Глава 18. Мой телефон гудит. Взяв его, я замечаю, что уже 7:05 вечера.Мила
Мой телефон гудит. Взяв его, я замечаю, что уже 7:05 вечера. Дерьмо. Я должна была встретиться с Паксом в 7:00. Время ускользнуло от меня. Конечно же, я бросаю взгляд на сообщение, и оно от него. «Эй, мисс Опоздание. Разве у нас не должно быть свидания сегодня?» Я терпеть не могу опаздывать. Особенно так сильно. Я всегда была такой. Поэтому набираю ответ, нажимаю отправить, и натягиваю пальто, выбежав за дверь. — Я опаздываю, Мэдди. Должна бежать, пока. Я слышу ее смех, когда дверь за мной захлопывается. Десять минут спустя я поворачиваю руль к дому Пакса и галопом бегу к двери, увидев меня, он высовывает голову наружу и смеется. — Ты похожа на хромую лошадь, Красная. Успокойся, пока не упала и не сломала что-нибудь. Я встаю на порог и целую его. Мои холодные губы прижимаются к его теплым губам. Он выглядит адски сексуально, как в любой другой день, когда он одет в джинсы, которые отлично подчеркивают его задницу, и черную футболку, которая обтягивает его грудь. Я наклоняюсь к нему, впитывая его тепло. Он пахнет мускусом, лесом и мужчиной. Я вдыхаю его запах и оборачиваю руки вокруг его шеи. — Мне очень жаль, что я опоздала, — говорю я ему, целуя его за ухом. — Поверь мне, нет места, где я бы хотела быть больше, чем здесь. — В самом деле? — Он поднимает бровь. — Тогда мы сходимся во мнениях. Потому что нет места, где я хотел бы, чтобы ты была, кроме как здесь. Я закатываю глаза на его шутку, когда мы проходим в комнату. Но потом я подталкиваю его к стене и снова целую, просто, потому что хочу этого. Он тянет меня к себе, и я задерживаюсь там, комфортно устроившись у него в руках. Святая корова! Действительно нет места, где я хотела бы быть больше, чем здесь. Наконец, я вздыхаю. — Так, сегодня вечером была твоя очередь планировать наше свидание. Что мы будем делать? Хочешь заказать еду на вынос? Он качает головой. — Я изголодался по жареным кабачкам. Поэтому подумал, что мы сами сделаем их. Я смотрю на него. — Ты думал, что мы попробуем сделать жареные кабачки? Гм. Надо сказать, что моя семья владеет рестораном, но я не готовлю. Много. Может, кто-то хочет цуккини? Пакс смеется и тащит меня вверх по лестнице. — Моя экономка делала их, когда я рос. Мне очень понравилось. Поэтому сегодня я посмотрел рецепт и пошел в магазин за продуктами. Что плохого может случиться? — Теперь ты сделал это, — ворчу я, снимая пальто. — Ты никогда не должен задавать этот вопрос. Десять минут спустя, мы оба неуверенно смотрим на рецепт и сковороду с маслом на плите. Все в кухне Пакса новое и блестит. Он никогда ничем не пользовался и не знает как. Я тем более. — Я не уверена в этом, — говорю я ему, когда масло шипит и брызгается во все стороны. Он наблюдает за этим в течение минуты. — Думаю, что масло слишком горячее, — решает он, и совсем немного уменьшает пламя. Мы бросили нарезанные кабачки в муку и поместили их в сковороду, потом они зашипели. Мы смотрим друг на друга. — Выглядит хорошо, — он пожимает плечами. — Думаю, что мы все сделали правильно. Он поворачивается ко мне. — Итак, на чем мы остановились в комнате? Он подходит ко мне и прижимает к гранитной столешнице. Я улыбаюсь. — Ты, конечно, понимаешь, что смотришься действительно не к месту на кухне? Я поднимаю бровь. Он усмехается. — Я думал, женщины хотят мужчин, которые умеют готовить? — Если это так, я, вероятно, не из них, — говорю я ему, прижимаясь губами к его губам. Он смеется, и смех урчит в его груди. Он поднимает меня, сажая на стол. Я автоматически оборачиваю ноги вокруг него. — Этому месту принадлежат мои ноги, не так ли? — напоминаю я ему. Он кивает. — Ты учишься. — О, я хороший ученик, — говорю я ему с усмешкой, когда идея приходит мне в голову. — Хочешь посмотреть? Я провожу пальцами вниз, к пуговице на его джинсах и расстегиваю одним ловким движением. — Впечатляет, — говорит он, насмешливо склонив бровь. — Но, что теперь ты собираешься делать? Думаю, ты уже знаешь, как этим пользоваться. — Может быть, — отвечаю я. — Но я не все освоила. И любому хорошему ученику нужен учитель. Он смотрит на меня, когда я соскальзываю со стола и стягиваю его штаны, потом его нижнее белье. А потом я встаю на колени перед ним. Его глаза расширяются. — Ты собираешься... — его голос замолкает, когда я беру член в свою руку, двигая пальцами вниз по его длине. Его член оживает, мгновенно становясь жестким. Я улыбаюсь. Я смотрю на него. — Я уверена, что у меня есть своя методика, но у всех есть предпочтения, ты согласен? — Он, молча кивает, глаза застыли на мне, когда я крепко сжала его член в руке. — Поэтому я хочу, чтобы ты рассказал мне, какой именно оральный секс ты хочешь. Он застывает, его руки безвольно лежат на моих плечах. — Ну, ты должна начать с того, что повторишь этот вопрос, но вместо того чтобы сказать оральный секс, скажешь так: «Скажи мне точно, как сосать свой член». Нет, подожди. Скажи «хуй». Потому что это слово, исходящее из твоих уст, будет ужасно жарким. Я улыбаюсь жадному взгляду на его лице. Мне нравится, что он такой большой и с татуировками, но я могу возбудить его и лишить дара речи с помощью только одного маленького слова. И, скажу прямо: это одно озорное слово возбуждает и меня. — Хорошо, я играю. Скажи мне, Пакс. Как ты хочешь, чтобы я сосала твой хуй? Пакс полностью застывает, а его член только становится жестче в моей руке, хотя я не знала, что это возможно. — Язык проглотил? — дразню я, опуская голову, и провожу языком по его члену. — Это не моя методика. Он вздрагивает, когда я провожу своим языком вокруг головки, потом спускаюсь вниз, копируя то, как облизываю леденец. — Ты чертова лисица, — бормочет он. — Ты знаешь, что делаешь. — Я знаю. Но скажи, что ты действительно хочешь, — я возбуждаю его, когда снова провожу по нему своими пальцами. — Я хочу знать. Он глотает и закрывает глаза, прислонившись спиной к столешнице, его руки хватаются за края. Он толкается дальше в мой рот. — Хорошо, Красная. Мне нравится, когда ты берешь всего меня в рот. Я хочу, чтобы ты взяла меня глубоко в горло. Если сможешь справиться с этим. Последнюю часть он говорит вызывающе. Я хочу улыбнуться, но не делаю этого. Он продолжает говорить, его голос хриплый. — В то время, как ты сосешь, я хочу, чтобы ты немного сжимала мои яйца. Тянула их. Слегка. Нажми пальцами прямо на мои яйца и тяни. Слегка, не слишком сильно. Он снова вздрагивает, когда я делаю, как он говорит. Я слегка тяну его яйца к моему рту. Я медленно двигаюсь губами вдоль его длины, работая всем своим ртом. Я чувствую, что он практически достает до задней части моего горла, но не задыхаюсь. Я просто сконцентрирована на том, чтобы держать свои зубы подальше от него, скользя по нему. — Черт, — стонет он, вцепившись в каменную столешницу. — Черт. Я убеждаюсь, что мои губы образуют хороший вакуум и продолжаю сосать, скольжу, двигаюсь. Я глажу его яйца и потягиваю их, и дыхание Пакса становится все более и более неровным. А потом я сосу его яйца, лежащие в моей руке. Он полностью напрягается, костяшки пальцев побелели. — Черт. Я улыбаюсь, когда лижу их, потом сосу. Потом снова лижу. Потом я погружаю его член обратно в рот, на всю длину. Внутрь, наружу. Он влажный. Я увеличиваю скорость, и он, наконец, дергает меня за плечи. — Я сейчас кончу, — говорит он мне неровно. — И я хочу, чтобы это произошло внутри тебя. Я сдергиваю с себя одежду, и он ставит меня на четвереньки, входя в меня сзади. Пакс наполняет меня, страстно впиваясь ногтями. Он качается во мне туда-сюда, наклоняясь надо мной, прижимая губы к моему уху. — Скажи мне, чтобы я трахал тебя жестче, — шепчет он. — Трахни меня жестче, — говорю я послушно, и мой голос напрягается. Трудно сформировать мысль, не говоря уже о словах, когда он делает это. Скользя внутрь и выходя, он пробирается к моей передней части, делая круги вокруг моей самой чувствительной точки. Затем он нажимает рукой на мой живот, погружаясь глубоко внутрь. Я вскрикиваю, и он целует меня между лопаток. — Скажи еще раз, — говорит он, губами прижимаясь к моей спине. — Трахни меня жестче, — я понимаю, что кричу, когда он жестко врезается в меня сзади, его рука двигается внизу, сводя с ума. — Пакс! О, мой Бог. Я стону, но он тянет меня с собой к оргазму, который собирается быть умопомрачительным. Я чувствую, как создается и нарастает желание, и его мышцы сжимаются около меня, когда он движется. — Кончи в меня, — говорю я ему. — Я хочу чувствовать, что ты кончил. Он движется все быстрее и так же, как я стонет от моего оргазма, потом вздрагивает от своего. Он хватает меня за задницу и держит так, качаясь, пока не канчает. А потом я падаю на пол, и он мягко падает на меня, в то же время, поддерживая свой вес. Он целует мою шею, тяжело дыша. — Это было чертовски жарко. Ты чертовски жаркая. Я улыбаюсь. — Спасибо. Ты тоже неплох. Он посмеивается, и когда он это делает, я смотрю вокруг и обращаю внимание на дым. — Что, черт возьми? — Я шевелюсь под Паксом и сажусь. — Черт возьми! Дым валит к потолку. Я встаю на ноги голая и начинаю работать у плиты. В этот самый момент, дымовые пожарные сигнализации срабатывают. Пакс пытается выключить их, и я захлопываю крышку над сковородой с сожженными цуккини, прекращая пламя. Он бросается обратно, и мы смотрим на все это. И тогда он начинает смеяться. — Ну, мы сказали, что это было чертовски жарко. Судя по всему, мы зажгли огонь в моей кухне. Я хихикаю. — Это могли быть наши скудные навыки приготовления пищи. Весь дом пахнет гарью, поэтому я иду за освежителем воздуха в то время, как Пакс оттирает от гари испачканную кухню и заливает холодной проточной водой сковороду. — Я думаю, что это конец моей карьеры в качестве шеф-повара, — объявляет он, когда я оборачиваю руки вокруг него сзади. — Все в порядке, — говорю я ему. — Я думаю, что уже есть один Голый повар. Им не нужен еще один. Он разворачивается и смотрит на меня. — Я всегда готов быть голым для тебя, — говорит он мне, проводя руками вниз по моим бокам, прежде чем схватить мои бедра и потянуть меня к себе. Он целует меня, легко и мягко. — Ты заслуживаешь награду. Я отрываюсь немного. — Награду? Он кивает. — Да. За то, что ты такая хорошая ученица. Я смеюсь. — Что ты имеешь в виду? — Тебе это понравится. Дай мне минуту. Он улыбается и шагает прочь, оставив меня в кухне одну. И голую. Я решаю, что это интересный поворот событий, убирая несколько вещей, которые мы упустили. Когда я это делаю, мой разум блуждает. Я рада, что сейчас на таблетках и, что тесты на венерические заболевания у Пакса отрицательные. Так хорошо не пользоваться презервативами. А потом, когда я поворачиваюсь от раковины к ножам, я замечаю больничный счет, лежащий на столешнице. Я смотрю на него и обращаю внимание, что этот счет с той ночи, когда у Пакса была передозировка, которая была ровно два месяца назад. Я поражена. Я не поняла, что это было так давно. Целых два месяца. Кто бы мог подумать, что мы продержимся так долго? Но Пакс возвращается прежде, чем я могу детальнее проанализировать это. Он хватает меня за руку, и ведет к гостевой ванной. — Почему мы здесь? — спрашиваю я, когда мы входим внутрь. — Потому что в моем туалете нет ванны, — объясняет он. — А после этого представления, ты заслуживаешь горячую ванну. У меня нет пены для ванны, но я использовал некоторые из твоих гелей для тела с верхнего этажа. Это нормально? Я киваю, смотря на пар, на ванну на ножках, напоминающих львиные лапы. Она наполнена пузырьками и рядом лежит сложенное полотенце. И две зажженные свечи. Я не могу поверить, что он подумал об этом. — Спасибо, — говорю я ему, подходя, и обнимаю его. — Это так мило. — Это просто ванна, — бормочет он, когда я по-прежнему сжимаю его. — Это не имеет большого значения. Но оно есть. Никто никогда не наполнял ванну для меня, кроме моей матери, когда я была маленькой. — Это самая милая вещь из всех, — говорю я ему, шагая внутрь. — Поверь мне. Я опираюсь на спинку ванны и закрываю глаза. — Я дам тебе отмокнуть некоторое время, — говорит мне Пакс, прежде чем выходит из комнаты. Я расслабляюсь, вдыхая аромат лаванды, наслаждаясь горячей водой. Каждый мускул расслабляется, пока я отмокаю. И я упиваюсь мыслью, что мой большой плохой друг наполнил ванну с пеной для меня. Только когда кожа на моих пальцах начинает сморщиваться, он снова входит через дверной проем. Сейчас на нем нижнее белье, но его грудь по-прежнему голая. — Привет, — говорит он, становясь на колени позади меня, дотянувшись и пробегаясь пальцами по моим плечам. — Как ванна? Он наклоняется и целует мою шею, и я склоняюсь к нему. — Это было удивительно, — отвечаю я. — Спасибо. То, что нужно. — Хочешь узнать кое-что? — шепчет он мне на ухо. — Ты самая красивая из всех, кого я когда-либо видел. И я люблю тебя. Я застываю, мое сердце колотится. Я могу буквально услышать свой пульс, стучащий в ушах. Я поворачиваюсь в воде, мои мокрые руки хватаются за край ванны. — Ты только что сказал то, что я думаю? Он кивает. И на этот раз, нет ни грамма веселья на его лице. Он совершенно серьезен. — Я люблю тебя. Мне нравится, что ты такая милая, невинная и добра к людям, но ты такая лисица в мешке. Мне нравится, как ты смотришь на меня. Я люблю твою улыбку. Я люблю в тебе все. Я совершенно неподвижна, в шоке смотря на него. Он большой. Огромный. Я знала в течение нескольких недель, что люблю его, но не хотела напугать его, говоря об этом. Но он сказал это первым. Сегодня вечером. Это удивительно. И неожиданно. — Ты не собираешься ничего говорить? — спрашивает он, и на самом деле выглядит нервным, будто бы я могла отвергнуть его. Мое сердце болит. — Я тоже тебя люблю, — я говорю ему быстро. — Уже несколько недель. И я выскакиваю из ванной. Вода выплескивается на пол, когда я бросаюсь в его руки. Скорость сбивает его на пол, и я нависаю над ним, капая водой. — Я люблю тебя, — говорю я ему снова. — Я вижу, — он смеется, целуя меня. — Простых слов хватило бы. Ты не должна сбивать меня с ног. Я хихикаю. — Заткнись и поцелуй меня. Так он и делает.
|
