Глава 3. Как изменить то, из–за чего РјС‹ испытываем эмоции 4 страница

Каждое РёР· этих названий эмоций — печали, гнева, удивления, страха, отвращения, презрения Рё радости — обозначает семейство родственных эмоций. Например, гнев может варьировать РїРѕ силе (РѕС‚ раздражения РґРѕ ярости) Рё РїРѕ типу (угрюмый гнев, обиженный гнев, возмущенный гнев, холодный гнев Рё С‚. Рї). Р?зменения интенсивности внутри каждого семейства эмоций СЏСЃРЅРѕ отражаются РЅР° лице, РЅРѕ ученые еще РЅРµ провели строгих исследований для определения того, имеют ли разные члены РѕРґРЅРѕРіРѕ семейства эмоций СЃРІРѕРё характерные выражения лица.

Р’ современной науке принято объединять гнев, страх, отвращение, печаль Рё презрение РІ РіСЂСѓРїРїСѓ негативных эмоций Рё противопоставлять ее РіСЂСѓРїРїРµ позитивных эмоций. Так как удивление может быть либо позитивным, либо негативным, то РѕРЅРѕ обычно исключается РёР· такой классификации. Р?меется РґРІРµ проблемы, связанные СЃ использованием такой простой дихотомии. Во–первых, РѕРЅР° игнорирует очень важные различия между так называемыми негативными эмоциями: различия РІ том, что РїСЂРёРІРѕРґРёС‚ РІ действие каждую РёР· этих эмоций, как эти эмоции ощущаются, что РѕРЅРё заставляют нас говорить Рё делать, какие сигналы РѕРЅРё подают СЃ помощью лица Рё голоса Рё как люди обычно реагируют РЅР° нас. Другая проблема состоит РІ том, что даже так называемые негативные эмоции РЅРµ всегда ощущаются как неприятные. Для кого–то нет ничего приятнее яростного СЃРїРѕСЂР°, Р° кто–то СЃ удовольствием плачет, РєРѕРіРґР° смотрит грустные фильмы. РЎ РґСЂСѓРіРѕР№ стороны, веселье, считающееся позитивным чувством, может быть жестоким, если РѕРЅРѕ вызывается грубыми шутками. РЇ уверен, что РјС‹ должны изучить особенности каждого эмоционального СЌРїРёР·РѕРґР°, прежде чем утверждать, является ли РѕРЅ приятным или неприятным для человека, который его переживает.

Р?спользование термина «радость» представляется проблематичным, потому что, как Рё термин «несчастье», РѕРЅ является недостаточно конкретным. Как РјС‹ СѓРІРёРґРёРј РІ главе 9, существует РјРЅРѕРіРѕ радостных эмоций. Например, веселье Рё избавление являются очень разными формами радости, различающимися между СЃРѕР±РѕР№, РЅРµ меньшей степени, чем страх Рё гнев. Эмоции радости РЅРµ имеют отражения разных выражений лица, РІСЃРµ РѕРЅРё одинаково выражаются посредством улыбки. Разные типы радости РјРѕРіСѓС‚ ассоциироваться СЃ разными временными характеристиками улыбок, РЅРѕ главной сигнальной системой для эмоций радости является голос, Р° РЅРµ лицо.

Голос является еще РѕРґРЅРѕР№ сигнальной системой эмоций, равной РїРѕ важности выражениям лица, РЅРѕ имеющей несколько интересных отличий.^[70] Лицо всегда наблюдаемо, если только человек РЅРµ покидает Р·РѕРЅСѓ видимости или если особенности его культуры РЅРµ заставляют его носить маску или вуаль, что бывает довольно редко. Голос РЅРµ является непрерывной сигнальной системой Рё РїРѕ желанию человека может «отключаться». РњС‹ РЅРµ можем полностью скрыть наше лицо, хотя желание сделать это РІ какой–то мере объясняет, почему люди часто предпочитают телефонный разговор беседе лицом Рє лицу. (Разумеется, телефон обеспечивает Рё РґСЂСѓРіРёРµ выгоды: возможность одеваться РїРѕ собственному усмотрению, незаметно заниматься РІРѕ время разговора выполнением РґСЂСѓРіРёС… дел Рё С‚. Рї.) Электронная почта позволяет еще больше: РЅРµ слышать Рё РЅРµ быть услышанным, что исключает возможность проявления вашей эмоции РІ голосе, Рё РЅРµ давать немедленного ответа. Некоторые люди пытаются обеспечить себе такую выгоду, делая Р·РІРѕРЅРєРё РІ то время, РєРѕРіРґР°, РїРѕ РёС… мнению, нужный РёРј абонент отсутствует РЅР° месте, что позволяет РёРј оставлять сообщение РЅР° автоответчике, однако РЅРёРєРѕРіРґР° нельзя исключать возможность того, что абонент снимет трубку.

Хотя я действительно верю в правоту Сильвана Томкинса, утверждавшего, что всякий раз, когда генерируется эмоция, обязательно возникает импульс к выработке характерного для нее звука, обычно такие звуки могут легко подавляться людьми. Однако, как только кто–то начинает говорить, в голосе трудно распознать признаки испытываемого чувства.

Лишь немногие из нас способны симулировать звуки эмоций, которых мы не испытываем. Для этого необходимы актерские навыки, и часто актеры добиваются убедительного звучания голоса, когда заставляют себя переживать нужную эмоцию, вспоминая какое–то событие из своего прошлого. С другой стороны, придать лицу неискреннее выражение намного проще, и результаты моих исследований показывают, что такие выражения обманывают большинство тех людей, которые не научились идентифицировать выражения лица.^[71] Голос редко направляет ложное эмоциональное сообщение и вообще не распространяет никаких сообщений, если человек молчит. Лицо чаще, чем голос, направляет ложные эмоциональные сообщения, но зато его нельзя полностью «отключить». Даже когда человек слушает, а не говорит, на его лице можно заметить легкие проявления эмоций.

Последнее различие сигналов, подаваемых голосом и лицом, состоит в том, что голос привлекает наше внимание, даже когда мы не видим человека, подающего сигнал, в то время как мы должны постоянно смотреть на человека, чтобы подмечать выражения его лица. Если бы не было голосовых эмоциональных сигналов, если бы об испытываемых человеком эмоциях сигнализировало бы только его лицо, то няни подвергались бы серьезному риску всякий раз, когда они теряли бы из виду вверенных им детей. Как неудобно было бы проверять эмоциональное состояние детей только по выражениям их лиц. Но, к счастью, издаваемый ребенком крик радости, боли, гнева или страха может привлечь внимание няни, не видящей малыша, и таким образом позволяет ей заниматься выполнением разных дел в разных концах помещения, до тех пор пока она может слышать голос ребенка.

Достойно сожаления, что с учетом важности голоса мы так мало знаем о том, как он сигнализирует об эмоциях, переживаемых человеком. Мой коллега, а нередко и партнер по исследованиям Клаус Шерер является ведущим специалистом по изучению голоса и эмоций. Его работы показали, что голосовые сигналы эмоций, подобно сигналам лица, являются универсальными.^[72] Шерер занимался также уточнением того, что изменяет в голосовом сигнале каждая из эмоций. О голосе я могу сообщить меньше достоверной информации, чем о лице, отчасти потому, что исследования голоса проводились намного реже. К тому же довольно трудно описывать звук проявления разных эмоций таким образом, который мог бы принести практическую пользу. Для этого может потребоваться слушать голос подобно тому, как для изучения выражений эмоций на лице необходимо просматривать фотографии, кинопленки и видеозаписи. К тому же большинству людей проще представить, как выглядит лицо, по словесным описаниям подаваемого лицом сигнала, чем представить себе звук по словесным описаниям голосового проявления эмоции. В последующих главах я расскажу, что удалось узнать ученым о голосовых сигналах эмоций, и покажу фотографии с разными выражениями лица для каждой эмоции.

Помимо сигналов об эмоциях, подаваемых голосом и лицом, существуют также эмоциональные импульсы к физическому действию, которые также можно распознать. Я уверен, что они являются в той же мере универсальными, как и выражения эмоций лицом и голосом, хотя их изучению было посвящено довольно мало исследований. Я кратко опишу их в этой главе, потому что они не так знакомы нам, как выражения эмоций с помощью лица и голоса. При гневе и при некоторых видах удовольствия возникает импульс к движению в сторону триггера эмоции. При страхе возникает импульс, вызывающий оцепенение, если такое состояние позволяет избежать обнаружения, или же импульс к бегству от потенциального источника вреда. Сходный импульс возникает и при отвращении, но я думаю, что он не такой сильный; цель здесь заключается не в том, чтобы спастись от вызывающего антипатию предмета, а в том, чтобы просто избежать контактов с ним. Например, люди могут сворачивать в сторону, завидев предмет, вызывающий у них неприязнь; они могут подавиться или почувствовать приступ рвоты, если такой предмет имеет неприятный вкус или запах.

В случае печали, но не горя происходит общее снижение мышечного тонуса; человек сгорбливается и подолгу находится в неподвижном положении. В случае презрения возникает импульс, заставляющий человека смотреть сверху вниз на того, кто вызвал у него это чувство. В случае удивления происходит фиксация внимания на показавшемся необычном объекте. В случае избавления происходит общее расслабление тела; при получении тактильного сенсорного удовольствия происходит движение в направлении источника стимуляции, а при получении других видов сенсорного Удовольствия происходит переориентация в направлении источника стимуляции, хотя при этом может не произойти никаких движений, кроме перемены направления взгляда. У спортсменов, забивающих важный гол, по–видимому, возникает импульс к действию, часто с помощью рук, позволяющий продемонстрировать, что человек испытывает гордость за достижение результата. Смех, часто сопровождающий бурное веселье, вызывает повторяющиеся движения тела вместе с характерными спазматическими явлениями.

Ни один из этих импульсов к действию^[73] формально не будет рассматриваться как сигнал, потому что он не вырабатывался в ходе нашей эволюции специально в целях передачи информации. Я описал их здесь, потому что они могут предоставить нам информацию о возникающей эмоции. Они непроизвольны, как сигналы эмоций, подаваемые голосом и лицом, но, возможно, подавить их намного легче. Подобно сигналам, подаваемым голосом и лицом, они универсальны и заданы изначально — в том смысле, что нам не требуется их усваивать.

Все прочее, что мы делаем, когда испытываем эмоции, усваивается, а не задается заранее и, вероятно, оказывается специфичным для определенной культуры или конкретного индивида. Эти усвоенные действия, которые включают в себя физические движения и произносимые слова, являются продуктом непрерывного приобретения нами (и нашими предками) опыта того, что позволяет успешно иметь дело с источником возникновения эмоции и с событиями, разворачивающимися в течение связанного с этой эмоцией эпизода. Нам проще и быстрее усваивать действия, которые согласуются с нашими предварительно заданными автоматическими эмоциональными действиями. Например, в случае страха мы легче бы усвоили модель поведения, подразумевающую наше буквальное или метафорическое бегство, чем модель, подразумевающую нападение. Но любая модель поведения может стать установленной для любой эмоции. Будучи усвоенными, эти модели поведения работают автоматически, точно так же, как если бы они были заданы заранее.

Мы можем осуществлять преднамеренное вмешательство, подавляя наши рефлексы и импульсы совершенно другими действиями или полным нашим бездействием. Вмешательство может также происходить автоматически и направляться нашими прочно усвоенными привычками, а не произвольным желаниями. Муж, отгораживающийся от разгневанной жены «каменной стеной», делает это автоматически, без какого–то сознательного выбора. В любом случае — с помощью осознанного выбора или усвоенной привычки — создание помехи выражению эмоции или эмоциональным действиям будет трудным делом, когда эмоция очень сильна. Большинству людей будет проще предотвратить действие, чем полностью устранить любые проявления эмоции на лице или в голосе. Я уверен, что это так, потому что мы можем превосходно осуществлять сознательный контроль наших мышц, без которого мы не могли бы выполнять все те сложные действия, которые необходимы нам для выживания. Действительно, мы можем гораздо лучше контролировать мышцы тела и наши слова, чем мышцы лица или настройку нашего голосового аппарата.

Сам по себе тот факт, что мы выполняем какие–то действия непроизвольно, под влиянием автоматических оценок и без сознательного анализа, не означает, что эти действия представляют собой результат нашей эволюции и являются универсальными. Наши привычки усваиваются и используются нами автоматически, часто без ведома нашего сознания. Для понимания последовательности изменений, происходящих во время эмоционального эпизода, мы должны помнить о том, что в первые одну–две секунды обычно проявляются изначально заданные выражения эмоции с помощью лица и голоса, изначально заданные и усвоенные действия, а также происходят другие невидимые и неслышимые изменения.

До СЃРёС… РїРѕСЂ СЏ рассказывал Рѕ том, что можно наблюдать, слышать или видеть, РєРѕРіРґР° кто–то начинает испытывать эмоциональное возбуждение. Одновременно возникают определенные физиологические изменения, которые также порождают видимые Рё слышимые симптомы того, что РїСЂРѕРёСЃС…РѕРґРёС‚ СЃ этим человеком. РњС‹ СЃ Робертом Левенсоном изучали некоторые изменения РІ вегетативной нервной системе (Р’РќРЎ), возникающие РІ период действия эмоции, такие как выделение пота, который РјС‹ РёРЅРѕРіРґР° можем видеть или обонять; изменение частоты дыхания, которое РјС‹ можем слышать; Рё изменение сердечной активности Рё температуры кожи, которые для нас невидимы. Обнаруженные нами различные модели поведения Р’РќРЎ для каждой РёР· эмоций также подкрепляют то, что ранее СЏ называл изначально задаваемыми действиями. Например, Рё РїСЂРё гневе, Рё РїСЂРё страхе частота сердцебиений повышается, подготавливая человека Рє совершению перемещений. РЈ человека, испытывающего гнев, РєСЂРѕРІСЊ приливает Рє рукам, согревая Рё подготавливая РёС… Рє каким–то действиям РІ отношении объекта гнева. Р’ случае страха РєСЂРѕРІСЊ приливает Рє ногам, что вызывает охлаждение СЂСѓРє Рё подготавливает мышцы РЅРѕРі Рє бегству.^[74] Потение усиливается Рё РїСЂРё страхе, Рё РїСЂРё гневе, особенно РєРѕРіРґР° интенсивность этих эмоций высока. Дыхание учащается Рё РїСЂРё страхе, Рё РїСЂРё гневе, Рё РїСЂРё страдании, Р° человек, испытывающий облегчение, обычно издает глубокий РІР·РґРѕС…. (Покраснение РѕС‚ смущения является еще РѕРґРЅРёРј видимым признаком, РЅРѕ СЏ рассмотрю его РІ самом конце этой РєРЅРёРіРё.)

Теперь давайте перейдем от внешних проявлений поведения — сигналов, действий, симптомов изменений в ВНС — к рассмотрению внутренних изменений, которые нельзя увидеть и услышать. К сожалению, имеется мало исследований изменения нашего хода мыслей в течение всего эмоционального эпизода, но я мало сомневаюсь в том, что наша интерпретация окружающего мира существенно изменяется. В одном исследовании было показано, что воспоминания, связанные с переживаемой нами эмоцией, быстро восстанавливаются в нашей памяти, причем даже те воспоминания, которые оказываются труднодоступными для нас, когда мы не испытываем данной эмоции.^[75] Важнее всего то, что мы оцениваем происходящее таким способом, который соответствует испытываемой нами эмоции, а значит, оправдывает и поддерживает ее. Возникающие у нас ожидания и выносимые нами оценки обычно способствуют сохранению, а не ослаблению испытываемой эмоции.

Другая РіСЂСѓРїРїР° внутренних изменений, возникающих вместе СЃ эмоцией, представляет СЃРѕР±РѕР№ попытку регулирования эмоционального поведения. Традиционно РјС‹ полагаем, что регулирование эмоции начинается после ее возникновения, Р° РЅРµ одновременно СЃ РЅРёРј. Разумеется, осознанные попытки контролирования эмоции действительно РїСЂРѕРёСЃС…РѕРґСЏС‚ после того, как эмоция возникает Рё регистрируется сознанием, РЅРѕ РјРѕР№ коллега Ричард Дэвидсон, СЃ которым РјС‹ неоднократно проводили совместные исследования, полагает, что регулирование РїСЂРѕРёСЃС…РѕРґРёС‚ также одновременно СЃРѕ всеми РґСЂСѓРіРёРјРё эмоциональными изменениями — сигналами, изменениями РІ мышлении Рё импульсами Рє действию.^[76] Хотя этот факт еще полностью РЅРµ доказан, СЏ думаю Дэвидсон прав РІ том, что имеется начальный этап неосознанного регулирования, начинающийся тогда, РєРѕРіРґР° РїСЂРѕРёСЃС…РѕРґСЏС‚ РІСЃРµ прочие эмоциональные изменения. Однако Дэвидсон РЅРµ высказался достаточно СЏСЃРЅРѕ Рѕ том, что это Р·Р° процессы регулирования Рё как РѕРЅРё возникают.^[77] Р’ предстоящее десятилетие РјС‹ сможем узнать РѕР± этом гораздо больше.

Я полагаю, что модель начального регулирования основывается на научении, возможно, раннем социальном научении, и потенциально может видоизменяться. Она может учитывать такие факторы, как то, насколько быстро человек осознает переживаемую им эмоцию, насколько легко он может идентифицировать переживаемое им состояние и происходит ли немедленное включение «тормозов» или же, напротив, человек потакает своим импульсивным действиям. По общему мнению, мы мало знаем об этой модели начального регулирования, но, по–видимому, с появлением научения эмоции не могут возникать совершенно безо всякого регулирования, а научение начинается в раннем детстве. Такие модели регулирования, вероятно, оказываются настолько хорошо усвоенными, что они работают автоматически и сопротивляются изменениям. Насколько они сопротивляются, мы не знаем, но если они поддаются трансформациям, то это дает возможность изменять нашу эмоциональную жизнь.