Реструктурированный рабочий

За последние двадцать лет изменения структуры крупных производств породили примечательный парадокс. Появление различных постфордистских моделей производства стало возможным одновременно и вследствие исчерпания "фордистского" типа труда, и вследствие признания того, что в центре производственного процесса находится сейчас именно живой (все более и более интеллектуализирующийся) труд. Сегодня в работе сотрудников больших компаний на разных уровнях все более возрастает возможность выбора типа трудовой деятельности, что подразумевает и рост их ответственности за принимаемые решения. Концепция "интерфейса", используемая социологами коммуникаций, позволяет относительно полно описать деятельность подобного типа рабочего. Этот новый тип работника оказывается интерфейсом между различными функциями, различными группами сотрудников, различными иерархическими уровнями и т.п. Современные техники управления стремятся к тому, чтобы "душа рабочего стала частью производства". Для этого требуется, чтобы личность и субъективность рабочего стала восприимчивой к организации и управлению, а качество и количество труда организуются вокруг нематериального. Таким образом, можно определить работу как способность инициировать и управлять продуктивным сотрудничеством. Все это требует от работника не просто подчинения командам, но превращения его в "активного субъекта", соотнесенного с различными производственными функциями. На сегодняшний день процесс коллективного обучения стал средоточием производственного процесса, поскольку последнее требует теперь не разработки различных способов сочетания и организации уже существующих рабочих функций, но и поиска новых.

Однако же эта новая субъективность, ее коллективная форма, сами закономерности ее формирования и развития сразу же породили внутри организации труда столкновение общественных классов. Капиталисту в новых условиях необходимо найти способ прямого управления субъективностью; то, что раньше решалось предписыванием и вменением задач, теперь превращается в предписывание самой субъективности. Новый лозунг западных обществ гласит: все мы должны "стать субъектами". Однако так называемый партисипативный менеджмент – это технология власти, технология создания "процессов субъективности" и управления ими. Раз ограничивать субъективность исполнительскими задачами более невозможно, то необходимо, чтобы субъект в сферах управления, коммуникации и креативности принял условия "производства ради производства". Поэтому слоган "станьте субъектами" совершенно не искореняет антагонизмов между иерархией и сотрудничеством, между автономностью и управлением, но на деле переводит эти антагонизмы на более высокий уровень, поскольку теперь он задействует и сталкивается с конкретной личностью трудящегося.

Так, мы имеем здесь дело, во-первых и прежде всего, с авторитарным дискурсом: каждый должен самовыражаться, каждый должен говорить, коммуницировать, сотрудничать и тому подобное. Произносятся же эти установки тем же императивным тоном, каким ранее говорили ведущие управленцы эпохи тэйлоровской экономики; изменилось лишь содержание указаний. Во-вторых же, сегодня уже невозможно четко выделить и описать задачи и обязанности (как некогда делалось в "научных" исследованиях труда), сегодня работа требует, напротив, сотрудничества и коллективной координации, и поэтому субъекты подобного производственного процесса должны быть способны к коммуникации – они обязаны быть активными участниками рабочей группы. Отношения коммуникации (как вертикальной, так и горизонтальной) оказываются, таким образом, полностью предопределены и по форме, и по содержанию; они подчиняются "круговороту информации", и ничего иного от них не ожидается. Субъект играет роль простого ретранслятора кодификации и декодификации, передаваемые им сообщения должны быть "ясными и недвусмысленными", тогда как контекст коммуникации полностью нормализован менеджментом. Необходимость властного давления и свойственная ему жестокость в данном случае принимает форму нормативной коммуникации.

Таким образом, распоряжение управленцев "стать субъектами коммуникации" обещает оказаться еще более тоталитарным, нежели былое жесткое разделение на труд умственный и физический (идею и воплощение), поскольку капитализм стремится вовлечь в процесс производства стоимости саму личность и субъективность рабочего. Капитал жаждет положения, при котором управление интериоризировано самой субъективностью, а также процессом коммуникации. Ответственность за контроль и мотивацию лежит на самом рабочем как члене команды – надзирателю нет нужды вмешиваться, его роль теперь состоит в курировании процесса. Причем работодатели серьезно озабочены возникающей здесь двойной проблемой: с одной стороны, им приходится признавать автономность и свободу труда единственно возможной формой кооперации в процессе производства, однако, с другой стороны, они одновременно обязаны (и это является жизненной необходимостью для капиталиста) не "перераспределять" власть, подразумеваемую новым качеством труда и его организацией. Современные теории менеджмента учитывают субъективность рабочего единственно ради кодификации оной в соответствии с требованиями производства. И на этой стадии преобразования вновь удается успешно скрыть факт несовпадения частных и коллективных интересов рабочих и компании.

Я определил труд рабочего класса как абстрактную деятельность, которая сегодня включает в себя производство субъективности. Во избежание непониманий должен, однако, добавить, что данная форма производственной деятельности не ограничивается исключительно лишь высококвалифицированными специалистами; речь идет о нынешней потребительной стоимости труда и, более общо, о форме деятельности каждой производящей субъективности постиндустриального общества. Можно сказать, что высококвалифицированный рабочий уже имеет "коммуникативную модель", она уже конституирована в нем, и все потенциальности уже определены. Напротив, в случае же начинающего или сезонного работника или же безработной молодежи мы имеем дело с чистой виртуальностью, с еще не определенным потенциалом, который, однако, уже обладает всеми характеристиками постиндустриальной производственной субъективности. Виртуальность этого потенциала не пуста и не аисторична; скорее здесь имеют место открытость и потенциальность, которые берут свое историческое начало и предшественников в "борьбе с работой" фордистских рабочих, а в более позднее время – в процессах социализации, образовательного формирования и культурной самооценки.

Описанная трансформация мира труда становится еще более очевидна при изучении общественного цикла производства: "рассредоточенное" и децентрализованное производство, с одной стороны, и разнообразные формы индустрии услуг – с другой. Здесь можно исследовать, насколько значительна сегодня стратегическая роль циклa нематериального труда в глобальной организации производства. Различные исследования, концептуализации, менеджмент, отделы кадров и прочая, дополненные различными типами услуг, организованы в единые компьютерные, мультимедийные сети. Именно в этих терминах мы и должны осмыслять цикл производства и организации труда. Интеграция научного труда в промышленность и сферу услуг сегодня является одним из важнейших источников эффективности, и для организующих ее циклов производства она становится все более значимой.

Классическое определение "нематериального труда";

Все характеристики постиндустриальной экономики (как в промышленности, так и в обществе в целом) легко распознаются в классических формах "нематериального" производства: аудиовизуальная продукция, реклама, мода, производство компьютерных программ, фотография, работы в сфере культуры и тому подобное. Подобные формы нематериального труда заставляют нас поставить под вопрос классические определения работы и рабочей силы, поскольку они включают в себя результаты различных трудовых навыков. Так, создание культурно-информационного содержания требует навыков интеллектуальных; способность сочетать креативность, воображение, технический и физический труд требует навыков ручной работы; управление общественными отношениями и структурирование тех видов социального сотрудничества, частью которых эти отношения являются, подразумевают предпринимательские навыки. Такой нематериальный труд конституирует себя в непосредственно коллективных формах, и можно сказать, что существует он исключительно в форме сетей и потоков. Организация производственного цикла нематериального труда (а это и есть именно производственный цикл, стоит нам отбросить наше стереотипное представление о предприятии "заводского" типа) не является непосредственно очевидной, поскольку не заперта в четырех стенах фабрики. Она разворачивается в пространствах, вынесенных за пределы общества в целом, на уровне пространства, которое можно назвать "бассейном нематериального труда". Небольшие, а подчас и вовсе малые "производственные единицы" (порой это действительно лишь один человек) специально организуются под задачи определенных проектов и могут исчезать сразу же после завершения этой работы. Производственный цикл запускается только тогда, когда требуется капиталисту; по выполнении работы цикл вновь растворяется в сетях и потоках, которые и делают возможными воспроизводство и обогащение его производственного потенциала. Неустойчивость, гиперэксплуатация, мобильность и иерархия наиболее ярко характеризуют нематериальный труд в метрополиях. За статусом независимого работника-фрилансера мы на самом деле обнаруживаем пролетария умственного труда, признаваемого в данном качестве только лишь эксплуатирующими его работодателями. Необходимо отметить, что в таком модусе трудовой экзистенции становится все более сложно различать рабочее время и отдых. В некотором смысле жизнь становится неотделима от работы. Данная форма труда также характеризуется реальными функциями управления, состоящими в: 1) определенной способности управлять социальными отношениями и 2) извлечении социальной кооперации из структур бассейна нематериального труда.

Качество подобной рабочей силы определяется, таким образом, не только лишь ее профессиональными способностями (которые позволяют конструировать культурно-информационное содержание товара), но также и ее способностями к "менеджменту" собственной деятельности, исполнением роли координатора нематериального труда других (циклы производства и управления). Такой нематериальный труд представляет собой настоящую мутацию "живого труда". И мало что здесь соответствует тейлористской модели организации.

Нематериальный труд проявляется как перекресток – или, скорее, как интерфейс – новых взаимоотношений производства и потребления. Стимуляция и продуктивного сотрудничества, и социальных взаимоотношений с покупателем материализуется изнутри и посредством процесса коммуникации. Роль нематериального труда заключается в поддержании непрерывности инновации в формах и условиях коммуникации (что означает, таким образом, в работе и в потреблении). Так получают форму и материализуются потребности, воображение, вкусы покупателей и тому подобное – продукция, которая, в свою очередь, становится мощной фабрикой потребностей, образов и вкусов. Товар, производимый нематериальным трудом (его неотъемлемая потребительская стоимость определяется его ценностью в качестве информационного и культурного контента), отличается тем, что он не только не уничтожается в процессе потребления, но, напротив, набирает силу, преобразуется и формирует "идеологическую" и культурную покупательскую среду. Товар этот не создает физических способностей рабочей силы – вместо этого он трансформирует пользователей. Нематериальный труд производит, прежде всего, "общественные отношения" (взаимоотношения инновации, производства и потребления). Только лишь успешное решение этих производственных задач обеспечивает его экономическую ценность. Нематериальный труд позволяет непосредственно увидеть то, что "скрывало" производство материальное, а именно тот факт, что труд производит не только товары, но в первую очередь отношения капитала.