Мысль о суверенитете князей над Новгоро­дом последовательно проводит В. Л. Янин: «На наш взгляд именно в 1220-х годах впервые отчетливо воз­никла та форма ограничения княжеской власти, кото­рая сыграла решающую роль в развитии позднейшей республиканской государственности. Такой формой является признание суверенитета суздальской княже­ской династии, возникновение таких союзнических от­ношений, при которых существование особого новгород­ского князя перестает быть обязательным условием го­сударственного устройства»².

Фактически здесь все верно, но с логической и юри­дической точек зрения не понятно, как ограничение власти может стать формой признания суверенитета. Но автор настаивает на столь противоречивом сочетании урезанности полномочий князя и его суверенитета над Новгородом: «Его (князя. — О. М.) власть в Новгороде решительно ограничена, а суверенитет оказывается лишь формой союза, не затрагивающей внутренних по­рядков республики»³. Если мы вспомним, что и внеш­няя политика Новгорода в годы зрелости республики определялась отнюдь не князем, станет вовсе не понят­ным, в чем же заключался его суверенитет. Зато изгна­ние князя в 1269 году Янин определяет как «отрицание великокняжеского суверенитета над Новгородом»⁴. Между тем, в этом событии не было ничего необычного для государственного строя республики. Новгород ме­нял свое отношение не к княжеской власти, а к конк­ретному князю.

Если бы Новгород признавал княжеский суверени­тет, он не был бы республикой и ему не нужно было бы заключать договоры с каждым новым князем. Если бы суверенитет Москвы признавался, было бы бессмыс­ленно интриговать против московских князей в Золотой Орде. Ряды с московскими князьями были средством установления союза с могущественным соседом. Это была необходимость, весьма опасная для - будуще­го республики, и с XIV века в Новгороде начали это сознавать. Новгород рад бы был изменить порядок, и

¹ Арциховский А. В. Новгород Великий по археологическим данным. С. 44.

² Янин В. Л. Новгородские посадники. С. 135.

³ Там же. С. 141.

⁴ Там же. С. 156.

___________________ 238 __________________

в договоре с Казимиром попытался это сделать, но со­отношение сил лишило его такой возможности. Именно из-за суверенитета шел спор между республикой и Иваном III, и когда вече казнило двух новгородцев, назвавших московского великого князя своим госуда­рем, оно выразило свое отношение к его суверенитету. Суверенитет в Новгороде принадлежал вечу, а призна­ние городом суверенитета московского царя означало конец республики.

Правовое положение князя, очерченное нами по до­говорным грамотам, выражало новгородскую идею кня­жеской власти, но не всегда соответствовало действи­тельности. Отношения между Новгородом и князьями развивались в обстановке ожесточенной политической, а нередко и вооруженной борьбы. Шла, как говорил Н. М. Карамзин, «вечная пря его вольности со властию княжескою»¹. Исход борьбы определяется соотношени­ем сил, а потому могучим князьям не раз удавалось навязать Новгороду не толькое свое избрание, но и свою политику. Князь, располагавший хорошей дружи­ной, особенно когда благоприятная внешняя или внут­ренняя обстановка делала его присутствие чрезвычайно необходимым, не всегда считался с договорами, грамо­тами или еще не записанными традициями, хотя никог­да не декларировал публично своего несогласия с нов­городской пошлиной.

Наиболее ярко это проявилось в княжение Алек­сандра Невского. Победа над ливонскими рыцарями, влияние в Золотой Орде, выдающиеся качества полко-водца и государственного деятеля позволяли ему пре­небрегать новгородскими обычаями и распоряжаться вольным городом, как своей вотчиной. Даже став в 1252 году великим князем владимирским и покинув Новго­род— поведение, необычное для новгородского князя XIII века, — Александр продолжал управлять Новго­родской землей. Он назначал в Новгород своих сыновей не как самостоятельных князей, а как своих наместни­ков, сам приезжал в Новгород, судил, водил новгород­цев в походы и даже приказывал им выступать на войну как своим подданным. Первые договоры с великим кня­зем тверским Ярославом Ярославичем полны воспо­минаний о самовластном княжении его брата Александ­ра Невского: «А что твой брат отъял был пожне, от

¹ Карамзин И. М. История... Т. IV. С. 151. ________________ 239 ________________

того ти, княже, отступитеся», «А что, княже, брат твой Александр деял насилие в Новгороде, от того ся, кня­же, отступи»¹.

Попытки князей укрепить свою власть в Новгороде, несмотря на временные удачи, неизменно сводились на нет новгородским боярством. Только в XV веке москов­ские князья развернули решительное наступление на республиканские порядки. Историческая закономер­ность создания централизованного русского государст­ва обрекла на гибель новгородские боярские вольности вместе с ликвидацией феодальной раздробленности Рус­ской земли. В это время московские князья обнаружили стремление подвести легальную базу под узурпацию прав Вольного города.

Хронологическое сопоставление договорных грамот показывает, как московские князья шаг за шагом при­ближались к захвату всей полноты власти в Новгороде. Начиная с договора о мире в Яжелбицах (1456), нов­городцы целуют крест не только великому князю, но и его сыну, тем самым подчеркивая и признавая на­следственный характер власти московских князей в Нов­городе; они обязываются не принимать у себя враждеб­ных Москве князей и их потомков, отказываются от вечевых грамот, от новгородской печати, дают согласие на взыскание черного бора по мере надобности. В гра­моте о мире с Иваном Васильевичем (1471) Великий Новгород покорно именует себя отчиной московских князей, клянется держать их княжение честно и грозно и «быти от великих князей неотступным ни к кому».

Источникам известны также княжеские наместники. Первоначально они назначались на время отъездов кня­зя из Новгорода. Когда же на новгородском столе обосновались великие князья, наместники стали их по­стоянными представителями, выполнявшими все их пол­номочия, но пользовавшимися меньшим авторитетом. Наместники назначались не только в Новгород, но и в волости и пригороды, управлявшиеся целиком или на­половину княжескими мужами. В случае недовольства наместником новгородцы прогоняли его со службы. При этом, как показывает грамота с жалобой на Федора Михайловича и Бориса Константиновича², они не спра-

¹ ГВН и П. С. Ю, П.

² Там же. С. 18—19.

шивали разрешения князя, а лишь информировали его в своих действиях, обещая при наезде князя в Новго­род стать перед ним на суд.

Помимо великого князя, с которым заключался до­говор, Новгород приглашал к себе и других князей для несения военной службы. Нередко этой формой пользо­вались для ослабления влияния великого князя. Так, при обострении отношений с Москвой новгородцы приг­лашали к себе литовских князей. Враг московского кня­зя Шемяка также нашел прибежище в Новгороде. Слу­живым князьям давались в кормление волости.

____ 6