Часть 4. Вероятность веры (3)
Вокруг расстилалось серо-красное полотно степи. В вязком полумраке уродливыми изломанными силуэтами проступали ветки редко растущего сухого кустарника. В пылу гнева Дин отошел уже на изрядное расстояние от скалы, но, прежде чем она окончательно исчезла из вида, замедлил шаг.
Теперь он метался по небольшому пятачку земли, еще больше прессуя каменистую почву ребристыми подошвами своих грубых ботинок, прокручивая в пальцах рукоять ножа, отстраненно, бесцельно, лишь бы чем-то занять руки. В голове смешались голоса Тессы и Кастиэля, спорящие, раздраженные, обсуждающие вещи, которые Дин не мог и не хотел понять. Стоило ему закрыть глаза, как память снова и снова подбрасывала ему образ желтых глаз на таком знакомом и привычном лице Кастиэля, и сердце сжималось от боли и холода, внезапно поселившегося в нем.
Сейчас, когда наконец-то рассеялась красная пелена, стоявшая перед его взором в первые минуты после шокирующего откровения, Дин немного успокоился и уже не был так уверен, что спонтанное решение просто уйти, не важно куда, лишь бы подальше от этого места, действительно было таким уж правильным. Вечно он сначала делает, а потом думает. И нет, он даже не сожалел о том, что оставил позади свои вещи, оружие и амуницию к нему. Что волновало его и не давало покоя - так это то, что произошло между ним и Кастиэлем перед его уходом.
Дин даже не помнил, в какой именно момент в его руке оказался нож Руби, не помнил, как шагнул вперед, занося его для удара. Но прекрасно запомнил взгляд желтых глаз Кастиэля. В них не было страха, не было чувства вины, не было даже хоть какой-нибудь капли сожаления. В них жила только боль и жгучее стремление закончить все здесь и сейчас. Даже не так. Не стремление, а полная покорность любому решению, которое примет охотник. Так смотрят на живого бога, вручая в его руки не только свою жизнь, но судьбу, мечты, волю, всего себя без остатка. И от этого пронзительного взгляда Дину было не по себе.
А когда Кастиэль неожиданно встал перед ним на колени, осторожно, почти с нежностью, коснулся его руки, сжимающей нож, и направил к собственному горлу, Дину стало просто дурно.
И он отшатнулся, попятился, преследуемый растерянным взглядом янтарных глаз, в которых застыло непонимание, а затем развернулся и слепо, не разбирая дороги, бросился прочь: из этой чертовой пещеры, в степь, чем дальше, тем лучше.
Дин уже давно перестал нервно мерить шагами твердую землю степи; он застыл на месте, запрокинув голову, и смотрел в темное непроглядное небо, словно надеясь найти там ответы на все свои вопросы, словно моля его прервать творящееся вокруг него безумие. Он слушал тишину ночи, но слышал только отдаленное эхо себя самого, шепчущего жестокие и в тот момент искренние слова: "Будь ты проклят, Кас! Будь ты проклят, лживый ублюдок!"
И все же... Если задуматься, а лгал ли ему бывший ангел? У охотника не было ни малейшего повода не доверять его рассказу. Даже не потому, что это был знакомый ему Кас... просто хуже, чем то, о чем тот ему поведал, быть уже не могло. Да и охотник сам видел подтверждение его слов. Если быть до конца честным с собой, то Дин злился на Кастиэля за то, что тот не нашел в себе достаточно доверия, а может, и смелости, чтобы открыться ему. Хотя... судя по его собственной реакции на ошеломляющие новости, не так уж бывший ангел был и неправ.
"Действительно, Дин, отличное самообладание, можешь собой гордиться, - с грустной усмешкой подумал он. - Броситься с ножом на того, кто только что спас твою собственную задницу, только потому, что тебе не понравился цвет его глаз, не разобравшись, не попытавшись даже понять... Охренеть, как ты здорово держишь себя в руках! Скоро можно будет драться с Сэмми за право обладания титулом "Самый вспыльчивый чувак в семье". Ну, Габриэль, сука ты такая, мой счет к тебе растет с каждым часом!"
Дин резко развернулся и решительно зашагал обратно.
Когда он вернулся в пещеру, там царил полумрак. Костер уже прогорел, только угли тлели, время от времени вспыхивая крохотными язычками пламени. У дальней стены, там, где он его и оставил, обессиленно сгорбившись и уткнув лицо в ладони, сидел на коленях Кастиэль. Тот даже не заметил, что охотник вернулся, полностью погруженный в себя и свое тихое отчаяние.
Дин на секунду замешкался, только сейчас заметив, что так и не спрятал нож, чертыхнулся про себя и сунул его обратно в ножны. Сделав несколько шагов к жалкой фигуре у стены, охотник остановился, нависая над ним и не зная, что делать дальше. Пока он над этим думал, Кастиэль неожиданно глухо заговорил:
- Выпивка и наркотики затягивают, заставляют забыть обо всем и просто плыть по течению, с каждым днем все больше и больше теряя себя. Но терять себя не страшно, если ты и так уже давно потерян. Хуже было то, что я начал забывать тебя: какого цвета твои глаза, как ты выглядишь, когда сердишься, твою улыбку, голос и редкий смех. Я терял тебя. День за днем, с каждой новой дозой, с каждой обжигающей каплей этой вашей отравы. Знаешь, что меня остановило?
Дин промолчал, не зная, стоит ли ему отвечать, а Кастиэль уже продолжал:
- Я увидел себя в зеркале таким, какой я сейчас. И мне стало страшно. И стыдно. Не за то, во что я превратился, это было неминуемо. Ангелы никогда не становятся людьми, они либо остаются на Небесах, либо падают вниз, мимо Земли, прямиком в Ад. Только у каждого ад свой. И мне не нужно было брать в руки лезвие и терзать несчастные души, мне всего лишь пришлось потерять тебя. И все же я думал, что мне никогда не придется пройти через то, что случилось сегодня. Не думал, что я когда-нибудь еще посмотрю в твои глаза и увижу в них то, что и должен увидеть. Отвращение. И ты прав, я сам себе отвратителен, поэтому и прячусь здесь, в этой дыре, вдали от людей и демонов. Потому что не хочу видеть в глазах первых то, что увидел сегодня в твоих, а в глазах вторых - восторг и преклонение. Зря ты не прикончил меня... это было бы лучше... милосерднее...
Он смолк, сгорбился еще ниже, и Дин с ужасом и щемящей жалостью понял, что Кастиэль беззвучно плачет. Плачет оттого, что устал, и оттого, что не может уйти; от отвращения к самому себе и от бессилия что-либо изменить; от одиночества, от которого не скрыться даже сейчас, когда рядом был тот, кто мог хоть как-то поддержать его, а вместо этого оттолкнул. Это было жестоко, неправильно и неожиданно отрезвляюще.
А еще это было больно.
И Дин подчинился порыву, который захватил в нем все остальные мысли и чувства. Он упал рядом с Кастиэлем на колени, несмело дотронулся до его плеча, а когда тот от неожиданности дернулся всем телом, вжимаясь глубже в стену, притянул его к себе и крепко обнял, гладя по голове и зарываясь лицом в его волосы. Тот попытался было вырваться, лихорадочно шепча: "Не надо, ты не должен...", но вскоре обмяк и уткнулся носом охотнику в плечо, вцепившись в его куртку дрожащими пальцами и сотрясаясь всем телом, плача все так же беззвучно и страшно. Дин не останавливал падшего ангела, он только держал его, делился своим теплом и тихо шептал в ответ:
- Плачь, Кас, плачь. Я здесь.
И ему хотелось сказать, что он не уйдет, останется с ним рядом столько, сколько понадобится, но они оба знали, что это было бы неправдой. Дин все равно уйдет, а Кас снова останется один, снова потеряет его и на этот раз действительно навсегда.
- Я по тебе скучал, - все еще всхлипывая, едва слышно сказал Кастиэль, когда немного успокоился.
- Мне тебя тоже не хватает, - ответил Дин, механически продолжая гладить его по голове. - Я видел твои отражения, но ни один из них не был по-настоящему тобой. По-моему, только расставшись, я понял, насколько же ты уникальный засранец. И... черт, прости, Кас. За этот мир, за это кошмарное будущее, за то, что я давно умер, а ты все еще здесь.
Кастиэль ничего не ответил, затихнув в его руках, и Дин мягко приподнял его голову за подбородок, вглядываясь в мерцающие в наступившей темноте янтарные глаза, в которых он видел свое отражение.
- Огонь погас, - сказал Дин, гладя его по щеке большим пальцем и чувствуя покалывание щетины. - И именно тогда, когда я так хочу видеть твое лицо.
Кастиэль мимолетно покосился в сторону потухшего костра, шевельнул пальцами, и пламя неожиданно вспыхнуло с новой силой, не очень высоко, но достаточно, чтобы разогнать сгустившийся в пещере мрак.
- Полезный трюк, - улыбнулся охотник, не отрывая взгляда от падшего ангела.
Их лица были невозможно близко, дыхания смешивались, и Дин не знал, чего ему хочется больше: продолжать тонуть в глубине этих глаз, в которых, казалось бы, жило жидкое, пляшущее, беспокойное пламя, или коснуться губами губ Кастиэля, покорного и обессилевшего, готового подчиниться и полностью отдаться воле того единственного человека, которого он оплакивал долгие сто лет. И в этот краткий момент застывшей на мгновение реальности Дин с кристальной ясностью осознал, что Кастиэль безропотно примет от него действительно все: и поцелуй, и удар ножом.
Первое касание губ было сухим и почти невесомым; из-под прикрытых ресниц Дин видел, как глаза Кастиэля от неожиданности на мгновение расширились, расплавленное золото вырвалось за пределы радужки и затопило все остальное. Не дав ему времени прийти в себя, Дин уже всерьез прижался своими губами к его губам, не сильно и не подавляя, скорее прося разрешения на большее, провел языком по чувствительной, слегка потрескавшейся коже, солоноватой от недавних слез. Продолжая нежно гладить пальцами щеку и острую линию подбородка падшего ангела, дождался когда тот окончательно обмякнет в его руках, разомкнул языком слегка приоткрытые губы Кастиэля и скользнул внутрь его рта, чувствуя вкус мяты и свежей горчащей терпкости степных трав.
Поцелуй длился и длился, пока не разжались судорожно вцепившиеся в лацканы его куртки пальцы, пока Дин не услышал тихий, едва различимый даже в тишине ночи стон, вырвавшийся из груди Кастиэля вместе со ставшим прерывистым и частым дыханием.
Оторвавшись от его губ, Дин несколько секунд изучал его лицо, на котором застыло выражение завороженного изумления, дождался, когда тот откроет глаза, и снова заглянул в них, с замирающим сердцем ища хотя бы малейшие признаки нежелания продолжать дальше.
- Ты этого действительно хочешь? - спросил он все же, потому что не хотел пользоваться молчаливой и доверчивой покорностью падшего ангела.
Тот кивнул, даже не раздумывая. Уверенно и без колебаний.
- А ты? - несмотря на все произошедшее, по голосу Кастиэля было явно слышно, что его немного забавляет ситуация.
- Странно, но... да, - наконец разобрался Дин со всеми своими противоречивыми чувствами.
Кастиэль приподнял бровь, разглядывая его и в свою очередь ища малейшие признаки фальши, а затем улыбнулся, легко поднялся на ноги, увлекая за собой охотника, и потянул его к своей постели, какой бы узкой и слишком маленькой для двух мужчин она ни была.
* * *
В пещере уже царил серый рассветный полумрак, когда Дин проснулся. Он лежал на спине и чувствовал на шее теплое дыхание прижавшегося к нему Кастиэля. Тот практически лежал на нем, даже во сне крепко держа за талию, словно боялся, что охотник исчезнет, едва закончится ночь.
Каждую секунду Дин ожидал начала давно задержавшейся в пути истерики гетеросексуала, осознавшего, что ему нравятся представители его пола, но на удивление, он все еще оставался спокоен. То ли его подсознание посчитало, что он достаточно наистерился еще в мире Кассимира, то ли он окончательно свыкся с мыслью, что Кас в каждом мире принадлежит исключительно ему. В любом случае, ему было хорошо, тепло, удобно, несмотря на тяжесть навалившегося на него тела, и совершенно не хотелось будить мирно спящего Каса.
С улыбкой Дин вспомнил, как ночью они начали избавлять друг друга от одежды, так и не преодолев той пары шагов, которая оставалась им до постели, а когда наконец упали на нее, целуясь и не разжимая объятий, то он испытал момент краткой паники, так как, несмотря на всю свою длинную сексуальную карьеру, с мужчиной он все же делал это в первый раз. Не то, чтобы он не имел ни малейшего понятия о технических тонкостях, но теория - это одно, а вот сжимать в руках податливое, но сильное и крепкое тело другого мужчины, чувствовать, как тот прижимается к его бедру членом, гладить по плечам и спине, слишком широким, чтобы их даже на ощупь можно было спутать с женскими, вдыхать специфический мускусный запах обоюдного желания... это совсем другое.
Улыбнувшись приятным воспоминаниям, Дин запустил руку под легкое стеганое одеяло и погладил Кастиэля по бедру, по-хозяйски сжал упругую тугую ягодицу, одновременно чувствуя, как начинают просыпаться некоторые части его собственного тела, которые до сего момента удовлетворенно спали мертвым сном. Еще через пять минут Дину уже в который раз пришлось признать, что его кобелиную натуру не изменит ни ад, ни рай. К этому моменту Кастиэль сонно разлепил глаза и приподнял голову с плеча охотника, потревоженный его ерзанием и попытками устроиться так, чтобы можно было скользить членом по лежащему на нем телу.
Дин улыбнулся, оценив стоящие практически дыбом волосы и быстро сходящий красный отпечаток на щеке падшего ангела, которой тот прижимался к его груди.
- Утро, - прохрипел Кастиэль.
Вместо ответа Дин положил ему руку на затылок, притягивая к себе и целуя в сильно припухшие после долгой ночи любовной игры губы.
- Ммм, я чувствую то, что думаю, или ты спал с пистолетом под одеялом? - у Кастиэля в глазах плясали смешинки, когда они отстранились друг от друга.
Дин в ответ только ухмыльнулся, вывернулся из под падшего ангела и лег на бок, тесно прижимая того к себе за талию:
- У тебя самого стоит не хуже, и, для сведения, пистолет у меня под подушкой.
- И когда успел! - открыто рассмеялся Кастиэль.
- А вообще, избито, Кас. Ты так и не научился шутить по-человечески, - потрепал его по голове охотник.
- Не было возможности, - дернул плечом тот, - да и не у кого. Хотя, могу перевести пару шуток с енокианского.
- Вот уж избавь меня от образчиков ангельского юмора, - взмолился Дин, а Кастиэль ехидно захихикал.
Вскоре смех стих, и пещера вновь наполнилась звуками поцелуев, прерывистого дыхания и приглушенных стонов. А когда спустя какое-то время Дин обессиленно рухнул на спину разгоряченного и пытающегося восстановить дыхание Кастиэля, их снова накрыло беспробудным сном без сновидений.
Встали они только во второй половине дня, медленно оделись, путаясь спросонья, где чья куртка и носки. Дин еще минут десять кругами бродил по пещере, громко вопрошая, куда это озабоченное чудовище умудрилось зашвырнуть его брючный ремень. И долго бы он так ходил, если бы Кастиэль, сам едва не наступивший на прогоревшее костровище, не ткнул его носом в ремень, свисающий с одного из выступов над их головами.
Завтракали они чем-то, напоминающим мясное рагу, которое падший ангел с удивительной для охотника сноровкой приготовил буквально за полчаса. Чье мясо было в этом скромном, но очень сытном блюде, Дин предпочел не спрашивать.
День прошел медленно. Сказав, что у него заканчивается провизия, Кастиэль потащил Дина в степь, проверить расставленные силки. После этого они остановились на долгий привал, и пока охотник подробно рассказывал о своих приключениях в последние дни, падший ангел свежевал тушки пойманных зверьков, чем-то напоминавших небольших зайцев с удивительно жесткой короткошерстной шкуркой. На вопрос, почему этим нельзя заняться ближе к дому, Кастиэль ответил, что не хочет привлекать хищников к своему жилищу. Они ему, конечно, ничего не сделают, но вполне могут в его отсутствие забраться в пещеру и перевернуть там все вверх дном, попортить припасы и вещи.
Возвращались уже на закате, и в последнем свете дня, глядя в спину шедшего впереди Каса, Дин мысленно поклялся себе, что сделает все, лишь бы этот мир никогда не случился.
Никогда! Слово ввинтилось в его мозг утверждением с восклицательным знаком, растолкало остальные мысли и осталось пульсировать ярким неоном, вычеркивая неуверенность, сомнения и слабость.
Раньше, когда Апокалипсис был всего лишь расплывчатым понятием, страшилкой, про которую рассказывают будоражащие воображение истории, мрачным предупреждением на страницах запыленных книг, в нем еще оставалось место для того, чтобы неторопливо, теряясь в сомнениях, взвесить шансы на успех. Сейчас, когда он сам увидел этот мир, вдохнул его проклятый воздух, прошел бесконечные мили под его кровавыми небесами, Дин твердо знал: этого не будет.
Ему хотелось прижать к себе Кастиэля, уткнуться носом ему в грудь и шептать отчаянно искреннее: "Прости, прости, прости..." Только к чему падшему ангелу его бесполезное раскаяние и его сожаление, и боль, и горечь, буквально въевшиеся под кожу? Ангелу нужна вера. В то, что этого мира, этого неба, этой иссушенной мертвой степи и этих бесконечно долгих одиноких ста лет никогда не будет.
И теперь, когда за его плечами остались чужие миры и судьбы, чужие дороги и чужие мечты, Дин был готов подарить ему эту веру. Потому что, наверное, впервые за многие месяцы, а может, и долгие годы, сам нашел в себе силы поверить, что сможет, справится, выстоит. И это была его вера. Вера в одно слово: "Никогда".
- Может, ты мне объяснишь, что это за история с Тессой? - спросил Дин уже вечером, когда на степь опустилась ночь, а Кастиэль снова разлил им по кружкам дымящийся ароматный отвар.
Тот пожал плечами, но все же слегка нахмурился, задумавшись на пару секунд:
- Честно говоря, я и сам все не до конца понимаю, но получается, что я - единственный, кто до сих пор удерживает ангелов от того, чтобы уничтожить этот мир вместе с последними его обитателями и начать все заново, с чистого листа.
Дин присвистнул, прикинув ситуацию.
- По-моему, это как-то не вяжется с агрессивным настроем твоих братцев и сестриц. Скорее, в их стиле было бы пинком открыть дверь и свернуть тебе шею, раз уж ты так им всем мешаешь.
- Тесса сказала, что они не могут, что-то им мешает, иначе давно бы уже это сделали, - усмехнулся Кастиэль. - То ли я, оставшись здесь номинально последним ангелом, практически заявил свои права на этот мир, то ли еще что. Но им нужно мое добровольное согласие, а я его давать совершенно не намерен.
- Кстати, а почему? - удивился Дин, а потом уже более мягким тоном продолжил. - Кас, я же вижу, как ты устал, как тебе на самом деле хочется уйти.
- Я думал, ты меня поймешь, ведь если не ты, то больше просто некому, - укоризненно покачал головой Кастиэль. - Ты сам научил меня ценить человеческую жизнь, хранить ее и защищать. Помнишь, там, в Зеленой комнате ты говорил о семьях, о том, что должно быть важнее всего, даже жизни. Или смерти.
- Все, Кас, - покривился Дин, - я понял. Ты прав. И... черт, все это время и совершенно один. Я не могу даже представить, через что тебе пришлось пройти. Я даже не уверен, выдержал бы я сам такое.
На этот раз Кастиэль, который, видимо, по привычке неотрывно смотрел в огонь, повернул к нему голову и пригвоздил охотника к месту прямым, уверенным и серьезным взглядом:
- У каждого свой ад, Дин.
И охотник не нашел, что ответить падшему ангелу.
Вместо этого он подвинулся поближе к нему и притянул к себе.
- Ты всегда такой с теми, с кем спишь? - спросил его Кастиэль, когда поцелуй сошел на нет.
- Какой? - удивился Дин.
- Нежный, ласковый... тактильный.
- Эм... переведи последнее слово, - наморщил лоб охотник, который точно знал, что слышал это определение и раньше, но вот прямо сейчас, хоть убей, не мог вспомнить, что оно означает.
Кастиэль в ответ только рассмеялся:
- Ты постоянно пытаешься меня коснуться, словно боишься, что я исчезну. Хотя из нас двоих это я должен бояться, что наше время вот-вот истечет и ты уйдешь из моей жизни так же неожиданно, как и пришел.
Дин немного отодвинулся, кусая губы и глядя в огонь. Кастиэль не торопил его, он, казалось, вообще не настаивал на ответе.
- Ты прав, - наконец глухо признал Дин. - я действительно боюсь. Скоро я уйду, мы оба это знаем и считаем минуты, которые нам позволено быть вместе. И, Кас, я ведь тебя тоже никогда больше не увижу. Таким. И того, что было между нами, у меня больше никогда не будет. Может быть, что-то другое, с моим Кастиэлем. Но не так. Он не умеет говорить "чувак", и вряд ли я когда-нибудь услышу, как он хихикает; не будет этого отвара и этой пещеры, и твоего ужасного узкого матраса, с которого я постоянно скатывался на пол, тоже не будет.
Он потупился, а когда вновь посмотрел на Кастиэля, тот сидел с затуманившимся взглядом, задумчивый и грустный. Падший ангел вздохнул, поставил на пол кружку с давно остывшим отваром, к которому почти не притронулся, и перебрался поближе.
- Мне кажется, наше время почти на исходе, - прошептал Кастиэль, завороженно, так, словно перед ним было настоящее чудо, глядя на Дина. - И пока ты здесь, я хочу сказать, что благодарен Габриэлю.
Дин резко вскинулся и возмущенно посмотрел на него, но падший ангел продолжал:
- Подумай сам, если бы не он, я бы не увидел тебя снова. Для меня это - дар. А ты... ты никогда бы даже не подумал о том, чтобы поцеловать меня, не говоря уже о большем. И это тоже - дар. Я не знаю, зачем ему понадобилось отправлять тебя в другие миры, зачем он играл с судьбами моих отражений, но одно скажу точно: ты изменился, Дин. Ты не тот отчаявшийся, озлобленный на весь свет, практически потерявший надежду человек, которого я знал. Я вижу в тебе новую веру там, где раньше была пустота; я вижу надежду и решимость дойти до конца там, где я видел лишь горечь неминуемого поражения. И я вижу в тебе любовь... и пусть отражений во вселенной так много, и все они такие разные, такие живые... ты точно знаешь, кто тебе нужен на самом деле.
Глядя на спокойного Кастиэля, слушая его слова, Дин неожиданно почувствовал себя полным идиотом. Сейчас, когда ему, можно сказать, разложили все по полочкам, ткнули носом в вещи, о которых он предпочитал не думать, дни, проведенные в разных мирах уже больше не казались ему бессмысленными. Жестокими - да, бесспорно, но даже у жестокости была цель - достучаться до него. Любым способом, даже если для этого придется отнять жизни одних и сломать судьбы других.
Громкие хлопки разорвали тишину, до сих пор нарушаемую только потрескиванием веток в костре:
- Браво, малыш! - провозгласил Габриэль, ухмыляясь и одобрительно глядя на Кастиэля. - Некоторым действительно проще объяснить все на пальцах, чем пытаться донести смысл тонких намеков сквозь их толстый череп. - С этими словами архангел посмотрел на Дина. - Я пришел за тобой.
- Что? Уже? Так скоро? - растерянно спросил тот, глядя на разом поникшего Кастиэля.
В глазах архангела на мгновение промелькнуло что-то, похожее на сочувствие, но оно слишком быстро пропало, чтобы Дин мог быть уверенным в том, что увидел:
- Тебе пора возвращаться из Зазеркалья, - мягко ответил Габриэль. - К тому же, у нас еще остались незаконченные дела.
Дину казалось, что его сердце разрывается на части. "Так скоро... так мало времени", - крутилось у него в голове по кругу, а затем все мысли разом оборвались, когда Кастиэль встал и отошел к стене, не глядя ни на архангела, ни на него самого.
- Дай нам хотя бы пять минут, - с мольбой в голосе попросил Габриэля Дин.
Он ожидал издевки, какой-нибудь глупой и жестокой шутки и уже пообещал себе, что если Трикстер хотя бы словом заденет Кастиэля, то архангел или нет, но Дин всадит ему в грудь нож. Но тот только с грустью глянул на потупившегося, казалось бы онемевшего ангела, и понимающе кивнул.
- Кас, - позвал Дин, подходя к нему и касаясь его щеки ладонью, склоняясь к его голове и притягивая к себе.
Тот вздрогнул, а затем одним быстрым движением крепко обнял его, вжимаясь всем телом, словно хотел таким образом хоть как-то задержать неминуемое прощание.
- Кас, - повторил охотник, целуя его в висок и приподнимая голову за подбородок.
- Вот и все, - тихо прошептал Кастиэль срывающимся голосом, не в силах посмотреть ему в глаза.
В ответ Дин только снова прижал его голову к своему плечу и прошептал:
- Я обещаю все исправить. Слышишь? А когда мне будет плохо и станет казаться, что не справлюсь, я вспомню тебя. И этот мир. И сто лет в этой сухой пустыне. Кас... Я буду помнить тебя.
В тишине было слышно, как Кастиэль тихо всхлипнул... или это был он сам?
- Посмотри на меня, - попросил Дин, дрожащими пальцами гладя его по голове, а когда тот безропотно подчинился, покачал головой. - твоими глазами.
Кастиэль несколько мгновений колебался, но наконец синева сменилась на янтарную глубину, доверчивую, бесконечно несчастную и застланную влагой. А Дин долго всматривался в лицо своего падшего ангела, пока наконец со стоном не притянул его ближе, сливаясь в прощальном поцелуе, чувствуя, как смешивается на губах горько-соленая влага их слез.
- Я всегда представлял тебя только с синими глазами, - прошептал наконец Дин, - но, знаешь, я научился любить и их золото.
На это Кастиэль только грустно улыбнулся и разжал объятия, через силу отступая от него на шаг:
- Прощай, Дин.
Дин кивнул, потому что голос окончательно изменил ему.
Он уже подошел к Габриэлю, но все же не выдержал и обернулся:
- Я буду помнить тебя, Кас.
А потом было легкое, почти невесомое прикосновение к его лбу, но он все же успел увидеть расплавленное золото глаз Кастиэля в последний раз, прежде чем его окутала тьма перехода.
Конец четвертой части
Часть 5. Бесконечность вероятностей (1)
Синяя комната совершенно не изменилась с тех пор, как Дин был здесь в последний раз: те же картины и фрески, развешанные на стенах, те же кресла, в которых он сидел с Габриэлем, даже вазочка, доверху наполненная шоколадными конфетами, по-прежнему стояла на том же круглом столике.
Габриэль сидел там же, где и в прошлый раз, мрачный, насупленный, невероятно серьезный и даже, как бы это ни казалось самому охотнику странным, немного грустный.
- Садись, - махнул ему архангел рукой, указывая на второе кресло.
Дин спокойно уселся и сразу же без спросу утащил из вазочки одну из конфет. На душе было настолько хреново, что ему просто была необходима небольшая доза универсального стрессоснимателя. Габриэль на это только невесело ухмыльнулся:
- Я смотрю, после твоего путешествия наглости в тебе только прибавилось.
Швырнув на столик конфетную обертку, Дин пожал плечами:
- Ведь именно этого ты и добивался, не так ли? Ты хотел показать, что порой стоит рисковать, жить без оглядки, верить, доверять и так далее. Я правильно понял урок?
Архангел кивнул.
- Вот я и рискую.
- Да уж, - проворчал Габриэль, - тащить из-под носа Трикстера сладости - это, конечно, слабо совместимый с жизнью риск.
Безмолвная ухмылка на губах охотника вышла злой и мстительной.
- Кастиэль был прав во всем, - сказал Габриэль, тоже протягивая руку за конфетой. - Я действительно хотел, чтобы ты понял, что нельзя жить так, как ты жил до этого, забившись в свою раковину, отказывая себе даже в небольших радостях, таких, как искренние чувства, любовь, близкий человек рядом, который не является семьей. Это даже не жизнь, а так, существование.
Охотник молча кивнул, соглашаясь с ним, но ответить что-либо не рискнул, слишком занятый тщательным пережевыванием вязнущей в зубах конфеты, которая на поверку оказалась только сверху покрытой шоколадом, а под ним была жесткая кофейная тянучка.
Наконец справившись с конфетой, он произнес:
- Хорошо, это только часть ответов на мои вопросы, есть еще.
- Валяй, спрашивай, - равнодушно откинулся на спинку кресла архангел.
- Что будет с Кастиэлем, с тем, которого я встретил в последнем мире?
- В твоем мире, - педантично поправил его Габриэль. - И в твоем будущем, не забывай этого. Что касается Кастиэля, он исчезнет в тот самый момент, когда произойдет какое-то событие, отменяющее такое развитие будущего. Вместе с тем безрадостным миром и вместе со всей веткой той вероятности.
- Какое именно событие? - рискнул уточнить охотник.
Но Габриэль не был бы Трикстером, если бы вот так легко дал ему ответ. Вместо этого он просто пожал плечами:
- Кто знает...
- И Кас просто исчезнет? - спросил Дин, который все же не смог скрыть горечи в голосе, хотя и понимал, что для падшего ангела это будет самым предпочтительным из всех вариантов.
- Пожалуй, я удержусь от того, чтобы рассказывать тебе наши маленькие ангельские секреты, - склонил голову на бок Габриэль, разглядывая охотника из-под полуопущенных ресниц, но затем резко подался вперед. - Ты думаешь, мне самому доставило хоть какое-нибудь удовольствие видеть Кастиэля таким? Думаешь, я бы не сделал все, что угодно, если бы я мог ему хоть как-то помочь? Или ты считаешь, что я послал тебя в тот мир, к нему, просто так, чтобы поиздеваться? Кас был прав. Это был дар. Мой - ему. Думаю, за сто лет одиночества он заслужил хотя бы несколько часов счастья.
Дин спокойно выслушал эту эмоциональную тираду и поинтересовался:
- Откуда у могущественного архангела такая трогательная забота о брате своем меньшем? Что-то раньше я не замечал, чтобы ты ему давал спуску, вспомнить хотя бы, как ты над ним издевался во время нашего небольшого приключения в твоей ТВ-ляндии.
На это Габриэль только фыркнул:
- Подумаешь, немного взъерошил ему перышки. Ничего, Касу порой полезна небольшая встряска. У него тогда прям такие внутренние резервы открылись, что даже я удивился. Этот мелкий засранец с таким упорством пер сквозь мои щиты, что мне ничего другого не оставалось, кроме как отправить его в... - тут он прикусил язык и ехидно ухмыльнулся. - Впрочем, пусть это останется нашей с ним маленькой тайной.
Любопытство всегда было отличительной чертой всех Винчестеров, но на этот раз Дин хоть и навострил уши, но промолчал, сделав себе мысленную зарубку на память, обязательно потрясти Кастиэля, когда ему представится такая возможность. Вместо этого он смерил Трикстера не менее ехидным взглядом и, стащив из вазочки еще одну конфету и демонстративно разворачивая ее обертку, спросил:
- Интересно, все архангелы такие закоренелые сводники? Потому что, можешь забивать мне баки сколько хочешь, но ты из кожи вон лез, чтобы уложить нас с Кастиэлем в одну постель.
- Да, тут я немного перестарался, - без капли смущения признался Габриэль. – Ну, а что ты мне прикажешь делать, если тонкие намеки до тебя не доходят, хоть об стену бейся.
- Хотел бы я на это посмотреть, - в полголоса буркнул себе под нос Дин.
- Не дождешься, - ухмыльнулся архангел. - И вообще, я тут, можно сказать, едва не надорвался, чтобы устроить тебе с Касом хорошее будущее, а ты еще претензии мне выставляешь. Ведь все же в итоге получилось, разве не так? Вообще, мне кажется, стоит хорошенько поскрести любого Винчестера, и где-нибудь глубоко обнаружится капитально зашифровавшаяся частичка подсознания, которая точно знает, что ей нравятся мальчики.
- Вот тебе, - возмущенно ответил Дин, показывая Трикстеру средний палец.
- И это мне показывает человек, который половину прошедшей ночи провел, кувыркаясь в постели с другим мужиком, - поддел его совершенно не обидевшийся Габриэль.
- Не лезь в мою личную жизнь, - отрезал охотник.
Абсолютно не задетый его тоном, Габриэль только самодовольно рассмеялся:
- По-моему, мое вмешательство пошло тебе только на пользу.
Охотник нахохлился, на секунду задумался, а затем вспомнил, что Трикстер так и не ответил на его вопрос, предпочитая ловко лавировать между недомолвками.
- И все же, почему Кас? Что в нем такого особенного, что его личную жизнь взялся устраивать целый архангел?
И тут произошло невероятное: Габриэль заметно смутился, потупился, с неожиданным интересом раcсматривая свои руки, потом было спохватился и выпрямился в кресле, но тут же начал нервно постукивать пальцами по подлокотникам. Наконец, он раздраженно дернул плечом и все же снизошел до ответа:
- Предположим, один мелкий, ничем не примечательный ангел случайно оказался в нужном месте в нужное время.
- Ага, - подбодрил его Дин.
- Еще предположим, что это его своевременное появление помогло одному архангелу решить кое-какие личные проблемы с одной экзотичной воинственной красоткой.
- Как интересно, - ухмыльнулся охотник. - Надеюсь, она того стоила.
- Еще как! - мечтательно заулыбался было Габриэль, но, видимо, вспомнил, с кем он тут так откровенничает, и с беспокойством предупредил. - Это все должно остаться строго между нами, - по его лицу было видно, что он уже бьет себя по голове за то, что распустил свой слишком длинный язык.
- Конечно, без проблем, - легко согласился охотник, уже прикидывая, с кем бы поделиться такой охренительной подробностью из жизни архангелов. - В общем, ты так проникся его помощью, что решил отплатить сторицей?
- На самом деле, он понятия не имеет, - покачал головой Габриэль. - Но это вовсе не значит, что я не знаю, что такое благодарность.
- Ясно, - кивнул Дин.
Разговор заглох. Несколько минут они сидели в тишине, по-очереди таская шоколадные конфеты из вазочки, причем Дину постоянно попадались ромовые, но без рома, и он решил, что это такая мелкая месть Трикстера за то, что он заставил того разговориться. О том, что секрет архангела вскоре станет народным достоянием, охотник благоразумно не стал распространяться. И даже думать на эту тему пытался негромко. Кто знает, на какие гадости способен Трикстер в гневе.
Настроение охотника неуклонно падало по мере того, как его мысли возвращались к тому, что случилось с ним за несколько последних сумасшедших дней. Он вспоминал тех, кого встретил в других мирах, тех, по ком он будет скучать, и тех, кого никогда больше не увидит.
- Зачем было их убивать? - наконец едва слышно спросил Дин. - Кассимир, Каспер... они были хорошими парнями и не заслуживали смерти. Это жестоко. И вина за это лежит на мне.
- А я все ждал, когда ты предъявишь мне этот счет, - неожиданно легко улыбнулся Габриэль.
- Твою мать, я иногда забываю, насколько ты хладнокровный, бесчувственный сукин сын! - выругался Дин. - Ты так печешься о Кастиэле...
- С чего ты взял, что они умерли? - явно забавляясь его душевными терзаниями, перебил его речь архангел. - Вечно вам, людям, всякие ужасы мерещатся.
Услышав эти слова, сказанные таким беззаботным тоном, с усмешкой, безмятежно пляшущей на губах сидящего напротив него Габриэля, Дин вскочил и вне себя от ярости сделал несколько шагов к нему:
- Кассимир умер у меня на руках! Слышишь, ты, ублюдок? Умер! Я до сих пор чувствую его кровь на своих руках. Каспер взорвался с тем гребаным кораблем, уверенный, что Дин предал его! Это, скажешь, мне тоже померещилось? Блядь, порой вы, суки пернатые, в своей жестокости любому демону фору дадите!
В глазах Габриэля что-то неуловимо изменилось, в них появилось опасное выражение, разом напомнившее Дину, что перед ним все же сидит не языческий божок Трикстер, а могущественный архангел, способный одним легким движением пальца стереть его в порошок. Он сдержался, хотя ему до невозможности хотелось убрать это вечно глумливое, ехидное и самодовольное выражение с лица Габриэля хорошо поставленным хуком справа. Резко развернувшись, Дин вернулся в кресло, в котором и сгорбился, глядя строго в пол и чувствуя, как его всего захлестывает бессильная горечь потери.
Ему больше не хотелось кричать и бесноваться, не хотелось о чем-то спорить и отвечать на ехидные подначки, не хотелось упрекать и пытаться достучаться до архангела. Ему просто хотелось домой, хотелось забыть обо всем, что с ним случилось, при помощи бутылочки старого доброго Джека. Он устал и самому себе казался совершенно опустошенным, но архангел все же невозмутимо, абсолютно серьезным тоном уточнил:
- Ты успокоился?
Дин только утвердительно мотнул головой.
- Тогда позволь мне кое-что тебе объяснить, - начал Габриэль. - Я редко преследую только одну конкретную цель. Гораздо интереснее вести одновременную игру сразу на нескольких уровнях погружения, включить решение множественных задач в одну матрицу. Кастиэль и Каспер умерли, да. Но не в той реальности, в которой был ты.
- Я не понимаю, - Дин поднял голову, с вновь проснувшимся интересом прислушиваясь к тому, что говорит архангел.
- Когда я говорил, что мне не доставило большого удовольствия видеть Кастиэля в вероятности будущего, я не лгал. Так с чего ты взял, что я буду равнодушен к судьбам его отражений?
- Но они...
- Живы, - отрезал Габриэль. - И только благодаря тебе, ну, и я тоже слегка помог, отправив тебя туда, где ты был нужен, в тот самый момент, когда решалась их судьба.
- Я тебе не верю.
- Это не имеет значения, - пожал плечами архангел. - Важно то, что ты сделал именно то,
