СЛОВО О ЗАКОНЕ И БЛАГОДАТИ МИТРОПОЛИТА ИЛАРИОНА

 

О ЗАКОНЕ, ДАННОМ МОИСЕЕМ, И О БЛАГОДАТИ И ИСТИНЕ,

ЯВЛЕННОЙ ИИСУСОМ ХРИСТОМ, И КАК ЗАКОН МИНОВАЛ,

А БЛАГОДАТЬ И ИСТИНА НАПОЛНИЛА ВСЮ ЗЕМЛЮ,

И ВЕРА РАСПРОСТРАНИЛАСЬ ВО ВСЕХ НАРОДАХ ВПЛОТЬ ДО НАШЕГО

НАРОДА РУССКОГО; И ПОХВАЛА ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ НАШЕМУ

ВЛАДИМИРУ, КОИМ МЫ БЫЛИ КРЕЩЕНЫ;

И МОЛИТВА К БОГУ ОТ ВСЕЙ ЗЕМЛИ НАШЕЙ

 

Господи, благослови, отче.

 

«Благословен Господь Бог Израилев», Бог христианский, «что посетил народ свой и сотворил избавление ему»! Ибо вовсе не попустил творению своему пребывать во власти идольской тьмы и погибать в служении бесов­ском. Но прежде скрижалями и законом оправдал род Авраамов, затем же сыном своим спас все народы, Евангелием и крещением путеводя их в обнов­ление возрождения, в жизнь вечную.

Восхвалим же и прославим его, непрестанно восхваляемого ангелами, и поклонимся тому, кому поклоняются херувимы и серафимы! Ибо, призирая, призрел на народ свой. И не посредник, не ангел, но Сам спас нас, не призрачно придя на землю, но истинно, плотию пострадав за нас – и до смерти! – и с собою воскресив нас.

Ибо, в плоть облекшись, к живущим на земле пришел, распятие же претерпев и погребение, к пребывающим в аду сошел, да и те, и другие, – и живые, и мертвые, – узнают <день> посещения своего и пришествия Божия и уразумеют, что он – всемогущий и всесильный Бог живых и мертвых.

И кто столь велик, как Бог наш? Он, «един творящий чудеса», уставил закон в предуготовление истины и благодати, чтобы <пестуемое> в нем челове­ческое естество, уклоняясь от языческого многобожия, обыкло веровать в едино­го Бога, чтобы, подобно оскверненному сосуду, человечество, будучи, как водою, омыто законом и обрезанием, смогло воспринять млеко благодати и крещения.

Ведь закон предтечей был и служителем благодати и истины, истина же и благодать – служитель будущего века, жизни нетленной. Ибо закон приводил подзаконных к благодатному крещению, а крещение провождает сынов своих в жизнь вечную. Моисей ведь и пророки проповедали о при­шествии Христовом, Христос же и апостолы – о воскресении и жизни будущего века.

Поминать же в писании сем и пророческую проповедь о Христе, и апостольское учение о жизни будущего века излишне было бы и похоже на тщеславие. Ведь излагать здесь то, что в иных книгах писано и вам ведомо, есть признак дерзости и славолюбия. Ибо не несведущим мы пишем, но с преизбытком насытившимся книжной сладости, не враждующим с Богом ино­верным, но истинным сынам его, не чуждым, но наследникам царства небес­ного. И повествование наше – о законе, данном Моисеем, и о благодати и истине, явленной Христом, и о том, чего достиг закон, и чего – благодать.

Прежде <дан был> закон, затем же – благодать, прежде – тень, затем же – истина. Прообраз же закона и благодати – Агарь и Сарра, рабыня Агарь и свободная Сарра: прежде – рабыня, а потом – свободная, – да разумеет читающий!

И как Авраам от юности своей имел женою себе Сарру, свободную, а не рабу, так и Бог предвечно изволил и благорассудил послать Сына Своего в мир и им явить благодать.

Однако Сарра не рождала, будучи неплодной. <Вернее>, не была она неплодной, но промыслом Божественным определена была познать чадорож­дение в старости <своей>. Неведомое и тайное премудрости Божией сокрыто было от ангелов и от людей не как бы неявляемое нечто, но утаенное и должное открыться в кончину века.

И сказала Сарра Аврааму: «Вот, предназначил мне Господь Бог не рождать; войди же к служанке моей Агари и будешь иметь детей от нее». – А благодать сказала Богу; «Если не время сойти мне на землю и спасти мир, сойди на гору Синай и утверди закон».

И внял Авраам речам Сарриным, и вошел к служанке ее Агари. – Внял же и Бог словесам благодати и сошел на Синай.

И родила Агарь-рабыня от Авраама: рабыня – сына рабыни; и нарек Авраам имя ему Измаил. – Принес же и Моисей с Синайской горы закон, а не благодать, тень, а не истину.

Затем же, как Авраам и Сарра состарились уже, Бог явился Аврааму, сидевшему при входе скинии его, в полдень, у дубравы Мамрийской. И Авраам, выйдя навстречу ему, поклонился ему до земли и принял его в скинию свою. – Когда же век сей близился к концу, то посетил Господь человеческий род. И сошел он с небес, войдя в лоно Девы. И приняла его Дева с поклонением в телесную скинию <свою>, неболезненно, молвив ангелу, <вещавшему ей>: «Се, раба Господня; да будет мне по слову твоему»!

Тогда же отверз Бог ложесна Саррины, и, зачав, родила она Исаака: свободная – свободного. – И, когда посетил Бог человеческое естество, от­крылось уже <дотоле> неведомое и утаенное, и родилась благодать – истина, а не закон, сын, а не раб.

И, как. вскормлен млеком был младенец Исаак и окреп, устроил Авра­ам великий пир, как вскормлен млеком был Исаак, сын его. – Когда Христос явился на земле, тогда не была еще благодать окрепшей, но младенчествовала прежде более чем тридцать лет, кои и Христос провел в безвестности. Когда же вскормлена уже была и окрепла благодать и явилась на реке Иорданской всем людям, устроил Бог трапезу и великий пир с тельцом, воскормленным от века, Сыном своим возлюбленным Иисусом Христом, созвав на всеобщее веселие небесное все и земное, совокупив воедино ангелов и людей.

Затем же, видев, как Измаил, сын Агари, играет с сыном ее Исааком и терпит Исаак от Измаила обиды, сказала Сарра Аврааму: «Изгони рабу <сию> с сыном ее, ибо не наследует сын рабынин с сыном свободной».– По вознесении же Господа Иисуса, когда ученики и иные, уверовавшие уже во Христа, были в Иерусалиме и иудеи и христиане пребывали со­вместно, тогда терпело благодатное крещение обиды от законного обрезания и христианские церкви в Иерусалиме не принимали епископа из необре­занных, ибо, похищая первородство, обрезанные притесняли христиан: сыны рабыни – сынов свободной, – и бывали между ними многие распри и споры. И, увидев, как чада ее, христиане, терпят обиды от иудеев, сынов работного закона, вознесла свободная благодать вопль свой к Богу: «Изгони иудеев с законом их и рассей между язычниками, ибо что общего между тенью и истиной, иудейством и христианством?»

И изгнана была Агарь-рабыня с сыном ее Измаилом, а Исаак, сын свободной, стал наследником Аврааму, отцу своему. – Изгнаны были и иудеи и рассеяны среди язычников, а чада благодати, христиане, стали наследника­ми Богу и Отцу. Ведь исчезает свет луны, лишь только воссияет солнце; и холод ночной проходит, как солнечное тепло согревает землю. Так и закон <миновал> в явление благодати. И не теснится уже человечество в <ярме> закона, но свободно шествует под <кровом> благодати.

Иудеи ведь соделывали оправдание свое в <мерцании> свечи закона, христиане же созидают спасение свое в <сиянии> солнца благодати. Ибо иудейство посредством тени и закона оправдывалось, но не спасалось. Хри­стиане же поспешением истины и благодати не оправдываются, но спасаются.

В иудействе тем самым – оправдание, в христианстве же – спасе­ние. И оправдание – в сем мире, а спасение – в будущем веке. И потому иудеи услаждались земным, христиане же – небесным. И к тому же оправда­ние иудейское, – по причине ревности подзаконных, – убого было и не про­стиралось на другие народы, но свершалось лишь в Иудее. Христианское спасение же – благодатно и изобильно, простираясь во все края земные <...>.

Закон ведь и прежде был и несколько возвысился, но миновал. А вера христианская, явившаяся и последней, стала большей первого и распростерлась во множестве народов. И благодать Христова, объяв всю землю, ее покрыла, подобно водам моря. И, отложив все ветхое, ввергну­тое в ветхость злобой иудейской, все новое хранят, по пророчеству Исайи: «Ветхое миновало, и новое возвещаю вам; пойте Богу песнь новую, славьте имя его от концов земли, и выходящие в море, и плавающие по нему, и острова все». И еще: «Работающие мне нарекутся именем новым, кое благо­словится на земле, ибо благословят они Бога истинного».

Прежде ведь в Иерусалиме только подобало поклоняться < Господу>, ныне же – по всей земле. И как <некогда> говорил Гедеон Богу: «Если рукою моею спасешь Израиль, пусть будет только на руне роса, а по всей земле – сушь»,– так и произошло. Ибо прежде пребывала по всей земле сушь, потому что все народы лежали во зле идольском и не принимали росы благодати. И лишь в Иудее ведом был Бог, и «у Израиля велико имя его», и в Иерусалиме едином славим был Бог.

И еще говорил Гедеон Богу: «Пусть будет только на руне сушь, по всей же земле – роса». Так и произошло. И иудейство прекратилось, и закон миновал, жертвы неугодны, ковчег и скрижали и очистилище отняты. По всей земле – роса: ибо по всей земле простерлась вера, дождь благодати оросил <народы>, купель возрождения облекает сынов своих в нетление.

И как говорил Спаситель самарянке: близится время, и ныне пришло, когда не на горе сей и не в Иерусалиме будут поклоняться Отцу, но будут истинные поклоняющиеся, которые поклонятся Отцу в духе и истине, ибо таковых поклоняющихся ему и ищет Отец, – то есть <Отец> с Сыном и Святым Духом, – так и произошло. И по всей земле славится уже Святая Троица и поклонение приемлет от всей твари. Малые и великие славят Бога, по пророчеству: «И не научит каждый ближнего своего и брат – брата своего, говоря: «Познай Господа», ибо <все> познают меня от мала до велика». И как Спаситель Христос говорил Отцу: «Славлю тебя, Отче, Господи неба и земли, что ты утаил <сие> от мудрых и разумных и открыл <то> младенцам; ей, Отче, ибо таково было твое благоволение».

И столь помиловал преблагой Бог человеческий род, что и чада плоти чрез крещение и добрые дела становятся сынами Божиими и при­частниками Христу. Ибо, как говорит евангелист, «тем, которые приняли его, дал власть быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились», действием Духа Святого в святой купели.

И все это <явил> Бог наш, <который> на небесах и на земле все, что восхотел, сотворил. И потому кто не прославит <его>? Кто не вознесет ему хвалу? Кто не поклонится величию славы его? И кто не подивится безмерно­му человеколюбию его?

Предвечно от Отца рожденный, <Бог и Сын Божий>, единосопре-стольный Отцу, единосущный <ему>, как и свет – солнцу, сошел на землю и посетил народ свой. Не разлучившись и с Отцом, он воплотился от Девы, <Девы> чистой, безмужной и непорочной, войдя <в лоно ее> образом, ведо­мым ему одному. Прияв плоть, он исшел, как и вошел.

Один из <Святой> Троицы, он – в двух естествах: Божестве и человечестве, совершенный, а не призрачный человек – по вочеловечению, но и совершенный Бог – по Божеству.

Явивший на земле свойственное Божеству и свойственное человечеству,

как человек, он, возрастая, ширил материнское лоно, – но как Бог исшел <из него>, не повредив девства;

как человек, он питался материнским млеком, – но, как Бог, повелел ангелам с пастырями воспевать: «Слава в вышних Богу»;

как человек, он был повит пеленами, – но, как Бог, звездою путево-дил волхвов;

как человек, он возлежал в яслях, – но, как Бог, принимал от волхвов дары и поклонение;

как человек, он бежал в Египет, – но, как Богу, поклонились <ему> рукотворения египетские;

как человек, он пришел воспринять крещение, – но, как Бога, устра­шившись <его>, Иордан обратился вспять;

как человек, обнажившись, он вошел в воду, – но, как Бог, приял свидетельство от Отца: «Сей есть Сын мой возлюбленный»;

как человек, он постился сорок дней и взалкал, – но, как Бог, побе­дил искусителя;

как человек, он пошел на брак в Кане Галилейской, – но, как Бог, претворил воду в вино;

как человек, он спал в корабле, – но, как Бог, запретил <бушевать> ветру и морю – и они повиновались Ему;

как человек, он прослезился, <восскорбев> о Лазаре, – но, как Бог, воскресил его из мертвых;

как человек, он воссел на осла, – но, как Богу, возглашали <ему>: «Благословен Грядущий во имя Господне!»;

как человек, он был распят, – но, как Бог, своею властью распятого с ним <благоразумного разбойника> ввел в рай;

как человек, он, вкусив оцта, испустил дух, – но, как Бог, помрачил солнце и потряс землю;

как человек, он положен был во гробе, – но, как Бог, разрушил ад и <страждущие там> души освободил;

как человека, запечатали <его> во гробе, – но, как Бог, он исшел, целыми печати сохранив;

как человека, тщились иудеи утаить воскресение <его>, мздовоздавая стра­же, – но, как Бога, познанием и ведением <его> исполнились все концы земли <...>.

Итак, пришел Спаситель, но не был принят Израилем, по словам Евангелия: «Пришел к своим, и свои его не приняли». Языческими народами же был <Христос> принят. Как говорит Иаков: «И он – чаяние языков». Ибо и по рождестве его прежде поклонились ему из язычников волхвы. Иудеи же убить его искали, почему и совершилось избиение младенцев.

И исполнились слова Спасителя: «Многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в царстве небесном, а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю». И еще: «Отнимется от вас царство Божие и дано будет народам, приносящим плоды его».

К ним же и послал <Христос> учеников своих, говоря: «Идите по все­му миру и проповедуйте Евангелие всей твари. Кто будет веровать и крестить­ся, спасен будет». И <еще>: «Идите, научите все народы, крестя их во имя От­ца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что я повелел вам».

И подобало благодати и истине воссиять над новым народом. Ибо не вливают, по словам Господним, вина нового, учения благодатного, «в мехи ветхие», обветшавшие в иудействе, – «а иначе прорываются мехи, и вино вытекает». Не сумев ведь удержать закона – тени, но не единожды поклоняв­шись идолам, как удержат учение благодати – истины? Но новое учение – новые мехи, новые народы! «И сберегается то и другое».

Так и совершилось. Ибо вера благодатная распростерлась по всей зем­ле и достигла нашего народа русского. И озеро закона пересохло, евангельский же источник, исполнившись водой и покрыв всю землю, разлился и до преде­лов наших. И вот уже со всеми христианами и мы славим Святую Троицу, а Иудея молчит; Христос прославляется, а иудеи проклинаются; язычники при­ведены, а иудеи отринуты. Как говорил пророк Малахия <от лица Господа Са­ваофа> «Нет благоволения моего к сынам Израилевым, и жертвы от рук их не гониму, ибо от востока же и запада славится имя мое среди языков и на вся­ком месте имени моему приносится фимиам, ибо велико имя мое между наро­дами». И Давид: «Вся земля да поклонится тебе и поет тебе». И <еще>: «Госпо­жи, Господь наш, как величественно имя твое по всей земле»!

И уже не идолопоклонниками зовемся, но христианами, не без упова­ния еще живущими, но уповающими на жизнь вечную. И уже не друг друга оесам закалаем, но Христос за нас закалаем, <закалаем> и раздробляем в жертву Богу и Отцу. И уже не <как прежде>, жертвенную кровь вкушая, погибаем, но, пречистую кровь Христову вкушая, спасаемся.

Все народы помиловал преблагой Бог наш, и нас не презрел он: восхотел – и спас нас и привел в познание истины!

Тогда как пуста и иссохша была земля наша, ибо идольский зной иссу­шил ее, внезапно разлился источник Евангельский, напояя всю землю нашу. Как говорит Исайя: «Прольются воды странствующим в пустыне, и превратит­ся <земля> безводная в озеро, и в земле жаждущей будет источник вод».

Тогда как слепы были мы и не видели света истины, но блуждали во лжи идольской, к тому же глухи были к спасительному учению, поми­ловал нас Бог – и воссиял и в нас свет разума к познанию его, по пророчеству: «Тогда отверзутся очи слепых, и уши глухих услышат».

Тогда как претыкались мы на путях погибели, бесам последуя, и не ведали пути, ведущего в жизнь <вечную>, к тому же и коснели мы языками нашими, молились идолам, а не Богу и творцу своему, посетило нас человеко­любие Божие. И уже не последуем бесам, но ясно славим Христа Бога наше­го, по пророчеству: «Тогда воспрянет, как олень, хромой, и речь косноязыких будет ясной».

И хотя прежде пребывали мы в подобии зверином и скотском, не различали мы десницы и шуйцы и, прилежа земному, не заботились нисколь­ко о небесном, ниспослал Господь и нам заповеди, ведущие в жизнь вечную, по пророчеству Осии: «И будет в день тот, говорит Господь, дам завет им быть в союзе с птицами небесными и зверями полевыми, и скажу не моему народу: «ты – народ мой», и он скажет мне: «Ты – Господь Бог мой».

Итак, быв чуждыми, наречены мы народом Божиим, быв врагами, названы сынами его.

И не по-иудейски <потому его> злословим, но по-христиански благо­словляем;

не совет держим, как распять <его>, но как Распятому поклониться;

не распинаем Спасителя, но руки воздеваем к нему;

не прободаем ребр <его>, но пием из них <текущую животворящую кровь Христову как> источник нетления;

не тридцать сребреников взимаем за <предание> его, но «друг друга и весь живот наш» предаем ему;

не таим воскресения <его>, но во всех домах своих возглашаем: «Христос воскресе из мертвых»;

не говорим, будто был похищен он <из гроба>, но <возвещаем>, что вознесся туда, где и был;

не не веруем, но, как и Петр, к нему взываем: «Ты – Христос, Сын Бога живого» – <и восклицаем вместе> с Фомой: <Ты – Господь наш и Бог> – и с разбойником <благоразумным>: «Помяни нас, Господи, во царствии твоем»!

И так в него веруя и содержа предание святых отцов семи соборов, молим Бога и еще и еще ниспослать <нам> поспешение <свое> и направить нас на путь заповедей его!

Сбылось на нас предреченное о язычниках: «Обнажит Господь святую мышцу свою пред <глазами> всех народов; и все концы земли увидят спасе­ние Бога нашего» <...>.

Хвалит же гласом хваления Римская страна Петра и Павла, коими приведена к вере в Иисуса Христа, Сына Божия; <восхваляют> Асия, Ефес и Патмос Иоанна Богослова, Индия – Фому, Египет – Марка. Все страны, грады и народы чтут и славят каждые своего учителя, коим научены право­славной вере. Восхвалим же и мы, – по немощи нашей <хотя бы и> малыми похвалами, – свершившего великие и чудные деяния учителя и наставника нашего, великого князя земли нашей Владимира, внука древнего Игоря, сына же славного Святослава, которые, во дни свои властвуя, мужеством и храбро­стью известны были во многих странах, победы и могущество их воспомина­ются и прославляются поныне. Ведь владычествовали они не в безвестной и худой земле, но в <земле> Русской, что ведома во всех наслышанных о ней четырех концах земли.

Сей славный, будучи рожден от славных, благородный – от благород­ных, князь наш Владимир и возрос, и укрепился, младенчество оставив, и паче возмужал, в крепости и силе совершаясь и в мужестве и мудрости преуспевая. И самодержцем стал своей земли, покорив себе окружные наро­ды, одни – миром, а непокорные – мечом.

И когда во дни свои так жил он и справедливо, с твердостью и мудростью пас землю свою, посетил его посещением своим Всевышний, при­зрело на него всемилостивое око преблагого Бога. И воссиял в сердце его <свет> ведения, чтобы познать ему суету идольского прельщения и взыскать единого Бога, сотворившего все видимое и невидимое.

К тому же непрестанно слушал он о православной Греческой земле, христолюбивой и сильной верою: что <в земле той> чтут и поклоняются единому в Троице Богу, что <проявляются> в ней силы, творятся чудеса и знамения, что церкви <там> полны народом, что города <ее> и веси правоверны, <что> все мо­литве прилежат, все Богу предстоят. И, слыша это, возгорелся духом и возжелал он сердцем стать христианином самому и <христианской > – земле его.

Так, произволением Божиим о человеческом роде, и произошло. И совлек с себя князь наш – вместе с одеждами – ветхого человека, отложил тленное, отряс прах неверия – и вошел в святую купель. И возродился он от Духа и воды: во Христа крестившись, во Христа облекся; и вышел из купели просветленный, став сыном нетления, сыном воскресения. Имя он принял древнее, славное в роды и роды – Василий, с которым и вписан в книгу жизни в вышнем граде, нетленном Иерусалиме.

И, совершив сие, не остановился он на том в подвиге благочестия и не только тем явил вселившуюся в него любовь к Богу. Но простерся далее, повелев и всей земле <своей> креститься во имя Отца и Сына и Святого Духа, чтобы во всех градах ясно и велегласно славиться Святой Троице и всем быть христианами: малым и великим, рабам и свободным, юным и старцам, боярам и простым людям, богатым и убогим. И не было ни одного противяще­гося благочестивому повелению его, даже если некоторые и крестились не по доброму расположению, но из страха к повелевшему <сие>, ибо благочестие его сопряжено было с властью.

И в единовремение вся земля наша восславила Христа со Отцом и со Святым Духом. Тогда идольский мрак стал удаляться от нас – и явилась заря правоверия; тогда тьма служения бесовского исчезла – и слово евангельское осияло нашу землю. <Тогда> капища разрушались и поставлялись церкви, идолы сокрушались и являлись иконы святых, бесы убегали, крест же освя­щал грады <...>

Как же мы тебя восхвалим, о досточестной и славный средь земных владык и премужественный Василий? Как же выразим восхищение твоею до­бротою, крепостью и силой? И какое воздадим благодарение тебе, ибо приведе­ны тобою в познание Господа и избыли идольское прельщение, ибо повелени­ем твоим по всей земле твоей славится Христос? Или что тебе <еще> примол­вим, христолюбче, друже правды, вместилище разума, средоточие милости?

Как уверовал? Как воспламенился ты любовью ко Христу? Как всели­лось и в тебя разумение превыше земной мудрости, чтобы возлюбить невиди­мого и устремиться к небесному? Как взыскал Христа, как предался ему? Пове­дай нам, рабам твоим, поведай же, учитель наш! Откуда повеяло на тебя благо­ухание Святого Духа? Откуда <возымел> испить от сладостной чаши памятования о будущей жизни? Откуда <восприял> вкусить и видеть, «как благ Господь»?

Не видел ты Христа, не следовал за ним. Как же стал учеником его? Иные, видев его, не веровали; ты же, не видев, уверовал. Поистине, почило на тебе блаженство, о коем говорилось Господом Иисусом Фоме: «Блаженны не видевшие и уверовавшие». Посему со дерзновением и не усомнившись взываем к тебе: о блаженный! – ибо сам Спаситель так назвал тебя. Блажен ты, ибо уверовал в него и не соблазнился о нем, по неложному слову его: «И блажен, кто не соблазнится о мне»! Ибо знавшие закон и пророков распяли его; ты же, ни закона, ни пророков не читавший, Распятому поклонился!

Как разверзлось сердце твое? Как вошел в тебя страх Божий? Как приобщился ты любви его? Не видел ты апостола, пришедшего в землю твою и своею нищетою и наготою, гладом и жаждою склоняющего к смирению сердце твое. Не видел ты, как именем Христовым бесы изгоняются, болящие исцеляются, немые говорят, жар в холод претворяется, мертвые востают. Не видев всего этого, как же уверовал?

О дивное чудо! Другие цари и властители, видев все это, святыми му­жами свершаемое, <не только> не веровали, но и предавали еще тех на муче­ния и страдания. Ты же, о блаженный, безо всего этого притек ко Христу, лишь благомыслием и острым умом постигнув, что есть единый Бог, творец <всего> видимого и невидимого, небесного и земного, и что он послал в мир, ра­ди спасения <его>, возлюбленного Сына своего. И сие помыслив, вошел в святую купель. И то, что кажется иным юродством, силой Божией тебе вменилось <...>

О подобный великому Константину, равный <ему> умом, равный лю­бовью ко Христу, равный почтительностью к служителям его! Тот со святыми отцами Никейского Собора полагал закон народу <своему>, – ты же, часто со­бираясь с новыми отцами нашими – епископами, со смирением великим сове­щался <с ними> о том, как уставить закон народу нашему, новопознавшему Господа. Тот покорил Богу царство в еллинской и римской стране, ты же – на Руси: ибо Христос уже как и у них, так и у нас зовется царем. Тот с матерью своею Еленой веру утвердил, крест принеся из Иерусалима и по всему миру своему распространив <его>, – ты же с бабкою твоею Ольгой веру утвердил, крест принеся из нового Иерусалима, града Константинова, и водрузив <его> по всей земле твоей. И, как подобного ему, соделал тебя Господь на небесах сопричастником

 

Из пособия А.А. Безрукова «Духовные основы русской классической литературы»

Глава I. Русская картина мира и русская национальная литература

 

«Ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6, 21)

 

Мы будем говорить о духовных основах русской литературы.

В Православии под духовностью понимают действие в человеке Святого Духа, стремление человека строить свою жизнь по Христову учению. Если же человек перестает стремиться к Богу, начинает уходить от Него или же остается костенеть в инерции, он утрачивает духовность, идет к гибели.

«Восстановление погибшего человека», подчеркивал Ф.М. Достоевский, есть «основная мысль всего искусства девятнадцатого столетия», «неотъемлемая принадлежность и, может быть, историческая необходимость».

Каждая из европейских литератур стремилась реализовать эту мысль по-своему, в соответствии со своими традициями, соответственно своим возможностям. Итоги реализации этого «восстановления» также были разными. Тем не менее, при всей национальной специфике европейских литератур, при всём разнообразии творческих индивидуальностей исторически определились два магистральных направления поиска путей воплощения этой мысли как закономерное развитие дуализма европейской цивилизации, её разграничения на Запад и Восток.

«Ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6, 21)

«Каждый народ своим радиусом доходит к центру», –говорил один из основателей русского славянофильства К.С. Аксаков. Таким центром для западноевропейцев стал человек, для русских людей – Христос как «идеал человека во плоти» (Достоевский).

Равно как «западные народы» «предались Возрождению» «вероятно, до конца своего существования, ибо, переставши быть возрожденцем, западный человек перестанет быть западным» (А.Ф. Лосев), так и русский человек, «даже видимо порывая с верою, не мог до конца отрешиться от православного миросозерцания» (М.М. Дунаев).

Соответственно, западноевропейская литература решала проблему «восстановления погибшего человека» на путях антропоцентризма (собирание «сокровищ земных»), русская – на путях христоцентризма (стремление к обретению «сокровищ небесных»).

Богослов и литературовед М.М. Дунаев говорил о двух типах культур – эвдемоническом (от греческого "эвдемония"- счастье) и сотериологическом (от греческого "сотерио"- спасение). Каждый из них порождает свой тип личности.

Первый тип – эвдемоническая личность, или возрожденческая (потому что эпоха Возрождения возродила пристальное внимание к «земным сокровищам»), к ней близок рождественский тип личности. Отличительная черта эвдемонизма – стремление к обретению земного счастья, что в конечном итоге ведет к культу комфорта и формированию общества потребления. Этот тип, уходящий корнями в античность (гедонизм, эпикурейство), в фазах своего развития прошел через эпохи Возрождения, Просвещения и благополучно (комфортно) ощущает себя в постиндустриальное время.

Второй тип – сотериологическая личность, в высшей форме своего развития соборная, в исключительных случаях приближается к пасхальному типу. Этот тип ориентирован на достижение высшего смысла жизни через самоотдачу и через самоотверженное, беззаветное, любовное служение Богу и людям.

Выделение на эвдемонической основе рождественского, а на сотериологической – пасхального типов личности обусловлено наличием двух направлений христианской духовности – католической и православной. Их сосуществование, длящееся уже более тысячи лет, сформировало особую атмосферу восприятия человеком Запада и русским человеком двух великих христианских праздников – Рождества Христова и Воскресения Христова (Пасхи). «Западное рождественское настроение, – отмечал С.С. Аверинцев в статье " Иисус Христос – русскими глазами ",– подчас рискует показаться в православной перспективе сведенным к сакрально-уютной семейной идиллии. Разумеется, и для православного верующего Рождество Христово – это праздник радости; но то, что Божественный Младенец с самого начала предстоит как уготованная Жертва Голгофы, отнимает у настроения, идиллии всякую однозначность. В "радостном" уже предчувствуется "скорбное", но еще принципиальнее дл православного сознания неумаленное предощущение "славного" в "скорбном"».

Давно стало хрестоматийным данное Максимом Горьким определение художественной литературы как человековедения. Однако художественное ведение человека проводится писателями с различных, зачастую – с диаметрально противоположных мировоззренческих позиций.

Для определения человечности, или гуманности как характерной черты русского национального характера часто используют термин гуманизм.

Пришедшая на смену западноевропейскому средневековью эпоха Возрождения породила деятелей, которых стали называть гуманистами, а их учение – гуманизмом. Гуманисты обожествляли человеческий разум, считали его высшей ценностью, источником творческой мощи человека. Признание человека центром мира и мерилом всего и вся вело к замене теоцентрической (христоцентрической) картины мира на антропоцентрическую. Хотя гуманисты эпохи Возрождения открыто не выступали против христианства, созданное ими учение – гуманизм – послужило плодотворной основой для развития богоборчества и атеизма.

В таком наполнении этот термин (гуманизм) и производные от него будут использоваться в данном пособии.

Итак, гуманистическая позиция, освещенная и освященная (у гуманистов есть свои святыни и свои подвижники) крылатой фразой того же Горького «Человек – это звучит гордо», суть антропоцентрическая (человек – центр мира и мера всего).

Представители такого подхода абсолютно убеждены в том, что понятия гуманистический и гуманный, гуманизм и гуманность по сути своей идентичны. И уже с высот гуманизма В.Г. Белинский, которого смело можно назвать «отцом» гуманистического направления в отечественном литературоведении, в 1847 году скорректирует определение гуманности: «Гуманность есть человеколюбие, но развитое сознанием и образованием». Таким образом, благодушие (доброта души), милосердие, любовь к ближнему, выведенные В.И. Далем как определяющие гуманности, если следовать за Белинским, лишаются своей значимости по причине утраты связи с «развитым сознанием». Правда, и Даль соотносит понятие гуманности с «человеком, истинно просвещенным». Однако «истинную просвещенность» можно и должно толковать в духе Н.В. Гоголя (Гоголь во второй половине 40-х годов – оппонент Белинского, «апостол невежества», по определению «неистового Виссариона»): «Просветить не значит научить, или наставить, или образовать, или даже осветить, но всего насквозь высветлить человека во всех его силах, а не в одном уме, пронести всю правду его сквозь какой-то очистительный огонь. Слово это взято из нашей Церкви <...>. Недаром архиерей, в торжественном служении своем, подъемля в обеих руках и троесвешник, знаменующий Троицу Бога, и двусвешник, знаменующий Его сходившее на землю Слово в двойном естестве Его, и Божеском и человеческом, всех ими освещает, произнося: "Свет Христов освещает всех!"» («Выбранные места из переписки с друзьями»). О направленности такой просвещенности в конце своей жизни в 1880 году убедительно скажет Достоевский: «Под просвещением я разумею <…> – то, что буквально уже выражается в самом слове "просвещение", то есть свет духовный, озаряющий душу, просвещающий сердце, направляющий ум и указывающий ему дорогу жизни. <…> Я утверждаю, что наш народ просветился уже давно, приняв в свою суть Христа и учение его».

На позициях такой просвещенности, согласующейся с христианским пониманием мира, базируется православное направление в современном литературоведении. Его подход к осмыслению художественного творчества является христоцентрическим.

Литературоведы – носители ценностных установок гуманизма в качестве иллюстрации верного самого по себе тезиса «мысль о высоком предназначении человека никогда не угасала в русском сознании» приводят «характерное признание»

И.С. Тургенева: «Я предпочитаю Прометея, предпочитаю Сатану, образец возмущения и индивидуализма. Как бы мал я ни был, я сам себе владыка; я хочу истины, а не спасения; я чаю его от своего ума, а не от благодати». Иллюстрация показательная, но неудачная, поскольку содержание приведенных слов Тургенева не имеет ничего общего с русским пониманием предназначения человека; более того, демонстративно противостоит ему. Собственно, сам писатель никогда и не скрывал своего евроцентризма. Так, в письме А.И. Герцену из Парижа в октябре 1862 года он особо укажет: «Я все-таки европеус – и люблю знамя, верую в знамя, под которое я стал с молодости»

 

 

Православный исследователь русское понимание предназначения человека видит в словах Ф.М. Достоевского: «Верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпа<ти>чнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа <…>. Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной».

Таким образом, антропоцентрическому гуманистическому истина вместо спасения, ум вместо Благодати противостоит христоцентрическое православное Христос как «вековечный от века идеал», а не умозрительная истина.

С позиции гуманизма движение к вершинам человеческого духа происходит на путях освобождения от пут религиозности, поэтому христоцентризм русской литературы исторически ограничен XI-XVII веками и, начиная с XIX века, воспринимается как вне исторический. С православной точки зрения, христоцентризм, наоборот, все историчен, и возвращение к нему классики «золотого века» есть закономерное, естественное возвращение к национальной духовной традиции, предельно ослабленной, но не пресеченной XVIII веком.

«Христоцентричность мировосприятия, – убежден современный историк А.Н. Боханов, – необозримо расширяет исторические перспективы, восстанавливает живую связь времен и даёт не коррозируемый временем понятийно-категориальный инструментарий. <…> Смысл истории отыскивается не в плоскости суетных и тварных устремлений, не в сфере "удобства", "благополучия", "счастья" рода человеческого, "свободы личности" – категорий, трактуемых как угодно, а в том мире, где наличинствует одна и неизменная цель: постижение, усвоение, приближение к Единой Истине – Иисусу Христу».

В свете такого понимания смысла истории, такого понимания «неизменной цели» русские писатели и представители русской общественно-эстетической мысли формулировали задачи русского искусства в целом, русской литературы в частности. «" Художественным предметом ", – считал православный философ русского зарубежья И.А. Ильин, – следует называть то духовное содержание, которое художник почерпает из объективной сущности Бога, человека и мира с тем, чтобы облечь его в верные образы и воплотить в точной эстетической материи».

Высшее долженствование русского искусства как искусства христианского образно сформулировал Н.В. Гоголь в стать