POV Frank. Мы все еще сидим вдвоем на холодном асфальте, колени уже ноют от соприкосновения с твердой поверхностью

Мы все еще сидим вдвоем на холодном асфальте, колени уже ноют от соприкосновения с твердой поверхностью, а тело художника отдает нездоровым жаром. Я чувствую, как он сжимает в своих кулаках ткань моей куртки на спине, и слышу, как он бормочет что-то невнятное в мое плечо, заливаясь в истерике. Я непроизвольно через некоторое время тоже обнял его, хотя сначала даже не понял, что сделал это. Сейчас я ощущаю себя в полной изоляции от внешнего мира, все, что происходит вокруг, меня не касается, я растворился в слезах Джерарда – они, как будто выбили из меня весь рассудок и здравое мышление, я поддаюсь его беззащитности, забывая о правилах игры, которые сам и придумал.
Я должен оставаться собой, и ни для кого не должно быть исключений. Мне всегда было на всех плевать, я всегда мог растоптать чьи-то чувства без малейшего угрызения совести.

И что изменилось теперь? Ничего не изменилось, я все тот же, что и раньше. Чем этот художник заслужил того, чтоб я ради него становился кем-то другим, кто он такой? Никто, такой же, как и сотни миллионов других людей. Но почему тогда я сижу сейчас с ним и не могу оттолкнуть?

Слишком много вопросов, Фрэнки, слишком много, но ни одного ответа ты пока что не нашел. Неужели ты запутался в своем же эксперименте? Возможно и так... возможно.

Все мои раздумья опять залегают на дно моего сознания, мой внутренний голос опять затихает, теперь я слышу только рыдание Джерарда и иногда долетающие до меня слова прохожих. Кто-то, кажется, даже подходит и предлагает помощь, но я со всей присущей мне грубостью посылаю таких добровольцев куда подальше – я справлюсь и без них.

- Мне холодно... – всхлипывая, промычал Джерард. – Мне очень холодно...
- Не плачь, - отрывисто сказал я, немного замявшись, - пожалуйста, перестань.

Он постепенно начал затихать, и я, взяв его за плечи, немного приподнял, чтоб посмотреть на него. Джерард нехотя поднял голову, смотря на меня своими заплаканными зелеными глазами, блестящими от слез. Сейчас они выглядят опухшими, но не менее красивыми, ни в коем случае. Красивые глаза – это то, чего у него не отнимешь. Мокрые ресницы, слезы, стекающие по щекам, высохшие губы, ловящие прохладный воздух.

Ну что, Фрэнк, посмотри на него, не отворачивайся, смотри – разве ты не добился цели, разве сейчас все не так, как ты хотел? Вставай и уходи, брось его, когда ты ему так нужен. Будь сволочью, в конце концов, просто будь самим собой. Просто уйди, как ты и должен сделать, празднуй победу, игра ведь удалась, нет смысла продолжать ее. Поднимись и уйди.

Или ты не можешь?

Да, я не могу... Что мне мешает? Наверное, жалость. Слишком много жалости вызывает у меня сам вид этого человека, так много, что я даже не могу сделать то, что хотел. Жалость... никогда раньше мне не могло это помешать, но, по-моему, теперь условия моей игры немного изменились из-за «форс-мажорных» обстоятельств.
Главное, чтоб эти обстоятельства вконец всего не испортили...

- Вставай, – сказал я, сам подымаясь с асфальта и протягивая Джерарду руку.

Он обратил на меня свой измученный взгляд и принял мою помощь. Он медленно поднялся, что стоило ему немалых усилий, болезненно прищурил глаза и, все еще дрожа, то ли от холода, то ли от боли, стал напротив меня.

Мы молчим, никто из нас не решается что-либо сказать или мы просто не знаем, что говорить сейчас, что тут вообще можно сказать.

- Мне плохо, - проговорил Джерард, обхватив живот обеими руки, впиваясь пальцами в ребра и покачиваясь вперед-назад. Я догадывался, что ему нехорошо, но неужели настолько?
- Я вижу. Ты заболел? – спокойно спросил я, потому что это единственное, что пришло мне сейчас в голову.
- Хуже, - сразу же ответил он и, замолчав, посмотрел на меня, а затем на его лице появилось что-то наподобие улыбки. Грустной и вымученной улыбки. – Желаю тебе никогда этого не почувствовать, - добавил он.
- Чего? – я непонимающе посмотрел на него, хотя уже понимаю, о чем он говорит.
- Этих мучений, когда каждый день тебе все хуже и хуже, когда тебе хочется уснуть, а утром не проснуться, когда кажется, что легче умереть, чем пережить это, когда ты знаешь, что должен с этим справиться, но не можешь... А главное, когда знаешь, что никому до тебя нет никакого дела, и что с тобой там происходит, - объяснил он, и я заметил, что он опять вот-вот заплачет, чего сейчас мне меньше всего хотелось бы – это уже слишком.
Я положил одну руку ему на плечо, похлопав по нему, пытаясь как-то утешить Джерарда и предотвратить его очередную истерику.
- Тебе опять нужны деньги? – неудачный вопрос, по всей видимости, Джерард покачал головой и убрал мою руку со своего плеча.
- Я не должен больше возвращаться к этому, мне нужно с этим покончить. Не предлагай мне больше денег, я не имею права опять сорваться. Если опять не выйдет я... я просто не вижу смысла в таком существовании... Это мой последний шанс все исправить, - все его тело резко содрогнулось, и он с силой сжал кулаки.
- Тебе в реабилитационный центр надо, вот и все. Так будет проще.
- Проще для кого? – непонимающе спросил он.
- Для тебя, наверное, - задумавшись, сказал я, и добавил, - там за тобой будут следить, по крайней мере, ты будешь под постоянным наблюдением.
- Я не хочу этого, - тихо сказал Джерард.
- Но почему?
- Ты не поймешь... и не надо, - ответил он, и отошел ближе к какому-то зданию, прислонившись одной рукой к стене. – Черт... когда это все наконец-то закончится, - почти неслышно прошептал он самому себе, но я отчетливо смог услышать его слова.

Он прав, я никогда его не пойму и никогда не прочувствую всю боль, которую он сейчас ощущает. Это останется навсегда с ним, даже если он сможет от этого избавиться, его душа сохранит эту боль навсегда.

В следующий момент раздался резкий крик, во время которого Джерард ударил кулаком в кирпичную стену. Он уже готов сделать еще один удар, а может и не один, но я остановил его, больно схватив за запястье.
Сбитая до крови кожа... если бы он ударил снова, то точно сломал бы руку. Джерард медленно повернулся ко мне лицом и из его глаз опять хлынули слезы. Я ослабил хватку, но его рука все еще невесомо держалась в воздухе и тряслась, пока он медленно не опустил ее.

- Успокойся, - ровно сказал я, поворачивая Джерарда к себе лицом, но он опустил голову, продолжая беззвучно плакать. Черт возьми, почему я вожусь с этой истеричкой и пытаюсь его как-то успокоить... Мне это надо вообще? Сколько времени я уже потратил на его «душевные переживания»? Разве я не мог потратить это время на себя, не выслушивая эти непрекращающиеся рыдания?

- Я не могу... я не могу, - шепчет Джерард.
- Тебе нужно домой.
- Я не дойду, я не смогу... – прохныкал он, держась за меня обеими руками, будто бы боясь потерять равновесие. Но он же не может вечно стоять тут и плакать – так он умрет еще быстрее, чем в каком-нибудь другом случае. Он собирается бросить наркотики, а с места сойти не может... ну надо ведь с чего-то начинать, а то если он и домой не дойдет, есть ли вообще смысл продолжать это дело?
- Хватит ныть, - сказал я уже заметно грубее, чем во все предыдущие разы, когда успокаивал его. Достаточно этих соплей – от них никаких результатов. – Ты идешь? Или тебе нравится привлекать внимание прохожих и разбивать руки об стены? Определись, чего ты хочешь! Хочешь остаться тут – это твое дело, оставайся.
- Я иду, - шепотом ответил Джерард, и сразу же двинулся вперед по тротуару. Я улыбнулся – я имею на него какое-то воздействие.
- Вот так, - сказал я своим мыслям и пошел за художником.

Он идет неуверенно, слегка пошатываясь, отчего я иногда поддерживаю его за руку. Через некоторое время ходьбы он останавливается, смотря на меня своим тревожным взглядом, а я лишь киваю ему, давая понять, что он должен идти дальше, подавляя боль, переступая через нее. Он и сам понимает все это, но по природе своей или из-за ситуации сложившейся в его жизни он слишком слаб, в нем нет такой силы воли, которая могла бы его вытащить. Он слишком уязвим. Он легко поддается своей слабости, он не создан для борьбы, но когда жизнь не оставляет ему другого выбора, ему все-таки приходится бороться из последних сил, которых сейчас у него осталось очень мало.
Я иду и думаю о том, удастся ли ему справиться со своей проблемой, и я не нахожу однозначный ответ. Я не знаю, как ему это удастся, не знаю, как он сможет выдержать то, что его ждет дальше. Конечно, он попытается, он будет страдать настолько долго, сколько сможет терпеть. А сколько он сможет терпеть – это пока что никому неизвестно, но это лишь дело времени. Время все разъяснит и покажет, надо только дождаться и все станет ясно.

Мы уже дошли к финишной прямой – мы стоим прямо напротив двери квартиры Джерарда. Такое впечатление, что мы шли сюда несколько часов и прошел уже как минимум день, как мы покинули выставку.
Джерард долго копался в карманах в поисках ключей и когда он все-таки их нашел, то потянулся открывать дверь. А вот это уже стало для него нелегкой задачей: трясущаяся рука нервно пытается попасть в нужное отверстие, пальцы крепко сжимают в руках нужный ключ, но это не придает его движениям большей точности и, в конце концов, он сдается и берет таймаут, чтоб повторить свои попытки опять, набравшись немного сил. Но я решил облегчить ему жизнь и открыть дверь самому, тем самым сэкономив немалое количество времени, которое, честно говоря, мне уже надоело терять.

- Наверное, лучше я, - протянув руку, сказал я, и в тот же момент ключи оказались у меня на ладони.
Я ловко провернул ключи в двери, и легонько толкнув ее рукой, она медленно открылась.
Я не торопясь переступил порог первым, хотя, по сути, являюсь только гостем, но меньше всего меня интересуют какие-то этические нормы.
Первое впечатление от увиденного мной только что: я попал в мусорный бак, причем я говорю это не только о неопрятности квартиры, потому что размеры этого жилища тоже, вполне соответствуют моему сравнению. Не знаю, убирались ли тут вообще когда-нибудь.

- Можешь не разуваться, - послышался голос за моей спиной, - тут не так чисто, как у тебя, ты уже заметил... в общем, да, я так живу.
- Тут можно жить? – с наигранным удивлением спросил я, отбрасывая ногой валявшиеся на полу смятые клочки бумаги.

И бумага это самое безобидное, что можно увидеть среди этой кучи хлама. Тут вообще невозможно понять, что мусор, а что нет. Джерард, как только зашел в квартиру, сразу же пошел в сторону кровати, на которую устало свалился. Я же отчаянно пытаюсь найти место, куда тут можно сесть, и в итоге нашел кресло, которое, правда, полностью заставлено какими-то картинами. Я бесцеремонно убрал их оттуда, и занял место на кресле. Но сейчас я задумался, что я тут делаю, зачем я тут сижу, если мог бы уйти, как только довел Джерарда до квартиры, какой смысл мне тут задерживаться дальше? Но, несмотря на это, я спокойно сижу в кресле, даже не собираясь сдвигаться с места, пока мучения Джерарда с приходом домой, ничуть не уменьшаются. Он без остановки ворочается туда-сюда в кровати, комкая под собой простыню, и пытается укрыться, заминая вокруг себя одеяло. Он закутался в него и, прижав колени ко лбу, дрожит всем своим телом.

- Как ты? – глупый вопрос с моей стороны, вопрос, не требующий ответа, и так ведь видно как он, что тут спрашивать. Все хреново, даже очень... я, наверное, никогда не представлял, что человеку может быть так плохо, никогда не видел этого, и к счастью не чувствовал.
- Я... я... мне так плохо... – он ухватился обеими руками за волосы, что показалось, он вот-вот начнет вырывать их. – Что мне делать? Я не знаю, что мне делать! Надо что-то делать! Мне так плохо...
И тут ему ничем не поможешь, тут даже при всем желании это невозможно. Теперь все зависит только от него, сможет ли он продержаться до конца или нет. Можно начинать делать ставки... это, наверное, не слишком гуманно, а тем более не слишком правильно, но ведь можно для самого себя сделать какие-то предположения.
Так вот, что думаю по этому поводу я: он не выдержит такого напряжения, он сломается, может быть, уже навсегда.
- Тебе стоило бы поспать... – неуверенно сказал я – у меня нет опыта в делах с наркоманами, я с ними никогда не общался, а уж тем более так близко. Но что ж, все бывает впервые, не так ли?
- Я не могу, у меня не получается! Я не могу уснуть, не могу уснуть, я не могу, - повторяет без остановки Джерард, и я подошел к нему, сев на край кровати.

Я не имею ни малейшего понятия, что мне делать, да и в любом случае, какое это будет иметь значение для него, если это никак не поможет. А для меня? А для меня это тем более бессмысленно, я вообще не имею никакой выгоды с того, что делаю, хотя я мог бы воспринимать это, как новый уровень в моей игре. По крайней мере, мне было бы легче это называть именно так.

- Я пойду, - сказал я, уже собираясь вставать с кровати, когда Джерард слабо ухватил меня за край футболки. Я обернулся к нему и замер, ожидая его слов.
Он лишь смотрит на меня, как будто боясь что-либо сказать.

- Пожалуйста, не уходи... останься.