Вряд ли я отключилась надолго. Когда полная чернота беспамятства испарилась, я все еще тяжело дышала от бега. Я знала, что должна встать, но не могла вспомнить, зачем. Так что я просто лежала там, а ледяная роса смешивалась с теплым потом моей кожи. В конце концов, я моргнула, и в этот момент мне на глаза попался ближайший надгробный камень. Выгравированные буквы эпитафии были разделены на отдельные строчки.
ХАРРИСОН ГРЕЙ
ЛЮБЯЩИЙ МУЖ И ОТЕЦ
ДЕНЬ СМЕРТИ 16 МАРТА 2008
Я прикусила губу, чтобы не вскрикнуть. Теперь я поняла, что за знакомая тень таилась за моим плечом с тех пор, как я проснулась несколько минут назад. Я была на городском кладбище Колдуотера. У могилы отца.
Ночной кошмар, подумала я. На самом деле я ещё не проснулась. Это всё просто страшный сон.
Ангел наблюдал за мной, его рифлёные крылья раскрыты за спиной, правая рука указывала на кладбище. Выражение его лица было отрешённым, но линия губ выражала скорее насмешку, чем доброжелательность. На какое-то мгновение я практически обманула себя мыслью, что он настоящий, и я не одна.
Я улыбнулась ему, и внезапно почувствовали, что мои губы дрожат.
Я смахнула слёзы со щеки своим рукавом, хотя и не заметила, как начала плакать. Я отчаянно хотела подняться к его рукам, почувствовать взмах его крыльев в воздухе, когда он унесёт нас за ворота подальше от этого места.
Вновь послышавшийся звук шагов вывел меня из оцепенения. Теперь они убыстрились, прорываясь сквозь траву
Я повернулась на звук и изумилась мерцающему в туманной темноте пучку света. Его луч поднимался и падал в унисон с шагами — хруст... удар..., хруст... удар…
Фонарик.
Я сощурилась, когда мне в глаза ударил свет. Меня осенила ужасная мысль, что это вовсе не сон.
- Послушайте, - прорычал голос, скрытый за ярким светом. - Вы не можете здесь находиться. Кладбище закрыто.
Я отвернулась, блики света всё ещё плясали у меня перед глазами.
- Сколько вас там? – Спросил он.
- Что? – Прошептала я сухим голосом.
- Сколько ещё человек с вами? - Продолжал он более настойчиво. – Наверное, вы решили поиграть в ночные игры, не так ли? Прятки, видимо? Или, может, Призраки на Кладбище? Не в моё дежурство, вот что!
Что я здесь делала? Навещала своего отца? Я копалась в своей памяти, но она была тревожно пустой. Я не могла вспомнить, как оказалась на кладбище. Не могла вспомнить хоть что-нибудь.
Было ощущение, будто вся ночь просто испарилась из моей памяти.
Более того, я не могла вспомнить сегодняшнее утро.
Не могла вспомнить, как одевалась, ела, уходила в школу. Сегодня вообще учебный день?
В ту же минуту, отбросив свою панику подальше, я сконцентрировалась на положении собственного тела и схватилась за протянутую руку. Как только я села, свет фонарика снова ударил мне в глаза. - Сколько тебе лет? – поинтересовался он.
Наконец, хоть что-то я знала наверняка. – Шестнадцать. - Почти семнадцать. У меня день рождения в августе.
- Что ты делаешь вСэм Хилле одна? Разве не знаешь, что уже наступил комендантский час?
Я беспомощно озиралась. – Я…
- Ты ведь не сбежала, правда? Просто скажи, что тебе есть куда пойти.
- Да. - Фермерский дом. От внезапного воспоминания о доме моё сердце сжалось, в животе что-то перевернулось и резко бухнулось вниз. Комендантский час? Как давно? Я безуспешно попыталась стереть из головы образ разгневанной мамы, несомненно, ожидающей меня, когда я войду в парадную дверь.
- Твоё «да» имеет адрес?
- Хоторн Лейн. – Я поднялась, но сильно пошатнулась, когда кровь прилила к моей голове. Почему я не могла вспомнить, как добралась сюда? Конечно, я приехала на машине. Но где я оставила Фиат? И где моя сумочка? Мои ключи?
- Пила? – Спросил он, сужая глаза.
Я покачала головой.
Луч фонаря скользнул немного в сторону от моего лица, и вдруг снова ослепил мне глаза.
- Подожди-ка, - сказал он с какой-то ноткой в голосе, которая мне не понравилась. – Ты же та девчонка, не так ли? Нора Грей, - выпалил он, как будто мое имя было очевидным для него.
Я сделала шаг назад. – Как… вы узнали мое имя?
- Телевидение. Награда. Хэнк Миллар объявил её.
Что бы он ни говорил дальше, всё проплывало мимо меня. Марси Миллар была единственным человеком, которого я могла назвать заклятым врагом. Какое отношение ко всему этому имел её отец?
- Тебя искали с самого июня.
- Июня? – Повторила я, во мне зарождалась паника. - О чем вы говорите? Сейчас апрель. - И кто искал меня? Хэнк Миллар? Зачем?
- Апрель? - Он подозрительно следил за мной. – Почему же, девчушка, сейчас сентябрь.
Сентябрь? Нет. Не может быть. Я бы знала, если бы закончился мой второй год учёбы. Я бы знала, если бы летние каникулы начались и закончились. Я очнулась всего несколько минут назад, сбитая с толку, да, но не без головы на плечах.
Но зачем ему было лгать?
Когда фонарик опустился, я впервые посмотрела на него внимательно. Его джинсы были в пятнах, на лице следы многодневной небритости, а ногти нестриженные и грязные. Он был очень похож на тех бродяг, которые скитаются вдоль железнодорожных путей и ночуют у реки в летние месяцы. Говорят, они носят оружие.
- Вы правы, я должна вернуться домой, - сказала я, отступая назад и засовывая руку в карман. Сотового телефона там не оказалось. То же и с ключами от машины.
- И куда же ты теперь собралась? – Спросил он, следуя за мной.
От его внезапного движения у меня свело живот, и я рванула от него. Я неслась в сторону каменного ангела, надеясь, что так я окажусь у южных ворот. Северные ворота я знала лучше, но тогда мне пришлось бы бежать к тому человеку, а не от него. Земля начала уходить из-под ног, и я выбежала на склон холма. Ветки царапали мне руки; моя обувь скользила по наклонной скалистой земле.
- Нора! – Кричал мужчина.
Я хотела стукнуть себя за то, что сказала ему свой адрес. Что, если он последует за мной?
Его шаги были длиннее, и я слышала приближающийся топот за своей спиной. Я бесконтрольно расставила руки, отбиваясь от веток, которые цеплялись за мою одежду, как когти. Его рука схватила мое плечо, и я повернулась, отбрасывая её подальше. - Не трогайте меня!
- Погоди минутку. Я рассказал тебе о награде, и собираюсь её получить.
Он во второй раз потянулся к моей руке, и на избытке адреналина я ударила его ногой по голени.
- Ааагх! - Он согнулся пополам, держась за свою голень.
Я была в шоке от собственной жестокости, но у меня не было другого выбора. Шатаясь, я отступила назад и быстро осмотрелась вокруг, пытаясь сориентироваться. Стекающий по позвоночнику пот пропитал мою рубашку, заставляя каждый волосок на теле стоять дыбом. Что-то не сходилось. Даже с моей потерянной памятью, я всё ещё ясно представляла себе план кладбища — я приходила на могилу отца бесчисленное количество раз. Всё на кладбище было мне знакомо, включая каждую мелкую деталь вроде сильного запаха подожжённой листвы и застоявшейся воды в пруду, но одновременно с этим что-то в облике кладбища было не так.
И затем я поняла, в чём дело.
Листья клёнов пестрели красным. Признак надвигающейся осени. Но это невозможно. Сейчас апрель, не сентябрь. Как листья могли поменяться? Возможно ли, что этот человек говорил правду?
Я оглянулась и увидела, как он, прихрамывая, двигается в мою сторону и прижимает сотовый телефон к уху. - Да, это она. Я уверен. Выходит с кладбища в южном направлении.
Я ринулась вперёд с ещё большим страхом. Перепрыгнуть забор. Найти хорошо освещенное, оживлённое место. Вызвать полицию. Позвонить Ви…
Ви. Моя лучшая и самая надёжная подруга. Ее дом был ближе, чем мой. Я пошла бы туда. Ее мама вызвала бы полицию. Я описала бы им, как выглядел тот мужчина, и они нашли бы его. Они бы проследили за тем, чтобы он оставил меня в покое. Затем они расспросили бы меня об этой ночи, воспроизвели все мои действия. И, так или иначе, провалы в памяти восполнились бы, и у меня бы всё прояснилось. Я бы избавилась от этой отстранённой версии себя самой, этого чувства, что меня отторгает мой собственный мир.
Я остановилась, только чтобы перемахнуть через забор кладбища. Меня отделял только один участок земли, прямо с другой стороны от моста Вентворт. Я пересекла бы его и направилась бы к улицам деревьев — Вяза, Клена и Дуба — срезая по аллеям и боговым дворикам, пока не оказалась бы в безопасности дома у Ви.
Я торопилась в сторону моста, когда резкий вой сирены вылетел из-за угла, и пара фар пригвоздила меня к месту. Синяя полицейская мигалка на крыше седана верещала до самой остановки на другом конце моста. Моим первым желанием было выйти вперёд и указать полицейскому в направлении кладбища, описать человека, который схватил меня, но, подумав об этом, я тут же испугалась. А вдруг это был не полицейский? Может, он пытался выдать себя за того. Любой смог бы раздобыть полицейскую мигалку. Куда делась его патрульная машина? С того места, где я стояла, через лобовое стекло мне показалось, что на нём не было полицейской формы.
Все эти мысли пронеслись в моей голове в долю секунды.
Я стояла у подножия пологого моста, хватаясь за каменную стену для опоры. Будучи уверенной, что так называемый полицейский видел меня, я двигалась в тени деревьев, склонившихся над берегом реки. Краем глаза я заметила, как мерцает вода в реке Вентворт. В детстве мы с Ви, сидя под этим самым мостом, ловили раков на берегу, нанизывая кусочки хот-дога на палки. Раки цеплялись за хот-дог, отказываясь отпустить его, даже когда мы вытаскивали их из реки и бросали в ведро.
В середине река была глубокой. А ещё она очень хорошо скрыта от глаз, извиваясь по безлюдной местности, где никто не раскошелился на установку уличных фонарей. В конце этой местности поток устремлялся к промышленному району, а затем к морю.
Я на секунду задумалась, хватит ли мне духу прыгнуть с моста. Я боялась высоты и самого падения, но умела плавать. Мне просто нужно было найти силы, что прыгнуть...
Хлопнула дверь машины, и я вернулась к реальности. Из так называемой патрульной машины вышел мужчина. Он выглядел как гангстер: вьющиеся темные волосы, в официальной одежде: черная рубашка, черный костюм, черный галстук, черные брюки. Что-то в нём мне показалось знакомым. Но прежде, чем я ухватилась за ниточку, моя память снова захлопнулась, и я оказалась в прежнем состоянии.
На земле были разбросаны разные ветки и сучья. Я наклонилась, а когда поднялась, у меня в руках была палка толщиной в половину моей руки.
Так называемый полицейские как будто не заметил моего оружия, но я-то знала, что это не так. Он прикрепил полицейский значок к своей рубашке, затем поднял руки на уровне плеч. Его жест означал, что он не хочет мне зла.
Я не поверила ему ни на секунду.
Он медленно шагнул вперёд, стараясь не делать резких движений. - Нора. Это я. - Я вздрогнула, когда он произнёс моё имя. Его голос был незнакомым, и это заставило мой пульс подпрыгнуть так, что я даже чувствовала его в ушах. – Ты ранена?
Я продолжала смотреть на него с нарастающим беспокойством, мой мозг разрывался на части. Значок легко мог быть фальшивым. И я уже решила, что мигалка точно была фальшивой. Но если он не был полицейским, то кто он?
- Я звонил твоей маме, - говорил он, поднимаясь по крутому склону моста. – Она встретит тебя в больнице.
Я не опускала палку. Мои плечи поднимались и опускались с каждым вдохом; я могла чувствовать, как тяжело воздух проходит сквозь мои зубы. Ещё одна капля пота скатилась под одеждой.
- Всё будет хорошо, - сказал он. - Все кончено. Я никому не позволю причинить тебе боль. Теперь ты в безопасности.
Мне не нравилась его широкая лёгкая походка и то, как свободно он со мной говорил.
- Ближе не подходите, - ответила я ему, мне было трудно удержать палку вспотевшими ладонями.
Он наморщил лоб. - Нора?
Палка тряслась у меня в руках. – Откуда вы знаете моё имя? – Спросила я, пытаясь не показать, насколько я напугана. Насколько он пугал меня.
- Это я, – повторил он, пристально глядя мне в глаза, как будто ожидая, что в них загорятся огни, - детектив Бассо.
- Я вас не знаю.
Какое-то мгновение он молчал. Потом попробовал зайти с другой стороны. – Ты помнишь, где ты была?
Я настороженно смотрела на него. Попыталась заглянуть глубже в свою память, поискать даже в самых тёмных и старых коридоры, но его лица там не было. Ни одного воспоминания о нём. А я хотела его вспомнить. Хотела зацепиться за что-нибудь — что угодно — знакомое, чтобы понять этот мир, который, с моей точки зрения, был искривлён до неузнаваемости.
- Как ты попала на кладбище сегодня? – Спросил он, немного наклонив голову в том направлении. Его движения были обдуманными, а взгляд настороженным. Даже линия его рта была расчётливой. – Тебя кто-то подвёз? Или ты дошла пешком? - Он ждал ответа. – Мне нужно, чтобы ты сказала, Нора. Это важно. Что произошло сегодня вечером?
Я бы тоже хотела это знать.
Волна тошноты подкатила к горлу. - Я хочу домой. – Послышался хруст у меня под ногами. Слишком поздно я поняла, что уронила палку. Прохладный ветерок обдувал мои пустые ладони. Я не должна быть здесь. Вся эта ночь была большой ошибкой.
Нет. Не вся ночь. Что я знаю об этом? Я не могла вспомнить всю ночь. Моя единственная точка отсчёта – это недавний момент, когда я очнулась на могиле, замёрзшая и потерянная.
Мысленно представив образ фермерского дома, безопасного, теплого и настоящего, я почувствовала, как слеза потекла по носу.
- Я могу отвезти тебя домой. - Кивнул он понимающе. – Но сначала нужно доставить тебя в больницу.
Я зажмурила глаза, ненавидя себя за то, что позволила себе расплакаться.
Лучшего способа показать ему, как сильно я напугана, было не придумать.
Он едва слышно вздохнул, словно ему было жаль, что нет других вариантов, кроме как сообщить мне печальные новости. – Тебя не было одиннадцать недель, Нора. Ты слышишь, что я говорю? Никто не знает, где ты была в течение трёх месяцев. Тебя нужно осмотреть. Нужно убедиться, что ты в порядке.
Я уставилась на него невидящим взглядом. Крошечные колокольчики звенели у меня в ушах, но казались очень далекими. Глубоко в животе я почувствовала тяжесть, но попыталась отодвинуть тошноту подальше. Я плакала у него на глазах, но не собиралась сходить с ума.
- Мы думаем, тебя похитили, - сказал он с непроницаемым лицом. Он преодолел расстояние между нами и теперь стоял слишком близко. Говорил нечто, что я не могла осознать. – Насильно.
Я моргнула. Просто стояла там и моргала.
Какое-то чувство овладело моим сердцем, тянущее и скручивающее. Мое тело ослабло, пошатываясь в воздухе. Я видела золотые пятна уличных фонарей над головой, слышала, как река плещется у моста, чувствовала выхлопные газы его работающей машины. Но всё это было фоном. Запоздалая мысль, от которой закружилась голова.
Сразу через мгновение я почувствовала, что покачнулась и падаю. Падаю в никуда.
И прежде, чем ударилась о землю, я уже была без сознания.
Глава вторая
Я очнулась в больнице. В окружении голубых стен, белого потолка, резких ароматов лилий, стирального порошка и нашатырного спирта. Столик на колесиках, возвышающийся у моей кровати, успешно удерживал два цветочных букета, связку шариков с надписью СКОРЕЙШЕГО ВОЗДОРОВЛЕНИЯ! и фиолетовый подарочный пакет. Имена на открытках то расплывались, то снова приобретали четкость. ДОРОТЕЯ И ЛАЙНЕЛ. ВИ.
В углу кто-то зашевелился.
- Ах, детка, - прошептал знакомый голос, и его обладатель тут же вскочил со стула и бросился ко мне. – Солнышко, - она присела на краешек кровати, увлекая меня в крепчайшие объятия. – Я люблю тебя, - произнесла она, проглатывая слезы. – Я так тебя люблю.
- Мам, - и произнесенное вслух, это простое слово мгновенно разогнало все кошмары, из которых я только что выпуталась. Меня накрыло волной спокойствия, размывая тот плотный комок страха, что поселился в груди.
По тому, как сотрясалось ее тело, я поняла, что она плачет: легкая дрожь постепенно переросла в мучительные рыдания.
- Ты помнишь меня, - ее голос наполнился облегчением. – Я так боялась. Я подумала… я уже подумала о худшем!
И все кошмары снова завладели моим сознанием, словно никуда и не уходили.
- Это правда? – спросила я, чувствуя, как нечто кислотно-скользкое пробирается под кожу. – Что сказал детектив. Что я была… одиннадцать недель… - я не могла заставить себя произнести это слово. Похищена. Оно было настолько равнодушным. Настолько невероятным.
У нее вырвался всхлип, полный страдания.
- Что… со мной случилось? – продолжила я.
Мама провела пальцами под глазами, вытирая слезы. Я знала ее достаточно хорошо, чтобы понять, она пытается сохранить самообладание лишь ради меня. Я инстинктивно подготовила себя к худшим новостям.
- Полиция делает все, что в их силах, чтобы собрать все детали в одну общую картину. – Она попробовала улыбнуться, но губы предательски задрожали. Будто нуждаясь в поддержке, она потянулась к моей руке и сжала ее. – Самое главное, что ты вернулась. Ты дома. Все, что случилось, теперь в прошлом. Мы справимся с этим.
- Как меня похитили? – спросила я скорей саму себя. Как это произошло? Кому потребовалось похищать меня? Они затащили меня в машину, пока я выходила из школы? Запихнули меня в багажник, пока я шла через парковку? Неужели все было так просто? Пожалуйста, пусть все будет не так. Почему я не побежала? Почему я не боролась? Почему мне потребовалось столько времени, чтобы сбежать? Потому что очевидно именно это и произошло. Разве нет? Отсутствие ответов камнем обрушилось на мои плечи.
- Что ты помнишь? – поинтересовалась мама. – Детектив Бассо сказал, что даже мельчайшая деталь может оказаться полезной. Подумай. Попытайся вспомнить. Как ты попала на кладбище? Где ты была до этого?
- Я ничего не помню. Будто моя память… - я замолчала. У меня было ощущение, будто часть моих воспоминаний была украдена. Словно кто-то выхватил их, не оставив на том месте ничего, кроме неосознанной паники.
- Что последнее ты помнишь? – поинтересовалась мама.
- Школу, - автоматически слетело с языка. Не спеша разрозненные воспоминания зашевелились, кусочки мозаики завращались, сцепляясь друг с другом, образуя четкую картину. – Я готовилась к тесту по биологии, но, полагаю, я его пропустила, - добавила я, чувствуя, как реальность тех потерянных одиннадцати недель глубже проваливается в неизвестность. Я четко помнила, как сидела в кабинете биологии тренера МакКонахи. В памяти всплыли знакомые запахи мела, чистящих средств, спертого воздуха и дезодоранта. Рядом сидела Ви – мой партнер по лабораторным. Перед нами на черном гранитном столе лежали раскрытые учебники, но под свой Ви украдкой всунула выпуск US Weekly.
- Хочешь сказать к тесту по химии, - поправила меня мама. – В летней школе.
Я неуверенно перевела на нее взгляд.
- Я никогда не ходила в летнюю школу.
Мама прикрыла рот ладонью. Кожа на руке побледнела. Единственным звуком в комнате было ритмичное тиканье часов над окном. Каждый крошечный шаг стрелки эхом отдавался в висках, десять раз, прежде чем я смогла заговорить.
- Какой сегодня день? Какой месяц? – Воспоминания вернулись на кладбище. Опавшие листья.
Едва уловимая прохлада в воздухе. Мужчина с фонариком, утверждающий, что сейчас сентябрь. Единственное слово крутилось у меня в голове – нет. Нет, это невозможно. Нет, это все неправда. Нет, целые месяцы жизни не могут просто так незаметно исчезнуть. Я пыталась протолкнуться глубже в свои воспоминания, пыталась ухватиться за что-нибудь, что помогло бы мне связать данный момент с тем последним уроком биологии. Но между ними зияла пропасть. Все воспоминания о лете были полностью и окончательно уничтожены.
- Все в порядке, детка, - бормотала мама. – Мы вернем твои воспоминания. Доктор Хаулет сказал, что у большинства пациентов с течением времени наблюдаются значительные улучшения.
Я попыталась сесть, но руки представляли собой спутанный клубок трубок и прочего медицинского оборудования.
- Просто скажи, какой сейчас месяц! – потребовала я истерично.
- Сентябрь, - помятое выражение ее лица было невыносимым. – Шестое сентября.
Я откинулась на подушку, озадаченно хлопая глазами.
- Я думала, сейчас апрель. Я не помню ничего после апреля.
Я наскоро возвела стены, закрываясь от поражающей меня вспышки страха. Я не вынесу все напасти скопом – надо делать по одному шагу за раз.
- И что, лето действительно… закончилось? Вот так просто?
- Вот так просто? – повторила она невозмутимо. – Оно медленно тянулось. Каждый день без тебя… Одиннадцать недель абсолютного неведения… Бесконечная паника, беспокойство, страх, безысходность…
Я задумалась, проводя подсчеты в уме.
- Если сейчас сентябрь, и меня не было одиннадцать недель, значит, меня похитили…
- Двадцать первого июня, - любезно подсказала мне мама. – В день летнего солнцестояния.
Возведенная мною стена рушилась быстрее, чем я успевала ее мысленно восстанавливать.
- Но я не помню июнь. Я даже май не помню.
Мы смотрели друг другу в глаза, и я знаю, мы думали об одном и том же. Как такое может случиться, что моя амнезия вышла за рамки тех одиннадцати недель, вплоть до апреля? Неужели такое возможно?
- Что сказал врач? – спросила я, облизывая пересохшие губы. – У меня была травма головы? Меня накачала наркотиками? Почему я не могу ничего вспомнить?
- Доктор Хаулет сказал, у тебя ретроградная амнезия, - мама замолчала. – Это значит, что часть воспоминаний, предшествующих поражению мозга, утеряна. Мы просто не были уверены, как далеко зашли потери. Апрель, - прошептала она себе под нос, и я видела, как из ее глаз улетучилась вся надежда.
- Утеряна? Как утеряна?
- Он думает, это психологическая травма.
Я обхватила голову руками, чувствуя пальцами жирность волос. Меня вдруг осенило, что я понятия не имею, где находилась все эти недели. Может, меня сковали цепями в каком-нибудь сыром подвале. Или связали в лесу. Ясно одно: я давненько не принимала душ. Бросив взгляд на свои руки, я обнаружила пятна грязи, мелкие порезы и синяки. Через что я прошла?
- Психологическая? – я заставила себя выкинуть из головы все эти размышления, от которых меня все больше охватывала истерика. Я должна оставаться сильной. Мне нужны ответы. Я не могу сломаться. Если бы я заставила себя сосредоточиться, даже не смотря на пляшущие точки перед глазами…
- Он считает, ты блокируешь воспоминания, избегая чего-то травматического.
- Я не блокирую их, - я закрыла глаза, не в силах остановить скопившиеся слезы. Сделав судорожный вдох, я крепко сжала руки в кулаки, стараясь унять отвратительную дрожь в пальцах. – Я бы знала, если бы пыталась забыть пять месяцев своей жизни, - проговорила я медленно, стараясь придать голосу убедительного спокойствия. – Я хочу знать, что произошло со мной.
Если я и одарила ее сердитым взглядом, она проигнорировала это.
- Попытайся вспомнить, - она мягко настаивала. – Это был мужчина? Все это время ты была с мужчиной?
Была ли? До этого момента у моего похитителя не было лица. Разум услужливо подкидывал мне образ монстра, прячущегося в темноте. Густое облако неопределенности нависло надо мной.
- Ты ведь знаешь, что не должна никого прикрывать? – продолжила она тем же самым нежным тоном. – Если ты знаешь, с кем была все это время, ты можешь рассказать об этом мне. Что бы они тебе не говорили, теперь ты в безопасности. Они не тронут тебя. Они ужасно с тобой поступили, но это их вина. Их вина, - повторила она.
Всхлип разочарования вырвался из груди. Выражение «чистый лист» казалось до тошноты подходящим. Я собиралась озвучить свое отчаяние, когда в дверном проеме возникла тень. На пороге стоял детектив Бассо. Руки были скрещены на груди, в глазах читалась тревога.
Я инстинктивно напряглась. Мама, должно быть, почувствовала это. Она проследила за моим взглядом.
- Я подумала, что Нора может вспомнить что-нибудь, пока мы вдвоем, - объяснила она детективу Бассо извиняющимся голосом. – Я знаю, вы хотели допросить ее, я просто подумала…
Он кивнул, будто говоря «все в порядке». Затем подошел ближе, пристально глядя на меня.
- Ты сказала, у тебя нет четкой картинки воспоминаний, но даже туманные детали могут помочь.
- Вроде цвета волос, - вставила мама. – Может, они были… черными, например?
Я хотела ответить ей, что не помню ничего, ни малейших намеков на цвет, но я не осмелилась в присутствии детектива Бассо. Я не доверяла ему. Инстинкты подсказывали мне, что с ним что-то не так. Когда он приблизился ко мне, волосы неприятно закололи у корней, и на мгновение по спине пробежали мурашки, будто по позвоночнику заскользил кубик льда.
- Я хочу домой, - были мои единственные слова.
Мама и детектив Бассо переглянулись.
- Доктору Хаулету нужно провести несколько тестов, - произнесла мама.
- Каких еще тестов?
- Что-то связанное с твоей амнезией. Это не займет много времени. И затем мы поедем домой, - она небрежно махнула рукой, что только усилило мои подозрения.
Я повернулась к детективу Бассо, мне казалось, у него есть ответы на все.
- Что вы не договариваете?
Выражение его лица было непоколебимей стали. Полагаю, годы коповской практики отшлифовали этот взгляд.
- Нам нужно провести несколько тестов. Убедиться, что все в порядке.
В порядке?
Что из этого может подходить под определение «в порядке»?
Глава третья
Мы с мамой живем на ферме, расположенной на границе между окраинами Колдуотера и отдаленными малонаселенными регионами штата Мэн. Выгляни в любое окно и ты словно очутился в прошлом. Бескрайняя непаханая целина с одной стороны, льняные поля, обрамленные вечно зелеными деревьями, - с другой. Мы живем в самом конце улицы Хоторн Лейн, а ближайшие соседи – в миле от нас. Ночью, когда светлячки окутывают деревья золотистым свечением, а воздух наполняется теплым ароматом мускусной сосны, совсем нетрудно поверить, что ты очутился в совершенно другом веке. И, дав волю воображению, я даже могу представить расположившийся неподалеку красный амбар и пасущихся овец.
Стены нашего дома покрыты белой краской, и крыльцо, перекошенное настолько, что это видно невооруженным глазом, опоясывает их по всему периметру. Окна с синими ставнями имеют узкую и вытянутую форму и противно скулят жалобным стоном при каждой попытке открыть их. Папа, бывало, говорил, что благодаря этому ему не придется устанавливать сигнализацию на окно моей спальни. Наша личная шутка, так как мы оба знали, что я не из тех дочерей, что тайком ускользают по ночам.
Родители переехали на эту ферму (читай - дыру) незадолго до моего рождения, объясняя свое решение тем, что влюбились в этот дом с первого взгляда. У них была простая мечта: со временем восстановить его до чарующего состояния 1771 года, и однажды прибить на крыльце вывеску «Гостиница» и подавать лучший суп из лобстеров на всем побережье. Мечта рассеялась, когда однажды ночью папу убили в центре Портленда.
Утром меня выписали из больницы и теперь я сижу в своей комнате. Прижав подушку к груди, я откинулась на спинку кровати, с ностальгией рассматривая коллаж фотографий, кнопками прикрепленных к пробковой панели на стене. Там снимки родителей, позирующих на вершине Разбэри Хилл, Ви, демонстрирующей свой ужасный спандексовый костюм Женщины-кошки, который она сшила на Хэллоуин несколько лет назад, моя фотография из ежегодника за прошлый класс. Разглядывая наши улыбающиеся лица, я пыталась уверить себя, что теперь, вернувшись в свой привычный мир, я в безопасности.
Правда заключалась в том, что я не буду чувствовать себя в безопасности и не вернусь к прежней жизни до тех пор, пока не вспомню, что произошло со мной в течение последних пяти месяцев, в особенности, в течение последних двух с половиной месяцев. Пять месяцев казались незначительным периодом по сравнению с семнадцатью годами (я пропустили свой семнадцатый день рождения во время этих непостижимых одиннадцати недель), но я не могла видеть ничего, кроме этого недостающего звена. Огромной дыры, зияющей на моем пути, препятствующей моему продвижению вперед. У меня не было прошлого, как и не было будущего. Лишь преследующая меня громадная пустота.
Результаты тестов, что назначил доктор Хаулет, оказались отличными, просто отличными. Насколько они могли судить, за исключением нескольких царапин и синяков, мое физическое состояние было таким же великолепным, как и в день моего исчезновения.
Но нечто более серьезное, потаенное, сокрытое глубоко внутри, куда не доберутся никакие тесты, вызывало у меня сомнения относительно моего выздоровления. Кто я теперь? Через что я прошла за эти выпавшие из моей памяти месяцы? Что, если травма привнесла в меня такие изменения, которые я никогда не смогу постичь? Или еще хуже, от которых я никогда не смогу оправиться?
Пока я была в больнице, мама наложила строгий запрет на посетителей и доктор Хаулет ее поддержал. Я понимала их беспокойство, но теперь, когда я дома, постепенно возвращаюсь к привычному порядку вещей, я не позволю маме запереть меня в четырех стенах с благими, но неразумными намерениями защитить меня. Может, я и изменилась, но это все еще я. И единственное, что я хочу сделать прямо сейчас, обсудить все с Ви.
Внизу я стянула мамин Блэкберри с тумбочки и вернулась в комнату. Когда я очнулась на кладбище, при мне не было мобильного, и пока я не подберу себе новый, вполне сойдет и ее телефон.
«Это Нора. Ты можешь говорить?» - написала я Ви. Было уже поздно, а мама Ви вынуждала ее гасить свет в десять. Если бы я позвонила, ее мама могла услышать, а это означало бы кучу проблем для Ви. Зная миссис Скай, не стоит уповать на ее снисходительность, даже учитывая все обстоятельства данной ситуации.
Мгновение спустя Блэкберри подал сигнал о новом сообщении.
«Крошка?!?!!! Я тут с ума схожу. Сплошной комок нервов. Где ты?»
«Позвони мне на этот номер».
