Радбрух Густав 3 страница. Если бы истинное право, будь то «естественное право старого стиля» или естественное право с изменяющимся содержанием

Если бы истинное право, будь то «естественное право старого стиля» или естественное право с изменяющимся содержанием, понималось вопреки релятивистским взглядам однозначно, то это неизбежно при­вело бы к тому, что оно должно было бы служить «лакмусовой бу­мажкой» для обнаружения отклоняющихся от него законов, подобно тому как свет истины проясняет отнюдь неочевидные заблуждения. Не существует спекулятивных доказательств того, что основанное на законе право (позитивное право), несправедливость которого несом­ненна и общепризнанна, должно продолжать действовать, хотя по­пытки в этом направлении и предпринимались. Ниже будет показано, что действие позитивного права может быть основано лишь на непоз­наваемости (Unerkennbarkeit) истинного (т.е. естественного) права, понимаемого как единое целое. И наоборот, последовательные сто-

Философия права

ронники такого понимания естественного права должны соответствен­но отрицать «двухмерность» правового пространства, разделенность (вслед за Ласком) естественного права на «материальное» и «формаль­ное», равно как отождествлять правильность и действительность пра­ва. Они не могут признавать самостоятельность позитивного права по отношению к естественному. Для них позитивное право полностью поглощается естественным, действительность права - правовой цен­ностью, наука права - философией права.

2. Историческая школа придерживается диаметрально противопо­ложной точки зрения, согласно которой позитивное право поглощает естественное, правовая действительность - правовую ценность, наука права - философию права. По крайней мере именно такое впечатление оставляет первое знакомство с программными заявлениями представи­телей «исторической школы». Она отбрасывает наряду с естественно-пра­вовыми все правовые и философско-правовые суждения и подменяет позитивистское самоограничение науки эмпирическими исследова­ниями исторических реалий права. В дальнейшем ее последователи воплощали эти идеи на практике. Однако неистребимая потребность в философском осмыслении вновь и вновь создает тайные лазейки для ценностных суждений именно там и тогда, где и когда от них часто стараются избавиться. При вторичном, более пристальном рассмотре­нии все же оказывается, что «историческая школа» в целом не отвер­гает ценностный подход к праву. Скорее это относится к различиям в оценке отдельных историко-правовых явлений. Историческая школа все их оценивает одинаково высоко, поскольку она признает право­мерным каждое явление, порожденное в силу необходимости взаимо­действия истории и «народного духа». Благоговение перед всем существующим, перед прошлым и зарождающимися ростками ново­го, пиетет перед реальностью - вот основная отличительная черта «ис­торической школы». И не без оснований ее характеризуют не только как «квиетизм», но и как «пиетизм», точнее - как одно из его направле­ний (Тибо). Но в этом случае не ценностная, а скорее религиозная фи­лософия права служила бы фоном развития исторической школы. Однако при этом она не могла бы в длительной перспективе избежать различных оценок различных правовых явлений.

Поскольку историческая школа объявляет все позитивное право един­ственно истинным, то оно не является необходимым следствием своего исторического и национального развития и результатом законода­тельной деятельности эпохи естественного права. И она ведет борьбу против естественного права с целью решительно отказаться от ценно-

§ 3. Научные направления в философии права

стного подхода при вынесении приговора естественному праву, эпохе Просвещения, Великой французской революции, воле законодателя в пользу столь же решительного положительного, основанного на ценностных критериях вывода об органическом становлении права посредством «внутренних, незримо действующих сил», «народного духа». «Тот, кто находится под влиянием органических представлений

0 государстве и праве, очень легко и охотно забудет, что ураганы
и землетрясения принадлежат природным явлениям, равно как и не­
заметный для человеческого глаза рост животных или растений»¹. Из
недр неосознанного, внеценностного правового позитивизма, надцен-
ностной религиозной философии права как-то незаметно появилась
философия права романтического толка, - правовая политика консер­
вативного направления². Фридрих Юлиус Шталь, теоретик консерва­
тизма, даже пришел к выводу, что теоретическая суть исторических
правовых исследований зиждется не на фактической, а на этической
стороне становления права, то есть на выявлении не сущего, а должно­
го становления и содержания права. И соответственно назвал свою соб­
ственную теорию «Философия права с исторической точки зрения»³.

Итак, в действительности эволюционность исторического процесса служит колыбелью исторического сознания. Факт общественной жизни становится достоянием истории, если (и когда) свидетельствует о пре­емственности, неразрывной взаимосвязанности исторического про­цесса, а не о его прерывистости. Если же какое-то историческое событие в сознании современников произвольно вырывается из взаи­мосвязи всего исторического наследия, то как уже свершенное собы­тие оно становится безвозвратно потерянным для присущей тому времени характерной формы научного исторического мышления, для категорий непрерывной постепенности. В дальнейшем лишь задним числом историческому мышлению открывается также суверенная воля, столь же непоколебимая, сколь и долг, порожденный крепкими узами длительных дружеских отношений. Это подобно триумфу авиаторов, смело стремящихся преодолеть земное притяжение, но тем не менее неизбежно остающихся в этом мире, удерживаемых силой собственной тяжести. С исторической точки зрения событие настоя­щего времени может быть рассмотрено только по истечении опреде­ленного времени. Как правило, в отношении современников история

¹ A. Menger Das buergerl. R. u. d. besitzlosen Volksklassen, 4 Aufl., 1908, S. 13.

² Cm. Rothacker. Einleitung l.d Geisteswissenschaften, 2 Aufl., 1930, S. 60 ff.;
Zwilgmeyer, Die Rechtslehre Savignys, 1929, S. 32 ff.

³ О наиболее характерных программных трудах исторической школы см. /./. Ва-
chofen. Selbstbiographie u. Antnttsrede, 1927.

Философия права

обязана молчать и молчит, особенно когда речь идет о необходимо­сти. Событие настоящего времени может стать достоянием истории лишь по истечении определенного времени. Обычно история не впра­ве судить современников, особенно когда требуется дать оценку поли­тической деятельности. Ошибка исторического подхода коренится также в стремлении опосредовать политическую деятельность катего­риями исторического сознания, возвести категорию исторического познания в норму политической деятельности.

3. С первого взгляда кажется, что методологическому монизму исто­рической школы, которая стремится оперировать лишь фактами, бли­же всего гегелевская философия права с ее знаменитым девизом, общим для всех направлений философии тождества (Identitatsphilosophie): «Что разумно, то действительно, а что действительно, то разумно». И в са­мом деле, Гегель разделяет точку зрения исторической школы, проти­воположную естественному праву. Он не противопоставляет, как это делают сторонники естественно-правового учения, индивидуальное правовое мышление правовой действительности. Скорее он выводит право разума (Vernunftrecht) из исторической действительности пра­ва⁴: «Что разумно, то действительно». И все же, несмотря на то что Гегель и историческая школа являются противниками естественного права, существование принципиального противоречия между ними со­вершенно очевидно. Если для исторической школы идентичность дей­ствительности и ценности зиждется на непознаваемой Воле Божьей, определяющей ход исторического развития, то для Гегеля она зиждется на диалектике исторического процесса, в рамках которой происходит саморазвитие и самопознание разума: «Что действительно, то разумно». Разум противопоставляется народному духу, рационализм - иррацио­нализму и романтике. Это принципиальное противоречие находит свое выражение в острой полемике между сторонниками учения Гегеля и ис­торической школы. Гегель называет враждебное отношение Савиньи к кодификации «одним из величайших оскорблений, когда-либо нане­сенных нации или сословию (а именно - юридическому)». И наоборот, противники Гегеля называли его учение «враждебной силой» (Шталь), «непристойной философией» (Пухта). Но было совершенно очевидно, что учение Гегеля обладает большим потенциалом развития⁵.

В этом же смысле Лассаль: «Естественное право само является историческим правом». - Syst. d. erw. Rechte, Bd. 1, 1861, S. 70.

Последнюю систему философии права в гегелевском духе опубликовал в 1882 г. Адольф Лассон. Так называемое неогегельянство (Kohler. Lehrb. d. RPh., 3 Aufl., 1923; Berolzheimer, System der Rechts - u. Wirtschaftsph., 5 Bande, 1904 ff.) не имеет ничего общего с Гегелем. Гегельянство без диалектики - не гегельянство.

§ 3. Научные направления в философии права

4. Этот потенциал использовали К. Маркс и Ф. Энгельс для обоснова­ния исторического материализма⁶. Но если для Гегеля, рассматриваю­щего действительность как саморазвитие разума (духа), в тождестве должного и сущего должное играет определяющую, активную, дея­тельную, а сущее - подчиненную, пассивную роль и служит лишь внеш­ним проявлением должного, то в историческом материализме должное, или, по выражению К. Маркса, сознание, определяется сущим, или бытием. «Тем самым гегелевская диалектика вновь стано­вится с головы... на ноги» (Ф. Энгельс). Экономическая теория явля­ется, с одной стороны, наукой идеологической, а с другой - наукой объективно необходимой. Марксисты постулируют положение об «экономическом базисе и политико-правовой надстройке, в которой в конечном счете находят отражение исторически обусловленные ре­лигиозные, философские и прочие взгляды и интеллектуальные тече­ния каждого определенного общества». В то же время она содержит политический прогноз: логика экономического развития с объективной необходимостью приводит к формированию социалистического обще­ства и соответственно к созданию социалистического правопорядка.

Марксисты, исходя из своей гипотезы об объективном причинно-следственном характере исторического процесса, не ограничиваются телеологическим обоснованием своих теоретических выводов, а ут­верждают грядущую неизбежность перехода социализма «от утопии к науке». И таким образом постулируются два принципа: согласно первому принципу философия права рассматривается, по-видимому, сторонниками исторического материализма как несамостоятельная составная часть социальной философии. Согласно второму принципу социальная философия в свою очередь является составной частью эм­пирической социологии.

Но эти два принципа следует толковать ограничительно. С одной сторо­ны, на более поздних этапах развития исторического материализма был признан самостоятельный характер идеологии и права. Уже К. Маркс считал, что идеальное - это преобразованное, измененное в челове­ческом сознании материальное. Но при этом он не уточнял, в какой форме материальное отражается в сознании людей. В дальнейшем Ф. Энгельс признает, что они оба «...из-за содержания пренебрегали вопросом формы»⁷. Вот наглядный пример той роли, которую играет

Гораздо более важным, чем необозримая литература об историческом материа­лизме, является его применение к историческому опыту О праве см. К Rentier, Die Rechtsinstitute des Pnvatrechts und lhre soziale Funktion, 1929: Paschukams, Allg. Rechtslehre und Marxismus, 1927. ⁷ Brief an Mehnng v. 14 Juli 1893.

3 1

Философия права

форма при преобразовании материального в идеальное. Требование свободы и ее осуществление отвечало интересам и возросшему влия­нию нарождающейся буржуазии. Однако свобода, которую она имела в виду, была свободой не только для нее, но свободой для всех, и имен­но потому, что она боролась за эту свободу как за собственное право.

Право же по своей сути направлено на достижение справедливости. Справедливость требует всеобщности закона, равенства всех перед за­коном. Требование, предъявляемое в форме закона, означает также признание за другими права на то, что каждый требует для себя. По­скольку буржуазия требовала предоставления ей свободы в форме за­кона, постольку эта свобода была для всех, постольку она могла также быть свободой пролетариата, использующего ее в качестве инстру­мента борьбы против той самой буржуазии, интересам которой эта свобода призвана была служить.

Этот пример показывает, во-первых, что подобная трансформация экономических интересов и сил в форме права означает его самостоя­тельное развитие независимо от материальных народно-хозяйственных факторов, лежащих в основе данной правовой формы. И во-вторых, что самостоятельно развивающееся право способно со своей стороны воздействовать на экономические отношения. И как следствие этого, экономический базис и политико-правовая надстройка взаимодей­ствуют друг с другом⁸.

И если тем самым подтверждается самостоятельность философии права среди других общественных наук, то как следствие этого следу­ет критически относиться к отождествлению социальной философии и социологии, сущего и должного, предопределенной объективной тенденцией к прогрессивному развитию и целесообразности. Несом­ненная притягательность Коммунистического манифеста заключалась в том, что в противоположность своим предшественникам-утопис­там, взгляды которых опирались на зыбкую почву желаний и надежд, благих намерений, прекраснодушной, но далекой от реальности метафи­зической идеологии, основоположники научного социализма, убежден­ные во всепобеждающей силе разума, строили свое учение на прочном фундаменте доказуемых и неопровержимых расчетов. Для них социа­лизм - объективная закономерность развития человеческого обще­ства. Его наступление неизбежно, как если бы это было предписано судьбой, которой бесполезно оказывать сопротивление и которая ок-

F. Engeb. Brief an Conrad Schmidt v. 27 Oktober 1890 (со ссылкой на право); Radbruch. Klassenrecht und Rechtsidee, Zeitschr. f. soziales R. Jhrg 1, 1929, S. 75 ff.

§ 3. Научные направления в философии права

рыляет Надежду. Однако совершенно очевидно и то, что учение о не­избежном социалистическом будущем человечества способно скорее убеждать его сторонников, нежели обеспечивать его правоту. И в са­мом деле, социалисты провозглашают свою приверженность социа­лизму. Но не в силу их убежденности в его окончательной победе, а потому, что видят несправедливость современного им общества, по­строенного на «ограблении» и «угнетении» трудящихся. Установление же социалистического строя продиктовано с их точки зрения требова­ниями справедливости. Социализм в действительности не только прогноз, но и лозунг, не только пророчество, но и Программа, не толь­ко фатализм, но и политика. С тех пор, как идея социализма более не является мечтой отдаленного будущего, а служит руководством к действию, ее осуществлению на практике все чаще стремятся дать теоретическое обоснование. Материалистическое понимание истории, рассматривающее процесс общественного развития с позиций диалек­тически трактуемого эмпиризма и причинно-следственных связей, вольно или невольно становится теоретической базой для телеоло­гической (в антропоцентристском смысле) социальной философии и философии права социализма⁹.

5. Итак, пламя философии вновь и вновь освещало пути развития ис­торической науки, как в гегелевской, так и в материалистической (мар­ксистской) интерпретации, вопреки позитивизму, который угрожал потушить его, и благодаря ценностному подходу к опосредствованию мира действительного бытия. Ныне, увы, это пламя угасло. Мы всту­паем в десятилетия юридического позитивизма. Правовая ценность уже более не служит критерием правовой действительности. Ее объяв­ляют лишенной научной значимости и сознательно ограничивают эмпирическими исследованиями права. Место философии права за­нимает «Всеобщая теория права», которая представляет собой самый верхний этаж позитивной правовой науки. Перед ней в свою очередь стоит задача сперва изучить правовые понятия, общие для различных правовых дисциплин, может быть, даже выходящие за рамки нацио­нального правопорядка. Затем рассмотреть родственные правовые понятия различных правопорядков в сравнительном плане. И нако­нец, выходя за рамки сферы права, исследовать их взаимосвязи с дру­гими областями культуры¹⁰.

⁹ Наиболее ярким примером данного направления теоретической мысли являет­ся Hendnk de Man, Psychology des Soziahsmus, 1926, Radbruch, Uberwindung des Marxismus? Gesellschaft 1926, II, S 368 ff ¹⁰ Программу всеобщей истории права разработал К Bergbohm, Junsprudenz u Rechtsphilosophie, 1892 Основные представители этого направления - Р Бирлинг, А Меркелъ, К Биндинг.

2-301

Философия права

Эта чисто эмпирическая всеобщая теория права заслуживала бы здесь упоминания лишь исключительно в связи с «эвтаназией» философии права, если бы в ней самой почти помимо ее воли не пробудился фи­лософский инстинкт. Развиваемые ею правовые понятия - это по большей части не только те понятия, общность которых для всех ис­следуемых правопорядков доказана индуктивным методом, но скорее даже такие, которые могут быть априорно принципами, действующи­ми в любом мыслимом правопорядке. Ниже будет показано, что такие понятия, как субъект и объект права, правоотношения и противо­правность, равно как и само понятие права, не случайные понятия правопорядков, но служат необходимым условием для определения правопорядка в собственном смысле этого слова. Такого рода понятия не являются предметом эмпирической «Всеобщей теории права», но уже относятся к философии права - правда, лишь позитивного права. Полученные в результате критического анализа позитивного права, они не могут быть использованы вне его рамок, для его оценки. И хотя к этим понятиям применим критерий ценности, они представляют собой не предмет права, а инструмент его познания. И потому вопрос, на который они отвечают, звучит следующим образом: «Какова суть правильного понимания права?» Но отнюдь не вопрос: «В каких случа­ях право правильно применяется?» Все эти понятия относятся к юри­дической теории познания, то есть к философии как к науке, но не к философии права как одной из отраслей практической философии.

6. Всеобщая теория права была бы немыслима без Рудольфа фон Иеринга, вклад которого в развитие права выходит далеко за рамки позитивизма. И потому его нельзя оценивать только с позиций этого направления юридической мысли. Он вобрал в себя все упомянутые выше идеи. Благодаря ему из сплава этих идей возродилась филосо­фия права и были пересмотрены юридические методы.

Иеринг реализовал программу исторической школы и пошел дальше. Реализовал, поскольку в своей работе «Дух римского права» (полное название - «Дух римского права на различных ступенях его развития». - Ред.) гениально выявил связь права с «народным духом». Но и пошел дальше. Вместо расплывчатого «стремления» он поставил целенаправ­ленную «волю» в качестве движущей силы развития права: «Цель -творец права в целом» и «В борьбе обретешь ты право свое» - вот лейтмотив обеих его работ «Цель в праве» и «Борьба за право». Ирра­ционализму «исторической школы» он вновь противопоставляет ра­циональность. Но, в отличие от Гегеля, не как «логическую диалектику понятия», а как «практическую императивность цели», не как фило-

§ 3. Научные направления в философии права

софское, а как историко-социологическое учение. Однако и Иерингу также не удалось выйти за рамки эмпиризма. Его «цель», как «творец права», не является сверхэмпирической идеей «цели», скорее всего совершенно бесполезной для развития права в реальной действитель­ности, но призвана служить критерием его оценки. Она - эмпириче­ский факт человеческого целеполагания, не противоположность, а одна из разновидностей причинно-следственных связей: причина, опреде­ляющая цель, causa finalis. Иеринг твердо стоит на почве монистичес­кого метода. Для него характерен лишь один научный подход -каузальный: с его точки зрения, телеологический метод - не что иное, как выявление причинно-следственных связей в человеческом поведе­нии. Иногда создается впечатление, что Иеринг отчасти сознательно манипулирует с помощью договорной теории государства фикцией, в которой истоки зарождения права выступают у него в образе сверхэмпирической первопричины, будто он под телеологизмом правового института подразумевает абстрактную идею цели. И соот­ветственно ведет речь об эмпирическом целеполагании в рамках кау­зальных отношений (подобно философу права в платье социолога), облекая философско-правовое содержание своего учения в социоло­гическую форму. Но как бы то ни было, Иерингу осталось сделать все­го один шаг, чтобы перейти от социологии к философии права: рассматривать себя не только как стороннего «созерцателя», но как телеологически ориентированного участника развития права. Такой подход позволил бы прозреть сквозь призму фактического целепола­гания саму поставленную цель, сопоставить правовую данность со шкалой юридических норм, выявить дуализм позитивистского и цен­ностного анализа права и в конечном счете «включить в снятом виде» категорию разрозненных целеполагании, понимаемых им в утилитарист­ском смысле, в высшую категорию абсолютной идеи права (in einer letzen absoluten Rechtsidee). Он сделал этот шаг, противопоставив в своей работе «И в шутку и всерьез» формально-логическому методу «юриспруденции понятий» свой телеологический метод. И тем самым была признана творческая роль юриста как активного участника про­цесса развития права. И это несомненно внесло бы необходимые кор­рективы в дуализм исследовательской методологии Иеринга, если бы ему удалось завершить свой труд «Цель в праве». Но кончина вырвала перо из рук творца.

Итак, можно констатировать, что Иеринг, отталкиваясь от иррацио­нализма Савиньи через рационализм Гегеля, вплотную подошел к пре­одолению методологического монизма, характерного для каждого из них.

Философия права

7. Новую попытку обосновать философию права с помощью кантианс­кого дуалистического метода, допускающего равноправное сосущество­вание принципов правовой ценности и правовой действительности, предпринял в своем обширном труде Рудольф Штаммлер". Он, одна­ко, скорее поставил проблему философии права, чем решил ее. Настойчиво и не стесняясь повторений, Штаммлер прямо-таки «вдалб­ливал» в правосознание своих современников две философско-правовые идеи: во-первых, что наряду с исследованием позитивного права должно получить самостоятельное развитие «учение об истин­ном (richtigen) праве» и, во-вторых, что это учение представляет со­бой лишь метод, а не систему философии права'²²'. Оно не в состоянии разработать ни одной правовой нормы, которую можно было бы признать с точки зрения общеобязательности в качестве истинной, и приносит общеобязательность своих понятий в жертву их чисто формальному характеру. Так что данное учение не столько философия права, сколь­ко логика философии права, теория познания, касающаяся правовой ценности, критика здравого смысла в праве - очень важный элемент любой философии права, но еще не она сама¹².

⁽²²⁾ Кольрауш так оценивает заслуги и ограниченность теории Р. Штаммлера в своей речи при вступлении в должность ректора: «Вновь появилась по­требность в критике. Уже одно это было заслугой. И эту заслугу не сле­дует ни умалять, ни забывать о ней. Ведь потребность в критике не была удовлетворена. То, что предложило юридическое неокантианство, было ценностными суждениями вместо простых констатации; они также дей­ствовали априорно, но не слишком способствовали продвижению вперед; то были не обобщающие, а аналитические ценностные суждения, в возмож­ностях которых и без того никто не сомневался».

^<23> Решения-решения.

^<24> См. М. Salomon. Das Recht als Idee и. ah Satzung, 1929.

" Wirtschaft und Recht, 5 Aufl. 1924; Lehre v. richtigen Recht, 2 Aufl. 1926; Lehrb. d. RPh., 3 Aufl. 1928; in: Das gesamte deutsche Recht, hrsg. v. Stammler, 1931; RPh. Abh. u. Vortrage, 1925. Наиболее значительные критики Штаммлера: М. Weber, Ges. Aufs. z. Wissenschaftslehre, 1922, S. 291 ff., 556 ff.; M.E. Mayer in d. krit. Vierteljahrsschr. f. Gessetzgebg. u. Rechtsw., 1905, S. 178 ff.; Binder, Rechtsbegriff u. Rechtsidee, 1915; E. Kaufmann, Kritik d. neukant. RPh., 1921, S. 11 ff. За Штам млера см. Graf Dohna, Kantstudien, Bd. 31, S. 1 ff. Я полностью присоединяюсь к прекрасной оценке Штаммлера в Somlo, Jurist. Grundlehre, 1917, S. 45, Anm. 2.

¹² Как и Штаммлер, сторонниками марбургской школы (Коен, Наторп) являются Макс Соломон: Grundlegung der RPh., 2 Aufl. 1925 и Эмге: Vorschule der RPh., 1925, Geschichte der RPh., 1931. Согласно Саломону, правовая наука ставит проблемы, а позитивное право представляет собой лишь совокупность определенных воз­можностей их решения¹²". Эти проблемы - предмет простой юридической тех­ники, философия права - учение об идее права как предварительный вопрос правовой проблематики. Для Эмге предметом философии права являются ло­гические предпосылки, определяющие специфику правовой науки'²⁴'.

§ 3. Научные направления в философии права

8. И здесь вступают в действие те, кто не может забыть, что в их «ве­ликие времена» философия права была призвана служить жизни в ка­честве инструмента обоснования или разъяснения целей мощных политических движений. И поэтому они стремились вырвать филосо­фию права из порочного круга бесконечного изучения ее собственной методологии и трансформировать в систему принятия ценностных решений. Разумеется, на философию права не могли не оказать влия­ния взгляды Канта, получившие дальнейшее развитие у Штаммлера, согласно которым всеобщность воздействия проявляется лишь в том, что носит формальный характер. Но если в философии права хотят видеть не только метод, но и систему, то приходится отказаться от ее общеобязательности. Однако, с другой стороны, стремление избежать односторонности какой-либо отдельной системы не оставляет фило­софии права другого выхода, как сформировать систему равноправ­ных систем без собственной оценки каждой из них. Это задача философско-правового релятивизма. Вечная жажда знаний всегда будет подталкивать человека преодолевать собственные сомнения. Не­давнее прошлое дает тому ряд примеров'²⁵'. Релятивизм приветствует такие попытки, усматривая в каждой из них разъяснения конкретной философско-правовой позиции, наглядную иллюстрацию реализа­ции отдельной личностью одной из возможностей системы, без чего, кстати, релятивистская философия права была бы обречена оставать­ся блеклым и бесформенным царством теней. В то же время реляти­визм не преминет отвергнуть дерзкую претензию подобных попыток претендовать на общеобязательность и подтвердить их связь с вполне конкретными мировоззренческими предпосылками.

9. Развитие философии права идет и в ином направлении, стремясь вырваться из узких рамок штаммлеровской конструкции. Штаммлер считал, что между правом и идеей права нет связи, что они жестко раз­делены между собой. А потому понятие права можно вывести без об­ращения к идее права. В § 1 уже было показано, что любое проявление человеческой деятельности, например, выражавшееся в изготовлении стола, нельзя понять без опосредования его идеей, не говоря уже о пра­ве. Понятие права можно определить лишь как действительность, ко­торая стремится к идее права. Свое теоретическое обоснование подобная трактовка понятия права находит в воззрении, согласно ко­торому в противоположность учению Штаммлера противопоставле­ние действительности и ценности не укладывается в рамки простой

¹²⁵¹ Об отношении экзистенциализма к релятивизму см. Jaspers. Vernunft und Existenz, 1936, S. 72.

Философия права

антитезы сущего и должного. Его место скорее между суждением о дей­ствительности и ценностной оценкой «отнесенности к ценности» (Wertbeurteilung der Wertbeziehung), между природой и идеалом культу­ры: идея права - ценность, право же - отнесенная к ценности действи­тельность (wertbezogene Wirklichkeit), явление культуры, культурная ценность'²⁶'. Таким вот образом осуществляется переход от дуализма к «триализму» (если в данном случае не принимать во внимание чет­вертого элемента - религии). Эта триада превращает философию права в философию культуры феномена права (Kulturphilosophie des Rechts)¹³.

10. Наряду с философией права, которая зиждется на фундаменте методологии трехступенчатого построения понятий и релятивизма и которая явилась результатом описанного выше хода развития об­новленной философии права, еще и сейчас продолжают заявлять о себе более ранние этапы ее развития¹⁴. Теория естественного права выжила и обрела второе дыхание'\ С достойной похвалы решимо­стью и твердостью средневековое естественное право штурмует совре­менность в образе католической философии права"\ А естественное право эпохи Просвещения возродилось усилиями Канта и Фриза (1773-1843, немецкий философ. - Ред.), выросло и превратилось бла­годаря непоколебимой вере в торжество разума, во впечатляющую теоретическую систему¹⁷. Другой мужественный продолжатель тради-

^аб> См. блестящую работу Кельзена: «Staatsform и. Weltanschauung», 1932. ^!27> К сн. 16: также Petraschek, «System d. R. Ph». 1932, Rommen.