История полных прилагательных.

Выше уже упоминалось, что полные прилагательные образовывались от кратких при помощи указательного местоимения и, я, е, присоединявшегося к соответствующей падежной форме краткого прилагательного и склонявшегося. Таким образом, в имен. пад. ед.

 

Однако уже в старославянском языке отразились явления изменения первоначальных форм полных прилагательных, что выразилось не только в уподоблении гласных основы и окончания (ср.: добраего > добрааго и далее добраго; добруему > добрууму и т. П.), но и в замене в формах твор. пад. ед. ч. муж. и ср. р., дат., твор. и местн. пад. мн. ч. и дат.-твор. пад. дв. ч. звуков [о], [а], [ё]в окончаниях звуком [ы], в результате чего в этих падежах появлялись формы на -ыимь, -ыимъ, -ыими, -ыихъ, -ыима (например, добрыимь, добрыимъ, добрыими, добрыихъ, добрыима), отчетливо зафиксированные старославянскими памятниками. В древнерусском же языке в этих формах гласные подверглись стяжению, что привело к возникновению образований, характерных и для современного языка: добрым, добрыми, добрых и т. п.

 

Однако в древнерусском языке процесс преобразования форм полных прилагательных пошел еще дальше, и это было связано с тем, что они попали под влияние форм указательных местоимений тъ, та, то. Т акое влияние сказалось в единственном числе, где, скажем, формы в род., дат, и местн. пад. всех родов получили иные окончания, чем они должны были бы иметь, если бы развивались только по фонетическим законам. В самом деле, если фонетически возможно объяснить развитие добранго в добрааго и далее в добраго, то появление русского доброго уже не объясняется только фонетическими процессами: окончание (ого] — результат влияния формы того, так же как [ому] в доброму(вме- сто добруму) возникло под влиянием тому, а [омь] > [ом] в добромь > добром.

 

Появление новых форм в этих падежах отмечается по памятникам не одновременно, но достаточно рано: так, в дат. пад. муж. р. и род. пад. жен. р. с XI в,, а в остальных падежах — с XII в.

 

Именно все эти формы, как в единственном, так и во множественном числе, и укрепились в русском языке, пережив в дальнейшей своей истории в общем незначительные изменения.

 

Из этих изменений надо упомянуть, во-первых, развитие формы имен. пад. ед. ч. муж. р., где исконным окончанием было [ыи], [ии] с редуцированными [ы] и [и]. Эти праславянские по происхождению [ы] и [и] держались в русском языке вплоть до падения редуцированных, когда они изменились в этом языке в данной форме в [о] и [е]. Таким образом, после XII в. из форм, например, [красный],[добрый],[молодыи], [золотыи], [синий], [вёшьнйи] и т. д. в древнерусском языке возникли красной, доброй,молодой,золотой, синей, вешней. Именно а таком виде эти формы выступают и теперь в северновелико-русских говорах, которые не знают редукции гласных в безударных слогах.

Что же касается литературного языка, характеризующегося наличием такой редукции (или аканьем), и вообще всех диалектов, сходных по этой черте с литературным языком, то в них подобное произношение могло сохраниться лишь под ударением, ибо с возникновением в ряде русских диалектов аканья гласные [о] и [е] в заударном слоге изменились в [ъ] и [ь]: крас [нъи], доб[ръи], сй[ньи], вёш[ньи]. Так подобные формы и произносятся теперь в литературном языке. Что же касается написания их по нормам орфографии с -ый, -ий, то оно объясняется воздействием старославянской орфографической традиции. В старославянском языке редуцированные [ы] и [и] в эпоху падения редуцированных изменились в [ы] и [и] полного образования, и это дало возможность закрепиться написанию -ыи и -ии в памятниках, что было перенесено в русское правописание.

Во-вторых, произошли изменения в форме род. пад. ед. ч. муж. и ср. р., в которой начиная с XV в. появляется окончание [ово], [ево] вместо [ого], [его]: великово Новагорода (Гр. 1432 г.), правово (Гр. 1445 г.). Причины и пути изменения этого окончания прилагательных были те же, что и изменения соответствующего окончания неличных местоимений, о чем уже говорилось.

В современных говорах сохраняются все ступени развития окончания род. пад., т. е. и [ого], [его], и [оо], [ео], и, наконец, [ово], [ево] (с соответствующими изменениями гласных в зависимости от типа вокализма того или иного диалекта). Формы род. пад. на [ого], [его] сохраняются, например, в поморских северновеликорусских говорах; [ү] в этом окончании наблюдается в акающих южновеликорусских диалектах. В некоторых северо-западных говорах есть формы с окончанием род. пад. без согласного между гласными. Что касается окончания этой формы с [в], то оно характерно для литературного русского языка и многих диалектов,

Таким образом, можно принять фонетическое объяснение изменения окончания род. пад. ед. ч. [ого], [его] в [ово], [ево]. Однако вместе с тем возможно и морфологическое объяснение: в этом случае появление [ово], [ево объясняется как перенос окончания род. пад. притяжательных прилагательных [ова] с последующей контаминацией его с окончанием [ого], (его].

В женском роде окончание [оё] было заменено [ои], что объясняется влиянием форм дат. и местн. пад., а также твор. пад., в котором двусложное окончание -ою сократилось в [ои] сначала в существительных (именно там [оиу] было единственным двусложным окончанием в единственном числе), а потом и в местоимениях и прилагательных.

Наконец, в-третьих, произошла утрата различия родовых форм в имен. пад. мн. ч., где вместо трех исконно различных форм укрепилась одна — в твердом варианте, с окончанием [ые], по происхождению восходящая к имен, пад. мн. ч. жен. р., а в мягком — с окончанием [ие], как видно, по образцу твердого варианта.